***
База революционеров встретила меня таким привычным шумом множества людей. Лучше так, чем пугающая тишина, как пару дней назад. Искать свой отряд не пришлось, звучные маты Шелеста я услышал даже сквозь перекрытия из внутреннего дворика. Видимо на сегодня работы не предвидится, так что он решил вытрясти последнее из своих ребят на тренировке. Такое уже бывало, а судя по тому, что я слышу, то тренироваться они будут едва ли не весь день. Или так, или пока какой-то Такеши не уяснит с какой стороны браться за меч, чтобы не поубивать товарищей. Прямая цитата, если что. Такое тоже бывало, когда в пылу тренировки у кого-то вылетала катана, из-за случайности или выбитая из рук оппонентом, ну а так как силушки было много, а летело оружие быстро… Одним словом, им повезло, что у всех были на месте руки-ноги, не говоря уже о пальцах, и это тоже прямая речь Шелеста, что за свою жизнь много кого успел потренировать и много на что посмотреть. Выйдя во двор, я убедился в своих догадках — сегодня мне тут делать было нечего, отряд действительно засел на тренировки «по-жесткому». — Лис, — кивнул мне Шелест, напоследок дав оплеуху рекомому Такеши. — Присоединишься? — этот вопрос он мне задавал на каждой тренировке на что слышал мой неизменный отказ. — С тобой? Почему бы и нет, — в этот раз мне удалось его удивить. А ещё от него повеяло чем-то таким… специфическим. Увы, но нормально считывать эмоции я мог только у обычных людей. Чем сильнее был человек в плане чакры, тем сложнее мне становилось, пусть эта способность и становилась сильнее с каждым днём. Рано или поздно я верну возможность, как Мито Узумаки, «читать» почти кого угодно. — Хм, думаю, это будет интересно, — уже по-новому окинув меня взглядом протянул он. — Да, это будет очень интересно, — с долей удивления я понял, что прямо сейчас он так и истекает… злорадством? — Подержи, — передал он свой тренировочный меч парню из подчиненных со шрамом на подбородке, кладя руку себе на пояс. Как там его звали? Юто вроде бы? Юджи? Не помню. Знаю только, что его он гонял больше остальных, взяв если не в личные ученики, то что-то похожее. — Места мало будет, — указал я на двор. — Все останавливаем тренировку! Все сюда, в круг, вдоль площадки. Наблюдать, следить за каждым движением! Кто попадёт под технику, я добью сразу, не беспокойтесь. Наматывайте всё на ус, щенки, это сбережёт ваши шкуры! Опрошу каждого, кто следить не будет — двадцать кругов! Мотивации было достаточно и вот нас уже пожирают своими взглядами десятки человек. — Готов? — спросил я его, занимая позицию. — Оружие? — уже встав в стойку, задал он мне вопрос, заметив, что я всё ещё безоружен. — Этого достаточно, — поднял я перед собой ладони. — Понял, — он не удивился, принимая это как данность, вот только от него полыхнуло ещё и злобой. — Начнём? — злость в нём уступила место холодной сосредоточенности. — Начнём, — ответил я и шагнул в сторону, пропуская мимо себя воздушный серп, едва подсвеченный голубой чакрой. Сделав шаг, он рубящим движением отправил ещё одну технику прямо в меня. Шаг в сторону. Мимо. Если для окружающих его атаки были молниеносны, то вот моё восприятие послушно растягивало время. Только вот мне нужно совсем другое — скорость течения чакры в мозгу замедлилась, а время послушно ускорило свой ход, почти выравнивая нашу скорость восприятия. — «Да, вот так будет неплохо», — решил я, когда у меня прямо перед глазами мелькнул кончик катаны, а я едва смог его различить. Вот она, нормальная скорость, на которой будет не избиение едва движущихся тел, а нормальная тренировка. Надо ли мне говорить, что оружие было боевым? Тренировочное — это для всех остальных, а вот со мной он решил быть серьезным. Причём, это было совсем не нормальным явлением. Да что уж там, это было натуральным идиотизмом, вот так использовать боевое оружие. Тренировка как-то очень быстро превратилась в попытку моего убийства, пусть со стороны, возможно, это и не было заметно. Из-за этого, вкупе с тем, что я продолжал ощущать от него, я