Total Institution

Стив Роджерс любил его рот; теперь-то Баки был в этом уверен. Баки слышал каждый сбившийся вздох своего охранника, когда они держались за руки через щель и он прижимал свой рот к костяшкам пальцев Стива или его запястьям. Он уделял внимание каждому учащенному сердцебиению, когда они целовались, и каждому задушенному оханью, когда его губы скользили по точке, где бился пульс. Сегодня Баки наблюдал за тем, как пристально смотрел на него Стив большую часть сорокапятиминутной прогулки во дворе. Взгляд Стива задерживался на его губах, прежде чем снова устремиться вниз только для того, чтобы несколько минут спустя с нетерпением взметнуться обратно. Баки тщательно проверил эту теорию, проведя языком по губам, чтобы их смочить, и услышал незначительные изменения в дыхании Стива. Стиву нравился его рот. И для Баки пришло время воспользоваться этой информацией, потому что все вокруг стремительно менялось, и это заставляло Баки нервничать. Стив подробно рассказал ему о своей первой встрече с людьми, которые будут представлять его интересы, и о каждой встрече или телефонном звонке, состоявшимися с тех пор. Он держал Баки в курсе насчет каждой детали по мере ее появления, и чем ближе они подходили к фактическому судебному процессу, тем более неуверенным становился Баки. Концепция свободы была привлекательной, но она также заставляла его изуродованное, покрытое шрамами сердце вздрагивать от страха. Он столкнулся лицом к лицу с чем-то совершенно неизвестным, совершенно незнакомым, и по мере того, как усиливалась его паранойя, он становился все менее уверенным в том, что его не оставят в одиночестве. Стив заверил его, что не исчезнет, как только он освободится. Он сказал, что останется рядом с ним… что Баки даже может жить с ним до тех пор, пока не восстановит то, что осталось от его жизни, но… не то, чтобы Баки ему не доверял… он просто чувствовал необходимость в небольшой безопасности, потому что прямо сейчас он не приносил пользы Стиву. Баки должен быть пригодным, чтобы убедиться, что Стив знал о том, что он будет хорошим инструментом для пользы или для удовольствия. Вот почему раньше в нем поддерживали жизнь, разве не так? По справедливости, он давно должен был быть мертв. Но он все еще не утратил свою полезность, и поэтому Гидра его сохранила. А теперь ему нужно было убедиться, что Стив видел то же самое. Он все еще был полезен. Его все еще стоило сохранить. Он… он просто не хотел оставаться один… *** Стив был… обеспокоен. Во-первых, чем больше Стив позволял себе разделять с Баки, тем глубже он увязал, и тем больше ему этого хотелось. Это его убивало; сидеть за дверью на протяжении большей части дня только чтобы проскользнуть туда и, возможно, один-единственный раз увидеть его… обхватить руками его красивое лицо… поцеловать эти мягкие доверчивые губы… Стив хотел иметь возможность делать это чаще, но он… он начал желать большего, и это стало его пугать. Буквально накануне он поймал себя на том, что воображает, как целует красивую, бледную широту горла Баки. Он поймал себя на томительной мысли, чтобы провести руками по его телу… раздеть его. Он вырвался из этих мыслей, по коже поползли мурашки, живот скрутило холодным спазмом вины, потому что поцелуи – это одно дело, но секс? Это уж слишком. Это будет слишком напористым путем продвинуться дальше, и это будет нарушением согласия. Стив чувствовал дурноту даже при мысли о том, чтобы зайти слишком далеко с кем бы то ни было… тем более с Баки… тем более с человеком, которого он любил. Он пошел на компромисс, держа его за руку, а также целуя его, но в этом вопросе Стив не мог пойти на уступки. Согласие Баки было важнее остального. Оно было важнее всего. Но вообще-то были и другие вещи, которые занимали мысли Стива. Он переписывался с Нельсоном и Мердоком, и все было… сложно. Ладно… сложности были с доказательствами. Во время получения улик у Стива голова шла кругом, и сердце разрывалось от спазмов ужаса при виде того, что сотворили с человеком, которого он любил. Стив не размышлял, он всего лишь знал, что ему нужно, чтобы кто-то был в курсе того, что известно ему самому, чтобы он сумел освободить Баки из ада, к которому его приговорили. Но его доказательства были получены незаконно. Чтобы добыть их, он вломился на фабрику, что делало этот источник незаконным и ненадежным. Следовательно, это было неприемлемо для суда. Он разговаривал по телефону с Фогги Нельсоном днем ранее, и они посчитали материальные документы проигрышным вариантом. Если только они не прокрадутся обратно на базу Гидры и не вернут