Total Institution

Его заключенный послал ему крошечный, резкий кивок изнутри камеры, отведя взгляд в сторону из-за внезапной вспышки стыда, и ужас, который Стив переживал внутри себя, разнесся по его разуму, заставляя его почувствовать головокружение и легкую тошноту. Этот сломленный, красивый мужчина, чья ладонь так доверчиво лежала в его руке, даже не знал, кем он был… Неудивительно, что он никогда не говорил конкретных деталей. Его жизнь была чистой доской, не заполненной ничем, кроме страха, боли и тюремного заключения. Он никогда не знал жизни вне камеры и не помнил ничего из того, что его туда привело. У Стива это не укладывалось в голове. Этот человек едва знал даже то, почему его приговорили к этой жизни в изоляции и жестокости. Он не знал, что сделал, получается так? Стив испустил дрожащий вздох; этот ответ на его осторожный, но невинный вопрос был намного мрачнее и болезненнее, чем он мог когда-либо предположить. - Значит… ты не помнишь всех тех вещей, которые совершил? – спросил Стив, взгляд которого был неподвижен из-за шока, и Джеймс вздрогнул. Его рука сместилась, чтобы быстро выдернуть ее из ладони Стива, и по телу охранника пронеслось внезапное осознание. - Подожди! – выпалил он, отчаянно хватаясь за пальцы Джеймса, и заключенный замер, а по его руке пробежала легкая дрожь. Стив судорожно смочил губы, с трудом моргнув. – Подожди, я не это имел в виду…я не обвиняю тебя, я просто…ты не помнишь, за что они вообще тебя сюда посадили? Джеймс снова позволил своей руке погрузиться в нежный захват Стива, а вина, которая пронзала тело от этих слов, рассеялась. Он сбивчиво сформулировал свою ответную реплику: - Они говорили обо всем…на суде…они вынесли мне обвинительный приговор…и…у меня… - он плотно сжал губы и на короткое мгновение зажмурил глаза, прежде чем продолжить: - У меня есть воспоминания… или фрагменты воспоминаний…еще до того, как меня арестовали, но то, что было раньше…оно просто меркнет…как будто до этого, я был никем… Стив почувствовал тошноту. В сознании Джеймса, он был рожден в неволе. Он был никем перед заключением, он был тем, с кем обращались, словно со злобным животным, которого нельзя было совсем усыпить. У него не было жизни до всего этого – не было выбора плохого пути, который, как все ожидали, привел к тому, что он стал убийцей. Человек в его камере был так же чужд жестокому профессиональному убийце в маске, как и сам Стив. И вдруг у Стива стало все меньше и меньше уверенности, что Джеймс заслуживает того, чтобы здесь находиться… Джеймс почувствовал, как саднящее царапанье внутри его головы становится интенсивнее; болезненные, раздробленные фрагменты воспоминаний пытались пробиться на поверхность. Было не совсем правдиво сказать Стиву, что он ничего не помнил. У него было несколько отрывков, но большинство из них были настолько разрозненными и искаженными, что, в любом случае, мало чем помогали. Они не говорили ему, кем он являлся. Просто напоминали, что кого-то другого соскоблили с его тела, чтобы освободить место для измученного, вывернутого наизнанку существа, которого Джеймс называл своей душой. Он пытался заблокировать воспоминания. Они были ему не нужны. Они лишь причиняли ему боль. Вместо них он сосредоточился на сильном, неизменном тепле руки Стива, которая была обернута вокруг его ладони на протяжении нескольких долгих минут, даже без намека на угрозу или наказание. Это было странно, но, тем не менее, исцеляло его. К нему прикасался другой человек, и он не испытывал боли. Но рука Стива внезапно застыла и стала жесткой, и у Джеймса неуклюже подкосились колени. Он отчаянно удерживал прикосновение до тех пор, пока Стив дарил ему это касание. Его стальные серые глаза промелькнули сквозь щель, а выражение лица Стива заставило сердце Джеймса сжаться в груди. Стив выглядел потрясенным и больным; его глаза остекленели, мысли были далеко отсюда, пока он удерживал руку своего подопечного. Джеймс осторожно потянул ее крошечным рывком, и его охранник моргнул, а его взгляд пронзила боль. - Ты не знаешь, кто ты такой… Неприкрытая боль в голосе его смотрителя ошеломила Джеймса, и он медленно моргнул, отводя взгляд. У него во рту было странное ощущение от того, что он так много говорил, но становилось легче. - Нет… - Значит, Джеймс – это… просто еще один псевдоним? Джеймс беспокойно двигался за дверью, пытаясь выразить словами то, какой отзвук в его душе вызывало это имя. - Я… - запнулся он, а его брови нахмурились, образуя складку. – Мне кажется… Джеймс – правильное имя….