Total Institution

Начальнику тюрьмы достаточно было один-единственный раз взглянуть на Роджерса чтобы стало понятно, что у того шило в заднице. Мужчина стоял в дверях, технически ожидая разрешения войти, но его гнев уже просочился сквозь дверной проем, делая воздух тяжелым и плотным. Его мускулы были напряжены, мышцы челюсти болезненно сжались, а ясные голубые глаза стали холодными. В них бушевал шторм. Смотритель тюрьмы уже видел его таким, и это всегда приводило к длительным, затянутым спорам и большему количеству документов, нежели бы он предпочел. Вздохнув, он ущипнул себя за лоб, дернув головой и приглашая своего сотрудника войти. - Что на этот раз, Роджерс? – прорычал он, желая, чтобы эта встреча уже закончилась. В этом не могло быть ничего хорошего. Стив вошел в кабинет, его живот скрутило в узел от гнева, а губы сжались в тонкую линию. Этот разговор уже давно назрел. - Сэр, - начал он, и взгляд начальника тюрьмы взметнулся вверх, вспыхивая предупреждением. Выдохнув сквозь зубы, Стив скорректировал свой тон, позволяя гневу перетечь из своего голоса в другие части тела, и его кулаки сжались немного сильнее. - Сэр, - снова начал он, но на этот раз его тон был профессиональным, хотя Стив все еще не мог избавить свой голос от неразличимой, острой резкости. – Я вынужден протестовать против условий моего осужденного. Большой гребаный сюрприз. Его начальник с фырканьем опустился в кресло, плотно сжав рот. Стив остался стоять, будучи слишком взбешенным, чтобы сделать такой привычный жест, как занять место напротив него. - Роджерс, условия твоего осужденного были точно такими же с того дня, как он сюда прибыл, и до сих пор не возникало никаких проблем… - Это и есть проблема… - отрезал Стив, зарабатывая себе еще один предупреждающий взгляд. Он не должен был прерывать старшего офицера, но к этому моменту он едва мог держать себя в руках. - Сэр, мой подопечный четыре года безвылазно находился в своей камере. Ему не предоставили ни прогулок во дворе, ни материалов для чтения. У него нет возможности по-настоящему принять душ. В его камере 24 часа в сутки, семь дней в неделю горит свет. Сэр, все остальные заключенные-одиночники имеют определенную степень доступа к этим привилегиям. Я работал в этом отделении! Я знаю! Начальник тюрьмы поднялся на ноги, но Стив наседал, а его щеки полыхали гневом. - Остальные получают в день от часа до двух во дворе, у них есть возможность принимать полноценный душ раз в неделю. Все они располагают материалами для чтения. Чем отличается мой заключенный? - Твой заключенный опасный человек! – резко сказал начальник, и глаза Стива вспыхнули мятежом. - А другие нет? Другие тоже опасны, но они остаются людьми, так же, как и Джеймс! Он заслуживает лучшего обращения, чем это, сэр, он – не машина… - Достаточно, Роджерс! – отрезал надзиратель, стукнув по столу ладонью и сотрясая все, что находилось сверху, и Стив проглотил слова, переходя к мятежному молчанию. Его начальник обошел стол, и его поступь была тяжелой и угрожающей. Он остановился перед Стивом, становясь вровень с младшим мужчиной, и сцепил челюсти. - Послушай меня, офицер, - выплюнул он, предупреждающе сверкая глазами, - Ты можешь прийти сюда, ты можешь переубеждать меня в отношении любого придурка, который, как ты считаешь, стоит твоего времени, но ты следишь за своим тоном, понял меня? – огрызнулся мужчина, но Стив выдержал его взгляд. - А теперь… - хладнокровно произнес он, замедляясь и немного отходя от своего сотрудника. Его челюсть заболела от силы сжатия. – Я хочу избежать неприятностей с этим маньяком, оснащенным металлической рукой, если это вообще возможно. Я хочу, чтобы он всегда оставался за этой шестидюймовой стальной дверью, и я хочу, чтобы он был тихим и покладистым любыми необходимыми средствами. Держать его в замкнутом пространстве и держать его спокойным – это твоя работа. А не нянчиться с ним. А теперь убирайся из моего кабинета, прежде чем скажешь что-нибудь, за что тебя уволят. Стив с трудом сглотнул, наблюдая, как мужчина повернулся к нему спиной, сдерживая поток слов, который угрожал из него вырваться. Видел ли этот человек лично своего заключенного? Неужели он был тем, кто смотрел в эти пустые, измученные глаза и принимал решение, что ему нужно всю оставшуюся жизнь быть запертым только с собственными мыслями? Стив не мог поверить, что это правда. Ему трудно было поверить, что кто-то может приговорить другого человека к такому существованию. Он сжал челюсти и медленно, протяжно выдохнул, прежде чем его веки затрепетали, закрываясь. Его начальник угрожал ему должностью, и Стив знал, что он именно это и подразумевал, в прошлом он был достаточно близок к тому, чтобы потерять работу из-за заключенных, но он не мог пустить на самотек подобную ситуацию. - Сэр? Начальник замер на месте, будучи повернутым спиной к Стиву. Его руки уже бесцельно поправляли на столе все, что свалилось со своего