их, эти документы нельзя было использовать, но с видеофайлами не все было потеряно. Стив в спешке скопировал эти файлы, но не переместил их, а это означало, что оригиналы всех видеофайлов все еще оставались на компьютерах Гидры. Фогги заверил его, что если эти файлы будут получены из надежного и законного источника, они будут приняты. Стив не знал, что и думать о тоне голоса Фогги, когда тот сказал, что знает человека для такой работенки. Фогги назвал его «влиятельным другом»; это офицер полиции, сержант Махоуни, чья пожилая мать питала слабость к сигарам, которые по счастливому стечению обстоятельств, очень хорошо добывал Фогги. Он заверил Стива, что они на самом деле друзья, и если он позвонит ему и предупредит, что видел кого-то, кто долго торчит вблизи заброшенной фабрики по производству автозапчастей, то сержант Махоуни будет рад осмотреть окрестности. - Ну… вообще-то не рад, - процитировал Фогги. – Но его мама будет рада сигарам, и с ним все доказательства будут в безопасности. Стив неуверенно поверил ему на слово. Если офицер при проверке проникновения на территорию случайно наткнется на доказательства, это будет законно и допустимо. Они были бы вне подозрений. Фогги сказал ему, что они с Мэттом на следующий день придут поговорить с Баки, и после этого колесо по-настоящему завертится. Стив нервничал, но они сокращали дистанцию, и каждый день приближал их к тому дню, когда Баки станет свободным. *** Баки все еще ненавидел уходить со двора, но он поверил, что Стив всегда будет приводить его обратно. Его охранник решил не спорить с вышестоящим офицером насчет Баки, получив только лишь сорок пять минут времени во дворе в неделю; борьба с ним теперь не стоила риска, так что Баки привык к своим нескольким минутам свежего воздуха в неделю. Он мог гораздо лучше ими наслаждаться, зная, что это будет не в последний раз, что Стив держал свое слово, возвращая его назад. Он также перестал неосознанно сопротивляться, когда Стив отправлял его обратно в камеру… в основном потому, что Стив присоединялся к нему, заходя внутрь всего на несколько минут. Он развязывал его путы, а затем обменивался с ним нежными проявлениями чувств. Баки упивался чертами его лица и ласковыми голубыми глазами, пока Стив гладил его волосы и рассеянно бормотал о стрижке. Он позволял Баки наклониться и заключал его в нежные объятия… целовал его. Баки заново переживал эти моменты ласковой привязанности, которые получал от Стива, и охотно подчинился, когда почувствовал, как крепкие руки Стива направляют его в камеру и на мгновение взмывают вверх, чтобы закрыть дверь, прежде чем он принялся распутывать его веревки. Стив всегда работал над его сдерживанием в одном и том же порядке: сначала защита от плевков, затем обе веревки и, наконец, наручники. Стив чувствовал, как он потихоньку расширяет диапазон своих движений, а Баки ждал, и его сердце подпрыгнуло, когда наручники щелкнули, и его запястья выскользнули из колец жесткого металла. Баки согнул руки, расположив их по бокам, когда повернулся, и как только он это сделал, ладонь Стива скользнула вверх, нежно почесывая его по волосам. Заключенный почувствовал, как уголки его рта приподнимаются от небольшой улыбки, и он потянулся, сжав своей ладонью руку Стива, подаваясь навстречу прикосновению. Теплая, твердая рука охранника осторожно переместилась к его челюсти, и Стив придвинулся немного ближе с добрым и нежным выражением лица. - Ты сегодня по-настоящему хорошо справился… - ласково похвалил он, а его вторая рука поднялась, чтобы погладить грубую кожу его щеки, касаясь жесткой щетины, и Стив тепло улыбнулся. – Мне кажется, ты вообще не вздрогнул от защиты от плевков… Это действительно хорошо, Бак… Баки опустил подбородок, его сердце наполнилось теплом от похвалы. В его прошлой жизни не было такой вещи, как похвала. Его никогда не хвалили до Стива, только игнорировали, если он все делал хорошо или наказывали, если справлялся плохо. Похвала все еще была новой и по-прежнему заставляла его измученное сердце вздыхать с облегчением. Он медленно наклонился вперед, позволяя своей руке выскользнуть из ладони Стива, передвигая руки на то самое место, куда Стив разместил их в последний раз, когда они целовались – по бокам, чтобы они обхватывали его ребра. Это движение было осторожным и неуверенным, но Стив отреагировал лишь улыбкой. Он позволил Баки подойти ближе, и его рука вновь коснулась слишком длинных волос. Боже, он любил видеть, как Баки ищет его прикосновений. Его сердце наполнилось теплом и сжалось, когда Баки подался вперед, и горло Стива издало