Курама

      — Кто это был? — в пустоту задал вопрос молодой парень, сердито взлохмачивая уже слишком сильно отросшие за последнее время серые волосы. — Нет, ну вот серьёзно, кто это вообще ещё мог сделать? — задумчиво произнёс он ещё раз.       Богатый кабинет, простая на вид, но очень даже непростая, судя по цене, одежда, несколько безделушек-украшений, расставленных по кабинету. Кто-то мог бы даже сказать, что это кабинет кого-то несколько взрослее, например отца этого парня. Сказать и тут же пожалеть о этом — его хозяин был далеко не так прост, как казался с первого взгляда.       — Ты ведь тоже не знаешь ответа? — снова спросил сероволосый у пустоты, уже отложив на широкий стол плотную папку доклада аналитического отдела.       Пустота оставалась лишь пустотой, в кабинете было всё так же пусто. Подождав некоторое время, он лишь пожал плечами и снова углубился в бумаги.       — Частицы чакры биджу… анализ по частицам, остаткам духовной энергии… анализ почвы… анализ сажи, проба воды и воздуха… Воздуха? — на последнем он даже несколько удивился. — Ну надо же, всё же смогли выделить… Что там такое было с концентрацией, если даже в воздухе... — пролистнул он ещё несколько страниц. — Ну, не так уж и страшно в итоге выходит. Хотя… Хм… и всё равно всё сводится к одному… результату, — он смаковал каждое слово, прогоняя его по языку, словно пытаясь ощутить все грани неведомого обычным смертным вкуса. Он любил играть словами, пусть и не каждый собеседник мог оценить это искусство, да и не с каждым он мог поговорить по-настоящему, как с равным. — Тебе всё ещё не интересно? — с некоторым весельем снова спросил он невидимого собеседника. Быть может, он был безумен? Возможно, ведь он сам не знал верного ответа на этот вопрос. — А вот и зря ты не пришёл, интересная шутка у меня тут вырисовывается, — протянул парень, откидываясь и потягиваясь в кресле, принимая более удобную позу.       «Нет».       — Кай! — строгие черты лица исказились в гримасе ненависти, ломая наложенную иллюзию: кабинет преобразился, теперь парень сидел вовсе не за широким столом, а на декоративном диванчике у стены, тогда как его место занял уже другой человек. Исчезла вальяжность, он не мог двинуть ни единым мускулом. Все прошлые действия, движения и слова были не более чем искусной картинкой, которую увидел подчинённый технике мозг.       Лёгкий смешок вырвался из-под оранжевой маски.       — Знай своё место, — произнёс настоящий «хозяин», возвращаясь к бумагам. Иногда следовало одёргивать слишком самоуверенную фигуру, которая излишне часто пыталась стать ферзём.       Чёрный плащ с пятнами красных облаков, оранжевая спиральная маска, лениво покачивающийся стул и нога, хозяйски закинутая на столешницу — гость особо не церемонился.       — Ясно… — опустил голову «слуга».       Он знал слово намного лучше описывающее его положение — раб. Раб, который сидит парализованный и видит лишь то, что ему выкладывают в голову проклятые глаза. Быть может даже то, что он осознаёт в данный момент не более чем второй уровень искусной иллюзии. Его проклятие, его ошибка, что он оказался не так силён в противостоянии техникам гендзюцу. Проклятая природа, его организм, оказавшийся слаб перед этим направлением искусства шиноби. А ещё эти проклятые глаза сыграли свою роль, глаза, перед которыми он бессилен.       — Это не так интересно, как ты расписывал, — отложил масочник папку в сторону, — больше похоже на чью-то глупую шутку. Розыгрыш. Неизвестная техника, которой просто снесли… замок? — маска не позволяла увидеть лица, но было ясно, что человек слегка улыбнулся. — Я не люблю такие шутки, особенно если мне приходится срочно отрываться от своих дел. Быть может мне следует наказать тебя? — вкрадчиво уточнил шиноби. — Или ты забыл, кто я такой? Прошло уже столько лет с последней попытки, что я даже допустил мысль о том, что ты прекрасно понял своё положение и, что было бы намного лучше, мои цели. Не разочаруй меня. Не стоит… — продержал он короткую паузу, — делать этого.       — Замки сносят так редко… особенно шиноби. Будь это внутренний конфликт аристократов, я и не стал бы упоминать о таком, но вспышку видели за десятки километров, а от самих укреплений остались лишь редкие обломки стен. И это был не я, ты это знаешь, — слегка оскалился парень, пропуская угрозы мимо ушей. — А я, в свою очередь, могу гарантировать, что это не Утаката, мы следим за ним всю войну и он носа не высовывает из своей дыры. Я исследую вопрос сил биджу на протяжении большей части своей жизни, целый отдел занят только этими исследованиями, так что в этой папке истинная правда. Все специалисты говорят одно. А значит… кто же это был? — насмешливо склонил он голову. — Удивительное совпадение, правда? И, может быть, уже позволишь мне?.. — вопрос повис в воздухе.       — Это всё ещё простая бумага, — шевельнул пальцами масочник, на ходу изменяя гендзюцу и разрешая собеседнику сдвинуться с места. Резко вздрогнув, парень сел несколько удобнее. — Нужно что-то ещё. Простого отчета недостаточно, чтобы убедить меня в том, что где-то рядом ходит обученный джинчурики. У тебя есть своя сеть шпионов, ты должен знать, что на такое прямо сейчас способны всего шестеро. Из них двое способны на такое лишь теоретически. За всеми следят и все они не покидали в последнее время своих стран. Есть ещё и другие, но сейчас нас интересуют лишь джинчурики.       — Я решил проверить это сам. Тоже не поверил, — саркастически улыбнулся парень, — в такое вот чудо, — всё же встал он с диванчика и направился к скрытому в стене сейфу. — Эта находка и вправду меняет абсолютно всё. Я даже задумался сначала, что это сам Восьмихвостый бушует, а вот как оно оказалось на самом деле, — сначала подбросил он в воздух небольшой камешек, изъятый из экранированного личного хранилища, а затем передал его своему… пожалуй, господину. Вслед за камнем на столе появилась небольшая пробирка старого типа с мутной жидкостью. — Повезло, что остались образцы с Мировой войны, когда эта подстилка Хаширамы громила наши высадки… Мы смогли сравнить эти образцы. Я и представить не мог, что одна из сильнейших стран мира лишилась своего самого главного оружия. Случись такое лет пять назад и уже завтра мы грабили бы их побережье…       — Замолчи, — одного движения ладони хватило, чтобы в кабинете установилась могильная тишина. — Да, это он, — камень рассыпался песком, высвобождая в воздух остатки хранящейся в нём чакры. Совсем недавно он был частью стены, впитав частичку разрушительной мощи, что бушевала там. Отголосок чакры действительно резонировал с содержимым пробирки, собранным после боя с Мито Узумаки ещё десятилетия назад. — Это он… — погрузился в раздумья масочник. — Такая информация может изменить всё. Помолчи, — снова не дав вставить и слова, взмахнул он ладонью, меняя наложенную иллюзию, буквально лишая возможности говорить хозяина кабинета, — мне нужно всё обдумать. Хорошо… обдумать.       За свою жизнь он повидал всякого, приобрёл настолько огромный опыт, что уже почти ничего не могло его «выбить из колеи». А вот всё же смогло, ничто в жизни не может идти абсолютно по заранее спланированному плану, обязательно найдётся тот самый винтик, который, вклинившись в нужный момент, изменит первоначальный план до неузнаваемости. Это был даже не винтик, полноценная шестерня слетела со своей оси и мчалась в неизвестном направлении. До развития основного плана оставалось ещё три года, а Девятихвостый, самая сложная, как он рассчитывал, цель пришёл к нему в руки. Сам пришёл, что добавляло ещё больше сомнений. Ловушка? Про него узнали в Конохе, смогли обмануть вообще всех и вырастить настоящего джинчурики, прикрываясь сыном его Наставника в качестве мишени?       — Ладно, — хлопнул он себя по коленям ладонями, словно решаясь. — Но всё равно нужна последняя проверка, — шёлкнул он пальцами, — нужна репетиция, нельзя ошибиться в таком деле, — коснулся края маски человек. Сейчас он уговаривал самого себя, пытаясь продолжать мыслить рационально и не допустить ошибки. Возможный куш стоил такого риска, даже риска преждевременного раскрытия, если в его руках будет Девятихвостый, то уже никто не сможет встать на его пути. — Это ломает все мои планы, я не планировал начинать так рано. Ягура, — Он решился, Мангёко Шаринган, горящий в единственном отверстии оранжевой маски, впечатывал слова приказа напрямую в память, — ты проверишь эту информацию ещё раз, пока у тебя осталось время. Раскройся в бою, стяни к себе внимание и этот неизвестный джинчурики обязательно раскроет себя.       Было небольшое опасение, небольшой червячок страха, что его сил всё же не хватит для того, чтобы подчинить биджу. В прошлый раз всё сработало идеально, но тогда это был просто дикий монстр, обезумевший от ненависти к своим тюремщикам, ослабевший и только что извлечённый из печати. На его эмоциях было так легко играть, подсовывая иные образы, а вот теперь был неучтённый фактор в виде его нового носителя. Абсолютный ноль информации о его силе, контроле над биджу, используемых техниках, ведь шпионы в Конохе всё это время указывали, что биджу запечатан совершенно в ином человеке, ребёнке с очень интересным происхождением, сыне его учителя. А вдруг… не могло ли случиться так, что этот самый ребёнок сбежал из своей деревни или монстр освободился? Нет, такое было невозможно, он бы знал.       — Что потом? Выбросишь меня, найдя новую игрушку? — искривились губы парня с глазами старика в саркастичной усмешке. Ах да, нужно было ещё разобраться и с ним, пообещать что-то ради чего он продолжит следовать за ним.       — Ревность? Забавно услышать такое, — раздался насмешливый ответ. — Потом будет главный спектакль, — слегка хрустнул пальцами Учиха. — Главная сцена и раскрытие основного замысла сюжета, многочисленные зрители и ещё большее число актёров… Финал и занавес, после которого останется только один законный правитель этой страны. Ты, — томое в глазах расплылись в кляксы, и пространственная техника поглотила гостя.       Гость ушёл, а хозяин кабинета остался смотреть в ночное небо.       — Ревность? — прошептал он. — Если бы ты мог понять, как же я вас всех ненавижу, красноглазые ублюдки. Что прошлый, что этот — проклятое семя проклятого клана с их проклятыми глазами. Один правитель? Какой смысл быть владыкой пепелища?       Это была его страна, страна, которую он подчинил своей собственной силой, превратившись из инструмента-джинчурики, обязанного подчиняться, в настоящего игрока. Заставил всех этих клановых, что никак не желали расставаться со своей властью пожалеть о своём упрямстве. Это был он, это всегда был он, а не проклятая иллюзия, в которой он провёл большую часть своей жизни!       Паутинка чужой чакры, гендзюцу, держащегося годами и превращающего носителя в раба Мангекё, мерно дрожала, пропуская сквозь себя непрестанно бушующую в нём ненависть. Он почти накопил нужную меру… а за долгие годы наблюдений даже в работах мастеров можно найти изъян.       

