Total Institution

- Сэр, хотя бы взгляните на мои доводы… - Я разговаривал с тобой сразу после того, как тебя назначили, и я говорил с тобой три недели назад, ты помнишь, что я тогда тебе сказал? - Да, но сэр… - В таком случае, ты уже знаешь мой ответ. Глаза начальника тюрьмы вперились в Стива через весь стол. Его руки были дипломатично сложены, но в них крылось опасное напряжение, которое Стив не мог не заметить. Здесь он ступал по очень тонкой яичной скорлупе, и одно-единственное в действительности неправильное слово могло стоить ему должности, а Джеймсу стоить единственного друга, который у него был. Его начальник сместился в своем кресле вперед, а его взгляд был пронизан предостережением. - Я не буду предоставлять 088074 прогулок во дворе. Мне достаточно одних записей о жестокости с его стороны с тех пор, как он сюда прибыл, чтобы отклонить эту просьбу. – Его взгляд угрожающе мерцал. – В очередной раз. Стив глубоко вздохнул, вытащил из своей сумки толстую папку и положил ее на стол своего начальника. - Если вы простите мою настойчивость, сэр, я собрал доказательства против записей проявления жестокости моего обвиняемого. Если вы просто посмотрите на них… Начальник тюрьмы резко распахнул обособленное досье, бросая вызов Стиву своим взглядом. - Седьмого мая 2013 года твой осужденный набросился на своего предыдущего охранника через открытый проем в двери, потянувшись к нему и пытаясь совершить насилие. Ответ Стива мгновенно слетел у него с языка. Он собирал это дело с того самого дня, как Джеймс доверил ему признание, что он ничего не помнил из своей прошлой жизни. Он знал эти доказательства вдоль и поперек и был готов воспользоваться ими для борьбы за права Джеймса. - Начиная с 30 апреля, за восемь дней до происшествия, его тогдашний охранник забирал у него еду и дразнил его ей. Он тянулся к еде, которой был лишен более недели. Он был голоден, сэр… - Третьего декабря 2014 года, - прервал его тюремный начальник, продолжая листать записи о применении силы, лежащие на его столе. – Сообщалось, что 088074 выкрикивал оскорбления в адрес своих охранников и непрерывно хлопал дверью, демонстрируя явно неуравновешенное и неустойчивое поведение. - Ему в щель распылили перцовый баллончик за то, что он недостаточно быстро вернул свой поднос, а вентиляция в его камере ужасная, сэр. Ему было больно, и он кричал о помощи. Это случилось прежде, чем из его отсека убрали камеру наблюдения. На сегодняшний день, по странному совпадению, видеозапись, связанная с инцидентом, исчезла, но в записях все-таки затерялся аудиофайл. Он не угрожает насилием, сэр, он умоляет о помощи. Стив сжал челюсти, нырнув в волну боли и несправедливости, которая вскипела в его груди, но резко вернулся назад, прежде чем это могло навредить его делу. Он продолжил, стиснув зубы; - Если этого недостаточно, я задокументировал различные случаи в прошлом, когда персонал оставлял физические рубцы на его теле, а он не сопротивлялся. Он не проявлял жестокости, сэр. Пожалуйста, просто…просто предоставьте это мне. Разрешите мне дать ему один час прогулок в день. Я рассмотрел все случаи предполагаемого насилия, и все они безосновательны. Его не нужно изолировать и терроризировать. Я не говорю, что его нужно перевести в общий отсек, но немного свежего воздуха, возможность впервые за четыре года размять свои чертовы ноги… он был ни кем иным, как послушным заключенным, сэр… Пожалуйста. Нарочито медленно дотянувшись до стола, тюремный начальник взял папку, над которой Стив последние три недели трудился, словно раб, пролистывая ее критическим взглядом. Стив не мог сказать, поверил ли ему начальник или нет. Он уже так много раз просил от имени Джеймса, что начинал задаваться вопросом, не считает ли его начальник, что тот создает больше проблем, чем он того стоит. В конце концов, ему либо откажут раз и навсегда, либо уволят. В