Total Institution

- Я понял… меня уволили, но я, по крайней мере, заслуживаю увидеть начальника тюрьмы! – огрызнулся Стив, выдергивая предплечье из хватки охранника и поворачиваясь к нему лицом. Он дошел с ним уже до главного входа, прежде чем шок Стива сменился гневом и пронзительной ясностью происходящего, и он вырвался из рук своего сопровождающего. Он не был готов. Еще нет. Он не собирался просто спокойно оставить позади карьеру, которую построил, и любимого человека. И, внезапно для себя, Стив обнаружил, что стоит лицом к лицу с одним из дополнительно привлеченных сотрудников службы безопасности – человеком, который был, по меньшей мере, таким же высоким и крепким, как и он сам, но Стив не испытал ничего, кроме упрямого, праведного гнева. Его лицо покраснело от ярости, кулаки, лежащие по бокам тела, сжались, и Стив вздернул подбородок, глядя на мужчину, отчего челюсть свело от напряжения. - Смотри… - глухо выплюнул Стив, а уголок его правого глаза все сильнее дергался от стресса. – Мой пистолет, электрошок и все прочее находятся в кабинете. Я не вооружен, я не собираюсь никого убивать, но начальник тюрьмы должен мне объяснения… давай же! – коротко произнес Стив, схватив мужчину за запястье. – Мы вместе работали в этом комплексе шесть лет! Ты знаешь мою репутацию! Тебе известно, что я держу свое слово, просто… - напор Стива ослаб, и он тяжело вздохнул, сфокусировав взгляд на охраннике. – Позволь мне увидеться с начальником. Позволь мне с ним поговорить… пожалуйста, - тихо добавил Стив, голос которого стал низким, а взгляд отчаянным. Спустя долгую секунду, лицо охранника нахмурилось, и он крепко ухватил Стива за плечо, притягивая ближе. - Хорошо, - выдавил он, и между его бровями залегла складка нерешительности. – Максимум десять минут, а потом ты уберешься отсюда, прежде чем меня тоже уволят. Стив кивнул, выражая безмолвную благодарность, и позволил мужчине крепко ухватить себя за руку и проводить в кабинет начальника. *** Стив подошел к двери кабинета начальника тюрьмы, подавляя желание ощетиниться от простого взгляда на него. Охранник замешкался, подойдя вплотную к порогу и наблюдая за движениями Стива, который нутром чувствовал, что ему нужно будет следить за каждым своим жестом и словом. Его с легкостью могли просто вышвырнуть отсюда, но Стив был полон решимости не уходить без ответов. После всех этих лет исправной службы это было наименьшим, что они могли сделать. Но независимо от того, насколько внимательно Стиву нужно было контролировать свои слова, он неожиданно оказался в положении, в котором не бывал никогда раньше: впервые он мог сказать именно то, что думал об этом человеке, не боясь потерять свое положение. Это уже было решенным делом. Стиву больше нечего было терять, поэтому его начальник собирался услышать именно то, что он хотел ему сказать последние пять с половиной месяцев. Он вошел в кабинет начальника тюрьмы с колотящимся в ушах сердцем, в то время пока мужчина сидел перед ним в своем кресле с лицом, скривившимся от раздражения. Его крепкие пальцы сцепились перед самым лицом, а напряженный рот упирался в костяшки, пока взгляд равнодушно уперся в бывшего сотрудника. - Роджерс… - холодно поприветствовал он, и его голос урчанием раздался из глубины коренастой груди. – Я думал, что тебя проводили на выход. - А я думал, что вы руководите исправительным учреждением. Оказывается, мы оба разочарованы. Челюсть мужчины сжалась, а ладони скользнули вниз, вцепившись в столешницу. - Переходи к делу, Роджерс. Я дам тебе несколько минут, но после этого хочу, чтобы ты покинул мой комплекс, - зло выпалил он, и Стив сократил дистанцию между собой и столом, но не стал, по обыкновению, садиться напротив мужчины. Вместо этого он уперся ладонями в стол, наклоняясь вперед со стиснутыми зубами и горящими гневом глазами. - Я заслуживаю объяснений, - холодно прошипел он, отказываясь занимать позицию подчиненного. Он не будет сидеть и ставить себя ниже человека, который его уволил и который решил, что условия Баки должны быть такими суровыми, как сейчас. Наоборот. Он стоял, будучи несгибаемым и собранным, делая себя равным начальнику тюрьмы – человеку, который больше не заслуживал его подчинения или уважения. - Я проработал здесь шесть лет, и меня уволили без предупреждения и без объяснений, так что это меньшее, чего я заслуживаю, - твердо закончил Стив, а его пальцы слегка сжались вокруг края стола, когда начальник поднял взгляд прямо на него. - Тебе нужны объяснения? – спросил он с резким насмешливым