Путь из тьмы

Утро Марн начинал с разминки, постепенно переходящей в настоящую тренировку. Пока раны не позволяли толком двигаться, он разминался в своей комнате, а когда госпожа сняла швы, стал выходить во двор. Он вставал рано, пока все в замке спали. Утренняя прохлада освежала и бодрила. Движения поначалу были неловкими, скованными, но день за днём к нему возвращались прежняя сила и ловкость. Это было хорошо. Чтобы служить госпоже, он должен поддерживать свое тело в наилучшем состоянии. А потом Марн обнаружил, что за его тренировкой наблюдает Жак. Настроение сразу испортилось. Жак тоже служил госпоже. Но называл ее «хозяйкой». И обращался к ней без поклона. И даже мог первым заговорить с ней. Хоть Жак и не показывал этого пока, но должно быть, презирал Марна так же, как когда-то те оруженосцы. — Ловко у тебя получается! — сказал Жак. — Ты, наверное, здорово умеешь драться? — Умею, — сдержанно ответил Марн. — На мечах или так? — И на мечах и так. — А научи меня каким-нибудь приемам! — Так нельзя научиться, — отмахнулся Марн. — Нет никаких волшебных приемов. Учиться надо по-настоящему, с самого начала. — Ну и научи, а? Марн задумался. Жак служит госпоже. Если он будет уметь драться, это может оказаться полезным для госпожи. — Иди сюда, — скомандовал Марн. За полчаса до завтрака он вымотал мальчишку до седьмого пота. И думал, что тот больше не захочет. Но на следующее утро Жак ждал его во дворе… То, что он, Марн, умеет драться, не имело значения — среди солдат и даже друзей Варда, с которыми тот заставлял Марна драться для потехи, тоже многие дрались хуже него. Когда и как Жак покажет свое истинное отношение — это вопрос времени. Но почему-то когда Марн в очередной раз выбивал у мальчишки деревянный меч или сбивал его с ног подсечкой, тот смотрел с восторгом и уважением, повторяя:  — Я, наверное, никогда так не смогу! Как-то в воскресенье Жак позвал Марна: — А давай сходим в деревню! Там сегодня праздник, свадьбу играют! — А я тут при чем? — не понял Марн. — Ну, так… Повеселимся, потанцуем. — Так ты иди, я-то тебе зачем? — по-прежнему недоумевал Марн. Жак как-то поник. — Ну я понимаю, тебе со мной неинтересно… Я для тебя ещё маленький, ничего не знаю и не умею. Но я думал, что мы друзья… Он повернулся и пошел прочь. А Марн смотрел ему вслед. Друзья. Они друзья. Жак считает его другом. Его, Марна. Раба. Вещь. — Подожди, Жак! — крикнул Марн и поспешил за ним. На празднике в деревне Марну сначала не понравилось. Шумно, многолюдно, беспокойно… Лучше бы он остался в замке. Может, тётушке Альме помощь понадобилась бы. Пока Жак отплясывал с деревенскими девушками, Марн подпирал спиной плетень и мрачно озирался по сторонам. Кто-то окликал его… кажется, кто-то из тех охотников, что изловили белобрысого щенка. Марн сделал вид, что не слышит. Он, конечно, присутствовал на пирах и раньше, хоть и смотрел на все со стороны. Попойки в шатре командующего армией или праздники, отмечавшиеся в замке, были совсем непохожи на это. Раньше у Марна была совершенно определенная цель — стоять за спинкой кресла графа, цепко оглядывая окружающих, подмечая угрозу. Или подавать кушанья. Или бороться с другими рабами на засыпанном песком полу… Теперь же он был растерян. Что люди делают на праздниках? Веселятся? Но что это значит? К Марну подскочил запыхавшийся Жак, схватил за руку и потащил в хоровод. Вырываться было бы глупо. Сначала Марн топтался в общем кругу, стараясь не смотреть на окружающих, опасаясь прочесть на лицах осуждение или насмешку. Но как-то понемногу музыка увлекла его, а ритм стал понятен. Почти как