Total Institution

Стив вел учет примеров изменений, происходящих с его заключенным, в неделях. Казалось, что за меньший промежуток времени не происходит и двух подобных случаев, и Стив не мог его винить. Одно слово в неделю было нормой. Его рекорд - два слова в первый день, все еще не был побит. Прошло полторы недели с тех пор, как Стив просунул потрепанный экземпляр «Братства Кольца» в щель для подноса с едой, и с тех пор не услышал в ответ ни звука. Джеймс вполне мог зашвырнуть книгу в угол своей камеры и не прикасаться к ней, презирая все, что мог принести ему охранник. Возможно, он упивался каждым словом. Стив этого не знал, но хотел позволить всему идти своим чередом, если для них это было возможно. И поэтому он продолжал соблюдать устоявшийся распорядок дня. Поднос внутрь. Поднос наружу. Дважды в день, изо дня в день. Сегодня Стив открыл зазор для еды и слегка улыбнулся, услышав тихое движение по другую сторону массивной белой двери. - Обед, - позвал он, засовывая поддон внутрь, почувствовав, как напряжение в руках ослабло, когда его заключенный забрал еду. Он прислушивался к тихому шороху, резкому скрипу кровати, когда он на нее уселся, и в очередной раз любопытство заставило его задать прямой вопрос. Стив облизнул губы, рассеянно прослеживая пальцами кромку щели, и произнес: - Джеймс, ты…гм…ты вообще читал? Сидя на своей узкой, жесткой койке, заключенный оторвал взгляд от еды. Джеймс. Правильно, это был он, в сотый раз напомнил он самому себе об этом. Пытаться отбросить прозвище Солдат или Актив оказалось труднее, чем он думал. Но он пробовал. Он пытался быть Джеймсом и хотел, чтобы его охранником был Стив. Не спеша, он позволил вопросу Стива затопить себя, рассуждая, как на него ответить или способен ли он был вообще дать ответ. Краткий ответ: да. Длинный ответ: да, и это было самое большое облегчение, которое он испытал за четыре года. Да, и он перечитал это дважды… нет, трижды за минувшие двенадцать дней. Да, и, хотя бы на короткое время, голоса в его голове замолчали. Спасибо. Джеймс выдохнул и заставил работать свои заржавевшие голосовые связки; заставил свой рот подчиниться разуму. - Да… Короткий ответ. Это было лучше, чем ничего. Стив почувствовал, как его сердце внезапно подпрыгнуло в груди, а крошечная, терпеливая улыбка на губах внезапно растянулась в широкую ухмылку. Джеймс не гнушался книгой. Принял небольшую помощь, которую он мог ему предложить, и Стив почувствовал внезапную волну облегчения, охватившую его душу. Он отвлекся. Получил передышку, хотя бы на несколько часов. «Тебе понравилось?» - крутилось у него на языке, но Стив проглотил эти ответные слова. Это было прямым вопросом, и Стив уже позволил себе сегодня один. Он не станет загонять своего заключенного в угол, чтобы получить больше ответов. Он оставит это на его усмотрение и примет неизбежное молчание. - Надеюсь, тебе понравилось, - тихо сказал Стив. Его тон был располагающим, призывая ответить, но не требуя этого, и Стив услышал медленный беспокойный скрип за дверью, словно заключенный переместился туда, где он сидел. Прошло много времени, и Стив как раз повернулся, чтобы отойти от двери, когда осторожный, хриплый голос просочился наружу, вслед за ним. - Мне…мне понравилось. Стив застыл на месте, не сразу уловив ответ. Он так привык к тому, что его мягкие подсказки оставались без ответа, что эта реплика его потрясла. Стив быстро моргнул, его губы распахнулись, когда он оглянулся. Три слова. Три слова за день. Это было больше, чем Стив когда-либо рассчитывал услышать. Один раз сглотнув, Стив развернулся обратно, медленно приседая, пока не оказался на одном уровне с прорезью. Он мог видеть только кусочек своего заключенного с того