рыком. – Знаешь, большинство людей обычно не задают вопросов, когда чувствуют угрызения совести, но позволь мне тебя просветить, - его тон стал мерзким и потакающим, и мужчина поднялся на ноги, чтобы очутиться на одном уровне со Стивом. – Пару дней назад нам позвонили два человека, которые утверждали, что являются адвокатами твоего подопечного с просьбой поговорить с ним насчет его апелляции. Эти слова были чрезмерно подчеркнуты, и он смотрел на Стива таким взглядом, словно ему была противна всего лишь идея о заключенном, подающем запрос на апелляцию. - Теперь, по закону мы не имеем права отказать им в визите, и не знаю, как насчет тебя, но я не верю, что камера твоего заключенного оснащена телефоном. Должно быть, он получил помощь извне и, судя по твоим запросам документации за последние несколько месяцев, у меня не осталось выбора, кроме как предположить, что это был ты. - Он был несправедливо осужден! Нет никакого преступления в том, чтобы пытаться законно освободить невиновного человека… - огрызнулся Стив, расправляя плечи и резко сжимая челюсти. – Связь с адвокатом от его имени не является незаконной и не дает основания для увольнения. - Не дает… - холодно признал мужчина. – Но тюремный персонал замечал определенные… странности в том, как ты справляешься со своими официальными обязанностями. Прежде всего, ты был отвратительно настойчив с просьбами изменений условий своего заключенного, и когда запрос не был удовлетворен, ты действовал без приказов. Охранник 088074 доложил, что когда он приходил, чтобы сменить тебя вечером, температура и условия освещения менялись. Он также сообщил, что ты приходишь в несвойственное время и пытаешься убедить его позволить тебе взять на себя часть его смены. Стив почувствовал, как у него опускается желудок. Факты, о которых рассказывал его начальник, были мелочами… мизерными вещами, которые при сложении воедино превращались в гораздо более пугающую колоду вредных улик. Это был просто свет… всего пара градусов на термостате… но в такой жесткой системе это не ускользнуло от внимания, и теперь все вовлеченные участники собирались за это заплатить. - Вся эта… подозрительная деятельность привела к решению установить микрокамеру в верхнем западном углу камеры твоего заключенного. Ее установили, когда твой подопечный был на прогулке во дворе. Мужчина снова уселся в свое кресло. Стив чувствовал, что тонет под грузом этих слов, и внутри него начал подниматься болезненный ужас, от которого сдавливало горло и сводило спазмом живот. У него на лбу выступил холодный, тошнотворный пот, и Стив внезапно ощутил, что все внутри него опустилось от болезненного неверия. Боже нет… пожалуйста, скажи ему, что это неправда… Начальник тюрьмы высунул язык, неспешно смочив губы, и издевательски выгнул свои густые брови. - Не соблаговолишь ли посмотреть, какие удивительные картины запечатлела камера, спустя тридцать минут после установки? – холодно спросил он, пока рот Стива оставался беспомощно распахнутым, а лицо внезапно стало пепельным. Начальник развернул экран своего компьютера в сторону так, чтобы наполненный ужасом взгляд Стива упал на монитор. Там было зернистое изображение крохотной пустой камеры Баки. Для камеры, которая была слишком маленькой, чтобы ее заметили, нужно было сделать некоторую скидку на качество, но Стив все еще мог видеть слишком ясно, как он вел Баки обратно в камеру на тридцатиминутной отметке на видео. Его сердце рухнуло вниз, а тело застыло, когда он, проникаясь жутким осознанием, наблюдал за тем, как снимает ограничения Баки, и мужчина поворачивается к нему лицом. Боже… как так получилось… руки Баки упали ему на талию, и несколько секунд спустя Стив смотрел на то, как его изображение прижали спиной к стене и впились в рот глубоким и голодным поцелуем. Он почти что мог снова испытать те же ощущения – тепло губ Баки, неподдельную твердость его рук, обхватывающих ребра. Все это чувствовалось так хорошо… так правильно… это было неким благословением – иметь возможность поцеловать мужчину, в которого он был так влюблен, что пойдет ради него на все, забывая про тот перевес, который складывался против их шансов на счастье. Это было так хорошо… но воспроизводимая на экране запись в виде зернистых кадров с камеры наблюдения выглядела порочной, легкомысленной и неправильной. Она никак не выглядела, как нежное чудо, которым все это и являлось. - Разве это не то, на что похоже? Напоминание было холодным и издевательским, пока Стив наблюдал, как руки Баки перемещаются от его ребер к бедрам… и голова