упражнения, строго выверенные шаги, только без оружия. Гости вокруг улыбались. Не в меру набравшийся вина парень в кругу споткнулся, едва не утянув на землю и других. Его со смехом поставили на ноги, какая-то девушка надела недотепе на голову цветочный венок. Парень хотел поправить листья, лезущие в глаза, но сделал только хуже, снова чуть не упал. Люди смеялись, в их смехе не было издевки. Марн с удивлением понял, что тоже улыбается. Когда круг хоровода распался, Марн хотел было снова отступить в сторонку, но не успел. В руке у него как-то сама собой оказалась кружка с вином. Наверное, Жак сунул, а может, тот самый охотник. Сейчас охотник стоял рядом, хлопал Марна по плечу и повторял с уважением: — Ну ты силен! Мы ведь потом тот ошейник все по очереди обратно согнуть пытались! — Ты еще не видел, как Марн на мечах дерется! — восхищенно добавил Жак. — Я, может, тоже так когда-нибудь научусь! Что было дальше, Марн вспоминал с трудом. Спохватился, когда было уже совсем темно. Поискал взглядом Жака и с тревогой заметил, что мальчишка едва стоит на ногах. — Пойдем домой, Жак, — позвал Марн. — Ой, да брось ты, — отмахнулся тот. — Весело же! Несколько минут Марн колебался. Он не вправе указывать Жаку. Но с другой стороны, тот пьян и не понимает… А ведь госпожа вряд ли будет довольна, что ее человек так напился. За Жака-то бояться нечего, Марн это уже понял, но огорчить госпожу… — Пошли! — настойчиво повторил Марн и потянул мальчишку за рукав. По дороге до замка тот успел немного протрезветь. — Если матушка заметит, сколько я выпил и когда вернулся, утром обоим шею намылит — сообщил он Марну безо всякого страха в голосе. Тетушка Альма наверняка заметила. Марн не знал, ругала ли она Жака. А за завтраком, накладывая Марну в тарелку каши, она вдруг сказала: — Уж как я рада, что вы теперь вдвоем! Мой-то мальчишка ещё, мало ли что… в драку полезет, или в кости играть научится, или ещё в какую глупость ввяжется! А с тобой, милый, я за него спокойна. *** Клайд имел большой опыт с домами, а на строительстве замка работал лишь помощником, в молодости. Но Холь и не нужно было планировать и строить заново, лишь укрепить и отремонтировать стены. Чтобы вытащить массивную, насквозь ржавую решетку, пришлось разбить часть арки. Денег на новую решетку не было, и Деспина с Клайдом решили сделать крепкие ворота, запирающиеся массивным дубовым брусом. Пока мастера снимали мерки, Дес и Клайд обсуждали во дворе толщину створок и расположение дверных петель. Чуть позже к Клайду подошел один из рабочих, темнокожий, как гидиец, и стал что-то показывать на чертеже. Клайд повернулся к хозяйке. — Можно сделать ворота, открывающиеся не внутрь, как везде, а наружу. Это даст дополнительную преграду в том случае, если ворота будут пытаться выбить. Здесь нет рва, чтобы беспокоиться о том, как закрывать створки. — Я доверяю вашему опыту, — кивнула Деспина. Клайд почесал бороду. — Да мне-то самому это в голову не пришло, — досадливо покачал головой он. — Мне вот он сказал, — Клайд кивнул на гидийца, — а додумался до этого кто-то из ваших людей. — Из моих? — удивилась Деспина. — Кто же? Мастер кликнул темнокожего парня и задал ему вопрос. — Это Марн, — повернулся к хозяйке Клайд. — Хороший работник, все бы так старались… Я заметил, что парень не похож на крестьянина. Он нездешний? Деспина покачала головой, поспешно распрощалась с мастером и ушла к себе. *** Клайд нашел Марна у колодца. Солнце стояло высоко, парень жадно пил прямо из ведра, потом опрокинул его себе на спину, смывая пот и каменную пыль. Мастер подошёл и хлопнул его по