места. Его уши встретили слова Роджерса, словно пощечину. Этот человек не сдается? Он поджал губы, оборачиваясь, чтобы взглянуть через плечо, подстрекая его натиск. Но взгляд Стива был ровным и спокойным; решительным, даже под угрозой увольнения. - Печатные материалы? Эти два слова вызвали у начальника тюрьмы большее раздражение, чем рой комаров. Было нелепо то, сколь много усилий приложил этот человек ради одного-единственного заключенного. Но, по большому счету, книга была… довольно безобидной. И это заставит Роджерса свалить на хрен из его кабинета. - Хорошо, - холодно выплюнул он. – Возьми из библиотеки что-нибудь одобренное. Не больше одной книги в его камере за раз, и если из-за этого возникнут хоть какие-то проблемы, твоя задница вылетит отсюда, мы поняли друг друга? Этот довольный блеск в глазах Роджерса заставил его пожелать взять свои слова обратно. - Да, сэр, - кивнул Стив, губы которого изогнулись в ухмылке от наилучшего решения, и он наградил своего начальника любезным кивком. – Спасибо, сэр. И прежде, чем можно было сказать что-то, чтобы отменить разрешение, Стив развернулся и выскользнул за дверь. Как только он вышел, ноги сами понесли его в библиотеку. *** Солдат лежал на кровати, свернувшись калачиком. Его колени находились на уровне груди, а взгляд был остекленевшим и не сфокусированным, но он все еще остро ощущал свое окружение. Он всегда его ощущал и ничего не мог с этим поделать. И это было пыткой. Его тело, которое заставляло его проявлять постоянную бдительность в практически неизменной обстановке, было ничем иным, как средством, ведущим к тревожности и истощению разума. Что бы Гидра ни делала с его телом, какими бы наркотиками, сыворотками и химикатами его не накачивала, что-то держало его в состоянии повышенной боевой готовности и редко давало ему отдохнуть. Только один раз за несколько лет его охранник забылся, позволив ему несколько часов полноценно поспать. Но в то же время, его глаза были бдительными и слезящимися, а адреналин полностью был готов помчаться по венам. Его тело всегда было готово сражаться и убивать, даже после столь длительного пребывания в стабильной среде. Сюда не могло ничего проникнуть, и он не мог отсюда выйти. Но все же Солдат не мог оставаться спокойным. В тот момент, когда он услышал щелчок двери, все еще вдали от помещений, его взгляд прояснился, и он поднялся, выходя из уязвимого положения. Охранник всегда нес с собой возможность угрозы. Хотя пока что, по прошествии трех недель, этот охранник еще не третировал его. Солдат услышал приближающиеся шаги и почувствовал разницу в его настроении. Поступь его охранника звенела от энергии, и это вызывало в груди Солдата беспокойный зуд. Когда-то он, возможно, мог бы назвать это любопытством, но теперь это был едва различимый, неприятный страх перед неизвестностью. Зазор для еды открылся. На данный момент Солдат к этому привык. Его охранник открывал щель всякий раз, когда хотел с ним поговорить. Это была вежливость, несмотря на то, что Солдат в ней не нуждался и не заслуживал ее. Его охранник хотел, чтобы он ясно слышал его и, возможно, даже хотел услышать, что он скажет ему в ответ. Ему редко было что сказать. - Я вернулся и кое-что тебе принес. Подойди к двери. Голос охранника просочился через щель; открытый и дружелюбный, как и всегда, но это не остановило инстинкт Солдата, чтобы сделать вдох и приготовиться к худшему. Если это была не еда – значит наказание, независимо от того, сколько заверений сквозило в этом голосе. Но что-то глубоко внутри Солдата заставило его подчиниться – повиноваться, и он подошел к щели с безропотной скованностью, подставив руки под прорезь и приготовившись. Что-то легкое и твердое проскользнуло в щель, и с громким стуком упало в его такие разные руки. Он вздрогнул, опустив взгляд. И вдруг напряжение ослабло. В его руках лежала небольшая книга в бумажной обложке. Страницы были мягкими, потрепанными и загнутыми в нескольких местах, а обложка с одного угла была порвана. Медленно Солдат стиснул ее с большей уверенностью, в молчании отступая обратно от двери и переворачивая книгу в своих руках. «Властелин Колец: Братство кольца». Его металлические пальцы скользили по названию, упиваясь этой горсткой слов, а мозг оживал, когда его заброшенные синапсы насыщались возможностью создавать новые связи, прокладывать новые пути. Его глаза фиксировали поблекшие цвета обложки, а нос – запах потрепанной бумаги. Книга была старой и многократно перечитанной, но для Солдата она была совершенно новой. Она была первой и единственной новой вещью, которая когда-либо попадала в его суровый, замкнутый мир. Почти полностью забыв о своем охраннике, Солдат снова рухнул на кровать, каркас которой скрипнул в момент его отрешенного шока. Он никогда не издавал ни звука, если у него это получалось, но в этот миг он даже не вздрогнул от шума. Он перевернул обложку, поглощая каждое слово и не