любом случае, возможность для Стива обеспечить Джеймсу более комфортные условия будет выбита у него из-под ног. Даже если бы он смог добиться еще одной привилегии… Папка захлопнулась со щелчком, и Стив чуть не подскочил на своем месте, а его глаза вспыхнули. Его начальник выглядел сердитым и раздосадованным, но все же смирившимся, и Стив ощутил, как в его груди затрепетало тянущее чувство преждевременной надежды. - Он получит сорок пять минут раз в неделю. И если я узнаю, что ты отклонился хотя бы от одного пункта руководства по обращению с заключенными с высокой степенью риска, клянусь богом, я тебя уволю и внесу твое имя в черный список каждого учреждения системы уголовного правосудия на этой проклятой планете, а этого ненормального убийцу запру в самой маленькой клетушке, которая только у нас есть, и оставлю его там гнить. Стив чуть не сорвался. Угрожать Стиву должностью было одним делом, но угрожать ему Джеймсом совсем другим. Он не мог угрожать сотворить с ним больше, чем уже сделал, не после того, как Стив с таким трудом боролся за то, чтобы дать ему хоть какой-то голос и достоинство. Но он не мог наброситься на своего начальника по той же причине, по которой не мог так поступить и его заключенный. Из-за этого пострадает Джеймс… и это будет последствием его действий, с которыми Стив не мог столкнуться. Таким образом, все, что он себе позволил – это резкий кивок. - Спасибо, сэр, - сказал он; ровно и официально, не до конца встречаясь взглядом с начальником. Стив молча поднялся на ноги и вышел из комнаты, уравновесив свою маленькую победу гневом на наглость своего начальника, угрожавшему причинить еще больший вред человеку, которого эта система уже обглодала до самых костей. Это был хоть и не час в день, но сорок пять минут в неделю – это все еще на сорок пять минут больше за пределами его камеры, чем было у Джеймса за последние четыре года. *** Джеймс чуть не подпрыгнул от звука открывающегося зазора для еды. Но это была не болезненная, испуганная дрожь, как в прошлые времена. Это был такой прыжок, который заставил его сердце сделать необыкновенное сальто в груди, а его руки покалывали в ожидании нежного, теплого контакта; того самого безопасного его вида, который всегда исходил только от рук Стива. Он подошел к двери, его пальцы постукивали от нетерпения, сердце истосковалось по прикосновениям, но рука его смотрителя, вопреки обыкновению, не протиснулась сквозь щель. Вместо этого его голос был пронизан тем, чего Джеймс совершенно точно никогда раньше не слышал. - Привет, Джеймс. Мне нужно, чтобы ты принял предписанную позицию, ладно? * Джеймс моргнул. Эти слова регистрировались в его сознании, как что-то, что он должен был знать, чему он научился до того, как его память погрузилась во тьму, но это было так давно, что поначалу он не понимал. И потом, внезапное, покрытое дымкой ощущение снова всплыло на поверхность. Ощущение рук на его теле, ощущение воздуха, проникающего через дверь, ощущение грубого бетона на щеке. Подобное положение означало, что он должен был опуститься на пол и заставить себя полностью покориться. Такая позиция означала, что он не мог атаковать или защищаться. И это означало, что Стив заходил к нему в камеру. Джеймс почувствовал, как его желудок скрутило спазмом от воспоминаний, которые он не мог распознать, но его тело инстинктивно среагировало. Мышечная память взяла верх, и он встал на колени, опускаясь до тех пор, пока не оказался лицом на неровном полу, его пальцы сцепились на шее, а ноги скрестились на лодыжках. Чувство беспомощности уже расползалось по его телу, заставляя его чувствовать себя раздраженным и обессиленным. Его дверь только дважды открывалась с момента его задержания. Один раз для первого и единственного медицинского освидетельствования, которое ему когда-либо предоставляли, и еще раз для обязательной, тщательной проверки всех