мокрому плечу. — Эй, скромник! Почему сам ко мне не подошел? Идея-то хорошая! А даже если и не так, мнения можно всегда спросить. Марн поставил ведро, обтерся рубахой и улыбнулся чуть неуверенно. — Я видел как выламывали ворота крепости Мубо на севере. Сам не строил. Потому не знаю… — Ну если не знаешь, так я могу и объяснить! — весело рассмеялся Клайд. — Мы люди простые, не гордые. А опыт часто ценнее чертежной зауми. Слушай, — добавил он, — Я сегодня еду за деревом в Ганнер. Давай с нами! В кабак зайдем, повеселимся! А то в мар-Холь-то все хорошо, конечно, но доброго вина тут не сыскать! *** Жак погладил буланую кобылу, та игриво ткнулась лбом ему в грудь с негромким, ласковым ржанием. — Это Фалада, хозяйкина любимица, — Жак еще раз похлопал лошадь по шее и уточнил:  — Хозяйка только на ней ездит. Ты видел, как она в седле держится? Марн кивнул. — Она и седлать сама умеет. Только каждый раз, как покатается, спрашивает, хорошо ли лошадку выводили, вовремя ли напоили… будто я сам не знаю! Вот вечно этим бабам надо во все лезть… У Марна потемнело в глазах. В последний момент он смог разжать кулак. И удар, который должен был раздробить мальчишке челюсть, всего лишь отшвырнул его к противоположной стене. Несколько мгновений Марн и Жак смотрели друг на друга одинаково безумными глазами. Потом Марн хлопнул дверью конюшни и кинулся прочь, сам не зная куда. Он пришел в себя в лесу. Сосны успокаивающе шумели над головой, пахло смолой и хвоей. Марн всегда любил лес, а с некоторых пор это чувство стало особенно острым. Он сел на землю, обхватил колени руками. Ему нравилось проводить время с Жаком. Нравилось слушать его болтовню, работать с ним на пару, учить его фехтованию… Теперь всему этому пришел конец. Как Марн сможет дальше общаться с Жаком, если тот так относится к госпоже? Как Марн на него смотреть-то сможет? А тетушка Альма? Знает ли она, как Жак отзывается о госпоже? А если знает, как же она это допускает? Но ведь тетушка Альма точно любит госпожу! А ведь госпожа хорошо относится к Жаку! Когда Жак вывихнул плечо, госпожа сама ему вправляла, и потом беспокоилась о нем! А он может так о ней говорить, щенок неблагодарный! Марн опомнился, когда солнце уже склонялось к закату. Встал, побрел к замку. Что делать дальше, он не знал. Как вести себя с Жаком? С тетушкой Альмой? С госпожой? Она, наверное, будет недовольна. Он не должен был решать, кого и как наказывать… Неподалеку от замка он наткнулся на Клайда. — Марн? Где тебя носит? — удивился тот. Марн схватил Клайда за руку. — Клайд, я… я Жака избил. — Избил? — Клайд поднял брови. — Я его видел час назад. Рожа чуть перекошена, а так ничего. Если бы ты его прямо избил, это, наверное, по-другому смотрелось бы. А что случилось-то? — Он плохо сказал про госпожу. — И все?! Марн кивнул. Клайд помолчал, потом скомандовал: — Присядем и поговорим спокойно. Рассказывай как следует! Марн рассказал, как смог. Запинаясь и через слово повторяя «понимаешь». Клайд вдруг рассмеялся. — И только-то? А я уж думал… Марн, Жак — мальчишка, и ведет себя как мальчишка, это нормально! Ну вспомни себя в его годы, или ты мальчишкой не был? Поверь, он предан хозяйке не меньше, чем мы с тобой! А слова — это только слова. Хорохорится, старается казаться взрослым. Это пройдет с годами. Марн молчал. Он хорошо помнил себя в возрасте Жака. Сказал бы кто-нибудь тогда, что для мальчишки дерзить — это нормально! Он верил Клайду. Верил, что нормальные люди живут именно так. Что мальчишка может сказать дерзость про хозяйку, не опасаясь наказания — а остальные только посмеются… Вот оно