решил его наказать. Серьезно, будь на моём месте обычный шиноби, то шанс получить ранение был бы неоправданно велик. А там инфекция или неправильная помощь и вот ещё один человек улетает на встречу с синигами. Наказал я его достаточно просто — после нескольких зверски прямолинейных атак, словно он не в шутку хотел меня зарубить, я просто перестал с ним сражаться. Сражаться всерьез, замечу. Ни ударов, ни блоков, а так, баловство. Издевательство, когда у любого появится понимание, что с ним играют, не принимают всерьёз. Особенно хорошо это видно со стороны, что очень и очень больно бьет по морали, а ещё больше по репутации. Позволяешь с тобой так играться? Не смог предотвратить, как-то ответить — слабак и неудачник. А как раз о своей репутации Шелест заботился очень сильно. Пропустить самурая мимо себя и перенаправить удар, чтобы он кубарем прокатился по земле. А у нас тут земля, а значит и грязь. Не так уж и много, но замазаться хватит. Швырнуть ещё его пару раз, когда он снова влетел на меня и многое другое. Тренировки Кролика и здесь помогли, благо его стиль боя, которому он учил меня, как раз был в основе своей сверхконтактным, с минимальной защитой и постоянной атакой и давлением на как можно более ближней дистанции, едва ли не в обнимку с противником. Постоянная агрессия, постоянное навязывание своих условий — этот стиль прекрасно подходил мне, хотя, возможно, это просто потому, что я больше ничего не знал. Только была в этом проблема — ну не хватало этому стилю какого-то компонента, большего урона что ли, но Кролик на это в своём излюбленном стиле просто отмалчивался. А я чувствовал это всем телом, когда повторял движения этого стиля. Был ещё один минус, пусть мне он был и не критичен, — слабость защиты. Чтобы эффективно его использовать, нужно было иметь или зверскую регенерацию или гибкий и лёгкий аналог защиты. У меня была и регенерация, и защита, в виде моего Покрова чакры, а вот как с таким стилем сражались люди я пока не понимал. Наверняка всё это тоже было ещё одним секретом «сенсея», а так как стиль был достаточно проработанным, его явно не вчера создали, то наверняка и родовым секретом. Впрочем, вернёмся к самураю, который снова улетел на землю, самым банальным образом споткнувшись о небольшой камень. Это он уже сам, я ему не помогал. Сложно сражаться, когда прежнее спокойствие уже дало серьезную трещину и твоя ярость рвётся наружу, затмевая взор. Его взгляд, когда он поднялся, был по-настоящему страшен, перекошенное лицо, измазанное в грязи, придавало ему ещё более бешеный вид. А вот после этого началась настоящая мельница — с такой скоростью он обрушился на меня шквалом ударов. Чёрт, чего тут только не было, ради интереса пришлось снова взвинчивать восприятие, наблюдая за всем тем, что он творил. Связка за связкой, смена положения рук на рукояти клинка, новая связка ударов, в этот раз задействую ещё и ноги. Даже с таким ускорением для меня было удивлением едва не получить локтем в висок, чего я совершенно не ожидал. Всё, наращивая и наращивая скорость, он теснил — даже гонял! — меня по площадке. Наблюдающим приходилось вечно тесниться или даже отпрыгивать в стороны, когда мы приближались к краю двора и к ним соответственно. При всём этом им ещё и приходилось уворачиваться от голубоватых серпов, которыми периодически в самые неожиданные моменты швырялся самурай. Отпрыгнув назад, он опустил клинок и обернулся к наблюдающим: — Все вон, — рык своего командира они воспринимали уже на уровне рефлексов. — Все в дом! В дом! И если хоть одна тварь… — задохнувшись посреди фразы, он продолжил: — Зарублю! — Жаль, очень жаль, — проводил я взглядом ушедших. — Издеваешься? — прошипел он. — Я был против того, чтобы тебя наняли, но меня не послушали. Ещё и ко мне запихнули. Ходишь тут такой, сука. А что сейчас? Сейчас что? Прямо перед строем, как блядь какую, решил выпороть? Опозорить, мразь? — Посмотри на себя, кто обнажает родовой клинок на простой тренировке? Хотел другого? Как же традиции? А это был именно