камер на предмет наркотиков, оружия или другой контрабанды. Доктор тыкал иголками и выворачивал суставы в его живой и металлической руке до тех пор, пока ему не пришлось сдерживать крики. Охранники, которые обыскивали его камеру, были столь же бессмысленно жестоки, как и все остальные. Но Стив не причинит ему боли. Даже в таком уязвимом положении, как это… Джеймс молился, чтобы он не сделал ему больно. Стив сквозь щель смотрел, как Джеймс опустился на пол, делая себя неподвижным, не несущим угрозы и тихим, и глубоко вздохнул. С предвкушением, несущимся по его крови, он отпер тяжелую стальную дверь и потянул к себе ее неподатливые петли. В первый раз он получил полное, ничем не ограниченное представление о своем заключенном: о его росте и телосложении, а также о стройных, твердых очертаниях его мышц. Он ясно видел форму его мускулистых икр и бедер, а также сильные, плавные линии крепких рук. Стив смочил губы, не обращая внимания на клубившееся внутри него тепло, и медленно вошел в мир Джеймса, почти загипнотизировано наблюдая, как его спина поднималась и опускалась от каждого вздоха, как его металлические и живые пальцы сжимались друг напротив друга, пока он держал их сцепленными вокруг затылка. Но, кроме нескольких крохотных шевелений, Джеймс был неподвижен и спокоен. У него даже были закрыты глаза... колоссальное проявление доверия, которое Стив мог так легко упустить из виду. Джеймс глубоко вздохнул, когда прохладный, свежий воздух просочился в его камеру, соблазняя его запахом открытости и свободы, но он все еще оставался неподвижным. Дверь тихо заскрипела, а затем опять закрылась, снова блокируя свежий, прохладный воздух извне. Частичка него чуть не обиделась на Стива за то, что он закрыл дверь, но опять же, это все, чего он мог ожидать. Если бы он собрался бежать, у охранника было бы значительное преимущество, поскольку ему пришлось бы останавливаться и снова открывать дверь. Поэтому Джеймс заставил себя забыть о ложной свободе, витавшей в воздухе, и вместо этого сосредоточился на том, что вошло в его мир. Он слушал стук шагов Стива, который подходил все ближе и ближе, не спеша, словно, чтобы не напугать его. Его дыхание стало неровным. Стив опустился на колени рядом с фигурой, лежащей ничком на бетонном полу. Он сосредоточился на том, чтобы успокоить свое дыхание и дать Джеймсу продолжительное время, не говоря ни слова и не прикасаясь к нему. Он хотел, чтобы у Джеймса была возможность приспособиться к его присутствию и близости. Это было его самое тесное взаимодействие с другим человеком за долгое время. Мгновение спустя, Стив позволил неуверенной улыбке приподнять уголки его рта. По правилам, он должен был начать процедуру сдерживания Джеймса сразу же, как только вошел, но Стив не мог вынести мысли о том, чтобы сковывать его, пока тот не понял, почему это происходит. - Джеймс, я получил для тебя немного времени во дворе… - мягко сказал он, и внезапно грудь Джеймса расширилась, когда он судорожно вздохнул, лежа на полу рядом с ним, а его руки дернулись, соскальзывая с затылка. Но, внезапно, он вспомнил, что от него требовалась неподвижность, и выдохнул, а его глаза распахнулись. Медленно, чтобы не дать своему надзирателю никаких оснований сомневаться в своей покладистости, Джеймс повернул голову. Он выдерживал это движение осторожным и контролируемым, устремляясь в сторону, пока его щека не легла на бетон, а глубокие стальные глаза не повернулись к фигуре, которая стояла на коленях, возвышаясь над ним. И что-то внутри Джеймса пошатнулось. Он хорошо знал ясные, небесно-голубые глаза Стива, и то, как его губы, такие мягкие и розовые, превращались в ту самую добрую, искреннюю улыбку, но у него было мало представлений о том, что за этим стоит. Его волосы были такими светлыми; словно мягкая золотая пряжа, словно пшеница или солнечный свет… Его руки выглядели такими