Стива, тем временем, запрокинулась в беспомощном вздохе удовольствия, а Баки плавно опустился на колени. Стив отвел от записи помрачневший взгляд. - Так вот в чем дело… - тихо сказал он, делая маленький шаг назад и глубже дыша. Начальник тюрьмы поднял брови. С его лица моментально схлынул гнев, но из взгляда начальника не исчезли ни напряженность, ни насмешливое самодовольство. - Это не пустяки, - холодно ответил он. – Ты не подчинялся приказам начальства, действовал прямо, не повинуясь уставу, и был вовлечен в сексуальные отношения с заключенным. Это не только нарушает правила твоего контракта, но и ставит под угрозу каждого офицера и заключенного в комплексе, и даже не упоминая о нарушении норм морали… Внезапно постылое, безжизненное смирение Стива разбилось вдребезги. Его голова резко вскинулась, а взгляд стал острым. В глубине этих ясных голубых глаз заполыхало нечто такое, что заставило начальника запнуться. - Нарушение норм морали? – выдохнул Стив, и его голос резко стал низким и опасным, когда он шагнул обратно к столу, снова возвращая ладони на его гладкую деревянную поверхность. Стив подался вперед, явно вспыхивая от отвращения, а затем и от ярости. Он стиснул зубы и сжал челюсть, наклоняясь к своему бывшему начальнику. - Я понимаю, что должен быть за это уволен, но не смейте называть это нарушением норм морали, - выплюнул Стив, взгляд которого был очень злым, а лицо покраснело от ярости. – За все время, что я проработал в данном учреждении, я слышал и пытался отреагировать, по меньшей мере, на дюжину сообщений об охранниках, которые сексуально домогались заключенных, и никому из них ничего не сделали. Сор не стали выносить, а замели под коврик… - тон Стива резко повысился от силы его злобы, а губы скривились от безудержного отвращения. – Вы воспринимаете это как пустяк, в то время, пока у вас на службе бог знает сколько насильников, и бог знает сколько заключенных, которые не увидят ни ареста, ни справедливости за все то, что они натворили, и я… Стив резко прервался, прерывисто выдохнув сквозь зубы, и его глаза на мгновение закрылись, пока плечи сотрясало от приступа дрожи. Он чувствовал себя плохо. Гнев заставил Стива чувствовать себя опустошенным, а обвинения, выдвинутые против него, вызывали тошноту. Это было чертовски несправедливо… После всего, что он сделал, чтобы попытаться поставить эти искаженные отношения на самый здоровый фундамент, на котором они только могли стоять… Стива тошнило от того, что он слушал, как их называют «нарушением норм морали». И даже если его начальник отказывался это признать… Стиву было нечего терять. - Я… забочусь о Джеймсе… - снова начал он, разговаривая сквозь сжатые зубы, а его слова просачивались наружу с осторожной сдержанностью. – И если бы вы посмотрели дальше своих предрассудков, то увидели бы, что я никогда не вступал с ним в связь. Я отказался вступать с ним в сексуальные отношения, потому что знал, через что он прошел, и понимал, что он не может дать свое согласие должным образом… увольняйте меня за то, что я подвергаю угрозе остальных из-за отношений с заключенным, но не смейте говорить, что я морально испорчен в своем поведении. Начальник тюрьмы медленно подался вперед, его тяжелая челюсть сжалась, а взгляд потемнел и стал холодным от того, что с ним говорили в подобной дерзкой манере. Без угрозы лишения работы, нависающей над головой, надзиратель внезапно оказался беззащитен против каждого резкого, болезненного удара правды, которую Стив проглатывал раньше, и это была не та черта, которую любил в нем начальник. Но он и не собирался ее любить. И не собирался иметь с ней дело. - Ты можешь говорить что хочешь, - прорычал его бывший начальник. – Но факт в том, что у меня есть доказательства, подтверждающие обвинения в превышении полномочий, и можешь считать себя счастливчиком, что тебя всего лишь увольняют. Я мог бы с легкостью выдвинуть против тебя обвинения и отправить за решетку. А теперь… - выплюнул он, медленно поднимаясь на ноги и наклоняясь через стол до тех пор, пока между ними не остался только промежуток для напряженного глотка воздуха. – Предлагаю тебе уйти, пока я не потерял терпение в отношении тебя. Неправильное слово или два могут склонить меня к тому, чтобы я изменил решение. Стив сдержал ответную реплику. Боже, как же он жаждал, чтобы этот холодный, злобный тролль не держался за эту последнюю ниточку контроля над ним… но тюрьма – это не то последствие, с которым хотел столкнуться Стив, поэтому он проглотил свою гордость и смирился с окончательным, горьким