родовой клинок. Чакросталь и хамон по лезвию прекрасно подтверждали, что это не дешёвая железка, как у большинства воинов. Рукоять-рукоятью, поставить можно любую, а такое лезвие уже не скрыть. Ну а насчёт традиций, так там вообще мрак был. — Хотел, ох, как хотел, — уже совсем не скрываясь, оскалился он. — К биджу традиции. И думаешь, что я буду сдерживаться? — перехватил он рукоять другим хватом. — Как бы не так! Ходишь тут, павлин, словно мы черви, копошащиеся у тебя под ногами. Не замечал? А я тебя даже в наряд не могу отправить, начальство не позволяет! Я бы показал настоящую дисциплину! Сорвался мужик, как есть говорю. И в чём-то я его могу понять. Эти его слова… не то, чтобы они были ложью. Про червей он, конечно, перегнул, но… Это просто взгляд со стороны. Да, предвзятый, но в нём было много правды, моё поведение и отношение к людям не вписывалось в привычные им рамки, я был слишком чужд им, слишком выделялся. Культура, поведение, язык — этого хватит для непонимания, а позже и для агрессии. — А? — не понял он, когда я просто взял лезвие его катаны прямо посреди удара. Не понял или просто не поверил в то, что произошло, и бросился вперёд, пытаясь продавить меня силой, натыкаясь, соответственно, своей челюстью на мой кулак. — Поговорим? — похлопал я его по щекам, приводя в сознание. — Поговорим, — слегка закатив глаза, он продолжал смотреть в голубое небо. — Полежу… кха… немного и поговорим. Обязательно. А потом мы поговорили. Серьезно так, чтобы больше не оставалось непониманий. Я пояснил про свою позицию, он про свою. Я ему несколько моментов из моего якобы прошлого Страны Ветра, он мне про то, как вертел всю эту страну, получил ещё раз по голове и начался конструктивный диалог. Пожали друг-другу руки и разошлись. Каждый при своём мнении, естественно, только договорившись не мозолить друг-другу глаза. Человек-то он в действительности хороший, это я слишком сильно не вписываюсь в привычную картину мира, постоянно «сыплясь» на поведении или ответных реакциях. А окружающие пытаются подогнать это под привычные им нормы и рамки, а картина не сходится. Жаль всё-таки, что нормальное общение не задалось и убедить его не удалось. Это, чёрт побери, не сказка, когда человека можно принять свою сторону просто несколькими словами или обещаниями. Зато теперь у нас установилась добрая и понимающая рабочая атмосфера. И да, насчёт убеждений и прочего, идиоты и особо наивные, что верят каждому слову, в местных условиях живут или очень мало, или наращивают броню цинизма и осторожности.***
— … а вы по периметру здания, — раздал указания Шелест, когда мы подошли к нужному дому-поместью. — Четвертая схема, — три бойца почти синхронно кивнули. — И крышу смотрите, а то знаю я вас… — добавил он, вспоминая какое-то происшествие на их тренировке. — Остальные внутрь, — мы подошли уже к самим дверям поместья. Наша сегодняшняя цель была последней. Один человек, а после открытое устранение всех несогласных, если такие конечно ещё были. Ну а после… а после город вполне себе мирно переходит на сторону революционеров, а мой контракт подходит к концу. Поместье было действительно довольно велико, не самое большое в городе, но в пятерке держится уверенно. Естественно, ещё до начала была и информация по нему. На всякий случай, так сказать. Для силовых переговоров. Тут и план П-образного здания, численность охраны (почти сорок человек). На месте нас уже ждало несколько человек охраны. Не шиноби, нет, но уровень явно выше среднего, все же это был дом важной шишки даже не городского, а провинциального уровня. Сухой старик-слуга уже ждал нас за дверью, ведя через переходы огромного дома к своему хозяину. Перекинувшись взглядами, мы направились за ним. Бесконечные коридоры, двери и комнаты. Дверь за дверью, комната за комнатой — дом был почти пуст, кроме охраны я не чуял здесь больше людей. Прямо за спиной слуги я на пальцах знаками стандартного кода Тумана передал это остальным. — Последние переговоры, — покачал головой Ямамото, когда мы дошли до нужного кабинет. — Самые сложные, всегда так. Сегодня мы надолго, — по его лицу нельзя было прочитать ничего, но я ощущал, насколько он был взволнован. — Мы будем рядом, — попытался я его успокоить. — Как и всегда. — Прямо читаете мои мысли, — пробарабанил он пальцами по косяку двери пытаясь унять волнение. — Надеюсь на это, — обернулся он ко мне уже зайдя внутрь. Дверь замкнулась, едва он с парой бойцов зашел внутрь, ну а мы остались ждать снаружи кабинета. Как и всегда.***
Такахаши сидел и «втыкал» в стену. Не то чтобы у него было другое занятие, но вечно дергаться от малейших шорохов он перестал ещё в первый десяток ночных патрулей и дежурств. Постоянно подскакивать из-за шмыгнувшей рядом крысы или летучей мыши оказалось слишком тяжело для организма, да и сослуживцы частенько посмеивались над новичком, что чуть позже и привело его к некому пофигизму. К тому же, мужчина внезапно увлёкся искусством сложения стихов, так что в своих мыслях ему было чем заняться. Если произойдёт что-то серьезное, то он увидит или услышит, а до этого это не его проблема. И пусть сейчас он не стоит на дежурстве, но ожидание он теперь коротал именно так — сидя и с бессмысленным взглядом втыкая в стену, а строка за строкой начинали свой путь в его разуме, уже позже после смены переносясь на бумагу. А сокровенной мечтой было издать это всё под замысловатым названием единым сборником. И всё было бы хорошо, если бы не та встреча ночью на крыше во время слежки за зданием городской администрацией. Такахаши вынырнул из своих мыслей, сфокусировав взгляд на том, кто… на том человеке, что стал его ночным кошмаром. Едва ли не постоянно ему снился один и тот же сон, где он снова и снова стоял на том самом дежурстве. Снова и снова ему на плечо ложилась тяжелая рука, что, казалось, была тяжелее камня, и снова раздавался этот голос. Не такой, как в жизни, а обжигающий, голос, что словно вгрызался в его разум. А чуть позже эта рука разворачивала его уже безвольной куклой, где на него смотрели эти багровые звериные глаза. О том, что было дальше воспоминаний не оставалось, лишь тупая боль в голове. День за днем, ночь за ночью. И пусть в последние дни ему стало чуть легче, это не отменяло внезапных пробуждений, когда от прилива адреналина его сердце было готово вырваться из груди. И вот надо было так сложиться его судьбе, что он попал в один отряд с этим… Этим! Одно дело кошмары, а тут ещё каждый день приходилось с ним работать. Ну хоть с наставлениями или приказами этот скрытный наемник не лез, почти полностью выключившись из повседневной жизни их отряда, просто присутствуя безликой фигурой. Они даже его лица ни разу не видели, как тут говорить о доверии. Ещё и этот тип мутный, что приехал недавно. Ходит тут, вынюхивает всё. Ямамото, блин. Словно нет фамилии более распространенной. Теперь ходит вечно этот Ямамото, шепчется с Лисом о чём-то своём, а с остальными даже словом не перекинется, да и взгляд у него… Такахаши понимал, что означает такой взгляд и это ему совсем не нравилось. Да и остальным тоже это совсем не нравилось, так что не будь рядом командира да Лиса (того и так трогать опасались, а уж после того, что он устроил с командиром, так тем более), то — ух! — поговорили бы они по душам с этим фриком. Ну а пока остается надеяться, что этого самого Ямамото кто-то да отоварит во время переговоров. Мало ли что может случиться, хе-хе. Встрепенувшись и выйдя из своих мыслей, он поймал взглядом движение напротив. Дремлющий — или он просто притворялся? — Лис как-то совсем по-звериному вздохнул, с шумом втягивая воздух, и открыл глаза. На мгновение Такахаши показалось, что они сверкнули алым. — Уходим, — этот тихий голос, обжигающий, совсем как в его сне, заставил оцепенеть всех людей в приемной. Скользящим движением Лис ещё сидя на стуле выхватил из ножен танто охранника и, поднимаясь, в обороте распорол им же его горло. Продолжая движение, он перехватил второго охранника, с шумом впечатывая его в закрытую дверь переговорной. — Ты с ума сошёл?! — вскочил с места Шелест. — Я приказываю… Вот только наемник уже не слушал его приказов.***
— Я приказываю… — Это ловушка, — продолжая удерживать в воздухе своего противника ответил я Шелесту. — Переговорщик мертв, — я почувствовал чью-то смерть в соседнем зале и только после этого начал действовать так грубо. Как почувствовал? Кратковременная вспышка животного ужаса и боли в эмоциях, а после тишина. Нетрудно догадаться, что могло случиться за дверью. К тому же ещё до этого я чувствовал царящее там напряжение и волнение, только связывал это с обычными нервами. А вот, как оно получилось в итоге, не зря мне сразу не понравилось это место. Дверь в соседнюю комнату была крепкой даже на вид. Так просто она не поддастся. Ещё раз впечатав неподвижное тело охранника в дверь, я отбросил мертвеца в сторону. Чакра послушно ускорилась ещё больше, наполняя тело силой и «замедляя» окружение, многократно взвинчивая время реакции. От удара тяжёлого сапога замок не выдержал и тяжёлые створки разлетелись в стороны, вылетая из петель и открывая мне вид на хозяина дома. Мертвого хозяина дома и троих шиноби Воды. Спасибо Кролику за описания стандартных форм Великих Деревень этого мира, теперь я хотя бы не теряюсь, где условные «свои» и «чужие». Комната была просто завалена недвижимыми телами. Сам хозяин дома, его охрана и наши. Наши были живы — двое ребят «своего» отряда были ещё живы, изломанными телами хрипя в предсмертных конвульсиях захлебываясь кровью на полу, тогда как сам наш переговорщик лежал у стены в луже собственной крови. Без движения. Мертв, Ямамото, единственный человек, кроме Кролика, к которому я испытывал некоторую симпатию. — Суйтон… — начал складывать печати один из шиноби в то время, как остальные бросились в стороны. Добить наших ещё не успели и на том спасибо. Разбежались в стороны, значит готовят удар по площади, а тут ещё и название стихии вносит чуть больше ясности. Прокрутившись в воздухе, ему в грудь, рукоятью вперед, влетел отобранный танто. Увы, но не смотря на все тренировки, я даже кунай нормально метать ещё не научился, не говоря уже о другом, более специфическом оружии, из-за чего Кролик… скажем так, было заметно, что его моя неспособность швырять железяки раздражала. Впрочем, своё дело я сделал, сбив технику и заставив противника отступить. Схватившись за грудь и выпучив глаза от боли, он сделал шаг назад и, запнувшись о стул, завалился на спину, превращая это движение в перекат. На разделившихся врагов бросились остальные бойцы, тогда как я взял на себя упавшего. Не обращая внимания на остальных, пробегая прямо по длинному столу, что стоял посреди комнаты, между нами, я рванул к своей цели. Остальные противники явно прикрывали своего товарища, да и только он один среагировал на наше вторжение техникой, а не холодным оружием. Перепрыгивая через летящее мне навстречу лезвие катаны, что едва не обрубило мне голень, я влетел в шиноби, что уже почти поднялся с пола. Абсолютно стандартный пинок под дых встающему дезориентировал его ещё больше и отправил в полет к ближайшей стене. Постоянный контроль пространства сработал отлично: доворот корпусом влево, мой локоть улетел назад, с хрустом врезаясь во что-то очень мягкое, а у головы свистнул вражеский клинок. Перехватив катану из внезапно ослабевшей хватки, я второй раз за сегодня швырнул оружие. Полуметровая полоса остро заточенной стали превратилась в свистящий круг и, сделав несколько оборотов, рукоятью вперед вошла прямо в грудь наконец-то поднявшемуся шиноби, где и застряла. От полученного импульса тот в который раз улетел спиной назад, вылетев в окно, вынося вместе с собой и оконную раму. С этим всё, упал он с третьего этажа и, учитывая как минимум раздробленную грудную клетку от пробившей её рукояти, то как-то смягчить своё падение он мог и не успеть. Алый всполох моей прорвавшейся вовне чакры мелькнул перед глазами, но потух до того, как его заметили. Обернувшись, я оценил положение дел в комнате. Оба оставшихся противника уже были обезврежены моими