***

      Было мокро — именно так я мог охарактеризовать это утро. Я засыпал в тепле и сухости, а проснулся в ледяном дубаке и с мокрым одеялом. Конденсат, однако, даже вспомнилось вдруг умное слово. Вчерашней усталости уже не было, человек привыкает ко всему, видимо и я уже попривык к таким полевым ночёвкам. Надеюсь только, что простуда мне не грозит и мой иммунитет справится с возложенной на него матушкой природой задачей… Если брать джинчурики, а сам Наруто не болел вообще ничем, как и Мито Узумаки, судя по тем отрывкам её воспоминаний, которые периодически всплывали в моих снах, тоже, то и я само собой не должен. Только всё это отчего-то не отменяло небольшое першение в горле.       Полежав ещё несколько минут и уже кожей прочувствовав, как влага медленно проникает под тонкий походный плед, я всё же решил подниматься. С трудом открыв слипшиеся ото сна глаза, осмотрелся вокруг. Тихо, все ещё спят, импровизированный вход в пещеру прикрыт занавесью из широких листьев, хотя несколько лучей восходящего солнца уже пробились сквозь неплотное покрытие.       — Ода-сан, у вас тут всё хорошо? — отогнув полог, спросил я у туманника. Дымка пара вырвалась у меня изо рта, снаружи было ещё холоднее, тогда как внутри тепло ещё держалось от едва тлеющих углей небольшого костерка и тихого сонного дыхания людей.       Вчера джонин Кровавого Тумана сам вызвался караулить самые противные часы, прямо под утро, когда больше всего хочется спать и я не смог перебороть искушение хорошо выспаться. Не то, чтобы я испытывал к нему такое сильное доверие, так что полночи я и сам не спал… караулил.       — Да, — сухо кивнул он. — Рассвет.       И правда, первые лучи восходящего светила уже раскрасили этот мир.       — Завтрак… — простонал за моей спиной мелкий Нобу, выбираясь на свет. — Надо готовить завтрак… Почему вы меня не разбудили раньше, Ода-сама? Почему… Ой, — вытянулся он, заметив меня, — доброе утро, Лис-сама!       Ночной переход, несколько схваток, а затем подъём во время ливня в кромешной тьме тяжело на нём сказались. Добавим сон едва ли не на голом камне — вот и причина общей усталости и синеве под глазами. Да и идти ему в принципе сейчас некуда, везде враги, вот и вцепился он в меня, не отодрать. В меня и старого джонина если точнее, к нему он отчего-то испытывал примерно такое же уважение вперемешку со страхом.       — Ты должен научиться подниматься сам, без чьей-либо помощи, — отвернулся от нас старый шиноби, продолжая смотреть на рассвет. — Усталость — не оправдание, разум шиноби должен быть превыше желаний. Враг не будет ждать тебя, он будет действовать, когда ты этого не ожидаешь. Каждое дело следует совершать с полной отдачей всех своих сил, ведь может хватить одного проступка, одного упущенного дела и служба длинной в жизнь перестанет иметь смысл. Не встал раньше, не накормил товарищей, они не смогли победить в бою, враги разрушили твой дом и убили всех близких. Не можешь подняться сам — значит не считаешь это важным, а значит недостоин жить, — подвёл итог джонин. — Вспоминай это каждый раз, как принимаешься за любую работу и делай её как должно. Всегда.       Молодой паренёк умолк, внимая мудрости. Молчание затянулось и видимо каждый должен был сейчас раздумывать о чём-то более философском чем…       — Так что у нас на завтрак? — мой прожорливый организм сейчас волновали куда более прагматичные вещи.       — Вяленое мясо, галеты… — грустно начал наш поварёнок, выныривая из раздумий. — Овощи я с собой не тащил и так тяжело уже было. И ни на какой я не службе, — уже под нос проворчал он, но я всё равно его услышал.       — Жареный кролик, — перебил его туманник, после чего посмотрел на меня и слегка пожал плечами: — Никого в округе всё равно нет, а он сам пришёл… Что-то не так?       А я ничего, просто слегка вздрогнул, услышав знакомое «усаги» в одном словосочетании с «жареный».       — Нет, — криво улыбнулся я в ответ, гоня дурные мысли. — Всё просто отлично.       Перед глазами всё ещё стояли ожоги и рваные раны, из которых я горстями извлекал попавшее внутрь каменное крошево, и изуродованное лицо и тело человека, будто побывавшего в огне, кислоте и мясорубке одновременно, открывшиеся мне, когда я снял костяную маску.       Если ночка, проведённая в вырубленной мною пещере, прошла ещё более-менее спокойно (опустим чьи-то далёкие истошные крики часа эдак в три ночи, из-за которых я проснулся), то вот этот день подкинул для меня забот. Свежее мясо зашло на ура, пусть его и было маловато сразу на семь человек, но так как трое лежат без сознания… Кролик так и не пришёл в сознание после вчерашнего обморока, лишь рефлекторно укрылся с головой походным одеялом, которое накинул на него я вчера. Периодически его пробивал дикий колотун вперемешку с кашлем, но ничего более. Ну ладно, ладно, еды у нас всё равно было маловато, перекусит, когда придёт в себя или придётся мне кормить его к к вечеру прямо так, как есть.       Ну а после приёма пищи началось то, ради чего я вообще согласился брать с собой семейку сенсоров: работа по засвету во всей её красе… и выглядело это вполне современно. А ещё страшно, едва я представил, что это меня ищет профессиональный сенсор.       — Группа целей, на три часа, — прикрыв глаза, уселся в позе для медитаций старик, — больше четырёх, удаление… — выдержал он паузу, — два. Два сто, — спустя секунду поправился он. Я почувствовал едва ощутимые колебания вокруг себя. Даже не чувствую его чакры. — Вторая группа, шесть часов… Одиночная цель… Этот скрыт, чакру едва ощущаю, уточню чуть позже, нужно пронаблюдать. Придётся вам сегодня побегать, — оторвавшись от наблюдения, поднял на меня глаза сенсор, — тут много кто в округе шляется.       Мне хватило менее чем полсотни секунд для этой краткой демонстрации, чтобы понять, почему таких, как он выбивают в самую первую очередь, не особо пеняя командиров за лишние потери. Да он же ж за несколько минут отсканировал всю эту чертову гору, пусть только и один её склон, определив численность и в некоторых случаях даже прикинув состав групп противника. Какое счастье, что за мной на поиски сенсоров не отправляли.       — Значит придётся, — слегка подпрыгнул я, проверяя снаряжение. — Рано или поздно они всё равно закончатся.       Скорее раньше…       Когда, проламывая слишком слабые для удержания моего веса заросли, я рухнул на лежащих в засаде шиноби Тумана у них уже не было и шанса. После приземления с такой высоты одной только сотни килограмм моего живого веса уже не выживают, а тут ещё и чакра была. Один умер мгновенно, я упал прямо на него, еще двое упали бессознательными куклами, когда от удара моих хвостов их впечатало в землю. Последний, даже не оглянувшись на товарищей, прямо с места изо все сил рванул от меня, рыбкой ныряя в кусты перед собой. Активно маневрируя между стволов деревьев, а кое где и перебегая прямо по ним, он петлял, пытаясь оторваться, но он уже с самого начала был обречен. Двумя рывками я сблизился с ним и подсёк за ноги хвостом. Подсёк мягко, стараясь не перерубить хрупкие человеческие кости, а просто заставить потерять равновесие.       — Поможете им? — вернувшись, сгрузил я три тела перед ступенями главного здания храма.       Это была уже вторая группа, которую я притащил сюда. Убивать просто так желания не было, а держать людей где-то было нужно. Трое послушников, единственные выжившие в недавней резне, сейчас выстроились передо мной. На первых бессознательных и потрёпанных раненых шиноби они смотрели с нескрываемой злобой, но сейчас, вроде как, уже поуспокоились. Хотя нет, двое с трудом пытались скрыть свои чувства по отношению к тем, кто разрушил их прошлую жизнь. Старший послушник, а вот у этого всё было ещё хуже — он словно потерял все эмоции и с блаженным видом просто наблюдал. Хорошо ещё, что согласились помочь мне, иначе взятых в плен пришлось бы казнить на месте…       — Как велит нам… — на моменте начала проповеди я сделал настолько безразличный вид, что он мгновенно перешёл к самой сути, — мы поможем им, — кивнул он, а я заметил, что он успел частично поседеть за эту ночь. — Мы позаботимся о них, но сначала убедимся, что они не смогут навредить ни себе, ни нам, — по его знаку второй монах вытащил связку железных кандалов.       — Надеюсь на вас, хотя вряд ли шиноби удержит простое железо, — в свою очередь ответил я с толикой уважения поглядывая на это железо. Подготовились ребята — это раз и зачем им тут кандалы были нужны — это два. — Возможно, будут ещё люди, — предупредил я заранее.       — Мы сделаем всё, что в наших силах, — поклонился он. — Братья, — обратился он уже к своим товарищам, — где там наша колотушка?       Колотушка? Ох, даже думать не хочу, что там они там с ней будут делать, просто потом всё перепроверю ещё раз. Надеюсь, они останутся живы, враги врагами, а смертей я повидал уже предостаточно.       — Нашёл, — хватанув за шкирку закутанного в натуральный маскировочный халат мужчину стянул я его с ветви дерева. Ох и попил он из меня крови, даже не зная об этом.       — Э!.. — ткнул он себе за спину кунаем, пытаясь достать меня, но мгновенно потерял сознание, получив по затылку.       Это был тот самый парень, чакру которого, а соответственно и местонахождение, не смог отследить старик. Пришлось разбираться на месте, при этом и самому не обнаружив себя. Ух и намаялся я, сидя почти час всего метрах в пятидесяти от него и постоянно мониторя природные шумы, спасибо обострённому слуху. Вот и дождался, когда он слегка кашлянул, видимо прошедшая ночь сказалась на состоянии не только моего горла.       В общем примерно так прошёл весь этот день. Постоянное перемещение от группы к группе и множество мелких боёв. На горизонте всё также был виден осаждённый город, откуда доносилось всякое разное, на холм с храмом периодически заходили вражеские отряды, которые я оперативно… истреблял или успокаивал. Да, такое слово здесь лучше всего опишет разницу в силе. Когда с первой группы «целей» я снял вторую рацию всё стало ещё проще — я просто перестал возвращаться к пещере, получая новые наводки и направления от сенсора. Помехи, естественно, были просто сумасшедшие, так что пришлось в срочном порядке учиться разбирать голос в шуме. Виноват в этом белом шуме частично и я, едва я даже немного, но отдалялся от рации, качество передачи улучшилось раза в два. Тут все мои попытки полностью отрезать истечение чакры вовне были впустую — того, что прорывалось всё равно хватало для создания «шума».       И вот так весь день… Группы шиноби, одиночные цели, отряды простых солдат… с последними было даже легче, ведь от моего Яки они разбегались сами… В одном случае всё же пришлось стегануть хвостом подобно кнуту, разорвав надвое командующего ими офицера, чтобы подстегнуть прыть. К обеду с меня стекло семь потов, а враги всё никак не кончались.       Новая цель, десяток прыжков, даже не скрываясь, ведь они всё равно не смогут уйти и короткая ожесточённая схватка, после которой я записываю на свой счёт ещё одного мертвеца. Не рассчитал сил, бывает.       Тихий стон раздался над ухом, когда я, совершив очередной гигантский прыжок, слишком жестко приземлился на землю.       — Да, ты жив, — глядя в эти испуганные глаза, уже очередной раз за сегодня повторил я. — Да, в плену. Да, ранен. Нет, никто убивать или пытать не будет, — выдержал я короткую паузу. — Пока что.       Все они, все, кого я взял в плен спрашивали примерно одно и тоже.       — М?.. — зашевелился было паренёк, но тут же зашипел от боли в сломанной ноге.       Забавно, но эту ногу сломал ему не я, а он сам, оступившись во время боя и запнувшись за один из торчащих корней дерева. Потом был полёт кубарем по склону и потеря сознания. Счастливчик, можно сказать, его товарищ захлебнулся кровью от пробитых осколками треснувших рёбер лёгких.       — Всё, уже прибыли, — сгрузил я свою добычу во дворе храма. — Принимайте, вроде бы это последний, больше никого вокруг храма не осталось или мы их не нашли.       — Благодарю вас, — нараспев произнёс мне в ответ послушник. Парень всё больше и больше отдалялся от нашего мира куда-то далеко.       — М-м-м… — замычал шиноби, глядя на то, как другой служка в хакама неторопливо приближается к нему с дубинкой, обмотанной мягкой тканью. О, так они про это тогда говорили… — М!.. — закатив глаза, растянулся плашмя пленник, получив тычок по затылку.       — Эхм, — я понимаю, что они так просто защищаются, но никак не привыкну. — А другого снотворного у вас нет?       — Есть, — уже нормальным голосом ответил мне храмовый служка, — но это эффективней.       — Хм…       — После мощного сотрясения для больного характерны: головная боль, трудности в концентрации внимания, рассеянность, нарушение памяти, приступы головокружения, нередко мешающие нормальному передвижению больного, тошнота. Иногда – рвота. Трудности с чтением и письмом. Сонливость, общая слабость, утомляемость… — к нам подошёл ещё один послушник. — Так безопаснее.       — Работайте, — только и мог я ответить на это, к тому же рация снова забормотала о приближающемся противнике. Значит этот был не последним.       Надо будет заглянуть чуть позже и в сам храм, мало ли что там они с людьми делают, я то их во дворе сгружаю. Религия религией, но когда у тебя на глазах убивают всех близких, а потом тебе приходится лечить этих самых врагов то… ну разное они могут там придумать, а я и так уже успел слишком сильно разочароваться в людях. Вроде бы адекватные, но... ладно, прорвусь и через это, сложно мне добровольно брать на себя такую ответственность.       И да, всё это выглядит просто, мол узнал направление, пришёл, вырубил и отнёс, а по делу это: грязь, кровь, чужие страдания и боль, запах фекалий из распоротого живота, сломанные кости, хруст которых уже отдаётся у меня в ушах и… да-да… ещё больше крови на моих руках.       Солнце неторопливо приближалось к горизонту, завершая этот долгий день.       

