Возрождение Кармен

POV Алина — Может, хватит себя терзать? Алена опускается рядом со мной. Я вкладываю в ее раскрытые ладони свои и мы начинаем делать парную растяжку. Она занимается по минимуму, стараясь не тревожить ногу. Мне же следует брать пример с нее, но пока я стараюсь выполнять каждое упражнение, рекомендованное нашим тренером. — Я хорошо себя чувствую, — заявляю я, — сегодня вечером я хочу попробовать встать на коньки. Алена резко расцепляет наши руки отчего я заваливаюсь на спину. — Ой, прости! То есть, как на коньки? Ты ходишь с трудом! Думаешь этого не видно? Вообще-то да, я думала не видно. Но я утешаю себя мыслью, что спустя неделю упорных тренировок, боль в коленях практически не ощущается. Нынче я прихожу домой, успеваю принять душ, прежде чем без сил упасть на кровать. И я стала запирать дверь. Не то, чтобы Даниил пытался со мной встретиться. Но каждый раз, возвращаясь домой, я прислушивалась к звуку шагов, — надеясь? — что это он. Я засыпала, но никто не стучал, не звонил и даже не пытался больше передать записку через Алену. Моя жизнь вернулась в прежнее русло: дом, тренировка, посещение врача. — Ты меня не послушалась, — догадался вчера врач, когда я, лежа на кушетке, старалась сдержать слезы. — Вы сами сказали, что с хорошим ортопедом можно заниматься. К тому же я не делаю ничего страшного. Он только вздохнул. За год мы привыкли друг к другу: он к моему упорству, я к его прямоте. Спустя пару месяцев после операции он так не тактично заявил, что ходить я не смогу. Я доказала обратное, и теперь он более-менее в меня верит. — Боль сильная после физических нагрузок? — Нет, совсем нет. Я чувствую, что он прожигает меня взглядом. Конечно, он не поверил, но что я могу сказать? Ему ничего не стоит по щелчку пальцев закрыть меня в больнице. — Выпишу тебе дополнительную физиотерапию. И напишу рекомендации твоему тренеру и ортопеду. Вы спортсмены такие… такие… — Какие? — спросила я, но он только что-то неразборчиво прошептал и я вышла из кабинета с целым списком рекомендаций. — Алина, ты здесь? Со мной? Алена снова берет меня за руки и мы встаем. Я смотрю на ее светлое, такое невинно лицо. Не могу сдержать улыбку. Сама того не подозревала насколько мне не хватало вот такого, живого общения. В попытках удержать прошлое, я едва не потеряла свое настоящее. Алена не бросила меня, когда я потеряла самое ценное — себя. Она была готова ночевать в больнице, пока я… жалела себя и рыдала в подушку. — Спасибо тебе, Алена. Большое спасибо. Девушка только удивленно хлопает ресницами, так смешно, как умеет только она. Мы возвращается на середину зала. Включается музыка. И мы танцуем. Это так сильно отличается от уроков хореографии в Хрустальном. Никто не попадает в такт. Оно и понятно, боль не позволяет нам полностью отдаться танцу. В конечном итоге нам это надоедает и мы возвращаемся к растяжке. — Когда ты вернешься на тренировки? — я стараюсь спрашивать так, чтобы в моем голосе звучал как меньше зависти. К счастью Алена не замечает моего тона. — На следующей неделе потихоньку буду приступать к нагрузкам. Всем девочкам уже поставили программы, а мне еще нет. Скоро открытые прокаты… — Переживаешь? — Очень. Аня и Саша уже выступали во взрослых. Меня единственную оставили в юниорах. Это так… Стыдно. Остаться в юниорах, когда твои сверстники уже выступают во взрослых — это неподобающе в команде Этери Георгиевны. У нее нет такого понятия как «придержать в юниорах», именно поэтому меня взяли на Олимпиаду. Если Алену решили придержать, то на это есть веская причина. Но девушка ее не озвучивает, а я не лезу не в свое дело. — У тебя все получится. Главное верить. Алена смеется. Ее смех такой приятный и я невольно улыбаюсь. Осторожно сажусь на шпагат, тянуть вперед, когда она заявляет: — Вы так похожи с Даниилом Марковичем. Он тоже так всегда говорит. *** POV Даниил Не то чтобы я за ней следил. Но мне определенно не понравилось заявление одного из фан клубов Загитовой: «Олимпийская чемпионка возвращается на лед!». И это под фотографией Алины возле местного, маленького катка. Когда я приехал к нему,то заметил, что здесь собралось достаточно много народа. Все они толпились у входа на каток, стараясь пробраться ближе. Охрана пыталась навести порядок, но всем нужна была только Алина. Я остановил машину неподалеку. Репортеры были уже здесь. Девушка прижалась спиной к дверям ледового дворца, стараясь расписаться на куче листочков. В глазах паника. Я быстро набираю ее номер. Дозвониться получается не сразу, но в конце