же сильными и безопасными, как и его пальцы, когда он оборачивал их вокруг его ладони, и Джеймс неожиданно обнаружил, что смеет задаваться вопросом, на что это похоже… когда эти руки полностью тебя обхватывают, каково это быть всецело окутанным тем же ощущением, которое пробежало по его пальцам, когда Стив взял его за руку. Джеймс немного знал о безопасности, еще меньше о красоте и нежности, но весь его ограниченный опыт заключался в Стиве. Он ничего не знал о тех, кто стоял за ним, но для Джеймса Стив был самым ласковым… самым безопасным…самым красивым человеком, которого он когда-либо видел… и он снова и снова давал ему фрагменты потерянной жизни, которая, как считал Джеймс, никогда не сможет снова ему принадлежать. - Я могу выйти наружу? – прошептал он хриплым голосом, цепенея от неверия. Как это случилось? Почему Стив продолжал дарить ему эти благословения… эти привилегии, которые все остальные рассматривали как что-то недостижимое для него. Почему, когда все остальные считали свежий воздух и отвлечение хорошей книгой слишком хорошими вещами для такого человека, как он, Стив предоставлял ему их так свободно? Его разрушенный разум не мог этого понять, но истерзанное сердце втянуло слабый, отчаянный вздох благодарности. От неверия в голосе Джеймса, Стив ощутил в уголках рта мягкую, обнадеживающую улыбку, и подавил желание нежно потереть его спину. - Если хочешь, - поддержал он, слегка кивнув головой. Джеймс почувствовал, как его сердце внезапно наполнилось отчаянной, ноющей надеждой. - Пожалуйста? – выдохнул он, а его тон пронизывал осторожный оптимизм. Но Стив никогда ни единого раза не издевался над ним. Он не предложил бы ему это только затем, чтобы тут же вырвать эту возможность. А секунду спустя, его хрупкий оптимизм получил поддержку, когда Стив кивнул, а его глаза заискрились жизнью, словно он тоже горел желанием взять его во двор. Он был… он был рад за него, озарило Джеймса, и от этого сопереживания его эмоциям внутри него поселилось странное тепло. - Да, конечно. Я…я должен следовать определенным предписаниям, чтобы отвести тебя туда, но я это сделаю, обещаю. Его тепло и искренние заверения следовали по пятам за вспышкой неуверенности, и Джеймс почувствовал, как его желудок свело, копируя нерешительность на лице Стива. – Тем не менее, я должен сковать тебя, прежде чем вывести из камеры. Это было одним из требований, чтобы добиться этого для тебя. Джеймс сглотнул, успокаивая сдавливание в своих внутренностях. Это могло быть намного хуже. Прошло много времени с тех пор, как его нужно было сдерживать, но… он мог с этим справиться… хотя бы для того, чтобы увидеть небо и подышать свежим воздухом. - Хорошо… - согласился он спокойным голосом, и во взгляде Стива закралось что-то вроде гордости. - Я сейчас прикоснусь к тебе, ладно? Я буду говорить тебе обо всем, что делаю. Я не собираюсь застать тебя врасплох. Джеймс только кивнул на это и приготовил свой хрупкий разум к тому, что его будут сдерживать. Он мог с этим справиться. Ему просто нужно быть готовым. Однако в тот миг, когда кожа Стива коснулась его кожи, на него нахлынул какой-то странный покой, и он позволил офицеру взять свои руки и отвести их от шеи, сложив посередине спины. - Я надену манжеты на запястья, - вполголоса сказал Стив, как и обещал. – Это стандартные наручники. Никаких сюрпризов, но они пристегиваются через петлю на задней части твоего комбинезона. Стив внимательно наблюдал за Джеймсом, оценивая его реакцию, но до сих пор тот оставался расслабленным и податливым под его руками. Его рот растянулся в легкой улыбке, и он дал Джеймсу просвет, ободряюще пожимая его болтающуюся прикованную руку. - Дальше я свяжу локти, - сказал Стив, скользнув рукой от запястья Джеймса к его локтю, чтобы тот мог проследить за ходом его работы, пока Стив протягивал ремешок через локти Джеймса, связывая их. Когда его