привкусом принятия. - Да, сэр… - холодно сказал он, а его голос переполняло отвращением, но когда Стив сделал шаг назад, его глаза снова очутились на одном уровне с глазами начальника. – Спасибо за вашу терпимость. Если все окружающие будут относиться к вам так же, как и вы ко мне, я уверен, это будет именно то, чего вы заслуживаете. И с этим последним колким двусмысленным заявлением, Стив развернулся и вышел за дверь… на этот раз позволив полностью вывести себя с территории тюрьмы. *** Стив преодолел весь путь до дома, прежде чем тошнотворный, вибрирующий гнев сменился паникой. Баки остался один… Он столкнулся с судебной процедурой, не имел ни малейшего представления, как с этим справиться, и он был один… И даже не знал почему… О Боже… Стив с грохотом захлопнул за собой входную дверь, ключи выскользнули из его трясущихся рук и тяжело упали на пол, но он даже не смог заставить себя этим озаботиться. У него кружилась голова, паника и беспокойство ползли вверх по горлу, пронизывая разум. Он не мог думать. Он весь дрожал, а во рту ощущалась сухость и горечь. Баки был один… боже… Баки был один. В момент безрассудной, автоматической решимости Стив почувствовал, как ноги сами бездумно ведут его к домашнему телефону, закрепленному на стене, и он выдергивает его из гнезда, а дрожащие пальцы зависают над кнопками. И в течение этого напряженного, проносящегося вихрем мига, он обнаружил полную пустоту. Прямо сейчас ему необходима была помощь, но голова шла кругом. Кому он мог хотя бы позвонить? Его жизнь внезапно перевернулась с ног на голову, и Стив неожиданно обнаружил, что не имеет представления, что ему нужно и кому нужно для этого позвонить. Все, что он знал – это то, что Баки, каким-то образом, должен узнать о произошедших событиях. Он не мог поверить, что Стив его бросил. Стив не мог допустить, чтобы прогресс и доверие, которое он взращивал в нем в течение последних пяти с половиной месяцев, было разрушено, потому что он исчез без объяснений. Ему нужен был кто-то, кто может поговорить с Баки. Ему… ему нужен… Взгляд Стива резко метнулся к визитке Нельсона и Мердока, лежащей с краю стола возле двери, и он схватил ее трясущимися пальцами, набирая номер, а его горло сдавило от усиливающейся паники. Он приложил телефон к уху, дрожа, и пытаясь взять под контроль свое бешено колотящееся сердце. После второго звонка в телефоне щелкнуло, и Стива поприветствовал звук женского голоса. - Адвокаты Нельсон и Мердок, с вами говорит Карен. Стив хрипло выдохнул, прикрыл глаза и оперся всем своим весом на край стола. - Мисс Карен… - отчаянно вздохнул он, вспоминая добрую, искреннюю женщину с длинными светлыми волосами, с которой сталкивался во время визитов в офис. – Это Стив Роджерс, и мне… мне нужна помощь. Они на месте? Я имею в виду, М-мэта и Фогги. Они не уехали в тюрьму? – с тревогой спросил он и получил в ответ тихий, неопределенный звук и скрежет кресла, которое двигали по деревянному полу. - Нет-нет, Мэтт еще здесь. Стив услышал легкий сдвиг ладони, которая прикрыла приемник и приглушенный голос Карен, зовущей своего коллегу. Мгновение спустя звук стал четким, когда раздался шорох телефона и тихий шепот Карен «Стив Роджерс». - Стив? Все хорошо? Стив тяжело сглотнул, а его сердце застучало в ушах. Нет. Нет. Ничего хорошего. Все было неправильно. Его карьере пришел конец, и Баки остался один. - Нет… - с усилием произнес Стив. Его глаза, которые жгло от слез, все еще оставались закрытыми, но ресницы были влажными, несмотря на все усилия. – Меня… хм… меня выгнали, и… и… Баки остался один, он… Его голос неожиданно сломался, и Стив прервался, вздыхая и крепко смыкая веки, чтобы держать глаза закрытыми. Его снова затрясло. Влага с ресниц потекла вниз по щекам. - Пожалуйста… - снова попытался Стив, зайдя слишком далеко, чтобы побеспокоиться о сокрытии дрожи в своем голосе. – Пожалуйста, просто… просто скажите ему о том, что случилось, когда будете с ним говорить… боже… он не может верить, что я его бросил… пожалуйста, Мэтт… На другом конце линии Стив слушал долгую минуту гнетущей тишины, как будто Мэтт прислушивался к самому его дыханию. Стив не сомневался, что он мог его слышать. Оно было поверхностным, затрудненным и плачущим. Каждый вдох и выдох сотрясал его легкие, словно на его грудную клетку навалили огромную тяжесть, которая его расплющивала, выдавливая воздух из тела. Через несколько долгих секунд Стив услышал, как Мэтт сместился. - Стив… - подтолкнул он низким голосом. – Есть что-то такое, о чем ты мне не рассказал?