я не уверен, но… оно ощущается правильным. Стив тягостно кивнул, его взгляд снова стал отстраненным, и Джеймс почувствовал, как его сердце скрутилось узлом, когда оцепенелые пальцы выскользнули из его ладони. Его рука онемела и покалывала из-за необычного угла. Она должна была начать ныть, но Джеймсу было безразлично. Его изголодавшаяся душа уже жаждала еще прикосновений. Но разум Стива ушел куда-то совсем далеко; куда-то в темноту, путаницу и боль; в то место, которое было хорошо известно Джеймсу, но… Стив страдал не из-за собственной боли… ему было больно за него… - Это неправильно… Это были первые слова, которые выскользнули из губ Стива за те несколько долгих минут с тех пор, как он выпустил руку. Его взгляд все еще не был сфокусирован, но между бровей залегла складка, а рот сжался. Когда он снова заговорил, Джеймс не был уверен, предназначались ли эти слова для него или для самого Стива. - Я прочитал все твои документы, прежде чем меня назначили твоим надзирателем… - низким голосом сказал Стив. – Я прочитал все, что на тебя было… не было никаких упоминаний о потере памяти… никто не пытался сделать заявление о психическом расстройстве… это… - он беспомощно встряхнул головой, - это неправильно… Внезапно его взгляд прояснился и взметнулся вверх, встретившись с глазами Джеймса через щель. - Джеймс… подобная информация может тебе помочь. В умелых руках она сможет смягчить твой приговор. Если у тебя действительно нет воспоминаний, они не могут считать тебя всецело ответственным… Как только из его рта вырвались эти слова, глаза его заключенного вспыхнули, и он исчез из поля зрения, быстро переместившись в угол своей камеры и скрываясь от взгляда Стива. И в тот же миг Стив оставил свои ответные слова при себе. Перебор. Слишком много всего за один раз. Он перегрузил Джеймса. Стив проглотил все остальное, что он хотел сказать, позволив этим словам извиваться и корчиться внутри него. Эта несправедливость пожирала его заживо. Жизнь без права досрочного освобождения, особенно в подобных условиях, была бесчеловечным приговором. Эта информация не освободила бы его, но что она и могла сделать, так это скостить несколько лет… Джеймс смог бы прожить последние несколько лет своей жизни в мире и свободе, вместо того, чтобы умереть в клетке, как бешеное животное… Стив хотел этого для него…это было наименьшим, что он заслуживал… Но он не мог нажимать слишком сильно. Джеймс все еще был слишком чувствительным, и ему нужно было принять все это в своем темпе. Стив медленно поднялся с колен, и его кости в знак протеста затрещали, когда он опустился на стул, бросая на открытую щель наполненные болью взгляды. Он до сих пор не услышал с другой стороны ни движения, ни звука. Но он подождет. Джеймс вернется обратно, и когда он это сделает, Стив будет здесь для него. - Почему ты это делаешь? Вопрос, заданный грубым, скрипучим голосом, вырвал Стива из его мыслей. Он не ожидал, что Джеймс так скоро заговорит снова. Он все еще был скрыт от взгляда Стива, но до охранника доносился его голос; такой же тихий и наполненный болью. Стив осторожно повернулся лицом к двери, а его горло сжалось, пока он пытался придумать слова, чтобы убедить Джеймса в своей вере в то, что он заслуживает большего. - Потому что… - с запинками начал он, проводя пальцами по краю крошечного окошка в мир Джеймса. – Я не… я не приверженец несправедливого наказания, а ты уже достаточно его повидал… это несправедливо и неправильно, и я не могу стоять в стороне и смотреть, как с кем-то плохо обращаются… особенно с тем, кто находится под моим попечительством… Стив слушал тишину по другую сторону двери - это тягостное сомнение - и чувствовал, как его грудь сжимается от жалости. Ему хотелось это исправить. И Стив медленно просунул руку в прорезь и развернул ее ладонью вверх, вытягивая пальцы. Глаза Джеймса распахнулись от удивления, когда Стив проник в его неизменный, закрытый мир так, как не делал никогда раньше. Это всегда