мягкий, успокаивающий звук, когда их грудные клетки прижались друг к другу. Баки был крепким и жестким напротив него, и Стив откинулся назад, прислонившись спиной к стальной двери и поглаживая его волосы. Баки был таким красивым… таким красивым… даже при резком свете, с неопрятными волосами, доходившими до плеч и в помятой тюремной форме. Он был прекрасен… Стив никогда не мог осознать, насколько он прекрасен… он никак не мог привыкнуть чувствовать на своей шее его дыхание, или его руки, которые робко лежали у него на талии. Даже после нескольких месяцев, которые они провели, осторожно обмениваясь прикосновениями, Баки все еще так сильно их жаждал. Внутри него существовала семидесятилетняя дыра, и чтобы ее заполнить - понадобится больше, чем месяц или два. Баки нужно было компенсировать чувственный голод за всю жизнь. Ему необходимо было оправиться от семидесяти лет, проведенных без добрых прикосновений, и Стив… все, чего хотел Стив – это помочь ему этого достичь… все, чего он хотел – это чтобы Баки был счастлив. - Эй… - тихо пробормотал он, приподнимая лицо Баки и убирая волосы с его глаз. Взгляд его заключенного устремился вверх, жадно уставившись на него, а его взор был пронизан постоянной потребностью в доброте и привязанности. Он просто хотел, чтобы с ним обращались с заботой… Стив слегка наклонил подбородок, и его глаза оказались на уровне глаз Баки. - Ты в порядке? – мягко спросил он, лаская его щеку костяшкой одного пальца. – Ты был тихим… с тобой все хорошо? Секунду спустя Баки позволил чертам своего лица разгладиться, смягчив их улыбкой. Стиву нравилось, когда он улыбался. - Отлично, - выдохнул он, но в его тоне чудился подтекст. Он медленно притянул Стива чуть ближе к своим бедрам. В своем мысленном журнале он пометил, что у Стива перехватывало дыхание, когда он хватал его за бедра. - Просто… вчера у тебя был выходной - и я соскучился. Стив чуть склонил подбородок, его лицо слегка разрумянилось, и Баки своим улучшенным слухом уловил слегка участившиеся удары его сердца. Он… он совсем не стимулировал его. Эту реакцию, должно быть, вызвали его слова, и Баки почувствовал небольшой спазм растерянности в животе. Он понимал и признавал, что был физически и сексуально привлекательным для своего обработчика, поэтому будет наиболее эффективным доказать, что он пригоден для его удовольствия, но… это не объясняло его реакцию на это заявление. Стив, казалось, ответил положительно, хотя эта фраза даже не была сексуальной. Он не понимал. Но это не имело значения. До тех пор, пока он мог дать понять Стиву, что он стоил того, чтобы его сохранить, ничто больше не имело значения. Стив мягко рассмеялся, но что-то в этом смехе звучало болезненно; что-то, что находилось глубоко внутри средоточия его сердца. Но когда Стив поднял голову, его рот приподнялся в легкой улыбке, а взгляд был добрым, несмотря на боль, которая там задержалась. - Да уж… - тихо сказал он, поглаживая щеки Баки, и наклоняясь, чтобы его лоб легко касался чужого. – Да, я тоже. От этого ласкового утверждения Баки почувствовал, как вся его сущность натянулась, словно струна, получив цель, и он приступил к своей миссии. Он подался вперед, сокращая расстояние между их губами, и поцеловал Стива, прислонившегося к двери камеры. Стив почувствовал, как его желудок устремился вниз, а голова внезапно закружилась от прилива эндорфинов, когда массивный вес Баки прижал его к двери, а этот рот был теплым и влажным напротив его собственных губ. Руки Баки удерживали его бедра на месте, а длинные ресницы целовали его щеки, и Стив издал тихий звук удовольствия, когда собственные пальцы переплелись с прядями его волос. С приглушенным урчанием он притянул Баки поближе к себе, чувствуя полное соприкосновение их грудных клеток и то, как в его животе становится горячо от восторга. Он это обожал… обожал быть так близко к Баки… целовать его. Он любил теплую, крепкую хватку рук на своих бедрах и голодное отчаяние, пронизывающее поцелуй. Он был глубже, чем прежде… глубже любого поцелуя, который они когда-либо разделяли. Он был более отчаянным, более страстным, и Стив подавил стон, когда верхняя часть бедра Баки уперлась в центр его брюк. Стив не знал, было ли это движение преднамеренным или нет, но он пытался сохранять твердую почву под ногами. Это был просто поцелуй. Нельзя позволять чего-то большего, чем поцелуй. Но боже, он наслаждался этим поцелуем таким, каким он был. Стив закрыл глаза, утонув в поцелуе, пока его колени не стали неустойчивыми, а живот и грудь не вспыхнули жаром от сильного желания. Было так приятно