Курама

      Я пришёл в себя одним рывком, словно вынырнув из глубины мутного болота. Грохот громового разряда прямо над головой смог выдернуть меня в нормальную реальность, а ударивший в лицо холодный порыв приближающейся бури прояснил помутившийся рассудок.       Моё состояние аффекта длилось слишком долго. У обычного человека пребывание в подобном состоянии изменённого сознания занимает секунды или минуты. У меня, учитывая почти бесконечный источник чакры, это были часы. Началось это ещё в том лесу, где я впервые увидел столько мёртвых тел. Меня нельзя назвать святым, но вся кровь на моих руках была пролита ради сохранения моей жизни или жизней людей, с которыми я был вместе. Всё ради выживания, ничего личного. Это несправедливо, верно, но то, чему я стал вчера свидетелем, было стократ хуже. Бессмысленное, безжалостное истребление… ради чего? Ради удовлетворения личного эго какого-то хлыща, сидящего в своём замке только из-за череды таких же родовитых предков? Так больше не посидит, нет и того замка, и его самого. Или же ради сохранения власти?       Так вот, сначала лес, потом несчастный, которого оставили умирать, лишив зрения, а значит обрекли на участь ещё более страшную, ну а после и весь поток той мерзости, что вылился на меня из разума солдат-палачей. Это-то меня и добило окончательно. Маскировка? Ха, теперь, когда я едва ли не в открытую уничтожил целый замок, о ней можно будет забыть. Маскировка… мда, не сегодня, так завтра прибудут шиноби-повстанцы, возьмут образцы чакры и поймут, что тут был след биджу. Уверен, что тут есть нечто подобное. Остаётся надеяться, что они решат, что это Ягура в гневе взял и уничтожил одного из своих сторонников. Что подумают шиноби Кровавого Тумана, если прибудут первые, я даже не берусь представить. А также изменился и я сам, шагнув за ту черту, которой сам же ограничил свои силы и впервые использовал такой объём чакры.       Чакра биджу ведь та ещё специфическая вещь. Оказалось, что испытываемая мною ненависть, сами мои чувства, серьёзно усилили её, отчего снесло не только сам замок, но и палаточный лагерь вокруг него. Почти снесло — выживших в самом лагере осталось много, я сам видел там движения человеческих фигурок. Бомба упала в самый центр замка, из-за чего ударная волна была почти остановлена крепостными стенами, так и не выйдя вовне, а вот внутри осталась лишь выжженая земля. Камон владельца был поднят прямо над центральным зданием, поэтому я и уверен, что тот, кто отдавал приказ о геноциде, стал пеплом.       После использования сильнейшего моего оружия, пусть и не в самой сильной его версии, был ночной переход через лес, где я в буквальном смысле наломал немало дров, разнося ни в чём не повинные деревья. Шёл, страдал, пинал всё что попадалось под руку, под ногу, материл охотника, который вывел меня сначала к другой деревне… Одним словом сорвался и хорошо, что не на людях. Тогда и пообещал для себя, что приложу все свои силы, чтобы подобного более не повторилось. Нигде и никогда. Какими же мелочными теперь стали мои прошлые желания, перед новым стремлением.       Очнулся я только сейчас, наблюдая с обочины дороги на приближающуюся колонну солдат.       Удар грома прогремел вовремя, вырвав меня из этого состояния прямо в тот момент, когда я размышлял каким образом накрыть марширующую по дороге в мою сторону колонну солдат. Всего пару мгновений оставалось перед тем, как я снова проявил бы Покров и ударом хвоста снёс эту колонну солдат.       В самый последний момент я наконец-то очнулся и спросил себя изумлением и ужасом: «А что я сейчас вообще делаю? Ведь это совершенное безумие!» Да, это было безумие, в которое я погрузился с головой.       Те же полосы на броне, тот же флаг, что был над уничтоженным замком, — солдаты возвращались домой, ещё не зная, что его не стало. На глаза легла алая пелена, прогремел гром, когда я моргнул ещё раз, мир наконец-то стал прежним, обычным и таким привычным без всепоглощающей ненависти. Глубоко вздохнув, я взял себя в руки. То, что со мной сейчас происходило было ненормальным.       Физическое состояние? Я не был ранен, я не болел и не испытывал, по крайней мере сейчас, жажды или голода. Пусть я сейчас и человек, но при всём этом я биджу, а значит проблема была в другом.       