***

      — А-а-а!.. — не своим голосом заорал на весь лес молодой парень, которого я, сидя на толстой ветви, подцепил хвостом и вытащил к себе наверх. Бом! Щелбана в лоб хватило для того, чтобы он обмяк и перестал визжать. Череп не расплескался — будет ещё жить. Наверно.       Второй день моей уже немного личной обороны начинался именно так. Эти ребятки отличались от вчерашних тем, что шли прямо от города и тащили с собой пленного. Во всяком случае человек, связанный по всем правилам и с чем-то типа мешка на голове не мог быть ничем иным.       — Тачи… — завопил второй, поднимая голову вверх и видя эту картину.       Он так и не договорил, ведь я уже падал на него. Вражеская катана чиркнула мне по голове, встретила по пути покрытую Покровом ладонь и разлетелась в стороны раскалёнными осколками. Не держит простая сталь мою силу, убеждаюсь уже второй раз.       — Я свой, я свой, я свой, я свой… — повторяя эти слова как мантру, их пленник пытаясь отползти в сторону от поля боя.       — Свой — это кто? — слегка придержал я его за шиворот рубахи при этом не позволяя подняться на ноги.       — Стихия…       Я туда уже не смотрел, просто мой хвост метнулся к последнему противнику и уже привычно впечатал его сверху вниз в землю. Его шевеления на этом не прекратились и пришлось ещё несколько раз подбросить его, а затем впечатать в землю. Несколько ожогов, точно есть переломы, но это лучше смерти.       — Третий медицинский. Временно прикомандирован к двенадцатому объединённому отряду. Командир — Тачибана Макото, — бодро выдал он, а затем продолжил, но уже как-то жалостливо: — А можете мешок с головы снять? Но если нельзя, то не снимайте, я всё понимаю, просто страшно очень. Очень, — повторил он ещё раз и шмыгнул носом.       Мне эти отряды и имена вообще ни о чём не говорят, но главное я для себя тут же выделил.       — Настоящая находка для шпиона, — я всё же стянул с него мешок и перевернул на спину, пока что не освобождая ему рук. — Ирьёнин значит?       — Д-да… — ответил паренёк, но его голос выдал знатного петуха, едва не сорвавшись в конце на визг, когда он увидел развороченный ударами моих хвостов лес вокруг.       — Не вижу причин тебе не верить. Как насчёт такой идеи: я помогаю тебе, а ты помогаешь мне. Идёт? — ободряюще хлопнул я его по плечу.       — Я всегда готов отплатить за добро, — ещё более неуверенно протянул он. — А что надо делать? А вы из какого подразделения? — наконец-то догадался он спросить то, что действительно было важно.       — Надо лечить, — произнёс я, закидывая его себе на плечо и не обращая внимания на полузадушенный визг. — Лечить много, часто и без перерыва. А на счёт второго… Ты не задавай глупых вопросов, хорошо? Не задавай и всё будет хорошо.       — Не, — булькнул он, немного подпрыгнув на плече, — буду, — добавил, когда я закинул на другое плечо ещё и тела врагов. Тех, кто жив остался, естественно.       Почему-то его улыбка несколько поблёкла, а потом стала немного нервной, когда он сначала увидел весёлого жреца, помахивающего дубинкой, а потом и ряд бессознательных тел во внутреннем помещении храма. Я всё же решил зайти вчера внутрь и не нашёл ничего страшного: обстановка полевого госпиталя с той лишь разницей, что его пациенты связаны и прикованы кандалами.       — Не бойся, — приободрил я его, — этих ребят во вторую очередь. Сейчас выдадут лекарства, — кивнул я жрецу, — и мы пойдём туда, где помощь важнее.       — А-ага, — неуверенно протянул он. — В смысле во вторую очередь? Я же не потяну всех тут и вообще…       Приняв одной рукой сумку, а второй прихватив его за плечо новоявленного врача я направился на выход.       — Всё нормально? — уточнил я у нашего сенсора, который всё также продолжал сидеть у входа в пещеру. — Эм?.. — замешкался я, когда он мне так и не ответил. И как мне сейчас позвать старика? По факту я и имени его не знаю-то… Он случаем не перестарался за эти два дня?       — Он спит, — из проёма выглянула его внучка. — Это просто кажется, что он медитирует, но я-то его знаю. Разбудить?       И эту без понятия как зовут…       — Пусть спит, — отмахнулся я, — лучше собери остальных, если кто вышел, пока меня не было.       — Сделаю, — выскочила она наружу и резво поскакала вниз по склону. — А что сказать?       — Ирьёнин, — ткнул я пальцем в щуплого парня.       — О-о-о… — тут же округлились её глаза, и она начала спускаться ещё быстрее.       — Я не то, чтобы опытный специалист, хотелось бы узнать с чем именно мне придётся столкнуться… — ещё более занервничав поправил сумку «медик». По дороге я всучил её ему, и он даже успел там уже порыться. — Я же, ну понимаете, не то, чтобы много умею… — промямлил он.       — Пневмония, растяжения, ссадины и наркотическая ломка… — откинув завесу на входе и пригнув голову, вошёл я внутрь. — Добрый вечер и с пробуждением, — улыбнулся я.       — Ма-ма, — полузадушено выдавил из себя медик и завалился прямо не меня, увидев своего первого пациента.       — Это нормально, — безэмоционально ответил Кролик на мой невысказанный вопрос. Он уже успел проснуться и сейчас полусидел прямо на лежаке, прислонившись спиной к каменной стене. Лицо он сейчас ничем, к слову, не прикрывал, что, скорее всего и вызвала такую реакцию. — Но его теперь придётся…       — Я не хочу сейчас слышать слова начинающиеся на убить.       Склонив голову на правое плечо, этот изуродованный кошмар уставился на меня своим нечитаемым взглядом. Ирьёнин у меня в руках слегка дёрнулся и попытался, резво суча ногами, уползти наружу. Пришёл в себя — это уже хорошо.       — Отре…       — И отрезать тоже ничего не будем.       — Отор…       — Нет.       — …       Громко икнув, новоявленный медик второй раз потерял сознание и распластался в форме морской звезды у меня под ногами.       — Ничего не будем отрывать, ломать, выгрызать, отрезать, удушать, травить и… — я успел устать за день, и моя фантазия немного забуксовала, — прочего. Он же помогать нам будет, а к врачам нужно относиться с уважением.       Кролик продолжил смотреть на меня, а я на него. Пауза затягивалась. Он медленно опустил взгляд сначала на бессознательное тело, а потом поднял на меня. На тело и на меня… Посмотрел как-то даже укоризненно, что ли.       — Заколоть? — всё также безэмоционально протянул он мне очередную острую железяку.       Я уже понял, что это будет сложно.       