как, значит… — Так что брось переживать на пустом месте, понял? — А Жак? — с трудом спросил Марн. — Я ударил его. А выходит, что он не виноват… — Ну, помиритесь, — махнул рукой Клайд. — Извинишься, и все дела. Он парень отходчивый. Извиниться. Не падать на колени, не ждать наказания, а просто подойти и сказать «Извини». Просто признать ошибку. Просто помириться. Просто… Марн нашел Жака там же, где и оставил — на конюшне. Мальчишка встрепенулся, увидев его. Марн встал в дверях. — Извини, — сказать это оказалось неожиданно трудно. — Я был неправ. Я теперь понимаю, что ты не думал плохого. Жак вдруг радостно улыбнулся. — И ты меня извини. Я тоже был неправ. Я не должен был так говорить, тем более при тебе. Мир, да? Он протянул руку. Марн пожал ее, стараясь не слишком сильно сжать от избытка чувств. Потом он пошел к госпоже. Так было надо. Она должна узнать о его проступке. — Марн? Где ты пропадал весь день? Вот еще и в этом он виноват… — Я ударил Жака. — Как?! Сильно? Что с ним? За что? Госпожа волновалась за мальчишку. Марн склонил голову. — С ним нормально. Я один раз ударил, и не кулаком. — За что? — повторила госпожа. — Так… я был неправ. Я его неправильно понял. Это была моя ошибка. — Да уж, ошибка! — госпожа была возмущена. — Да он же против тебя — щенок, ты его одним пальцем пришибить можешь! Ты хоть извинился? — Да, госпожа, — Марн с благодарностью подумал о Клайде. — Я извинился, и мы помирились. — Ну, и хорошо, — госпожа вернулась к своему занятию. — Вы не сердитесь? — осторожно спросил Марн. — За что? Вы с Жаком помирились, он не в обиде, за что же мне сердиться? Мне больше делать нечего, как в каждой ссоре разбираться! Только уж впредь постарайся, пожалуйста, сначала думать, а потом уже кулаками махать. Вот изувечил бы ты Жака — как я потом тетушке Альме в глаза бы смотрела? Ты ведь сильный, Марн, а к силе еще и ответственность нужна. *** Наступили первые холодные дни, птицы потянулись на юг по серому небу. Но работа на стройке шла жарче прежнего — заморозки остановят ремонт до весны. Каменщики по-прежнему работали в одних рубахах, несмотря на то, что остальные деревенские уже надели телогрейки. Что греет лучше, чем тяжелая работа? — Ты был на войне? — спросил как-то мастер у Марна, глядя на звездчатый шрам от стрелы на руке чуть выше локтя. — Был, — неохотно ответил тот. — В северных землях, во время баронского мятежа. — Моя жена родом оттуда, — кивнул Клайд. — Королевские войска пришли вовремя, еще бы чуть — и не жить бы моей Зиноне… Слушай, а зайди-ка сегодня к нам на ужин, — предложил он. — Зин будет рада. Дочери Клайда повисли на отце, невзирая на его пыльную одежду. Из небольшого домика выглянула улыбающаяся полная женщина в фартуке. — Девочки! Не трогайте отца, он устал! Бегом мыть руки и за стол! Она перевела взгляд на Марна. — Доброго вечера! Клайд, — укоризненно покачала головой Зинона, — ты бы хоть предупредил, что приведешь гостя! Ну да ладно, — засмеялась она. — Проходите, все стынет! Дочери Клайда помогли мужчинам вымыться после работы, Майа сосредоточенно лила воду из начищенного до блеска кувшина, Киррэ держала полотенца. Марн никогда еще не был в чьем-то доме гостем и поначалу не знал, как себя держать. Зинона усадила всех за стол, вынула из печи горшок с похлебкой. Неуверенность быстро прошла, когда Марну на колени вскарабкался котенок. Увидев это, Кирре прыснула и, погладив котенка, присела у окна, под которым стояла корзинка с другими мяукающими клубочками. Марн провел пальцем по гладкой шерстке. Шейка под мехом была такой тонкой… Котенок жался к ладони ласково