Прислушавшись к себе, обратившись внутрь, я понял, что же изменилось, моя чакра… стала другой. Я уже видел подобное, ещё будучи запечатанным. Тогда, едва я только попал в этот мир моя чакра предоставляла собой бурлящую багровую массу, лишь изредка разбавленную алыми проблесками. В этом котле и варилась вся та ненависть, которую накопил за столетия жизни и последующего заключения Девятихвостый. Повлияла эта ненависть и на меня, когда я, под её действием, едва не разнёс Коноху. С переходом в новое уже человеческое тело я отбросил, оставил в печати всю ту огромную массу чакры, и начал с самого начала. Соответственно изменилась и чакра, внезапно став чистого оранжевого, почти что золотого цвета, какой и оставалась вплоть до вчерашнего. Цвет чакры изменился, сейчас по яркой оранжевой с переходами в алый структуре чакросистемы пробегали вереницы тёмно-багровых искр, так неприятно похожих на чакру Лиса до моего вселения. По всей видимости ненависть отравила в своё время Лиса, подточив его разум, а теперь подобное происходило и со мной. Первый безумный поступок я уже совершил, когда уничтожил по воле эмоций замок.       — Эй, пшёл нахрен с дороги! — окрикнул меня офицер, что ехал впереди строя солдат. — Топай отсюда, черноногий.       — Никогда, — сказал я, стоя перед ним, и смотря на свои руки, — никогда более не поддаваться ненависти. Никогда, — поднял я взгляд на солдат. — или я перестану быть собой.       — Что он там бормочет? — к нам подъехал, судя по богато украшенной броне, второй офицер. — Кто ты на хрен такой, чтобы вставать у нас на пути? Бессмертный, что ли? — рассержено спросил он меня. — На колени или я снесу твою тупую голову, черноногий!       Ненависть, значит, а в следствие этого и изменения в чакре… Это проясняло многое в моём поведении. С этого дня следовало контролировать свои эмоции и не поддаваться зову инстинктов. Стать жёстче, контролировать себя и не поддаваться вспышкам гнева. В противном случае я, пусть и не сразу, может даже через годы, но стану таким же безумцем, как и Лис, граница между нами исчезнет. А ещё… следовало бы прекратить решать свои проблемы самым простым путём, если это несло для меня такую угрозу.       — Прощаю. Прощаю вас всех, — взмах рукой и волна яки сломала стройные ряды солдат, превращая их в бегущую неконтролируемую толпу.       Их всех можно убить, но их смерть не остановит этой войны. Она по факту вообще ничего не изменит. Довольно уже смертей, не могут абсолютно все люди быть преступниками. Уверен, что большинство из этих мужчин ожидают где-то далеко их семьи.       Сломался единый порядок, когда каждый человек под действием животного ужаса на время потерял контроль над собой. Большинство просто развернулись и, бросая оружие и элементы снаряжения, побежали в разные стороны, пытаясь сбежать. Оставшиеся или упали в обморок, или скорчились от пронизывающей их головы боли.       Уже не торопясь, я подошёл к офицеру.       — ю… — хрипел он, пытаясь унять судороги.       Выдав ещё один, уже чуть более сильный импульс яки, я полностью убрал давление.       — Слух вернулся? — схватив его прямо за доспех задал я вопрос. — Если слышишь, кивни, — мои пальцы постепенно прожигали броню, заставляя его поторопиться.       — С-слышу, — он пустил нить слюны из края рта, но постепенно его взгляд прояснялся.       — Деревни резали?       — Ч-что?       — Ты и твой отряд вырезали деревни? — встряхнув офицера, повторил я вопрос. — Отвечай.       — Н-нет, — прохрипел он. — Это ниже чести настоящего самурая. Я был против.       — Но ты знал, чем занимались остальные, — он гневно смотрел мне прямо в глаза. — Это был хороший ответ, — отпустил я его. Он не солгал, его эмоции соответствовали словам. — Придерживайся своей чести и впредь, — похлопал я ошалевшего человека по плечу, отчего он повалился на землю. Его отряд был рассеян, и они не принимали участие в геноциде — этого мне пока что хватит. Забудем, что у них могли быть другие преступления, ведь многое по законам этой страны и преступлением не являлось.       Продолжая идти вперёд, я размышлял, пытаясь осознать в полной мере события последних двух дней. Дней, которые полностью перевернули мой мир.       — Ну и что дальше? — мой вопрос повис над пустынной дорогой под мелкими каплями холодного дождя. — А что дальше-то? — далеко в небесах прогремел ещё один разряд.       Ну продолжу я свой путь и покину эту страну. Если у меня до этого были сомнения в своих возможностях, то после использования Бомбы они пропали. Всё это время я никогда не использовал все свои силы, никогда не пытался осознать их границы, не пытался достичь той грани. Отговаривал себя, тренировал тело и разум, но использовал чакру по минимуму. Это было удобно, так можно было остаться в рамках простого человека. Вчера я по своей собственной воле уничтожил целый замок. Можно попытаться оправдать себя, что я был несколько не в себе, списать это ещё на что-то, но это не меняет факта, что я уничтожил замок, который стоял там веками и в котором находилась как минимум тысяча человек. По своей воле, сам. Страшное было в другом — это была не полноценная Бомба биджу, я не стал формировать структуру потоков чакры до конца, просто напитал её до формирования устойчивой конструкции, чтобы она не развалилась в полёте, и отправил. Я не чувствовал в себе каких-то изменений или слабости, это было «обычно». И вот что мне после этого делать дальше, когда я сам не осознаю в полной мере пределов моих сил?       