***

      — Держите его в таком положении, — повторил ирьёнин. — Да не надо его наклонять, просто держите.       — Делай своё дело, а я своё, — пропыхтел туманник. — Недоучка, чему вас там только учат… В прошлое время тебя даже близко не подпустили бы к людям.       — Ничему не учат, — ответил ему медик, проводя по груди удерживаемого на весу тела. — Курс на две недели, а потом в бой. У меня контроль хороший, мне ещё повезло, что потом при госпитале оставили. Доучиваться, как же! Месяц дополнительно, а потом туда же, прямо в самые горячие точки, вы же, типа, всему научились! Всё, — зеленоватый свет, проникающий в грудную клетку, мигнул несколько раз, — медленно наклоняйте, — приказал он.       Это они лечением так занимаются. Настоящих профессиональных ирьенинов осталось на всю страну едва ли с десяток, а остальные — дети военного времени. Закрыть рану, быстро срастить перелом, провести пересадку — основные задачи, тогда как какая-то пневмония шла даже не во вторую, а в третью очередь. Типа чакра есть — не болейте.       Слегка согнув пальцы, словно схватив что-то, медик повёл рукой дальше, смещаясь на горло. Поток слизи и воды вырвался изо рта бессознательного человека, заливая каменный пол, обоих больных пневмонией я все же решил перенести в храм, Ягура так и не появился, а там было тепло. Три дня просидели в пещере, а главного босса всё нет и нет. Бои за город идут, повстанцы подтягивают всё новые и новые силы, а мы сидим в холоде. Ещё ирьенин взмолился, ведь ему в таком случае пришлось бы мотаться между пещерой и храмом, а это метров сто по почти отвесной скале или крюк в полкилометра по едва заметной тропке. Пришлось внять голосу разума и всё же отказаться от безопасности ради удобства. Теперь у меня была кровать и даже с целым матрасом…       — Всё? — уточнил у него джонин Тумана.       — На сегодня да, — утёр мокрый от напряжения лоб меднин. — Пиздец они сильные, раз ещё не откинулись, — произнёс он и тут же прикусил язык, со страхом оглядываясь на меня.       Я не люблю ругань, так что в первый раз просто скрутил его Яки до такой степени, что он едва не расцарапал себе лицо, воя и катаясь по полу от смертельного ужаса. Кролик в это время стоял рядом со мной и едва ли не наслаждался чужими страданиями. Он уже тоже встал за ноги, немного придя в себя при помощи меднина.       Он, кстати, и сейчас вмешался, шагнув вперёд и впечатав тому ладонь в грудную клетку.       — Лис, господин Лис, — к нас ворвалась мелкая сенсор, — сюда приближается несколько десятков… Это настоящея наступление! — паника переполняла её настолько, что она стала натурально заговариваться.       Что она говорила дальше я уже не слушал, бросившись наружу.       

***

      Склон был затянут огнём гигантского пожара. Там сейчас горело всё, что только могло гореть, но даже этого было мало, чтобы остановить наступающих. Тяжело далось мне это решение, поджигать вековой лес душа болела, но пришлось. Какой там у меня был план, посидеть тихо, дождаться подхода основных сил Кровавого Тумана и их лидера, ну а потом… Что я там говорил по поводу того, что к повстанцам подошло подкрепление? Это подкрепление как подошло, так его и подорвали прямо на месте входа в город — грохот взрыва и столп пыли с нашего холма был виден просто прекрасно. То, что было потом если честно я не знал, мало ли как оно там пойдёт, бой штука такая — непредсказуемая, но примерно прикидывал. Только вот все мои расчёты были на то, что повстанцы удержат город! Ага, как же, пока я в течение прошлого дня ловил всех, кто лез к храму, эти ребята умудрились сдать почти всё, что только можно, и уже к утру держали всего лишь одни единственные ворота на противоположной от меня стороне города. У них там как раз ещё одни (ещё одни!) подкрепления подходили, вот и не получалось полностью выбить, так мне признался один из пленников. Эти самые подкрепления были уже частями сдёрнутыми с передовой, так что в свою очередь дали серьёзно прикурить людям Ягуры и заодно снесли пару кварталов города. К тем подошли ещё силы, через ворота из леса прорвалось ещё пару отрядов… В общем сложился паритет сил, когда на любой шорох техниками сносили сразу весь дом.       — Проклятье, — окинул я взглядом море огня перед собой. — И ведь всё равно идут…       После, казалось бы, почти полностью захваченного города, вражеское командование обратило пристальное внимание на одну из ключевых точек местности, которая — внезапно! — была всё ещё не под их контролем. Да-да, именно на нас. Ну да, выбирая между вроде как почти пустым холмом с храмом, а с другой стороны набитыми до отказа реальным противником городскими кварталами я бы тоже выбрал первое.       Сформировав над ладонью ещё один сгусток пламени, я швырнул его чуть левее от полыхающего участка. Группа теней спешно рванула обратно, вниз. Лишние полчаса тишины на этом направлении. Пока они там залижут раны, очухаются от близкого взрыва, получат новый приказ…       Так вот, к вечеру четвёртого дня моей обороны к полыхающему холму вышло ещё несколько отрядов, но уже повстанцев. Принудительно пообщавшись со мной чуть позже (откуда мне было знать, что это повстанцы, вот ввалился к ним, как к остальным) они рассказали, что их послали посмотреть, с кем тут идёт война. Ага, почти три десятка человек и «посмотреть». То есть с той стороны тоже не понимали с кем ведут бой силы Кровавого Тумана, ведь тут повстанцев быть не должно. Они и посмотрели, выйдя так неудачно, что оказались между полосой моего огня и вражескими силами. За двадцать минут боя, пока я среагировал на сообщение и пришёл на помощь, в живых осталось пятнадцать человек. Из трех десятков! А потом и я их чуть не положил, не до конца осознав, что тут происходит. Уже разобравшись в проблеме (раскидав обе стороны) и погасив на одном участке огонь, я помог им отойти к храму… где они едва не бросились на раненых! Ур-роды. Там ребята тоже оказались не промах, кто-то из раненых шиноби Тумана даже без оружия, прямо как лежал, даже сделал подсечку и вырубил повстанца. Ещё несколько превентивно сбросив кандалы, вот и оказались мои слова пророческими, едва не проломили этими самыми железяками повстанцам непутёвые головы. С одной стороны выжившие повстанцы Мей, которые вот только что уже прощались с жизнью, с другой вроде как и пленные люди Ягуры. А я посередине.       — Лежать и слушать, — выбросом Яки повалил всех, кто оказался рядом на каменную плитку двора, — и если хоть одна тварь попытается здесь кого-то убить я оторву ей голову! — мне вняли обе стороны конфликта, когда от давления треснул камень каменных плит. — Оторву медленно, — добавил я в голос чакры для того, чтобы это надёжно отпечаталось у них в головах, — и не посмотрю на чьей вы стороне, — это уже было адресовано только повстанцам, всё же с дисциплиной у них всё было крайне печально.       К моему удивлению Ода Таро (он в какой-то момент тоже стал оказывать помощь раненым, ведь монахов всего трое, а помощь нужна десяткам) в конфликт не вмешался. Даже странно, он ведь по факту тоже служит Туману, а тут просто стоял и смотрел. Вот как раз-таки и его оставлю со всем этим разбираться, сил уже нет с ними.       — Ода, — тихо спросил я его, — ты можешь тут всё привести в порядок?       — Да, — сухо кивнул джонин. — Будет всё.              