и доверчиво, в поисках теплого места лез чуть не под рубашку. Наконец, устроился и затих. Зинона задавала вопросы о ходе строительства, Клайд нахваливал Марна, и супруги вместе по-доброму смеялись, глядя на то, как гость краснеет от смущения. Девочки, поужинав, залезли с котятами под стол, и Марн ощущал, как по ногам то и дело пробегают маленькие лапки. Он сидел неподвижно, чтобы не потревожить подстольное королевство, не нарушить игру, или, упаси Пресветлая, не отдавить кому-нибудь хвост. Марн не сразу осознал, что такое особенное было в этом доме с соломенной крышей. Потом понял — любовь. Ею было пропитано все, от пола до потолка. Клайд смотрел на жену так, будто впервые видел такое чудо и любовался им. Зинона кокетливо поправляла выбившиеся из-под чепчика кудряшки, и было ясно — все ее очарование направлено на мужа. Поздно вечером, возвращаясь в Холь, Марну казалось, что вернулось лето — так тепло было внутри, несмотря на то, что под ногами хрустела заиндевевшая трава. *** Иногда по ночам Марн пробирался в столовую, прикрывая рукой свечу. И замирал перед портретом госпожи. На портрете она была моложе лет на десять, но годы сделали ее только краше, она расцвела, стала сильнее и увереннее. Он стеснялся посмотреть лишний раз на саму госпожу, отводил взгляд. А перед портретом можно было стоять долго. Стоять и любоваться. А потом Марн придвигал свечу чуть в сторону — к портрету немолодого мужчины со строгим, неулыбчивым лицом. Наверное, это хороший человек, раз госпожа его выбрала. Но Марну почему-то было неприятно смотреть на него, серые глаза казались пустыми и глупыми, в складке губ виделось что-то жестокое… Думать так было неправильно. Если бы госпожа узнала об этих мыслях, рассердилась бы. Как-то, когда они с Жаком вдвоем чистили конюшню, Марн спросил, словно между прочим: — А где сейчас муж госпожи? Так и живет в столице? Жак с изумлением уставился на него, потом засмеялся: — А я что, не сказал сразу? Он уже скоро два года как умер! Потому хозяйка и вернулась сюда. И почему-то сразу стало легче на душе. Теперь он смотрел на тот портрет совсем иначе. Хмурое лицо ему виделось справедливым и честным, и даже красивым… И стыдно становилось за недавние мысли. Марн иной раз уходил в лес до рассвета, бродил в чуткой тишине, спускаясь напиться к ручьям. Когда солнце окрашивало небо в цвет пламени, Марн возвращался в замок, к работе. Сидя над тихим лесным озерком, Марн долго смотрел на свое отражение. Странные мысли приходили вдруг в голову. Кого он видел в темной от опавших листьев воде? Раба. Пустое место. Так было всегда, всю его жизнь, сколько он себя помнил. Но Клайд советовался с ним, и пил с ним вино, и приглашал в гости. И Жак смотрел с восторгом. И деревенский охотник уважительно качал головой… Кто он, Марн? Человек. Мужчина. Такой же, как все… *** В замке работало не так много женщин, деревенские девушки приходили раз в месяц, чтобы вычистить каменные ступени и залы, вымести из столовой жухлую траву и рассыпать новую. На кухне царствовала тетушка Альма, туда чужаки допускались не дальше кладовой. Вотчина старика Ролля так же неусыпно охранялась, пыль со свитков и книг библиотекарь смахивал сам. И та, и другой, на время уборки запирались у себя, отдавая прочие помещения на растерзание веникам и щеткам. Жак и прочие парни старались не попадаться на глаза деревенским в день уборки — сразу заставят воду таскать или корзины с мокрым бельем. Забыв, что в замке в такой день лучше не появляться, Марн зашел к себе забрать безрукавку: он работал наверху стены, к полудню там поднялся сильный