места, где тот сидел на кровати. Просто мелькание мускулистых ног и разных по своей природе рук, держащих поднос. Он не видел его лица с самого первого дня. Большую часть времени Джеймс старательно держался за пределами поля зрения Стива и то, что большая часть его была на виду, было редкостью. Стив тщательно подбирал слова. Мысль о том, чтобы действительно уговорить Джеймса выйти на небольшой разговор, заставляла его тело покалывать от предвкушения и от осознания, что он постепенно добивается какой-то искорёженной формы доверия. - Хорошо, - ответил он, сохраняя мягкий и теплый тон. – Я рад. Если хочешь…я принесу тебе следующую книгу. Находившийся внутри Джеймс внезапно позабыл о подносе с едой у себя на коленях, который обычно в это время дня был единственным предметом, на котором он был сосредоточен. Он осторожно поставил его на матрас и, глубоко вздохнув, медленно направился к прорези. Он не привык рассматривать людей, не привык к тому, чтобы рассматривали его, но он также мог распознавать ложь, когда она мимолетно появлялась в чьих-то глазах. Джеймс мог порассуждать, будет ли это благословение как-то использовано против него. Стив заметил движение и глотнул воздуха. Джеймс сместился в поле его зрения, а Стив все еще дышал во всю силу легких. Наверное, с его стороны было неправильно даже думать о подобном, но его заключенный был прекрасен. Его глубокие, наполненные страданием глаза бурили в его душе дыры, добираясь до чего-то, полыхающего глубоко внутри него. Его сухие, потрескавшиеся губы были полными и кроваво-красными, и Стив внезапно обнаружил, что задыхается при мысли о том, как эти губы будут ощущаться в поцелуе. Большую часть этих пяти недель он провел в попытках помочь этому человеку, пытаясь обращаться с ним гуманно, как он того заслуживал, и теперь, когда он второй раз по-настоящему его увидел, Стив почувствовал, как зашевелилось роковое влечение, разгорающееся где-то глубоко в его животе. Подобного рода мысли могли довести его до увольнения, если он их реализует. И, кроме того, его заключенный явно был не в состоянии кому-то доверять, и, тем более, отвечать взаимностью на какую-либо симпатию. Они просто не могли пойти дальше. Стив хотел, чтобы к этому человеку относились справедливо и достойно. Он мог признать, что зашел так далеко, что у него развилось что-то вроде защитной жилки в отношении осужденного, и теперь он так же мог оценить, что тот был очень красив, но на этом все заканчивалось. Вот где это надо было прекратить. Ради блага всех вовлеченных участников… Джеймс почувствовал, что его охранник смотрит на него, но это выражение лица было ему незнакомо. В течение секунды он просто смотрел, а затем в глазах Стива вспыхнула борьба, и он опустил взгляд. Инстинктивно Солдат сделал то же самое. Его губы дернулись, а горло напряглось от невысказанных слов. На его языке ощущалась сухость, а живот скручивало от нервного напряжения. Как попросить что-то для себя? Его обработчик – Стив предложил это, но потребовал подтверждения, что он хочет больше редкостного удовольствия, которое ему дали… это было похоже на пощечину, на проявление власти над ним. Его губы снова сжались. Стив запечатлевал Джеймса в памяти, впитывая угловатые, симметричные черты лица, на которое ему было так приятно смотреть. Высунув язык, чтобы нервно увлажнить губы, Стив попытался снова: - Хочешь вторую книгу, Джеймс? Мужчина за дверью глубоко и медленно выдохнул через нос, и его надзиратель увидел, как в его глазах тоска смешалась со страхом. Он так сильно хотел попросить, но так боялся, что его жадность используют как оправдание, чтобы причинить ему боль. Но, как бы то ни было, на этот раз Стив непроизвольно задал прямой вопрос, и его настройки подчиняться своему обработчику залегали намного глубже, чем страх перед наказанием. Он усилием воли расслабил горло, рисуя в своем воображении слова, прослушивая их в уме, прежде чем суметь сформировать их губами и языком. - Да… - проговорил он, не привыкнув слышать свой собственный голос столько раз за день, а тем более в течение одного часа. Он тяжело сглотнул, его ресницы затрепетали в этот тревожный момент, а грудь сжалась. - Пожалуйста… - смиренно прошептал Джеймс. Он не был уверен, какова цель этого слова: сделать его неприемлемую жадность более раболепной или попросить за нее прощения. Он этого не знал. Это не имело значения. После напряженной секунды, Солдат поднял взгляд, встречаясь с ошеломляющими голубыми глазами своего охранника. Рот Стива растянулся в теплой, обезоруживающей улыбке. Эти глаза, которые поначалу были столь резкими для его поруганных ощущений, были нежными, глубокими и невероятно ласковыми. Голоса в его голове стихли до фонового шума, невнятно нашептывая о забытом небе; небе, о котором он теперь помнил только благодаря ясным, голубым глазам его сторожа. И вдруг Солдат - Джеймс почувствовал, как в его животе развязался узел страха, уступая место осторожному облегчению. Этот человек не собирался причинять ему боль. Джеймс был слишком измучен, чтобы верить, что он никогда не причинит ему вреда, но мужчина робко начал надеяться, начал верить, что, возможно, он не сделает ему больно прямо сейчас, или, если ему повезет, даже в течение какого-то времени. До тех пор, пока тюрьма не закалит и не испортит этого человека, как она делала со всеми остальными, Джеймс мог хотя бы на краткое время взращивать хрупкую убежденность, что находится в безопасности. Это могут быть месяцы, у него может быть даже целый год покоя, и он позволит себе насладиться каждым мгновением, пока, в конце концов, этот добрый обработчик тоже не отвернется от него. Стив не мог подавить эту дрожь удовольствия, которая его пронзала. Джеймс разговаривал с ним. Он позволил себе просить о вещах, даже если это все-таки требовало небольшого мягкого побуждения. Джеймс дарил ему крошечные зерна и крохи доверия. Эти несколько маленьких побед могли быть всем доверием, которое он заполучил, но Стив был полон решимости сберечь ту малость, которую ему дали. Хлопнув рукой по двери в два коротких касания, Стив немного отодвинулся от зазора, а его улыбка мягко согревала теплом. Он наблюдал, как мерцают наполненные осторожностью и мукой глаза его заключенного, которые за ним следили, и ободряюще ему кивнул. - Хорошо, - сказал он с нежной улыбкой. – Я возьму ее для тебя. Просто отлучусь на минутку. Солдат молча кивнул, отступая назад и все еще наблюдая за каждой частью тела своего охранника, которую он мог видеть, с тщательно оберегаемой надеждой. Он не считал, что должен доверять этому человеку, но это не отменяло того факта, что маленькая частичка его покрытого рубцами, изуродованного сердца этого хотела. Он смотрел, как тот отошел, наблюдал, как закрылась и защелкнулась щель, а затем жадно вслушивался в его шаги, пока они не перестали ощущаться его чувствами. На этот раз его тело будет действовать согласно его инструкциям. На этот раз он собирался его поблагодарить. *** Через несколько минут зазор снова открылся после раздавшегося звука шагов вернувшегося Стива. Когда Солдат услышал их приближение, что-то странное случилось с уголками его рта. Они сжались и дернулись, потянувшись немного вверх, прежде чем он слегка закусил внутреннюю сторону, чтобы остановить это выражение лица. Оно было незнакомо, хотя он уже дважды видел такое выражение на лице у своего надзирателя. Улыбка. Это было не то выражение, которое ему позволялось, но его тело ответило без разрешения, улучив момент, чтобы почувствовать что-то настолько близкое к счастью, насколько могло быть достижимо его истерзанными эмоциями. Звук дыхания Стива достиг его чувствительных ушей, и его энергия, казалось, просачивалась сквозь щель размерами 3x10. Джеймс соскользнул с кровати, двигаясь с меньшей нерешительностью, чем, судя по воспоминаниям, он мог ощущать когда-либо в прошлом. Счастье было неподходящим словом. Он был не совсем счастлив. Он полностью не избавился от страха, но, возможно, он стремился… к чему-то вроде волнения или, может быть, даже радости. Его эмоции были слишком заржавевшими, чтобы дать им реальное название. Он настолько привык к своему набору страха, тревоги, депрессии и апатии, что едва мог распознать другие чувства. Но они в нем были… впервые за четыре года… они там были. - Властелин Колец: Две Башни, - зачитал Стив с другой стороны двери, и Джеймс почувствовал внезапное желание протянуть руку через щель. Его рука туда помещалась, но у него на запястье все еще был плотный, пузырящийся шрам от химического вещества, которое распылили на его уязвимую кожу в последний раз, когда он попытался это сделать. Он держал руки поблизости от щели, с беспокойным ожиданием. Джеймс переминался с ноги на ногу, будучи напряженным и беспокойным. Когда ничего не произошло, из его горла вырвалось что-то вроде хныканья. Он быстро подавил этот непозволительный звук. - Ты можешь передать мне другую книгу обратно? И вот так, это страстное желание, практически возбуждение превратилось в шелуху ошеломленного разочарования. Он забирал ее у него. Его книгу. Его привилегию. Солдат выдохнул, а его глаза потемнели, когда он отстранился. Охранник, вероятно, не собирался давать ему новую книгу. Эту уловку было, наверное, еще проще осуществить, чем отнять у него привилегию силой. Его руки собственнически прижали к себе потрепанную стопку бумаги. Стоя снаружи, Стив запнулся из-за тишины. Он ждал, пристально глядя на щель, пока появится краешек мягкой бумаги, но туда ничего не проскользнуло, и Стив вздохнул: - Джеймс, - тихо сказал он, положив свободную руку на дверь, а его лоб практически касался теплого металла. – Я не могу позволить, чтобы у тебя там было больше одной книги… это было моим ограничением, чтобы добиться этого для тебя, и я должен сдержать обещание, которое дал своему начальнику, ладно? Я обещаю, что верну «Братство», если захочешь, но нужно поменяться. Одна книга. Мне жаль. Солдат почувствовал, как его челюсти сжались, почувствовал, как доверие вспыхнуло и тут же погасло, но все же оно отказывалось полностью исчезать, независимо от того, насколько глубоко он затолкал его в грязь. Книга ощущалась в его руках знакомо и уютно. Его единственный побег от реальности. И этот охранник хотел забрать ее у него. Но мелькнувшая через щель вторая книга вызвала в нем подозрения, чтобы он заколебался. Джеймс медленно, осторожно подошел, тихо ступая босыми ногами по ровному, бетонному полу. Книга оставалась крепко прижатой к нему, но жадность, которую этот охранник в нем расшевелил, стремительно возрастала. Он позволил себе этого желать, и теперь не был уверен, что сможет вернуться к жизни без книг. Он не был уверен, что вернется к тому, чтобы компанию ему составлял только резкий белый свет, чтобы в его распоряжении были только голоса, скребущиеся внутри черепа. Он оторвал книгу от груди, все еще сжимая ее в руках, будто защищая. Стив увидел, как сквозь щель медленно проскальзывает краешек книги. Это движение было пронизано подозрением и нежеланием, как будто ничто в Джеймсе не хотело ее выпускать. Стив подождал, пока больше половины книги не протиснется сквозь щель, прежде чем нежно взять ее корешок. На