Total Institution

Стив еще крепче сомкнул веки. Его желудок рухнул вниз. Но какое это теперь имело значение? Он ведь уже потерял свою карьеру? