***
Сверхдальним прыжком, почти на две сотни метров, прямо с вершины очередного холма я долетел до самого его подножия, гася набранную скорость о ближайшего лесного великана. — Млять, — донеслось из-за спины, ускорение и законы физики не щадили простого человека. Отталкиваясь изо всех сил задними лапами от ствола накренившегося и даже треснувшего дуба, прыгаю вперёд. Вперёд и только вперёд, ускоряясь ещё сильнее, вырывая из земли целые пласты земли, оставляя за собой полосу разрушений и продолжая бежать дальше. — Л-л-ле… — из-за тряски он не мог говорить, но всё равно пытался указать правильный путь. Меняю направление, сдвигаясь на десяток градусов левее. Ещё быстрее, приходится постоянно контролировать свою чакру, не допуская физических изменений. Клыкастая улыбка, несомненно, выглядит круто, но не тогда, когда тебе надо с кем-то поговорить. Солнце за моей спиной приподнялось над горизонтом. Медленно, слишком медленно, я потерял время в самом начале, когда спускался с первого холма обычным способом, а не несколькими головокружительными прыжками. В какой-то момент я так пролетел над лесной дорогой, по которой прямо в этот момент шло несколько повозок. Непредвиденные свидетели, но времени, как и желания, возвращаться обратно не было. Может они даже и не увидели меня, ведь это заняло всего лишь мгновение. — Куда дальше? — забравшись на новую возвышенность, уточнил я у Тору-старшего. — Отдышись, осмотрись, дальше будет ещё тяжелее. — Чтобы я так ещё хоть раз, — прошептал он, оглядываясь у меня из-за спины. — Я даже понять не могу, где мы. Господин, дайте пару минут! Суровый мужчина-охотник на себе прочувствовал, что значит нестись на скорости в несколько десятков километров (точно замерить я никак не могу, но полсотни было точно) и при этом огибать многочисленные препятствия, который мне любезно подкидывал лес. Ах да, и во время всего этого ему нужно было молиться-надеяться, что эти странные полупрозрачные штуки не растают прямо в воздухе, а он не расшибётся от этого. Это не я его мысли «прочитал» — это он у меня сам пытался выяснить каждые десять минут. — Поднимусь повыше. Чакрокогти вошли в древесину как в масло, позволяя мне взобраться на ближайшее дерево. Теперь нам открывался вид на десятки километров вокруг. — Вот туда, — указал он наконец пальцем, сориентировавшись на местности. — Мы прошли больше половины пути. — Тогда держись крепче. Источник взбурлил, повинуясь мне, исторгая из себя ещё больше чакры. Перейдя уже на четыре конечности, я продолжил свой путь. Быстрее и быстрее, всё дальше и дальше.***
— Ожоги есть? — убрав Покров, спросил я своего «пассажира». Во время пути я как мог контролировал Покров, чтобы не допустить проникновения своей чакры в тело простого человека, что у меня, по всей видимости, и получилось, чего не скажешь о его шубе, которая теперь зияла несколькими подпалинами. Я явственно чувствовал, насколько он сожалеет, что решил принять мою помощь и вообще ввязался во всё это. — Малая цена за скорость, — осматривая свою меховую шубищу ответил он. — Мелочи. — Шиноби так не умеют, я многих видел. — Но ведь не всех? — А слышал я ещё больше, — упрямо стоял на своём охотник. — Тору? — склонил я голову на бок, продолжая наблюдать за лежащей в низине перед нами деревней. — Мне стоит молчать, верно? — спросил он. Я «зажёг» глаза. — Вопросов больше не имею, — отвернулся он к деревне. — Я не вижу никого на улицах. Зрение никогда не подводило. — В деревне тихо, — добавил я, прислушиваясь. И верно, на таком расстоянии я уже должен был слышать хотя бы лай собак, но сейчас была лишь звенящая тишина. Даже вездесущих ворон не было. — Пожаров нет, дома целы, двери… — лихорадочно обшаривая деревню взглядом, подмечал он только ему понятные детали. — Биджу, не вижу отсюда, — ругнулся он. — На улицах никого, — добавил я, моё зрение позволяло чуть большее. — Двери в дома закрыты. И не поминай больше хвостатых, я не люблю этого. — Значит на них не напали, — с облегчением подытожил охотник. — Хорошо, не буду. — Ты боялся, что на них нападут, — медленно протянул я. Ну что же, недомолвки стали понятны. — Ну а теперь ты мне расскажешь всё. Расскажешь правду. Правда оказалась сложной. Сложной и неприятной, как и всегда. У местных деревень сложились свои специфические отношения с их владельцем. Тот осерчал и приказал своим солдатам быть с деревенскими строже. Слово за слово, дело за делом, а тут ещё повышение оброка, новый рекрутский набор, что ещё больше осложнило местные отношения. А деревни были ещё крупные, богатые по меркам местных, не поднималась рука у их владельца решить дело силой, не хотел он терять столько денег. — Спускаемся в деревню, я хочу понять, что здесь всё-таки случилось, — прервал я поток слов охотника. Обыск в деревне не дал нам почти ничего. Абсолютно целые дома, пусть и не лучшего качества, все, как один, с закрытыми дверьми. Внутри тоже ни следа разрушений. Насторожило меня только то, что нигде не было повседневных предметов быта, ни тебе горшков, ни одежды или сельхоз инструментов. Пусто и чисто. Запахи… Я глубоко втянул в себя воздух. Запах трав, немного навоза и чего-то скисшего. Металла крови нет. — Они ушли, — подтвердил мою догадку охотник, после обыска уже третьего такого дома. Везде пусто, чисто и ничего ценного. — Ушли сами, собрали самое ценное, вывели скотину и все в лес. Почти как мы когда-то, — вспомнил он что-то своё и нахмурился. — Верно и к ним пришли… — И они решили укрыться от беды, — закончил я за него. — Ладно, всё же это не та деревня. Сколько отсюда до Могами? — Вот через лес этот перебраться, а оттуда полями, — указал он. — Совсем близко, может местные даже туда и ушли, родственников тут полно. Алая плёнка Покрова привычно облекла моё тело, а охотник, пусть и с неохотой, но занял своё место у меня за спиной. Привычные запахи леса ударили мне в нос, едва я зашёл под кроны лесных гигантов. Покров ещё более усилил мои чувства, заставляя чихнуть от резкого оттенка металла. Они были все тут. Десятки и сотни людей, мужчины, женщины, дети — все они лежали на увядающей листве медленно осыпавшегося леса. Нигде он не осыпался, а вот сейчас сама природа попыталась хоть так прикрыть их. Распоротые глотки, выпотрошенные животы… Внутренности тянулись по земле за некоторыми телами, они были ещё живы, пытались спастись даже тогда. Кровь… свежая кровь везде, её было настолько много, что кое-где она образовывала лужи, которые никак не могли просочиться сквозь землю, настолько она была уже влажной. Она не сворачивалась, сегодня было холодно, отчего мне становилось ещё хуже. Она собиралась ручьями, стекая дальше в лес. Ни птиц, ни диких животных, только тишина и сотни человеческих тел с распоротыми глотками. Вопрос с излишне самоуверенной деревней решили раз и навсегда. Отпустив мои плечи, Тору скорчился у ближайшего куста в приступе рвоты. Едва он пришёл в себя, как его снова начало рвать — его рука, которой он опирался о дерево была красного цвета. — Я иду дальше. — Струи вонючего дымка потянулись у меня из-под ног, мокрая листва занялась весёлыми язычками пламени.***
— Мы не заплатили, мы не заплатили… А-а-а… не заплатили… — чужой плач заставил меня сменить направление. — Прости, прости, прости… У подножия корней могучего дерева сжался в комок неизвестный. Грязный, в местами порванной одежде, он лежал и тихо рыдал, периодически шепча то извинения, то проклятия. Его ноги были залиты кровью, сочащейся из многочисленных ранок на стопах — он долго бежал по лесу без обуви. — Я не причиню вреда, — остановившись в нескольких шагах от него, я убрал Покров. — Я рядом, я помогу тебе, не бойся. — Прости, прости… Не надо! — визгливо вскрикнул он, забиваясь ещё глубже и дальше от звуков моего голоса. — Прошу, я всё сделаю, прошу… — Ты знаешь его? — Нет не знаю. Сейчас его разум безумен, — тяжело вздохнул охотник. — Надо отвести его в Могами, он может быть единственным выжившим из прошлой деревни. Эй, мы не собираемся вредить тебе! Позволь нам помочь! Сжавшись ещё сильнее, он продолжал всхлипывать. — У нас нет времени на тебя… — выдернул я его из укрытия, заставляя встать. — Биджу, — выдохнул Тору, забывая про моё предупреждение. — Его глаза… — Да Вися у меня на вытянутой руке, он продолжал всхлипывать и просить прощения за неизвестный проступок. Этот несчастный и никому не нужный комок ещё живой человеческой плоти, комок неописуемой боли и страха, он продолжал молить, смотря на меня пустыми глазницами, из которых ещё текли слёзы. — Отведи его в деревню, — передал я калеку охотнику. — Я пойду дальше. Кровь и отчаяние пропитали эту землю — это было заметно сразу. Холодный ветер ударил мне лицо, едва я вышел из-под защиты леса. Там, у меня за спиной, остался Тору, поклявшийся, что доведёт раненого. Тихо. Настолько тихо, что можно услышать шелест травы под порывами едва заметного ветерка. Неприятно, особенно в холод. Деревня открылась передо мной с высоты поросшего сейчас уже мёртвой травой холма. Присмотревшись к деревне можно было заметить множество точек-людей, стягивающихся куда-то к центру. «Ма-ма», — прошептал ветер, донося до меня чей-то голос. «Хочу жить, — рухнула на мою эмпатию новая волна отчаяния. — Жить». Это не из деревни. В тишине звонко лязгнул металл — звук с севера. На север от деревни, туда дальше в поле, через которое шла узкая тележная колея. Делая извилистую петлю, разбитая грунтовка огибала несколько холмов, то теряясь, то появляясь вновь, до тех пор, пока не скрывалась в лесу. Только когда я добрался до опушки этого леса мне повстречался первый человек. — Э-э-э, — вышел на дорогу типичный такой местный солдат. Чуть больше узоров на броне, катана на поясе в дополнение к нагинате в руках — это офицер. Он шёл ко мне вытирая полотенцем влажные руки. — Дальше нельзя. Топай обратно. Чуть в стороне, прикрывая его, стояло ещё несколько солдат, двое лучников и ещё четверо с нагинатами. Катана была только у подошедшего ко мне. — С чего бы? «Ма-ма…» — снова дохнул ветер. — Я так сказал, вот почему, — поправил он шлем. — Вали давай, я не посмотрю на то, что ты не из местных будешь, — нахально прищурился он. — Что вы забыли здесь? — шагнул я к нему ещё ближе. — Что? — Назад! — рявкнул лучник. Два лука оказались нацелены на меня, солдаты с нагинатами пошли в обход. — Не подходи, — выставил перед собой такую же нагинату офицер, пытаясь отпугнуть меня. — Покажи руки, медленно опустись на колени… «Я не хочу…» — стон-хрип, царапающий ухо. «Ну не бойся, — мягко ответил другой голос. — Я знаю, что страшно, но это надо сделать. Просто отвернись, закрой глаза и не смотри. Давай, просто отвернись». «Прошу, прошу…» — От тебя пахнет кровью, ты знал? — втянул я в себя ставший таким тяжёлым воздух. Он мыл руки — разрозненные пазлы картины сошлись в единый рисунок. — Стреляйте, — раздался приказ. Шагнув вперёд, я ушёл от двух стрел и тычка острием нагинаты мне в живот от офицера. Перехватив оружие за древко, я вывернул его из рук врага, следующим движением выбивая зубы убийце, да так, чтобы юшка кровавая полетела, и рванул вперёд, прямо туда, где, согласно моему чутью, была сама смерть. Незадачливые воины, потрясая оружием и не прекращая материться бросились за мной, оставив своего товарища. — Убери руки, руки убери! — Прошу! — визг ударил по ушам, прорываясь сквозь плотную листву. — Не закрывайся! Держи этого барана, он схватил меня за ногу! — голоса звучали лихорадочно и даже весело. — Аха-ха… Режь его уже, он же брыкается, — со смехом продолжил молодой голос. — Отойди и смотри, как надо! Дай ему по голове, чего он у тебя ещё дергается! Да стой ты на месте, я сказал! На-на, мразь, ещё раз дёрнешься, станет больнее, понял? Кивни, дурак, если понял. Вот, дошло наконец. Густые ветви разошлись в стороны, и я выбежал на лесную поляну. Поставив человека на колени, бородатый солдат навалился ему на спину, заставляя встать на четвереньки. Быстрыми колющими и режущими ударами длинного кинжала он бил по плечу, по шее, пока его товарищ оттягивал назад руки жертвы. Десятки тел с разорванными глотками устилали всю поляну. Ещё несколько стражников стояли в стороне, контролируя ряд сидящих коленях крестьян. — Нежнее, нежнее режь, — раздался тот самый голос, который до меня донёс ветер. — Ты же плечо рубишь, смотри, где горло и там режь, не мучай человека. Он продолжал вырываться, пытаясь опустить голову и прикрыть горло. Продолжал сучить изо всех сил ногами, пытаться сделать хоть что-то. Держали крепко, держали привычно, как делали это не один раз. — Хватит, — алый поток артериальной крови наконец извергся на эту землю, тогда как человек был ещё жив. От одного открывшегося вида у меня кружилась голова. Рефлекторно, от всей этой ситуации, от запаха крови, что бил тугой волной металла в ноздри, от этих темных луж, вокруг неподвижных тел, звериный оскал рвался наружу и вставали волоски на шее. Они стояли и смеялись, чувствуя себя повелителями жизни. В них я видел искры страха и безумия — они осознавали, что делали, боялись, но продолжали. Горло за горлом, как в наваждении. Они ждали этого, они жаждали этого, продолжения того, что было в прошлой деревне. Залитые по локоть кровью руки, длинные кинжалы и бешенство пополам с восторгом в глазах. А вот у ребят-надсмотрщиков одежда была чиста — сегодня они ещё не успели приступить к своему развлечению, но уже стояли и приплясывали в нетерпении, дожидаясь своей очереди. Что заставило их пойти на подобное — поломанная психика или желание следовать примеру товарищей? Я не знаю. Я ведь знал, что такое случится рано или поздно. Знал, но гнал от себя эти мысли. Гнал, пытался быть в стороне, каждый раз находя оправдание своим поступкам, пусть зачастую и надуманные. Знал, знал, знал… и что я могу теперь сказать, глядя прямо в эти глаза, в эти ещё такие живые глаза? Ведь в моих силах было остановить это безумие. «Прости я не хотел?» «Я не смог?» «Это не моё дело и не моя проблема?» Пульс давно ушёл в потолок, давление так же превышало все мыслимые пределы. Я задыхался. — Прекрати! — Эй, да что такое? — швырнул бородач свою жертву наземь, полностью оборачиваясь ко мне. — Мужик, ты вообще кто такой? Мы выполняем свою работу, тебя ебёт как? Или тоже хочешь? — слизнул он алую каплю с кончика кинжала. — Так у нас ещё есть, — кончик кинжала указал на лежащих людей. — Там в селе этого скота полно ещё, на всех хватит! «Режем скот», — в памяти невольно всплыли другого такого же наёмника. И ухмылка, кривая такая ухмылка, из-за чего я принял это за шутку. Так называемый «скот» был. С разорванным горлом этот человек был всё ещё жив, вопреки всему и вся. Свернувшись прямо в луже собственной крови, зажимая рану от ножа, он тяжело дышал, с присвистом и хрипом вбирая воздух. Я уже знал про такие раны, курсы первой помощи мне успел преподать Кролик, максимум полминуты и его не станет. «Не станет! Не станет! Не станет!» — Вы все сделали это… — мироощущение вокруг невидимо дрожало, сотрясаясь от волн ужаса и гнева беззащитных людей. Как скот, резать глотки просто потому, что им это нравится. Просто! Им! Нравится! Им! Хочется! Я смотрел ему в глаза и видел, чувствовал одно только недоумение. Он считал это нормой жизни, считал это своим правом — правом сильного. Он не понимал, что сейчас произошло. Моя эмпатия потрошила его мозг, пытаясь найти хоть что-то, хоть малейшее оправдание. Его не было, ему просто нравилось делать это, повинуясь животным инстинктам и бурлящим в крови гормонам. Нравилось день за днём ощущать ауру страха, нравилось чувствовать и демонстрировать свою силу. Я не смотрю на тебя, но знаю, что ты смотришь. Я знаю, что ты умираешь, я вижу, как истекает капля за каплей твоя жизнь. Я никогда не говорил с тобой и даже не встречался, но чувствую тебя как себя. Эмпатия, проклятая ты… Прости меня, прости, за то, что ты умрёшь сегодня. Единственное, чем я могу тебя утешить — это свершить месть за тебя. Ты смотришь одним единственным глазом, ведь второй вытек из-за побоев, и из него по щеке стекают редкие соленые капли. Крик и мольба о пощаде не задевают и лишь внутри горит радость от звука ломающихся костей. Отошли на второй план маскировка и скрытность, Покров занял своё место. У них не было и шанса, да они и не пытались сражаться, сразу же бросившись в сторону такого близкого леса. Попытались. Не ушли. Кости хрупки, а с развороченными суставами и болевым шоком человек не уйдёт точно. Три солдата вспыхнули свечами от потоков моего огня, превратившись в живые факелы, остальные переломанными фигурами развалились на земле. Без жалости и сожаления. Они заслужили. Выбежали из-за спины те солдаты, что преследовали меня. Зря, один горизонтальный удар хвоста перерубил их всех. Последнему повезло меньше, ему оторвало обе ноги по бедро. Теперь он оказался на месте тех, кого он убивал сегодня. Сейчас я совершаю настоящее преступление, нападая на людей владельца этой земли. Только теперь мне уже не важно, кто это, если он позволяет подобное. — Ты скажешь мне, кому служишь. Ты скажешь всё, — сдавил я чакролапами ноги самому главному из них. — Ты скажешь, куда ушли остальные, я не поверю, что вас тут был один десяток. — Срывая горло бородач завопил, когда чакролапы провернулись, превращая его ноги в фарш из мяса и костей. — Ты скажешь всё, — моя эмпатия вонзилась ему в мозг, ломая личность. Это не шиноби, это простой человек, так что сопротивления не было. — Ты ответишь за всё, — его глаза вскипели от жара вонзившейся в них чакры, когда я добрался до его воспоминания о брошенном ранее ослеплённом мужчине. — Глаз за глаз… Вы все ответите, — обернулся я к уцелевшим, подтягивая их ближе с помощью хвостов. — А позже я прощу вас. Всех и каждого. Никто не останется обделённым.***
— Их было двенадцать, — я стоял перед толпой хмурых и озлобленных людей. Сотня, нет, даже больше, мужчин от ещё сущих подростков до стариков стояли и смотрели на меня и тех, кто лежал за моей спиной. — Их было двенадцать, — продолжил я. Собраться с мыслями было сложно. — Осталось трое, они ваши. Я отдаю их вам. — Не-е-ет… — прохрипел позади меня единственный у кого осталось зрение. — Почему? — Я их простил, — первый раз я выпустил Покров на виду у стольких людей, но сейчас это было не существенной мелочью. Их это тоже совсем не волновало. — Я их простил и теперь оставляю здесь. — Прости… те. — Они зашли далеко в лес. Их никто не будет искать, — глядя прямо в бешеные глаза стоящего передо мной старика, продолжил я. Он кажется безоружным, но я знаю, что под халатом он держит в подрагивающей руке нож. Староста деревни, который нашёл в себе силы собрать всех и идти спасать своих людей. — Моё имя Курама, — порыв колючего холодного ветра набежал с севера. — Я сказал! — Тринадцать, — выплюнул мне вышедший вперёд старик. — Я сам зарезал одного, демон, — продемонстрировал он мне окровавленный топор. Ошибся, это был не нож. — Я решился слишком поздно. — Я простил их, они должны жить, ты понимаешь меня? — После всего? — всколыхнулось человеческое море, придвигаясь ко мне. — Ты прощаешь их после совещённого, демон? — Я — прощаю. Смерть для них — это слишком легко, — подтащил я тех ещё ближе, так, чтобы они всё слышали. — Они должны жить. — Я понял, демон, — убрал топор старик. — Только не получится, нас накажут, а деревню сожгут. — Некому будет наказывать, — отрезал я. Отпустив Покров, я шагнул в толпу, которая расступалась и смыкалась по мере моего движения. Ни криков, ни слов, только море гнева и ненависти на километры вокруг. А ещё боль, её было больше всего. — Ты пришел резать нас как скот. Ты пришел как шакал, нападая стаей на одного. Приди, брось вызов по правилам, но нет... Демон прав, ты зашел в лес, в котором будешь жить годы, — сквозь шум движения множества тел я слышал всё то, что говорил старик, подходя всё ближе и ближе к «животным». — Я буду резать вас всех, каждый день, каждый час. Резать вас всех… О-о-о, вы будете жить, проклиная себя за это. Будете жить… Долго, — прошептал он. Шум в голове не прекращался ни на мгновение, а удары сердца раздавались грохотом барабанов, в ушах стоял тот хрип, с которым жизнь покидала тела несчастных.***