коллегами: одного они уже скрутили, беря живьем, а вот второй, что получил от меня локтем в солнечное сплетение и чью катану я швырнул, был уже не жилец, лежа неподвижно на полу с несколькими сантиметрами стали в боку и груди. Каких-то серьезных доспехов или хотя бы бронежилетов на врагах не было, чакросетки под одеждой я в счет брони не брал. Баловство одно, если контроля нормального нет. Отросшие из-за чрезмерного ускорения чакры клыки оцарапали под тканью куфии нижнюю губу, отчего во рту стоял неприятный солёный привкус собственной крови. Шестым чувством почувствовав движение за спиной, я бросился к, казалось бы, мертвому Ямамото. Бывает, ошибся — мужчина был жив. Мгновенное исчезновение его эмоций было не из-за смерти, а от потери сознания, в то время как кровь натекла из сильного рассечения и разбитого в кашу носа. — Вытаскивай меня, — он даже пришёл в себя и успел прохрипеть пару слов перед тем, как снова потерять сознание. — Вытаскивай меня… отсюда… Прямо посреди его лба протянулась длинная ссадина, а чуть выше неё прямо на глазах начинала набухать и вздуваться огромная шишка. Добавить к этому гематому на месте носа и возможные травмы, скрытые одеждой. Получил минимум три удара в голову, и смог вернуться в сознание? Неплохо, воля к жизни у него стальная. — Уходим, — молодецким ударом разрубив напополам чиновника, указал Шелест на закрытое окно. — Спасибо, Лис. — Ради этого я здесь, — перехватив поудобнее бессознательного дипломата, спрыгнул я через окно на мостовую. За мной, только по стене дома, спустились и остальные, причем спеленав и прихватив одного из противников в плен.***
С замиранием сердца они следили за тем, как он рассматривает свой ужин только для того, чтобы сложить палочки около тарелки. Разочарованный вздох прошёлся по залу — и сегодня наемник не попробует ни одного блюда, и они снова не смогут узнать, что же находится за полосами ткани этого человека — традиционный головной убор Страны Ветра так и притягивал взгляды, способствуя появлению всё новых и новых слухов. И чего там, надо сказать не было. И утверждение, что его лицо изуродовано страшными шрамами, и противоположное утверждение о том, что оно ну слишком красиво. И это только самые первые версии, ведь людская фантазия никак не успокаивалась. Вот и следили все за тем, как я ем. А ещё была проблема с парой женщин среди повстанцев, что вбили себе в голову мысль, что хоть разочек да соблазнить хмурого и нелюдимого наемника — это круто, это как бы некое испытание, которое необходимо обязательно пройти. Типа необычно, загадочно, ещё и лицо прячет, значит надо всё узнать. Так что эти больные бабы уже заколебали меня своими откровенными и фривольными намёками за всё это время. Тот факт, что мне не нужны женщины, они осознавать отказывались. И мне они действительно были уже не нужны за что стоит благодарить полностью завершившееся слияние с остатками биджу, после чего… — Ужин, — на стол передо мной шлепнулась тарелка с чем-то отдаленно напоминающим рис с рыбой. Все это благоухающее великолепие было залито ещё более вонючей подливкой, которая едва не залила мне рукав. Лучшей причины резко вынырнуть из своих внутренних размышлений, считай внутреннего монолога, и придумать было сложнее. Перед глазами встало аналогичное блюдо, что я готовил сам этим утром. Тошнота подкатила комком к самому горлу. — ... — медленно поднял я взгляд на того, кто принёс мне это. Ну здравствуй Нобу-кун, самый молодой паренёк, которого вечно ставят на кухню. Снова мы с тобой встретились и именно на меня выпал сегодня жребий. — Ой, — поднос с ещё двумя порциями вздрогнул в его руках, а его содержимое снова едва не выплеснулось мне на одежду. — Ой-ой. — Стой здесь, — подцепил я кусочек рыбы и отправил его в рот. — Мерзость, — выплюнув обратно в тарелку этот вонючий комок добавил я. — Я лучше пойду, — медленно он сделал шаг назад. — Медленно поставь поднос с этими помоями на стол и сядь рядом со мной, — половина присутствующих обернулась посмотреть на происходящее. — Садись, не