ветер. Вероятно, к вечеру хлынет дождь… Проходя по лестнице, он остановился, чтобы пропустить молоденькую служанку. Девушка игриво подмигнула ему. — Здоровяк какой! Тебя раньше не видала. Давно тут работаешь? С городскими пришел? Марн растерянно моргнул и покачал головой. Девушка шагнула ближе. — А откуда? Из мастеровых, что у Клайда? Мне такие нравятся, — облизнулась она, жадно оглядывая Марна. — С городскими и поболтать интересно, и всякие штуки они умеют, — хитро улыбнулась она, и, будто невзначай, провела пальчиком по ложбинке на груди Марна, видневшейся в вырезе сорочки. Он замер, не зная, что предпринять. — А ты молчаливый, — шепнула служанка, притиснув мужчину к стене. — Люблю таких… Кто много молчит, тот дело делает… — ее ладонь скользнула ниже, еще ниже, погладила и уверенно сжала член сквозь штаны. Марн резко втянул воздух. Но тут послышались шаги, служанка шепнула еще что-то и улыбнувшись, легко сбежала по ступенькам. Марн не сразу смог оторваться от стены, кое-как вышел во двор, завернул за конюшню и прислонился лбом к свежей кладке в закутке, где намечалась сторожевая башенка. В щелях меж камней завывал ветер. Дыхание никак не желало успокаиваться. Марну было жарко и стыдно. Было неправильно. За время жизни в Холь Марн еще не успел до конца привыкнуть к прикосновениям, неосознанно и привычно избегал их. Каждое воспринималось как чудо, причисляющее его к миру настоящих живых людей, которые смотрят на него, а не сквозь. Эта девушка не просто смотрела, она желала его. Не так, как Вард или другие, кому тот позволял развлечься со своим рабом. Но и не так, как — Марн уже знал — желают друг друга любящие супруги. Взгляд служанки был наполнен пустой, веселой похотью. И все же принадлежал ему, как и прикосновения. Мимолетная ласка, лишь для него. Марн неосознанно повторил рукой путь ее пальцев. От груди и ниже… еще ниже… Там, под одеждой, все трепетало и горело. Марн слышал издалека голоса рабочих, доносимые порывами ветра. На спину упали холодные капли приближающегося дождя. Работать в такую погоду, видимо, уже не представлялось возможным. Нужно идти… Марн стиснул зубы и с силой провел ладонью по члену, пытаясь облегчить напряжение, но от этого в штанах стало лишь теснее. Он сдался и распустил шнуровку. Хлынул дождь, заглушив все звуки. Холодные капли мгновенно промочили рубашку, волосы распрямились и упали на лицо. Но голова продолжала кружиться, как от лихорадки. Марн прислонился к стене, по которой лились все усиливающиеся потоки воды. Черты девушки, прижимавшейся к Марну горячим тугим телом смазались, изменились… Пшеничные волосы превратились в темные тяжелые пряди… Марн задохнулся и кончил, глотая текущие по лицу ледяные капли. *** Узнать, что Марн дал мастеру хороший совет, было почему-то приятно. Деспина не привыкла врать себе и понимала, что Марн ей нравится. Нравится смотреть, как он играючи поднимает тяжелые каменные блоки, как ловко и стремительно двигается, тренируясь во дворе с Жаком. Она даже привыкла просыпаться пораньше, чтобы смотреть из окна на эти тренировки. Ей нравилось видеть благодарность и преданность в его глазах. Большой, сильный, надежный… А теперь еще оказывается, что неглупый. Деспина несколько дней ждала подходящего случая словно ненароком снова заговорить с Клайдом о Марне. И была вознаграждена между делом брошенными словами: — Стеснительный он слишком, слова не вытянешь. Но уж если его разговорить, так очень даже умный! И ведь не учился, а так толково соображает… Скоро, пожалуй, сможет меня заменить. Надо же. А на вид как есть медведь. Оказывается, его