Возрождение Кармен

POV Алина — Что здесь происходит? Надежда разнимает нас. Мне хватает чуткости, чтобы не оттолкнуть ее и не врезать Дане. Он смотрит на меня с нескрываемой злостью. Впервые за два года мы по-настоящему ссоримся. Так, что мне хочется расцарапать его прелестное лицо. Надежда отталкивает меня от бортика и я едва успеваю зацепиться зубцом конька, чтобы не рухнуть на лед. — Если ты не уверена в своих силах, то давай все отменим. Хватит того, что ты гробишь свое здоровье бесконечными прыжками и падениями! От злости Даня краснеет. Я снова подкатываюсь к нему, но меня снова отталкивают подальше. Даня и сам отходит, зная, что я могу сделать ему своим маникюром. — Раньше тебя это не волновало! И он вздрагивает. Это жестоко по отношению к нему, но орать на меня он начал первый. Все началось с того, что при заходе на лутц я отвлеклась и, как следствие, свалилась на колени. Он в панике метнулся на лед и стал выговаривать, что я должна быть внимательнее. — Не ори на меня, — обида в моем голосе была такой явной, но его точно заклинило. — Ты за сегодня упала восемь раз. Восемь! Что случилось? Тебе больно? Так скажи! Мы не можем читать твои мысли! Он помогает подняться мне, а затем так сильно обнимает, что мне становится трудно дышать. И все бы закончилось, если бы он не пошел дальше ругать меня за то, что я плохо откатала произвольную программу. Здесь уже меня переклинило, и я начала в ответ кричать на него и бросаться нелепыми обвинениями. И бог знает, чем бы все закончилось, если бы не Надежда. — Успокоились! — она приводит нас в чувство одним только своим видом. — Вы оба. Алина иди в медкабинет, а ты отправляйся домой. Тренировка окончена. Я, надеюсь, дома вы друг друга не поубиваете? — Нет, — рычу я, надевая чехлы, а Даня бросает на меня такой взгляд, от которого по коже мурашки. Мне уже не хочется идти сегодня домой. Если мы продолжим ссору, то никому от этого легче не станет. Меня отправляют к врачу, а он остается с Надеждой, которая выговаривает ему все, что о нем думает. Вероятно, я еще получу свою порцию ее нотаций. Но пока я избегаю этой участи. Ничего серьезного с моими коленями не случилось. Я растираю мазь, пока медсестра делает выписку для Надежды. Чемпионат Европы через две недели. И Даня своими словами убивает во мне надежду на то, что я смогу подняться на пьедестал. Сегодня я действительно не в самой лучшей форме, но и его никто не приглашал на тренировку. Я не собираюсь выслушивать его крики. Да… он обо мне заботится, но он разве не понимает, насколько усложняет ситуацию? Каждый день выхожу на лед с мыслью, что все может закончиться в один миг. Я борюсь с чувством вины, заглушаю его как могу. А Даня… он, конечно, не хотел кричать. А я не должна была напоминать ему о том, что было в прошлом. Мы два идиота, которые не могут жить настоящим. Наверное, так будет всегда? По крайней мере до тех пор, пока я не решу завершить карьеру. А это будет нескоро. POV Даниил Алины дома нет, а на телефон приходит сообщение о том, что девушка задержится на катке. Черт бы побрал это упорство. Масару смотрит на меня с надеждой, что я ее покормлю и выгуляю. Она скучает по Алине, которая с утра до вечера находится на катке. Я сам по ней скучаю. Но после сегодняшней сцены даю себе обещание больше не приходить на ее ледовые тренировки. Я не понял, как вышел из себя. Она падала и падала. Когда я попросил ее прекратить прыжки, она проигнорировала меня. Не то, чтобы я обиделся. Мне было больно смотреть на этот кошмар. Если подключить к этому то, что она завалила всё хорео, то можно сказать, что тренировка прошла неудачно. Чем она собирается еще заниматься там, я не знаю. Мы с Масару решаем прогуляться до ближайшего парка. Когда Алина придет, то будет долго дуться на меня. Я сам придурок — не умею сдерживать свои эмоции. Мне до сих пор хочется привести девушку в чувство и сказать, что не нужны ей эти дурацкие медали. Она уже все доказала и всем. Олимпийские игры больше не кажутся чем-то неосуществимым и нужным. У нее есть все, что нужно. Но как вбить ей это в голову, я не знаю. Да и не отступится она… нужно было заботиться о ней раньше, когда эта забота нужна была ей. — Как думаешь, твоя хозяйка ночью меня убьет? Масару не обращает на меня никакого внимания. Она виляет хвостом и грызет какую-то палку. Мимо нас проходит молодая мать с орущим в коляске ребенком. Женщина не может успокоить дитя. Я внезапно представляю, что когда-нибудь мы с Алиной решим завести такое же оружие массового поражения. Дети — это хорошо. Но сначала они орут из-за того, что хотят есть, спать и внимания. Потом они криками добиваются того, чтобы их желания исполняли. Затем начинается школа, с которой приходят проблемы с учителями. Опять же психи и крики. А после, о ужас! — пубертат, который выносит мне мозги каждый год. В один прекрасный момент ребенок тебе говорит, что ты вообще неблагодарный родитель и не имеешь права повышать на него голос. Нет. Это не то, что называют счастьем. Может, я еще не дорос. Масару прыгает на заднее сидение машины, устраивается там поудобнее и мы отправляемся за Алиной. Если она собирается обижаться, то пусть делает это. Я не могу допустить, чтобы вечером она добиралась домой одна. — Она в зале, — оповещает меня Надежда, — между прочим работает над хорео. Ты ее очень вдохновил. Осторожно, чтобы не обнаружить своего присутствия, я заглядываю в зал. Играет Placebo — Meds из ее короткой программы и девушка танцует, выполняя хореографические элементы. Смотреть на это можно вечно. Если бы не ее дикая усталость, на которую Алина не обращает внимания. Там, где должны быть плавные движения — прерывистые. Она тяжело дышит, но не отступается. — Поехали домой? Я обнимаю девушку со спины и целую в щеку. Она, как я и подозревал, дуется. — Алин. Прости меня. Я больше не буду орать. И вообще я не буду показываться на тренировках. Она поворачивается ко мне. А затем отстраняется и уходит из зала, даже не собрав вещи. Кажется, я еще долго буду в игноре.