Возрождение Кармен

POV Даниил В подъезде пахнет ванилью и гарью. Распахиваю дверь, но меня никто не встречает. Даже Масару не прибегает, как это обычно бывает. Гарью пахнет из нашей кухни. И ванилью тоже. Я бросаюсь туда, попутно набрая номер пожарной бригады. Если Алина… Какого черта здесь происходит? Наша с Алиной кухня похожа на свалку. Девушка сидит на полу, обнимая Масару и, кажется, меня не видит. Все ее внимание прикованно к сюжету новостей. Я осматриваюсь. На всей рабочей поверхности расставлены противеня, с разными фигурнами. Разного цвета. Те что потемнее, покрыты чем-то розовым. Глазурь? А те, что Алине, видимо, удалось спасти, обильно посыпаны пудрой. Я беру в руки кусок сырого теста. Оно клейкое, солоноватое на вкус и, точно не такое, какое должно быть. Мука всюду. Я еще ни разу не видел, чтобы Алина готовила что-то сложнее яичницы. Но это… она решила испечь для нас печенье? Это ужасно. Это очень мило. Но мое внимание снова приковывают новости.

«Алина Загитова стала второй после Алены Косторной. Напомню, что Загитова два месяца назад с триумфом взяла золото на финале Гран-при. В этот раз удача ей не улыбнулась. Девушка упала на тройном сальхове. Весь мир замер в ожидании, что девушка не сможет подняться. К счастью, все обошлось и теперь Алина будет представлять нашу страну на Чемпионате Европы. Нам не удалось пообщаться с ее тренером, однако, мы точно уверены, что Алина бросает вызов своему прежнему тренеру Этери Тутберидзе…»

Я выключаю телевизор. Алина, наконец, опускает Масару и та, виляя хвостом, подбегает ко мне. — Я не заметила, как ты пришел. Алина поднимается с пола, обнимает меня. Теперь я тоже весь в муке, но ее лицо — это… — Я пыталась печь! — радостно заявляет она. — Получилось дерьмово. Но мы можем теперь не покупать сухари к чаю! Смеясь, я убираю муку с ее волос, со щек и рта. — Мы никогда не покупали сухари, Алина. — Вот и не стоит начинать. Мне бы ее не обидеть. Я беру со стола шедевр ее кулинарного искусства и пробую. Не обидеть не получится. — В следующий раз приготовлю печенье я. Чтобы поднять тебе самооценку. И получаю полотенцем по плечу. Она смеется. — Знаешь, Даня? — выражение ее лица мне не нравится.— На диване очень удобно спать! — Я пытался поддержать тебя. Мои кулинарные навыки заканчиваются на том, чтобы сварить пельменей и не сжечь кухню. Кстати о пельменях. Нам нужно заказать еды. Алина берет в руки половник. Это ужасный знак. Почти как знамение. Я отхожу подальше, разглядывая все еще зачуханенную кухню. — Не надо ничего заказывать, — говорит она с улыбкой.— Я сварила борщ! Я пытаюсь понять, с чего такая забота обо мне. Сегодня у Алины не было тренировки, а Алена отпросилась пораньше куда-то по очень важному делу. Алине нечем было себя занять, а кулинарные книги и интернет, видимо, посчитала неплохим развлечением. Мне становится дурно. — Я… уверен… он очень вкусный. Мы едим борщ. Алина морщится, когда пробует его. И отставляет тарелку. — Эй! — я пододвигаю суп обратно к ней.- Ешь. Девушка проводит ложкой по жидкой… жиже. И так триумфально: — Мне нельзя. Я на диете. В итоге мы заказываем еду на дом. Когда с ужином покончено, Алина стягивает с себя фартук… она моет руки и рвет когти в гостиную. Я остаюсь посреди кухонного хаоса. — Алина! Эй, если ты олимпийская чемпионка — это не значит, что я твой раб! — Думаю, что стоило уточнить это до свадьбы. — Раб! — Я твой хореограф! — Мой! Будем действовать иначе. Я беру пригоршню злосчастной муки и следую в гостинную. Алины нет. Масару сидит возле занавесок. Я иду туда, а затем резако отодвигаю штору. И мука просыпается на Алину. Девушка визжит и она в ярости. — Знаешь! Ты самый ужасный муж на свете! — а затем так меня в грудь толкает. Пользуясь моментом, я притягиваю девушку к себе, а сам падаю на диван. Алина, белая от муки и красная от гнева, садится на меня. Улыбается, когда я касаюсь ее спины. На моей черной футболке она вырисовывает белое мучное сердечко. Романтика, блин. Если бы нас не ждала белоснежная кухня и куча грязной посуды. Когда Алина склоняется надо мной и целует в губы… — Кухня, — шепчет она таким голосом, который не терпит возражения. — Может и подождать. Может. Я закрываю глаза, ощущая себя сбитым с толку и наповал. — Мне нравится, когда ты с работы встречаешь меня так. — Не говори так. — Как? — Как в дешевых романчиках. Фу. Это отвратительно. — Так вот чем ты занимаешься в свое свободное время? Читаешь про горячие пещерки и кинжалы любви? Она по-началу не въезжает, о чем я. А затем ее лицо становится пунцовым. Девушка бьет меня по груди. — Какие мысли у тебя грязные! Моя рука под ее платьем и… — А ты вся грязная. Это тоже фраза из дешевых романчиков. В ее глазах блеск, который она пытается тщетно скрыть. А затем так лихо спрыгивает с моих колен и тащит в сторону ванной. Я не сопротивляюсь. Кухня действительно может подождать. Присаживаюсь на край ванной, пока Алина миксует горячую и холодную воду. Здесь просто невероятное количество баночек. Она берет одну из и бросает что-то сыпучие в воду. Пена образовывается мгновенно. Я стягиваю с себя футболку. — Ванную я готовлю намного лучше, чем еду, — с гордостью говорит Алина, добавив в воду пару капель чего-то. — Почему ты меня не хвалишь? — хмурится она. — Ну, ты делаешь еще много вещей лучше, чем готовишь. На ее губах расцветает улыбка. — Правда? Что еще? — Всё! И получаю по плечу ее маленькой ладошкой. Больно, черт. Но зато ванна действительно божественная. Я забираюсь в воду, но Алина не торопится. Она все еще в своем белом от муки платье, сидит на краю. Я тяну ее к себе. — Ты наказан, — говорит она, стараясь на меня не смотреть. Но затем смеется и скидывает с себя белье. Мне нужно поработать над самоконтролем. — Знаешь, Алина. Если каждая твоя готовка будет заканчиваться так, — она закрывает мне рот. — Заткнись. Не порть момент.