руки расслабятся, локти Джеймса по-прежнему будут естественно лежать на ребрах, но ремни не позволят им двинуться дальше, ограничивая любой способ, которым он мог бы их использовать для насилия. Не то, чтобы Стив ожидал от него чего-то подобного. - Сейчас я так же свяжу твои лодыжки, хорошо, Джеймс? Джеймс снова кивнул, и Стив переместился на всю длину его тела, чтобы пристегнуть его лодыжки, ограничивая диапазон его перемещений до шагов длиною примерно в двенадцать дюймов. Для менее послушных заключенных это затруднит любой успех, если они попытаются бежать, а также устранит угрозу удара ногой. Как только он покончил с ногами, Стив просто позволил своим рукам мягко лечь на его икры, а его взгляд блуждал по тому месту, где Джеймс наблюдал за ним краем одного напряженного глаза, поскольку его угол был неподходящим для того, чтобы смотреть так далеко вниз. - Все еще в порядке? – спросил Стив, желая дать ему минутку, прежде чем продолжить. Джеймс быстро кивнул. По правде говоря, чем больше его сдерживали, тем сильнее в нем возрастала легкая напряженность, тем более беспомощным он становился, но руки Стива на его лодыжках были теплыми и мягкими, нежно потирая их, как будто удостоверяясь, что у него все еще была правильная циркуляция крови в ногах. - Да, - сумел ответить он, вздохнув и закрыв глаза, доверяя себя нежному прикосновению Стива. – Я в порядке. Продолжай. Я…я хочу пойти. Слегка кивнув, Стив осторожно переместился от ног Джеймса к его голове. - Ладно, и последняя часть, Джеймс. Это просто защита от плевков. Джеймс дал свое бессловесное подтверждение, и Стив с небольшим приливом жара в животе заметил, что Джеймс слегка прикрыл глаза. Однако это не выглядело так, словно он от него отгораживался, и горло Стива сжалось, когда он осознал уверенность в этом простом жесте. Джеймс был уверен, что Стив не причинит ему вреда, даже когда он связывал и сдерживал его. Спустившись вниз, Стив мягко провел рукой над челюстью Джеймса, на мгновение зависнув там, пока не осознал, что практически его касается. Он осторожно положил руку на открытую часть лица Джеймса. Его кожа была грубой, со щетиной, ощущавшейся под ладонью, костная структура была крепкой и прочерчивалась под впалой кожей его щек. Боже, он был так красив… Стив ненавидел делать что-либо, чтобы заслонить эту красоту, но приказы его начальства были предельно ясны. Он не мог срезать углы, поэтому Стив достал из сумки сетчатый капюшон и осторожно провел им по голове Джеймса. Джеймс был почти расслаблен, почти потерявшись в ощущении рук Стива, нежно обхватывающих его лицо, когда ему на голову внезапно упала удушающая вещь. Его глаза распахнулись, а тело резко наполнилось паникой. Воспоминания взрывались в его голове, словно вспышки гранат, беспрепятственно разрушая его психику картинами и ощущениями: угрожающее, механическое жужжание… металл, смыкающийся вокруг его черепа…боль…белая, горячая, мучительная боль… Внезапно тело Джеймса, словно разлетающееся вдребезги стекло дернулось в нежных руках Стива, а из его легких вырвался неприкрытый, испуганный крик. Его голова яростно моталась из стороны в сторону, пытаясь избавиться от предмета вокруг нее. Он перевернулся на спину, ударив ногами по металлической койке с жутким треском, а его позвоночник выгнулся, когда из тела вырвался очередной вопль. - Джеймс! – панический крик пронзил барабанные перепонки Джеймса, словно раскаленная игла. Одного только звука голоса Стива было достаточно, чтобы заставить его корчиться от боли. Страх превращал Джеймса в безумца, его глаза были широко распахнутыми и невидящими, пока он бился и скреб головой по грубому бетону, пытаясь сорвать капюшон. Он снова был с Гидрой. Машина сомкнулась вокруг его черепа. Заставляя его забыть. Причиняя ему боль. * P.S. в оригинале было «feeding position» - «положение подачи», не знаю, как адекватно это перевести.