концов, девушка раздраженно берет трубку. — Я стою у западных дверей. Давай, беги оттуда. Алина бросает трубку, а затем ищет взглядом меня. Когда ее взгляд цепляется за машину, я нервно сжимаю руль. Спустя десять минут становится ясно, что сама Алина не выберется оттуда. Выхожу из машины и направляюсь в сторону этого хаоса. — Скажите, Алина, что вы чувствуете, придя на каток? Вы встанете на коньки? — Заканчивайте с этим! — я привлекаю внимания не меньше, чем Алина. Но теперь все замолкают и смотрят на меня, стараясь побороть первоначальный шок. Я этим пользуюсь, схватив Алину за руку. Нам удается пробраться к машине. Охранники сдерживают людей и мы благополучно запираем двери. — Спасибо. Спасибо… — девушка переводит дыхание, глядя в окошко, — они как с ума сошли. — Куда едем, чемпионка? Алина вскидывает голову. Это прозвище я дал ей в первый день нашего знакомства. Она знает — называя ее так, я не издеваюсь. Но девушка больше не реагирует на это улыбкой, как прежде. — На какой-нибудь малоизвестный каток. И чтобы народа было поменьше. Алина больше не говорит со мной. Она прижимает к груди рюкзак, словно это главное сокровище мира. Спустя минут десять замечаю ее взгляд на себе, но никак не комментирую это. Мы останавливаемся у катка на окраине города. Здесь действительно катаются несколько человек, но они не пугают Алину. Она натягивает бейсболку, а затем открывает дверь. — Спасибо, что подвез меня. Из машины мы выходим вместе. Алина оглядывается назад и с удивлением обнаруживает, что я иду следом. — Куда это вы? — С тобой. Вдруг тебе снова понадобится моя помощь? Девушка только сжимает крепче рюкзак. Она платит за билет, а я беру коньки напрокат. — Тебе разрешил врач? — осторожно интересуюсь я. Алина старается выглядеть честной, когда отвечает: — Ну конечно. Сказал можно осторожно вводить это в тренировки. Она краснеет, но я делаю вид, что поверил. Зашнуровываем коньки мы молча, стараясь друг на друга не смотреть. Это пытка — быть здесь с ней и не смеяться, как раньше, не опускать шутки по поводу ее милых щек, не мечтать о том, что однажды мы проведем отпуск вместе в Японии. Раньше она все твердила, что я обязан познакомиться с их кухней поближе. Алина поднимается. И я понимаю — моя помощь все же нужна. — Ой… — она опасливо хватается за мою руку. — Что? Ты стоишь. Все в порядке, Алина. Но девушка не может сделать шага. Она в ужасе смотрит на лед, явно стараясь преодолеть себя. Я начинаю думать, что дело не только в физической травме. Наконец, мне удается привести ее к бортику. Алина перешагивает ступеньку. — Мне, казалось, это будет проще, — признается она. В голосе горечь, в глазах все тот же ужас. — Колени болят? — спрашиваю я, глядя на ее ноги, — стоять на коньках — это тоже нагрузка. — Немного. Но это не должно мешать, я и раньше занималась с болью. «Не с такой, — думаю я, — не тогда, когда твои колени собраны, будто пазл.» Девушка не сильно толкает меня в бок, давая понять, что она хочет попробовать сама. Я отпускаю ее, но не сразу. Убедившись, что она стоит ровно, отхожу немного в сторону. Алина отталкивается, катится вперед, делает разворот. А затем останавливается и смотрит на меня. То, что я вижу на ее лице, хуже всяких слов. Мне хочется, чтобы она меня избила, накричала. Но ее глаза… разочарование так сильно отражается на ее лице, что мне самому становится нехорошо. — Я не вернусь в большой спорт, правда? Больше нет… Она знает ответ. Горькая правда сжигает ее изнутри, но девушка старается держаться. Все это время она хваталась за соломинку — вернуться в спорт. Дай мы ей тогда надежду, что изменилось бы? Если бы на просьбу об отсрочке Этери бы ответила не так резко, может, Алина не… — Ты сделала невозможное, Алина. Поднялась с инвалидной коляски, в которой просидела столько времени… мы все потеряли надежду на то, что ты сможешь встать на ноги. Врачи не верили. И сейчас, ты стоишь здесь, на коньках. С переломанными коленями, психикой. Но все с тем же горящим взглядом. Я не стану тебе лгать, вернуться в большой спорт не так просто и я не уверен, что тебе это действительно нужно. Но шанс есть. Другой вопрос: стоит ли себя калечить ради этого? Знаю, из моих уст это звучит двулично. Но я говорю тебе правду. Жестокую, но все же. Вместо того, чтобы дать мне пощечину, чего я собственно после этих слов ждал, Алина выполняет вращение в два оборота. Оно слабое, не особо эстетичное. Но она делает его, отвечая на все мои вопросы: Алина не столько хочет вернуться в большой спорт, сколько хочет вернуть себя прежнюю.