Вкус прошедших дней

      Ресницы мелко подрагивают, а глаза слезятся от холода. Свежо. Сокджин ртом втягивает воздух, ощущая вкус зимы. Он покалывает на языке, морозит нёбо и искрит мельчайшими крапинками льда с привкусом замёрзшего неба во всей полости рта. Приятно. В Сеуле зимы не такие суровые, как в более западных странах, но Сокджину нравится. В детстве его мама говорила, что снежный тигр ложится спать на их город, поэтому и наступает зима. Он высовывает руки из карманов и снимает варежки. Холод оплетает каждый сантиметр пальцев, ладоней. Кожа приобретает бледный оттенок, и суставы становятся будто скованными. Лёгкость мороза ощущается в теле, и Джину так нравятся эти ощущения. Ему хочется, как в детстве, набрать охапку снега и есть в тайне от родителей, приложить его к щекам, пока те не покраснеют. Хочется вбежать в дом и вытряхивать из капюшона и ботинок оставшийся снег, в детской счастливой утомлённости, даже полностью не раздевшись, уснуть на гостином диване. Чувствовать сквозь сон, как мама снимает балоневые штаны и тёплый свитер, как отец переносит в детскую комнату и аккуратно укладывает на кровать. Как мама шепчет о чём-то хорошем, обыденном и накрывает одеялом потеплее. Сокджину хочется вернуться в детство.       Кто-то подходит со спины и вкладывает в руки Джина два снежка. Они уже подтаявшие, скользят. На лице расползается улыбка, а в душе становится ещё теплее. Намджун всегда умел заразительно улыбаться и дарить через неё что-то хорошее. Его забавная шапка-ушанка наползает на глаза, и он постоянно её поправляет. Руки краснючие, но всё такие же тёплые. Сокджин знает это, запомнил ещё давным-давно. Глаза сияют эйфорией и задорным детским экстримом. Намджун — такой Намджун. Он обнимает тепло-тепло, но его холодная пипка носа мимолётно щекочет сокджинову щёку и останавливается где-то на шее.       — У тебя нос холодный.       — Зато душа горячая, — шутливо отговаривается он.       И Сокджин мысленно соглашается с этим.