ощущать руки Баки, а рот напротив его собственного был таким мягким, теплым и жадным. Стив целовал его с каждой унцией любви, которая полыхала и ныла в груди, зная, что для Баки это просто физическое утешение. Но это было хорошо… это было хорошо, потому что существовал шанс, что Баки сможет полюбить его позже. Был шанс, что когда Баки освободится, он сможет понять, как много это на самом деле значило. Баки прервал поцелуй с внезапным оханьем, мгновенно опуская голову и проводя влажным ртом по центру Стивова горла, и его охранник с хриплым вздохом откинул голову назад, а пальцы сжали его волосы настолько сильно, что кожу головы стало покалывать; настолько сильно, что его сердце застучало быстрее. Кровь Баки жаром растеклась по венам, а дыхание у шеи Стива стало слегка затрудненным, когда он присосался к пульсирующей точке. Миссия прошла гладко. Грудь Стива раскраснелась от жара, а руки тянули его за волосы, пока он издавал задушенные, хриплые звуки, когда Баки целовал его под челюстью. Он позволил своим зубам слегка поцарапать его кожу, позволил своему дыханию оставить призрачный след на его шее, спускаясь все ниже и ниже, посасывая основание его горла рядом с воротником. Одна его рука скользнула по шее Стива, а мизинец опустился прямо под воротник, скользя по неизведанной территории. Стив сдавал позиции. Он был таким слабовольным, когда дело касалось Баки. Он многое пережил за всю свою жизнь, но ничто так не разваливало его на части, как эти чувства. Он рассыпался на куски, и Баки был одновременно и виновником этого и единственным, кто удерживал его целостность. Стив хотел утонуть в нем и остаться там, цепляясь за его форму и никогда не отпуская. Потому что Стив любил Баки намного больше, чем любил кого-либо за всю свою жизнь. Стив не был уверен, как это произошло, но это было самое настоящее, более жестокое чувство, которое он когда-либо испытывал, и оно шокировало его до глубины души. Оно делало его безвольным, глупым и слабым. Он безмятежно отключил тот уголок мозга, который звенел предупреждающим колокольчиком, заполняя свою голову опьяняющим туманом. Баки позволил своему языку прижаться к точке, где бился пульс Стива, его ресницы медленно приподнялись, пока он упивался выражением его лица. Лицо Стива было расслабленным. Его глаза закрылись, брови приподнялись, а рот распахнулся от сдержанного, задушенного стона. Открыть огонь по цели. Баки одним плавным движением опустился на колени, и пока он это делал, его руки заскользили вниз по торсу Стива, задевая выпуклость его грудных мышц и пресса. Ладони заскользили по бедрам и бугорку спереди его брюк. Скорость и тщательность были той тактикой, в которой он сейчас нуждался. Доказать, что он стоил времени и привязанности Стива, прежде чем он придет в себя. Показать ему, что стоит того, чтобы его сохранить. Его руки двигались с отточенной четкостью, расстегивая ширинку его брюк, игнорируя признаки ответной реакции, когда Стив быстро заморгал, затаив дыхание. Он стремительно терял время. Стив боролся. У него было недостаточно времени. Баки резко подался вперед, полностью забыв об остальной одежде, и прижался ртом к ногам Стива. Он приоткрыл губы, жадно вобрав в рот полутвердый член Стива сквозь боксеры. Его губы и язык были теплыми и влажными. Баки глубоко вдохнул через нос, мускусный аромат Стива заполнил его восприятие, и он прижался сильнее, издавая низкий звук и цепляясь за его бедра, пока тонкая ткань увлажнялась под его ртом. Он чувствовал очертание его твердой эрекции под своими губами… чувствовал свой рот, окружающий его толщину, и издал стон, означающий, что он достиг своей цели, прижимаясь к члену кончиком языка и видя, как он подрагивает от стимуляции. Стив моргнул… один, два раза, выходя из своего тумана, когда внезапное осознание ударило его, будто кнут. Неприкрытое, болезненное чувство вины и страха вытеснило удовольствие, а тело пронзило тревогой, словно ножом. Стив дернулся к тяжелой стальной двери, а его легкие наполнились спертым, несвежим воздухом. Его взгляд устремился вниз, а желудок рухнул. - Баки… Эта непроизвольная реакция заставила Стива в панике дернуться назад, прежде чем ясная часть его охваченного безумием разума вспомнила про собственную хватку на длинных волосах Баки. Его ладонь быстро разжалась, хватая Баки за плечи и отталкивая назад. И в эту минуту Баки пошатнулся. Он поймал себя на том, что сидит на корточках с широко распахнутыми глазами, в то время, как Стив встал во весь рост, и легкие Баки внезапно наполнились паникой. Его оттолкнули. Он провалил миссию. - Баки, НЕТ.