Возрождение Кармен

POV Алина Сабина шлепается о лед. Мы с мамой вздрагиваем, хватая друг друга за руки. Девочка поднимается, ловко выполняет вращение и старается зайти на прыжок снова. На этот раз лутц ей покоряется. В ее программе несложный контент, но Сабина выглядит уставшей, словно она не спала ночь. Мама и Даня уверяют меня, что я всего лишь параноик и лучше бы мне вообще не приходить на прокаты. Перед тем, как пустить меня на трибуны, у нас с Даней случился малоприятный разговор. — Почему ты считаешь, что она должна бросить спорт? По той причине, что ее сестра получила травму? Это всего лишь субъективная причина. Меня мало интересует вид причин, их квалификация и прочая ересь. — Сабине нельзя себя калечить, вот и все. А спорт — это боль и разочарование. — Кажется, что этого достаточно для того, чтобы Даня, наконец, понял, к чему я веду. — А также триумфальные победы, самовыражение и желание расти, Алина. Кому, как не тебе об этом знать? Я изо всех сил стараюсь вести себя по-взрослому, но у меня ничего не выходит. Абсолютно ничего. К нам подходит мама, ее рука опускается на мое плечо. Они с Даней здороваются достаточно… сухо. Но сейчас мне не до их взаимоотношений. — Да, спорт — это круто. Но не в группе Этери Георгиевны! Кому, как не мне об этом знать? — издевка в голосе — еще один признак детского сада. — Алина. — Даня закрывает глаза, по его лицу видно, что он старается держать себя в руках. Мама пока стоит в стороне, но я вижу, что она явно склоняется к тому, чтобы поддержать Даню. Я бы нашла это милым, если бы не данная ситуация. — Мы вроде уже решили этот вопрос. — Вопрос? Это тот, что ты будешь следить за питанием? Я не могу поверить, что Этери согласится держать девочку, которая не будет проходить контрольное взвешивание. Она просто откажется от нее. И что будет с Сабиной? Вы не понимаете… — Алина. Просто дай мне решить этот вопрос! Даня хватает меня за плечи, я теряю дар речи, глядя ему в глаза. Он зол. Действительно зол. Теряясь в догадках, куда он меня пошлет, я делаю глубокий вдох и бросаю взгляд на арену, где тренируются дети перед прокатом. — Лейсан, пожалуйста, уведите ее отсюда, пока у Алины не случился сердечный приступ. — Эй, я буду смотреть выступления! И это не обсуждается! Но Даня больше на меня не смотрит, он поправляет воротник своего дурацкого пальто. Мама тянет меня в сторону трибун, я упираюсь. Я еще не договорила. Но, похоже, разговор окончен и продолжать его никто не собирается. Краем глаза отмечаю, что мама улыбается. Что ж… Если они решили наладить отношения, отыскав себе общего врага, то, пожалуйста. Я не против побыть этим врагом. Так и сидим с мамой, глядя на старания нашей Сабины. Она уверенно докатывает программу, больше никаких падений. На ее лице улыбка, она поднимает руки вверх и так довольно смотрит на меня. Взмахом руки, я показываю ей, что все хорошо, я за нее рада и горжусь ей. На самом деле очень горжусь. Но, если бы была моя воля, то я бы просто заперла ее в комнате и не выпускала. — Обещай, что если она захочет уйти, то вы ее заберете… Мама бросает на меня взгляд, который говорит мне о том, что иначе и быть не может. И я верю ей. Крепко обнимаю маму, наслаждаясь тем, что она рядом. У Сабины есть выбор, а это уже шаг на путь к здоровой жизни. POV Даниил Кричать на Алину я не хотел. Она и не заслужила этого. Ее недоверие ко мне, ко всему тренерскому штабу вполне обосновано тем, что она чудом стоит на ногах. Но мы уже говорили о том, что я ни за что не подвергну Сабину голодовке, или изнуренным тренировкам. И мы с Этери также пришли к выводу, что упростим программы для других девочек. Алине не верится, что это можно устроить. Она считает, что люди не меняются. И даже мои аргументы «Этери не хочется скандала — она пойдет на все» ее не могут убедить. — Значит, ты не оставишь мою дочь в покое? — я роняю из рук салфетницу Косторной, когда слышу смутно знакомый голос. Мне бы следовало получше узнать этого человека, но нервы у всех на пределе. И лучше не надо… — Ильназ. Я уже говорил, Сабина