разговорить надо. А как его разговорить, если он на ее слова знает только два ответа — «Да, госпожа» и «Простите, госпожа»? Надо заговорить о том, в чем он разбирается. О том, что ему интересно. О военном деле, например. Или об искусстве фехтования. Вот только она сама, Деспина, в этом совсем не разбирается… В библиотеке наверняка найдутся подходящие книги. Надо почитать, а потом поговорить с ним. Хотя… Это ему интересно, вот пусть он и читает, а потом ей перескажет. Так обоим будет полезнее. Глядишь, начнет пересказывать, а там и сам увлечется. Вот только умеет ли он читать? Вечером она вызвала Марна к себе в кабинет. В ответ на заданный вопрос он недоуменно нахмурил брови. — Немного умею, госпожа. — А писать? Он поджал губы, замешкавшись с ответом. Деспина протянула Марну книгу в темно-серой потрепанной обложке. — Значит, расскажешь. Прочтешь и расскажешь, что думаешь об этом. Хотя бы первую главу. Он бережно взял книгу в руки и молча поклонился. Оказавшись у себя в комнате, закрыл дверь, сел на стул и, положив книгу на стол, покосился на нее, как на опасную тварь. Госпожа велела прочесть. Значит, ему это нужно. И он сможет разобраться… Будь там хоть схемы вышивок! Но вот дальше… Должен ли он сказать то, что будет, вероятно, приятно госпоже или напротив, честно ответить, что он сам думает? Книга серела на столе, отбрасывала на столешницу узкую тень. Марн протянул руку, открыл первую страницу. Шевеля губами, прочел название. Брови удивленно поползли вверх. Деспина закончила разбирать бумаги и потерла виски пальцами — от духоты в натопленной комнате болела голова. Дверь распахнулась. Дес подняла голову. Еще ни разу она не видела у Марна такого лица. Словно у ребенка, развернувшего неожиданный, дорогой подарок. — Это… это «Искусство ведения сражения» Миолна Кенпа! Госпожа, я… — осознав, что ворвался на середину комнаты, нарушив все правила приличия, он отпрянул и поклонился. — Простите… — Ничего, продолжай, — приказала Дес, пряча улыбку. — Тебе интересно? — Да, госпожа… Он выпрямился, прижимая книгу к груди. — В первой главе он говорит об осаде. Я бывал под стенами Бладума и видел, как было дело, но теперь понял, почему генерал Убр не стал метить в ворота, а отдал приказ рушить башни требушетами! В таких крепостях стоит двойная стена, и вторые ворота все равно остались бы целы! Деспина откинулась на спинку кресла, слушая его с нескрываемым удовольствием. Заметив, что Марн прервался, она спросила: — Ты как будто удивлен чем-то? — Я… не думал, что это будет такая книга, госпожа. Он смущенно отвел взгляд. — А какую, по-твоему, книгу я могла дать тебе почитать? — с усмешкой поинтересовалась Дес. — О вышивании? Его лицо вспыхнуло. — Может быть, о цветах… или врачевании, — предположил Марн. — Вы это любите. — Да, — кивнула Дес, и поднялась с кресла. — Но ты — это не я. Поэтому я выбрала то, что могло бы понравиться тебе. И рада, что угадала. Я мало понимаю в искусстве войны, это книги моего дяди. Можешь брать все, что захочешь, в библиотеке, дядюшка Ролль тебе поможет. Дядя был сотником в королевской армии… Но знания о врачевании и тебе не помешают. Она улыбнулась и добавила: — Кстати, Клайд говорит, что толку от тебя куда больше, чем от простого грузчика, так что я собираюсь повысить тебе жалование. На лице Марна на миг отразился почти ужас. Деспина с трудом сдержала смех. Платить ему как другим рабочим Деспина начала почти сразу, несмотря на его возражения. Если Марн так сильно упирался, не желая принимать даже малые гроши, то теперь точно воспримет дополнительные деньги как кару небесную, не иначе…