оставляя ни одно из них непрочитанным. Автор, издатель, авторское право, благодарности. Всё. Солдат впитывал каждое слово, смакуя каждую букву, как редкостное лакомство. Потому что это было ново…это было чем-то новым… и слабовольной части Солдата хотелось плакать от облегчения. Стоя за дверью, Стив слушал шокированное безмолвие, шелест страниц и сбившееся дыхание, чувствуя, как его грудь, помимо воли, сдавило. Он был рад. Рад, что может получить это для Джеймса. Рад, что мог сделать что-то, чтобы облегчить душераздирающее однообразие, навязанное его заключенному. Его пальцы мягко коснулись края щели, а губы приподнялись в легкой улыбке. - Мне жаль, что у тебя не было этого раньше… - тихо сказал он, даже не уверенный, что его подопечный расслышал. Но страницы перестали переворачиваться. Стив нервно облизнул губы. Ему действительно нужно было оставаться профессионалом, но после того, как он увидел условия этого человека… он не мог удержаться от мысли, что было бы неплохо, если бы он знал, что кто-то на его стороне… Неуверенно вздохнув, Стив осторожно продолжил: - Они неправильно поступили, оставив тебя ни с чем. Я не позволю, чтобы это снова произошло. Пальцы Солдата замерли на страницах, а слова его охранника нахлынули на него волной. Они звучали приятно… даже успокаивающе, словно он мог потеряться в них и забыть, где он находился…словно он мог свернуться калачиком внутри них и почувствовать (только на один лишь раз) безопасность… Конечно же, это не так. Этот человек по-прежнему был его охранником, и Солдат не мог позволить какой-либо части себя довериться ему, потому что в конечном итоге он причинит боль, и ему не нужно было делать хуже, чем неизбежно произойдет в будущем. Мужчина медленно опустил голову, а его взгляд слепо заскользил по странице – пусть весь мир подождет, пока чернила и бумага заберут его отсюда, хотя бы ненадолго. Он позволил своим пальцам побродить по страницам, а его губы сформировали слово, которое он больше не знал, как произнести. Спасибо Оно пыталось протолкнуться сквозь его застывшие губы, но ничего не вышло, и Солдат тяжело вздохнул, испустив дрожащий вздох. Ему дали привилегии. Их было немного, и они были редкими, и, честно говоря, Солдат был совсем не уверен, как реагировать. В тишине, по другую сторону двери Стив слабо, безропотно улыбнулся. Привилегия или нет, она все еще не давала ему права на компанию Джеймса. Его подопечный по-прежнему ничего ему не должен, ни своих слов, ни своего времени, и Стив уважал его молчание, не зная, что сломленный человек, находящийся под его надзором, боролся, даже сейчас, изо всех сил пытаясь выразить словами чувства, которые внезапно сдавили его грудь. Даже не зная об этом, даже не представляя, что что-то в Джеймсе хотело с ним поговорить, Стив ничего не имел против него. Опустив подбородок, Стив плавно задвинул маленький зазор, тихонько щелкнув и повернув замок, чтобы поставить его на место. Он оставил Джеймса за чтением. Он был уверен, что ему это было нужно. Солдат слушал, как шаги охранника уводили его прочь от двери камеры, и где-то поблизости тихо скрипнул стул. Он слушал, как звук его дыхания покинул пределы его слышимости, даже с его усиленными чувствами, оставляя Солдата с этим…этим даром. Он не был уверен в том, что сделал, чтобы заслужить эту привилегию. Он снова перевел взгляд на страницы, примирив себя с тишиной, как он делал каждый день в течение последних трех недель. Возможно, если бы он старался достаточно сильно, он смог бы выразить словами то, что хотел услышать его обработчик. Но слова остались приклеенными к горлу, отказываясь вырваться на свободу, когда они были ему нужны. И впервые Солдат неожиданно задался вопросом, почему он этого хотел. Почему он так хотел поблагодарить его? Поговорить с ним? Благодарность не была заложена в его программировании. Он был предназначен для того, чтобы принимать то, что ему давали: наказание или вознаграждение с молчанием, покорностью, подчинением. Тем не менее, прямо сейчас… этот конкретный обработчик заставил его пожелать разрушить этот шаблон. Нет… не обработчик. Стив. Он неуверенно сглотнул. Возможно, он не мог прямо сейчас наладить с ним разговор, но он мог привыкнуть к более далеким переменам… он мог начать думать о нем по имени… Он мог дать ему имя в своем уме, как дал Стив ему самому… Тот не звал его по номеру. Не называл Солдатом или Активом. Он называл его Джеймсом… И его охранник - Стив заслуживал такого же уважения с его стороны. Позволив этой решимости проникнуть внутрь него, Солдат… нет, Джеймс, снова переместился на кровати и медленно позволил себе погрузиться в мир переплетенной бумаги и чернил, который находился у него в руках. В мир, который… Стив? Правильно… Стив ему подарил. Время от времени он возвращал себя обратно; возвращался в свой суровый, яркий, неумолимый мир просто для того, чтобы напомнить себе. Он был Джеймсом. А его охранником был Стив.