в полном порядке… — Я про Алину. — Ааа… ну тогда нет. Мы молча стоим, разглядывая пыльную по моей вине плюшевую салфетницу. Я уверен, Алена еще предъявит мне претензии, но все это потом. Сейчас у меня, кажется, есть проблемы поважнее. — Тогда ладно. Мы можем продолжить наш разговор в баре. Разговор шел как надо. После Джемесона стало понятно, что у нас много общего. Ильназ оказался неплохим мужиком и, как мне показалось, замечательным отцом. По моему скромному мнению, он был готов поубивать за дочерей. Пару раз я действительно думал, что он мне врежет. Все обошлось. Мы разговаривали обо всем: о карьере хоккеиста, фигуриста, затрагивали важные политические темы. Сложно было обходить тему его дочери, но нам это удавалось. По крайней мере, до того, как мы решили перейти на водку. Я чувствовал себя вусмерть пьяным, когда, он, наконец, произнес: — Я так против того, чтобы вы встречались! — и такой стук кулаком по столу. Мог бы получиться по-настоящему мужским, если бы не его опьянение, подсказывающее, что сейчас не время строить из себя грозного батьку. — А я не против! — мой кулак врезался в стопку, прежде, чем я понял, что промахнулся мимо стола. Больно, но черт, приятно сказать свое «нет». — Ладно. Она, я вижу, тоже не против. За Алину! — За Алину! И потом еще три раза за Алину. — А давай ей позвоним? — Нет. Она, наверное, спит… Лучше поедем. POV Алина Когда я закрывала учебник по биологии, я была уверена, что лягу спать. Завтра выходной, который я намеревалась провести с Даней, но так, как после нашей ссоры он мне не звонил… от слова совсем — я обиделась. Я и сама понимала, что веду себя как параноик, но что я могла сделать? Ничего. Закутавшись в одеяло, я прикрыла глаза. Мне было сложно сосредоточиться на чем-то одном. Голова кружилась от незаконченных дел, которые преследовали меня уже почти полгода. Это сложно — собраться с мыслями, когда одолевают сомнения и… — Да? — номер Дани, но голос… — папа? — Доченька… если ты сейчас не сбежишь со своей школы, то мы напролом… и нас посадят. — Папа?! Ты и Даня? Вы где? Папа бросает трубку. Я снова набираю номер, но понимаю, что его угроза — это не пустые звуки. Со скоростью, которая могла бы сравниться разве что световой, я одеваюсь. Перекинув рюкзак через плечо, бросаю взгляд на дверь. Удирать через окно — это уже как смысл жизни. Своих горе-авантюристов я нахожу на обочине дороги. Им хватило ума не заходить на территорию школы. Мысленно благодарю Бога за это. Даня и папа. Вместе. Смеются. Но в их руках находится бутылка чего-то крепкого. Есть ли гарантии того, что будучи в трезвом состоянии они друг друга не поубивают? — Вы чем думали? — Мы тебя любим, доченька… Прости меня. Стадия опьянения, когда все просят друг у друга прощения. Даня что-то мямлит, но я не могу разобрать. То, что рядом нет машины говорит о том, что они не стали садиться за руль в таком состоянии. — Мам, мне нужна твоя помощь. Да. Да, сейчас. Да… с папой. Она не заставляет себя долго ждать. Но я успеваю выслушать от обоих весь поток их несвязных признаний в любви. Становится холодно, я присаживаюсь рядом с Даней, обнимаю его так крепко, что костяшки пальцев белеют. Он утыкается носом в мое плечо. Это так… неловко. Но мило. Папа приваливается к дереву. Он напевает что-то с участием маминого имени и это тоже по-своему мило. — Это они так отмечали перемирие? — ужасается мама. Сложнее всего, оказалось, уговорить двух здоровых мужиков сесть в машину. «Я мужик и я решаю» — аргумент неоспоримый. И, если у папы это выходило устрашающе, то над Даней можно было только умиляться. — Ты не понимаешь! — Даня задумался над тем, куда пристроить свой сжатый кулак. Не найдя стола, он прижимается ко мне и… засыпает. На переднем сидении начинает ворчать отец. — Они славно посидели, — делает вывод мама, — доченька, я думаю, тебе предстоит посвящение во взрослую жизнь. Уложить спать пьяного мужчину, то еще испытание. Я нежно глажу Даню по волосам. Он теснее ко мне прижимается, вызывая у меня улыбку. — Кажется, он сам справляется, мам…