заставляло Джеймса цепляться за какой-то крошечный кусочек огромного, неизвестного пространства за пределами его камеры, но теперь Стив шел к нему, встречая его на полпути и приводя себя в его мир. Приглашение было неоспоримым, и Джеймс, не торопясь, принял его. Он осторожно выскользнул из угла камеры и протянул наружу руку из плоти и крови, пока еще не доверяя себе, чтобы прикасаться к Стиву металлической левой рукой. Его пальцы медленно распрямились, и он вложил ладонь в руку Стива. По его позвоночнику побежала нервная дрожь, когда пальцы его охранника... нет... его хранителя, нежно накрыли его собственные. Джеймс стоял почти у самой двери, слушая дыхание Стива снаружи…и держа его за руку…Стив отзеркалил его позу, не в состоянии его увидеть, но имея возможность почувствовать тепло, которое пронзало его пальцы, подстраиваясь под быстрое биение его сердца. Его стены и предосторожность исчезли, потому что их место заняло нечто более важное. Джеймс находился под его защитой, и сейчас Стив должен выполнять свою задачу, даже если он будет справляться с ней не таким путем, как решили другие. Он защитит Джеймса и будет бороться за то, что он заслужил, даже если это будут только крошечные фрагменты за раз. Стив предложил Джеймсу легкое рукопожатие, неосознанно передавая тепло и привязанность, которые расцветали в его сердце. - Я собираюсь тебе помочь… - тихо пообещал Стив, а его большой палец скользнул по его руке, чтобы сокровенно погладить кожу над костяшками пальцев, и когда Джеймс скопировал его движение, по его позвоночнику прокатилась дрожь. – Я обеспечу тебе такое обращение, которого ты здесь заслуживаешь, и если ты мне позволишь…я могу попытаться заставить кого-нибудь рассмотреть твое дело… Они не могут просто игнорировать то, что произошло без твоего ведома. Кто-нибудь окажет помощь, а если не поможет никто другой… тогда это сделаю я. Сердце Стива сжималось от подавляемых эмоций, и он задушил желание встать на колени и притянуть руку Джеймса достаточно близко, чтобы мягко поцеловать его потрескавшиеся суставы. Но это выходило за пределы того, что было ему дозволено, хотя и то, что было ему позволено, в любом случае, смазывалось тем, что он делал с каждым осторожным движением его большого пальца по тыльной стороне ладони Джеймса. Его решимость колебалась, и это только лишь вело к неприятностям. Но какие могут быть неприятности, когда Джеймс, казалось, не хотел отрываться от его руки? Когда он охотно принимал и даже, по-видимому, жаждал доброго прикосновения? Это ему помогало… это помогало Джеймсу, даже если и наполняло сердце Стива столь сильными злосчастными эмоциями, что ему казалось, что он сломается. - Джеймс? – тихо пробормотал он и почувствовал, как ладонь Джеймса в его руке немного сместилась, а большой палец его заключенного неумело обвел тыльную сторону ладони Стива. Это ощущалось так, словно он никогда раньше не испытывал привязанности, но даже эта неуверенная попытка заставляла сердце Стива переворачиваться в груди. - Да? – ответил он единственным приглушенным словом; момент этого неопытного, нежного прикосновения, казалось, требовал его почтения. - Если ты что-нибудь помнишь… ты подумаешь о том, чтобы мне рассказать? Я думаю, что смогу тебе помочь… Он услышал, как Джеймс сглотнул, затем выдохнул, а его большой палец все еще лежал на тыльной стороне его ладони. - Ты заставишь меня это сделать? - Нет… твои воспоминания принадлежат тебе. Я никогда не заставлю тебя рассказывать мне… но если ты решишься со мной поделиться, я, возможно, мог бы это использовать, чтобы тебе помочь… Джеймс с осторожностью слегка сжал его руку, и Стив услышал, как его длинные волосы заскользили по плечу, когда он кивнул; лишь одним-единственным, отрывистым движением. - Хорошо…я…я подумаю об этом… Стив вернул небольшое рукопожатие, и, казалось, впервые за долгое время позволил себе по-настоящему искренне улыбнуться. Эта улыбка была маленькой и легкой, но теплой и наполненной растущей любовью, которую не мог увидеть Джеймс. - Хорошо, - тихо пробормотал Стив, прежде чем осторожно выпустить его руку. И тепло в его ноющей груди только лишь разрослось, когда пальцы Джеймса надолго задержались вокруг его ладони, после того, как он отпустил его руку.