мгновение он почувствовал сопротивление и ослабил хватку, не вытаскивая книгу из рук своего заключенного. Но потом Джеймс медленно передал ее, издав сдавленный звук, который зазвенел в его горле, когда он это сделал. Это был первый звук, услышанный им от Джеймса, который не был тщательно и старательно проработан, прежде чем его произнести. Он прозвучал болезненно. Вынужденно. Почти в тот же момент, когда книгу забрали из его рук, Джеймс увидел, как к нему придвигается вторая книга, и он рефлекторно схватил ее, вырывая из рук у Стива. Он быстро утащил ее к себе, развернул и запоем проглотил слова на обложке. И, наконец, легкая напряженность покинула его тело. Новая книга благополучно оказалась в его руках. А его книга была в руках Стива, но когда Джеймс разрешил бдительной подозрительности отступить, он с осторожностью позволил себе привыкнуть к идее, что, возможно, здесь можно просто побыть в безопасности. Страницы ощущались безопасными и знакомыми на его коже, и кончики пальцев его правой руки заскользили по ним. Они были так же потрепаны, как и страницы его книги. Обложка была такой же рваной, и он был уверен, что поля были расписаны ругательствами, но когда он перевернул обложку в его руках, все это растаяло. Сейчас это принадлежало ему, пусть даже на некоторое время. Сквозь разделяющую их стальную границу, Стив почувствовал, как его губы растянулись в легкой, довольной улыбке. Он ощущал тяжесть книги в своей руке и слушал тихое дыхание Джеймса по другую сторону двери камеры. Теперь он оставит его одного, предоставит самому себе, в надежде, что в следующий раз Джеймс сможет достаточно ему доверять, чтобы попросить что-то для себя. Рука Стива переместилась к дверце зазора, взявшись за маленький выступ. Внезапно, словно вспышка молнии, на краю прорези сомкнулись пальцы, и Стив шокировано дернулся, когда его теплая плоть мимолетно коснулась холодного металла. Его рука неподвижно замерла, не осмеливаясь сдвинуться с места. Джеймс загородил то место, где закрывалась маленькая дверца, едва касаясь своими пальцами руки Стива. На мгновение воздух тяжело повис между ними, будучи безмолвным и плотным, и сердце Стива застучало в его ребрах. Пальцы, лежащие на краю прорези, дернулись, и уши Стива уловили хрип неуверенного дыхания; эти тихие, прерывистые звуки, которые слабо раздавались из-за преграды, пока Джеймс пытался сформировать слова. - Спасибо… Это произнесенное с запинками слово было едва различимо из-за сбившегося дыхания, как будто его речевой центр был поврежден после того, как им столь долго не пользовались, и Стив знал, что это было вполне возможно. Если Джеймс редко разговаривал в течение четырех лет и с ним самим очень мало общались, его инстинкты покрылись ржавчиной. Ему могло понадобиться много времени, чтобы снова привыкнуть разговаривать. Годы без практики, возможно, когда он делал попытки, ему даже причиняли боль… и Джеймс решился с ним поговорить. Грудь Стива сдавило, губы приподнялись в болезненной улыбке, и на секунду Стив осмелился придвинуть пальцы чуть ближе к пальцам Джеймса. Как будто почувствовав этот контакт, Джеймс резко отодвинулся, а его рука исчезла в щели, быстро скользнув обратно. Стив не мог ожидать ничего другого. Его рука медленно сместилась обратно к ручке, свободно обернувшись вокруг нее, но глаза Стива все еще были прикованы к прорези, и этот самый момент в его груди начало расцветать что-то вроде привязанности. Этот человек, за которым он надзирал больше месяца, начинал открываться, крошечными крупицами за раз, и для Стива каждый проблеск, который у него случался, являлся привилегией. Мягко улыбаясь, Стив потянул раздвижную дверцу, закрывая ее с мягким щелчком. - Пожалуйста, Джеймс.