— А где остальные? — встретил меня Тору, когда я вернулся в деревню. — Я хотел пойти с ними, но меня не пустили, — возмутился он. — Неважно. — Что там случилось? Я могу… — Неважно. — Да почему?.. — Ответь мне, знал ли ты? — от этого ответа зависело сколько ему осталось жить. — Я догадывался, — уклонился он от ответа. — Ты вывел меня к другой деревне, мы могли успеть, если бы не твоя ошибка. Я остановился перед теми, кто остался за стенами деревни: женщины, старики, дети и всего несколько мужчин. — Мне нужен человек, который покажет замок вашего хозяина. Выживший ребенок, один из тех, кто мог погибнуть сегодня подошёл ко мне и подёргал за полу плаща. Его глаза были пусты, но он улыбался. Всё так же беззаботно улыбаясь, он указал пальчиком в сторону. Из взрослых не вышел никто. — Я знаю, где это, — тихо произнёс Тору мне в спину. — Могу я помочь? Могу я попытаться исправить? — Нет. — Всего моего самоконтроля едва хватало, чтобы не растереть его прямо сейчас в кровавую пыль. Если бы он указывал мне верный путь, мы бы не задержались в другой деревне и вышли к Могами на час раньше. Всего час и все те, кого сейчас не стало продолжили бы жить. — Просто уйди. — Я, — вышел вперёд нескладный паренёк лет пятнадцати. — Я покажу. Деревенские что-то кричали нам вслед, несколько даже пытались меня остановить силой, но, когда деревянные ворота разлетелись в щепки, то отстали даже они.***
— Эти палатки и землянки — лагерь ополчения? — уточнил я у своего проводника, когда мне открылся вид на замок. — Да-да, господин, — выдавил он из себя, уже жалея, что отправился со мной. — Там такие же солдаты, что приходили к вам или это настоящие ополченцы? — Я не-не знаю, — от страха застучал он зубами. — Обычно палатки дают ополченцам, — поклонился он. — Я-я не-не знаю, — сжался он. — Беги отсюда, — отпустил я его. Ещё раз глубоко поклонившись, он рванул изо всех сил прочь. Бежал настолько сильно, что даже не обратил внимания на слетевшие с ног гэта. Бежал, разбивая и раня ноги в кровь, пытаясь убежать от меня. Изменённые когти вошли в ствол словно тот был из масла. Уже второй раз за сегодня. Несколькими оставшимися рывками я добрался до самой верхушки лесного гиганта. Прекрасный вид на окружающую местность и закат. Оставалось лишь ждать вечера, тогда, когда всё начальство вернётся в замок, а у ополченцев закончатся учения на стенах крепости. Можно было ударить и сейчас, но в чём были виноваты эти несколько тысяч людей? В том, что их насильно согнали сюда и приказали умереть за своего хозяина? Или же они тоже выполняли преступные приказы, не думая, не оценивая свои поступки? Кроваво-красное солнце уходило за горизонт, последними лучами уходящего дня освещая кажущийся таким маленьким и игрушечным замок. Маленьким и игрушечным… — Если передо мной будет выбор из большего и меньшего зла, то что же я выберу? — Такой маленький, такой хрупкий темный шарик катался у меня в ладонях, постепенно увеличиваясь в размерах. С соседней ветви мне в ответ каркнула ворона и, кося в мою сторону испуганным глазом, тяжелыми махами крыльев полетела прочь. — Верно… — согласился я с ней, сжимая ладонь и ломая самую первую заготовку Бомбы. Схему потоков я вспомнил, теперь осталось сделать всё правильно. — Я не буду ничего выбирать. — Из источника напрямую потекла чакра сжимаясь в шарик напротив моего рта. — «Я не буду выбирать». Первое испытание прошло успешно. Северный ветер лениво сдувал в сторону поднявшийся в небо грибовидное облако от взрыва. Последний луч кровавого солнца ушёл за горизонт, оставляя лишь тьму и полыхающую дымным пожаром воронку на месте замка и лагеря вокруг него.