***

      — Ками, я чуть не обосрался… — простонал, пытаясь подняться повстанец.       — Это что за чудовище? — раздался слабый голос.       — Я такого даже от госпожи Мей не получал… — отозвался ещё один человек уже с другой стороны. — А она такого может выдать при желании…       — Мизукаге тоже любит придавить, но не так сильно… Тут словно сами тени шевелились…       — Встать, — в голосе этого старика не было того ужаса, как у его спутника, но это не помешало ему всего одним словом вздёрнуть на ноги всех, кто был в силах сделать это. Без чакры, без криков, одним хлёстким словом-приказом. — Здесь есть те, кто меня знают, — слегка кивнул он первой группе пленных, там были люди Ягуры, — но если кто-то сомневается в моих словах, то я был помощником и другом Цуруги-сама. Кто он, объяснять не надо, все вы знаете про Ойнин Бутай. Те, кто служил ещё до начала войны это подтвердят, — несколько человек непроизвольно кивнули на это, всматриваясь в внезапно оказавшиеся знакомыми черты. Кто-то повёл лопатками, пытаясь убрать выступивший от упоминания едва ли не самой страшной службы Кровавого Тумана пот. — Надеюсь, что вы понимаете своё положение и не сделаете чего-то… неожиданного.       Вторая группа раненых, уже из числа повстанцев Мей, сохраняла настороженное молчание.       — Да… пошел… ты… — прошипел ему молодой парень, шатаясь поднимаясь с земли. — Проклятые выкормыши Ягуры… Кхе… — сложился он от удара под дых.       — Когда я говорю, вы молчите, — бросил в ответ старик, стоя над ним. — Когда я молчу, вы молчите. Когда вы хотите заговорить, что вы делаете? — спросил он у другого повстанца, совсем ещё молодого пацаненка.       — М-молчим?       — Верно, — впечатал и ему дед, заставляя вывернуть остатки давнего завтрака на землю. — Вы… — добавил он ногой всё ещё валяющемуся на земле самому борзому, — молчите. Всегда, — ещё один удар, — молчите. Сейчас у вас нет прав, — с противным шлепком вошла его нога в тело, — сейчас вы между смертью и жизнью.       — Господин, разрешите обратиться? — раздалось в тишине слабое от группы раненых, но уже со стороны Кровавого Тумана.       — Разрешаю.       — Но вы ведь на нашей стороне, — упрямо посмотрел на него один из туманников. — Так почему… — охнув, заткнулся он, когда заметил застывшее у глаза острие танто.       — Я думаю, — перебил его старый джонин. — Я размышляю, — словно и не было сейчас стремительного рывка через двор. — Ещё вопросы? — лезвие скользнуло вниз, слегка скользя по щеке застывшего в ужасе пленного, но не оставляя и царапины.       От холодного взгляда хотелось спрятаться, забиться в как можно дальний угол. Шиноби, что отдал всю свою жизнь служению Туману церемониться не любил, других вопросов больше не нашлось.       Строй молчал. Точнее случилось нечто другое, сначала толпа стала строем, а потом уже строй замолчал.       — Мне нужны самые здоровые, способные самостоятельно передвигаться люди, — хмыкнул джонин. — Трое с каждой стороны, — сразу же пояснил он, пресекая возможные споры. — Вы станете оказывать помощь остальным, монахи уже не справляются своими силами, вас здесь слишком много. И, пока вы ещё думаете, скажу сразу, не стоит расстраивать того, кто победил вас всех — это того не стоит.       