Даже когда я уйду из Страны Воды моя жизнь особо не изменится. Куда мне идти? Где там обычные цели: машина, свой дом, семья и прочее? Ладно, машину выкинем из списка, тут их просто нет. У меня не откликается сердце ни на что из этого, кроме, пожалуй, дома, места, где я чувствовал себя в безопасности. Да и само понятие дома у меня связано с совершенно другим уровнем жизни, до которого местные доберутся едва ли не через несколько веков. Только не будет у меня этого «дома», несколько подозрений, проверка от прибывших шиноби и новый конфликт. Беги я или сражайся, ясно одно, что спокойствия у меня не будет. Мне остаётся разве что растолкать местных «игроков» и попробовать создать свою собственную систему, организацию, с которой придётся считаться. А тут поверх всей этой мути у меня в голове ещё и желание остановить творящийся в этой стране хаос. Не сверни я со своего пути, не проводи я тогда мальчонку и всего этого не было бы, я продолжал свой путь к морю и уже через несколько дней со спокойной душой покинул этот остров.       Хочешь сделать хорошо — сделай сам, если я хочу, чтобы такого геноцида не повторилось, я должен как можно быстрее закончить эту войну. Несомненно, будут и другие беды, но самая главная проблема будет решена. После произошедшего я уже не могу просто взять и уехать отсюда, память о этом догонит и сожрёт меня в будущем. Ох… не допустить подобного, какие простые слова, но как же сложно это сделать. Во всяком случае, следует сначала закончить эту войну, а всё остальное обдумать позже. А вот каким образом её закончить — вопрос уже сложнее.       — Биджу, — накинул я капюшон плаща на голову, прикрываясь от хлынувшего холодного ливня. — Спаситель нашёлся, войну остановить решил, а узнать в каком направлении ближайший город спросить забыл. Биджу! — Увесистая градина ударила в затылок, словно сама природа засмеялась над моими усилиями.       

***

      Этой ночью я так и не смог нормально выспаться — кошмары преследовали меня стоило только сомкнуть веки. Несколько раз я просыпался посреди ночи и, поворочавшись десяток минут, забывался в болезненном забытьи, чтобы снова проснуться.       Они стояли вокруг и смотрели. Тысячи, нет, десятки и сотни тысяч мертвецов, безграничной толпой до самого горизонта стояли и смотрели. Смотрели на меня, возвышающегося над ними в своей форме антропоморфного лиса. Опёршись на посох у себя в руках, я рефлекторно дёрнул кисточкой уха — мертвецы начали говорить.       — Мы наш, мы новый мир построим… — волна прошла по живому полю.       — Мы наш, мы новый мир построим… — мертвый хор на мгновение замер, но эхо не смолкало: — Построим, построим…       Они улыбнулись все вместе. Открытые и светлые лица честных людей, открыто и даже весело улыбнулись: обычной улыбкой и разрезом на шее, запрокинув головы назад. Никто из них не сомневался, все они уже были в новом и прекрасном мире или только собирались попасть в него.       — Мы наш, мы новый мир построим… — в открытую смотрело на меня и улыбалось это кровавое месиво из почти перерубленных шей мертвецов.       Если я попытаюсь кардинально изменить существующий миропорядок именно это меня и ждёт — десятки или даже сотни тысяч смертей. Это ведь будет настоящее разрушение традиционного уклада жизни. Такова история, такие события никогда не проходят бескровно. А где и когда ещё менять существующий мир, если не в стране, где вот-вот завершится гражданская война?       «Мы наш, мы новый мир построим…»       И пусть я понимаю, что всё это общество было создано не сегодня и является продуктом десятков или даже сотен поколений, но во вчерашнем был виноват один человек. Человек, что допустил это, позволял подобное на протяжении десятилетий и сделал нормой жизни. Человек, который первым отдал такой приказ. Эта ответственность, она лежит только на нём. Целиком и полностью, остальные люди уже являются звеньями долгой цепи последующих исполнителей: тех, кому «просто отдали приказ».       Я гнал от себя эту мысль с самого начала, но мне всё же придётся сделать это.       — Мы наш, мы новый… — слова из сна никак не оставляли меня. — Я приду за тобой Ягура. И только после «мы наш, мы новый…» Только после. И никакой больше ненависти, только холодный расчёт, — багровые искры медленно растворялись в оранжевом пламени моей чакры.