бойся, — я ещё раз вдохнул запах (скорее вонь), исходящий от еды. — Это ведь все ты готовил, не так ли? — Я-я… — часто дыша пытался он ответить. — Я только помогал. — Я чувствую твою ложь, — его зрачки расширились от страха. — А теперь ешь эту бурду, — придвинул я к нему свою тарелку, — а я расскажу тебе о том, как правильно жарить рыбу. Без кухонной утвари, без соли и приправ. Ты не отвлекайся от еды, ты кушай и слушай про рыбу, которая недожаренной выходит лучше, чем эта. Слушай про рыбу, которую готовил ребенок и даже так она была лучше. О-о-о, это была лучшая рыба, что я ел за всю жизнь, — на мгновение подкатили воспоминания о первой пище после многомесячной голодовки, чтобы исчезнуть, едва я понял, почему же эта еда была настолько ужасна. — И да, самое главное, та рыба была свежей, а не протухшей уже как несколько дней! И в этот момент мне по-настоящему, до злости, надоело, что этот парень за всё время так ничему не научился, пусть и проводил едва ли не больше времени на кухне, чем на тренировке. — А сейчас мы с тобой пойдём на кухню, где я преподам тебе настоящий урок, — ужаса в его глазах стало ещё больше. — И ты будешь молить Ками помиловать тебя, если я найду там ещё тухлятину или горы мусора. Кухня… о да, не сказать, чтобы я так хорошо умел готовить, но мой звериный аппетит, умноженный на долгую голодовку, надежно вбил мне мысль о некой сакральности этого места. Так вот кухня. Пар, чадящий из нескольких кастрюль, жир, копоть на стене рядом с открытым огнём печи и горы грязной посуды. А ещё запах. Да что это был за запах, он ударил мне в нос подобно наковальне, заставляя смахнуть выступившие на глаза слёзы. Эмпатия развернулась, захватывая это место и натыкаясь на серую стену безразличия. Эти люди днями делали одно и то же, без желания, без искры, без малейшего желания и интереса. Все, кроме одного. — Танака-кун, ты же хочешь стать поваром? Ради чего, если не ради своей мечты, ты торчишь днями на кухне? Ради чего, если не ради этого? — Я… э… — Или ты не согласен? — возможно я не так понял его эмоции. — Не хочешь научиться? — Хочу, — понуро кивнул он. — Очень хочу. — Тогда пошли, посмотрим, чем ты тут занимаешься, — зашагал я дальше. — Тебя тут учат вообще? — А-а-а… — резко всполошился он. — А может не надо? А учат?.. Да, учат, — в последнем слове было целое море тоски. — Надо, подгнившие мясо я так просто не прощу, — я наконец дошёл до источника запаха. — Что там было, — схватил я проходящего мимо настоящего повара, — и почему это ещё не убрали? — Да ну эти говна убирать, — прямо в лицо выдал мне этот… человек. — Привыкли уже. А чагой там было-то? — задумался он. — Да хер его знает, чего там было. Тесто вроде слили, а потом ещё разного. Это вообще не моё место. Я пойду? Работа стоит! Пока я стоял в шоке, он отцепил мою руку от своей рубахи, и, как ни в чём не бывало, пошёл дальше по своим делам. Придя в себя, я перевёл взгляд на паренька рядом. Тот же воспринимал происходящее как норму. — Я не повар, Танака, но даже я знаю правила. Если тебя с ними не ознакомили, то это твои проблемы, — говорить было тяжело, а этот ядовитый запах жидкого поноса превращал происходящее в пытку. — И я скажу тебе первое правило — на кухне должно быть чисто. Я понимаю, что тут живут понятиями если не средневековья, то нового времени, но подобная чудовищная антисанитария заставляла задуматься, почему после еды только половина людей шла по сортирам, а не все сразу. — Мы убираемся, — попытался он оправдаться, — только вечером, после работы, — весь персонал кухни вздрогнул от тех отголосков моего Яки, что прорвались наружу. — Я уберусь, — всё же признал он мою правоту и добавил, с отвращением посмотрев на раковину: — Прямо сейчас. — Именно, сначала ты уберешься, потом мы вместе с тобой посмотрим на качество ингредиентов, выбросим всё стухшее и ты, уже под моим надзором, приготовишь что-то сам, — парень расцветал от моих слов. — Ну а пока… — указал я рукой, всё же не выдержав и задышав через рот, — эта раковина ждёт тебя.