***

      — Знаете, — обратился ко мне, когда вернулся в храм, сенсор, — мы, пожалуй, пойдём отсюда. Я обещал помощь в течение одного дня, так что, — глубоко вздохнул он, нервничая, — прошу вас…       А ведь он не спал всё это время, дремота и короткие перерывы в несколько часов не счёт. У меня была чакра и условная энергия молодости, телу клона Орочимару на вид было лет двадцать, а вот старик такой темп держал с заметным трудом. Четыре, чтоб его, дня и почти без перерывов.       — Уйти. Верно? — зажёг я над рукой ещё один сгусток пламени.       Сенсор внимательно следил за тем, как огонь меняется, словно вкручиваясь внутрь и делая «снаряд» плотнее.       — Мы не бойцы, — ответил он. — Я прошу вас…       — Вы сможете пройти через этот ад? — новый пожар разгорелся где-то там, внизу, где я примерно почувствовал чужую ненависть. — Я не пытаюсь угрожать, не думайте, просто интересуюсь вашим мнением. Сами видите, что творится вокруг.       Было чудовищно жарко, дым от пламени периодически ел покрасневшие глаза. Достав из-за пояса флягу, я отпил из неё несколько глотков.       — Мы пройдём, — твёрдо ответил он мне. — Я уверен в этом.       — Тогда, — влажной ладонью я вытер лоб, — не вижу препятствий. Быть может отправить с вами кого? Или сопроводить?       — Я могу, — шагнул из-за моей спины Кролик. — Довести до края леса в моих силах, дальше они пойдут уже сами.       — Ну так что? — уточнил я у семьи сенсоров.       — Мы, — отвёл взгляд в сторону от Кролика дед, — согласны.       — Тогда я буду внутри храма, хочу кое-что опробовать, — отпустил я их.       Мда, сложно будет дальше без сенсора, очень сложно, мои чувства всё же не могут заменить его опыта и техник. Если к нам сейчас полезет какой-нибудь мастер скрытных убийств или, например, проникновений, то распознать я его смогу в считаных метрах от себя, да и то, если он будет меня ненавидеть. Обидно, но ничего сделать я не могу, это их собственный выбор, удерживать насильно рядом с собой я никого не собираюсь. Надо бы как раз сходить в храм и проведать раненых, несколько человек из повстанцев, как сказал мне Ода, были не прочь помочь мне в обороне.       — Господин, мы должны бежать отсюда, — едва слышный шёпот, заставил меня насторожится.       — Я приказываю больше не возвращаться к этому, — с металлом ответил ему Ода Таро. Интересно, а с подчинёнными он говорит совершенно иначе чем со мной.       — Но ведь они наши враги, — вмешался кто-то ещё. — Я ведь видел, весь в этот храм под завязку забит…       — Я запрещал вам подниматься на ноги, никто не знает, что вы уже очнулись, — рубанул туманник, — и да, да, я знаю, — несколько мягче продолжил он. — Я знаю всё, что вы мне скажете. А сейчас немедленно прекратите нести чушь. И планы побега не предлагайте, я не позволю. Ваша задача сейчас — отдыхать и набираться сил. Поняли? Значит выполняйте.       Специально сделав нескоро шаркающих шагов, а потом скрипнув дверью в комнату вошёл я.       — Можете называть меня Лис, — слегка кивнул я очнувшимся шиноби и дёрнувшемуся туманнику. Интересная картина у нас вырисовывается, оба его подчинённых, которых мы тащили с собой всё это время уже очнулись, а он ни слова про это не сказал. — Вам повезло выжить в этой мясорубке, вы должны гордиться своим командиром, — кивнул я туманнику, — он сделал всё, чтобы вытащить вас.       Насуплено с явным сопротивлением они смотрели на меня и только присутствие их командира удерживало от определённых слов.       — Да пошёл… — лишь шевельнул губами раненый.       Сжав кулаки, он поднял полный ненависти взгляд на меня. Он не сказал этого вслух, просто движения губ. Сбросив капюшон с головы себе на плечи, открывая тем самым своё лицо, я ему улыбнулся.       — Да пошёл ты! — выкрикнул прямо мне в лицо он.       Я ведь знаю, как выгляжу в их глазах. Европейская внешность Сенджу — она такая, сразу становится ясно, что перед тобой не просто парень свой в доску. Особенно для Страны Воды.       На Оду было страшно смотреть, настолько заострились черты его лица. Крылья носа дрожали от едва сдерживаемого гнева, лицо слегка покраснело. Серьёзно, будь эти двое хоть немного чувствительнее, то они почуяли бы затапливающую помещения Яки. Медленно и тяжело выдохнув, он прикрыл глаза. Вздохнув ещё раз, мужчина начал опускаться передо мной на колени.       — Командир! Господин! — синхронно выкрикнули оба его подчинённых, пытаясь в свою очередь подняться и прикрыть его от меня.       — Погоди извиняться за них, я хочу поговорить с ними сам, — предотвратил я то, что должно было сейчас случиться.       — Они не в себе, — попытался отговорить меня шиноби Кровавого Тумана. Проглотив свою гордость, он упёрся лбом в пол и тихо продолжил: — Я хочу спасти их, ведь они пожертвовали ради меня всем. Всю жизнь я просто выполнял приказы, всю свою жизнь… Я приму вину за их слова. Они сейчас могут сказать такого, что… Они просто не понимают, что говорят, Лис-сама, простите их.       — Я не стану как-то их наказывать, а теперь… — протянул я, — теперь выйди из комнаты и не заходи.       — Хорошо, — не глядя на своих людей он прикрыл дверь, но остался стоять за ней.       — Будешь бить, выкормыш Мей? — едва закрылась дверь харкнул на пол слизью один из парней. — Проклятый наёмник! Я не знаю, что ты сделал с нашим командиром, но когда он придёт в себя, то первым делом выпотрошит тебя как свинью. Как вонючего жирного хряка. Вы все, повстанцы, всего лишь свиньи. Животные, что пошли против настоящей власти, власти великого Ягуры-сама! Думал, спас меня, и я буду лизать тебе пятки? Думал, что способен сломить настоящего шиноби? Да пошёл ты! — разошёлся он. — Ты, ничтожество…       — Он не поймёт о чём ты говоришь, — с презрением отозвался второй. — Ты посмотри на это ебало, он же тупой наёмник, — глумливо протянул он. — Приехал с континента зарабатывать деньги на нашей крови. Эта красноволосая шлюха вам хорошо платит? Говорят, что у неё уже кончились деньги и она платит натурой… Она вам даже после войны заплатить не сможет, вы, мрази, припёрлись в нашу страну, разрушили всё!.. Эй, Сато, — обернулся он к другу, — а ты вообще уверен, что это был настоящий Ода-сама? Чтобы наш командир сам стал на колени?       — Иллюзия? Аха-ха… — слегка хлопнул себя по руке его товарищ. — А ведь я почти поверил!       — Точно, — хохотнули ему в ответ. — Хорошая иллюзия, идиот, но нас так просто не провести!       Они продолжали сыпать оскорблениями, а я просто слушал.       — Эй, ты, почему ты вообще молчишь? Чего язык в жопу сразу засунул, что не ожидал такого, думал, твой план с обманкой сработает? Ну так доказывай теперь, что не пытался наебать нас! Мы слушаем!       — Я рассчитывал, что вы полежите здесь, а потом просто уйдёте. Уйдёте от этой дурацкой войны, уйдёте от этих рек крови, — произнёс я, но ответом был лишь смех.       Оскорбления, которыми они меня осыпали, не цепляли. Будь это в самом начале моего пути в этом мире, я бы злился, может даже ответил бы что-то, пытался их переубедить, но не сейчас.       — Хорошая шутка, — хохотнув ещё разок ответили мне. — Вот только дай мне сейчас подняться, и я порву тебе глотку, — резко изменившись в лице прошипел в ответ на мои слова самый борзый из них.       Даже раненые они продолжали сопротивляться, пытались продолжить бой. Удивительно, как можно настолько сильно ненавидеть.       — Я вас понимаю — вы проиграли и попали в плен. Вообще ваша сторона проиграла — это ясно уже всем и вам самим в том числе, — пожал я плечами. — Я не пытаюсь что-то доказать, я просто пытаюсь сделать так, чтобы жертв стало меньше. Сейчас я надеюсь, что вы не будете пытаться подбивать других… — я всё же решил опустить слово «пленников», — раненых на побег или бунт. Мне было бы обидно, что мои усилия пропадут даром.       — Наш господин — законный Каге, — всё также сверля меня ненавидящим взглядом ответил мне шиноби. — Всё ваше восстание — это предательство. Виновны во всём вы, а не мы.       — Я не повстанец и даже не революционер, — и не давая перебить себя я продолжил: — И не наёмник, я сам по себе.       — Тогда чего ты хочешь добиться?       — Сейчас? Прекратить эту бойню. Потом… — посмотрел я ему прямо в глаза, — потом можно будет решить, как жить дальше. Уже нормально.       — А ещё ты можешь сдохнуть. Сдохнуть прямо сейчас, — сквозь боль расплылся в безумной улыбке самый буйный. — Давай, сдохни и мы порадуемся! Какой же бред ты несёшь… Всегда, так было всегда, только сильный стоит у власти, сильный пожирает слабого — это настоящая правда жизни шиноби! Такие как ты просто корм, тупые бараны, которые считают, что знают всё лучше других. Ты думаешь, что можно решить всё миром? Тебе сколько годиков, мылыш, если ты такой наивный? — глумливо добавил он. — Ты только попроси нас хорошенько, и взрослые дяди расскажут тебе, какова она жизнь…       — Сильный, значит, решает, да?       — Да! Такой как наш Каге! Да даже эта шлюха Мей, тоже правит по праву силы! Ты упомянул других? Значит тут есть и другие наши люди, мы просто так не сдадимся!       — Тогда я даю вам последний шанс, как ты и сказал по праву силы. — Мой гнев заполнил это место, а черты лица заострились. — По праву силы, — повторил я, глядя этим несчастным прямо в глаза, — если до вас доходит только так. А сейчас ты мне возразишь? Ты, наконец, услышал мои слова, глупец? — опустил я веки пряча алые зрачки. — Забудь это сумасшествие, если сможешь, и попытайся начать всё заново. Хватит крови, — пальцем слегка постучал я ему по лбу.       — Слова… — даже сейчас он упорствовал. Знал, что проиграл, но продолжал цепляться за свои идеи, принципы, что были всей его жизнью, основой мировоззрения и прошлых поступков. Даже их ругань была от бессилия. Звонко щелкнув челюстью, он едва не откусил мне палец. Хотя…       — Эй, человек, — посмотрел я ему в глаза, — скажи, ты действительно готов идти за Мизукаге?       — Да.       — Я отдам за него свою жизнь и душу, — исподлобья уставился на меня второй.       — Почему тогда вы спасали своего командира? Зачем? — я начал давить.       — Так велят п-правила, — они начали заикаться от всё возрастающего давления. — Он более о-о-опытен, он убил многих, он мог нас научить, как уб-бивать.       И оба они не соврали. Увы, это было не бессилие, как я надеялся в самом начале, это фанатизм в самой худшей его форме, когда никакие слова уже не помогут. Жаль, мне действительно жаль Таро, джонина, решившего оставить свой путь и решившего, что они такие же. Решившего положить жизнь, пойти на сделку со мной, но вытащить их. Ладно, может быть после этого у них в головах хоть немного прояснится.       — Тогда… — протянул я к ним свою ладонь, — пора показать вам кое-что по-настоящему серьезное, — у меня в руке зажглась чакра, медленно формируясь, поток за потоком, в небольшой шарик. Алая нить за нитью, в каждой из которых было больше чакры чем в людях передо мной. — Смотрите же… — в считанных сантиметрах от их лиц формировалась основа для полноценной Бомбы биджу. Алый цвет перешёл в тёмно-багровый и стремительно «свернулся» внутрь, ещё более темнея. — Почему вы думаете, что доброта признак слабости? Почему? — я поднёс «тёмный шарик» ещё ближе к их лицам.       Они не могли говорить, потеряв дар речи.       — Посмотрите на себя, — мужчины неуверенно переглянулись, пытаясь при этом не выпускать из поля зрения приближающуюся смерть. — Внимательнее.       Их корёжило от силы, корёжило от страха. Они хотели увидеть силу, а не мягкость? Так вот она, почему вы не рады, почему исчезла ваша стойкость и рассыпался в пыль ваш боевой задор?       Сейчас с ними говорил я-настоящий, человек, который, не желая того уже днями напролёт живёт на натуральной войне, человек, которого достала упертость и тупость местных.       — Вы слабы. Обуза для меня, — слегка согнул я пальцы, обхватывая шарик. Верхний слой кожи в местах прикосновений осыпался пеплом только для того, чтобы снова регенерировать. — Вы путаете слабость и сочувствие. Вы не видите добра и оскорбляете тех, кто приложил все силы, чтобы вы остались в живых. И я говорю сейчас не про себя, — с неверием они уставились на дверь. Он там, он знает, о чём мы говорим. — Вас никто не пытался вербовать или выпытывать тайн. Вы бесполезны сейчас… и мне вас жалко. Просто жалко. Хотя… я даже благодарен, вы напомнили мне о одной очень важной мысли, — чакра вздрогнула и десятками раскалённых нитей вернулась обратно мне в ладонь, оставляя в воздухе лишь едва заметное алое марево.       — Кх… — кровавый сгусток упал позади меня, — к-какой?       — Насильно мил не будешь.       Они смотрели на меня словно я был демоном. Ах да, верно, сейчас я был именно им, без чувств и эмоций — голый расчёт и прагматизм.       Медленно поднявшись, я стряхнул с плаща осевшую на него пыль и вышел к ожидающему снаружи джонину Тумана. Естественно, он всё слышал. Не сказав ему ничего, просто скользнув взглядом по этой усталой сгорбившейся фигуре, я направился на выход.       — Лис-сама, мы можем поговорить завтра утром? — тихо спросил он меня в спину.       — Если только тут не разверзнется филиал ада, — произнёс я с долей иронии, запах дыма настолько пропитал всю мою одежду, что я с этим уже свыкся. — А так да, поговорим, конечно.       — Спасибо, — поклонился он. — Ещё раз спасибо.       

***

      — Кролик-сан, — приподнял голову к потолку туманник, — не могли бы вы спуститься ко мне?       Абсолютно бесшумно в трех метрах от него прямо по стене спустилась неясная фигура.       — Я хотел бы попросить у вас один из ваших… ножей. На время.       Собеседник подошёл чуть ближе.       — Зачем? — вырвалось тяжёлое дыхание из-под плотной ткани, прикрывающей лицо. Несколько оправившись после ломки урод где-то раздобыл добротную ткань и сразу начал заматываться обратно. — Я ведь всё равно убью их обоих.       — Закончить всё это. Закончить самому, — до белых костяшек вцепился в свой рукав туманник. — Просто покончить со всем. Сначала наказать их, а потом закончить — так будет правильно.       Его сознание успело пройти через многое, пока он сидел, упёршись лбом в холодную стену и слушал.       — Ты ему понравился, — вопреки словам острозаточенная кость легла ему в ладонь. — Я не против, но Он, — выделил шиноби это слово, — расстроится.       — Расстроится? — сбился со своих мыслей джонин. — Какое ему дело до ещё нескольких смертей? Умрут они, после умру я и позор будет смыт.       — Ты должен был слушать каждое его слово, — тяжёлый хрип впивался в виски. — Каждое. Он будет расстроен, если его усилия пойдут прахом. А тогда буду расстроен уже я, — закончил Кролик.       — Можешь перестать притворяться, женщина-Кагуя, — скривился джонин, — я уже всё понял. Когда Он, — Таро в свою очередь тоже выделил это слово, — содрал эту костяную маску, всё стало на свои места, а после ты даже не притворялась, клановая тварь. Будет расстроен, значит? Тогда… — провёл по острой грани кости пальцем туманник, — я могу забыть про свою гордость. Но тебе это не понравится, чудовище.       — Посмотрим.       — Ты не сможешь быть рядом с ним одна всегда. Может тогда ты расскажешь, куда исчезли сенсоры?       — Ушли? — тихий вопрос-ответ прошелестел в холодном воздухе.       — В лучший мир? Ради сохранения информации? Чтобы не привлечь ещё больше внимания? Так уже поздно.       — Если он будет счастлив, то имеет ли значение?       — Да.       — Он будет чист и светел, но рядом с ним всегда должны быть те, кто сделает другую работу. Уже не такую светлую. Я не убью тебя, цени это, Ода Таро.       — Пока я буду полезен?       — Он ценит тебя, потому… Пока ты не решишься на предательство. И тогда, — кость мягко ткнулась ему в грудь, напоминая, кто здесь охотник, а кто жертва, — рядом с ним останусь лишь я. Навсегда.       — Ты убила их?! — крикнул ей в спину старый джонин.       Нужно ли ему вообще решаться сейчас на предательство своего господина, нужно ли проситься на службу к новому? Нужно ли ему убивать двух фанатиков, которых он начал считать товарищами?       «Чудовище» остановилось и, обернувшись, медленно склонило голову набок, внимательно рассматривая его.       — Нет…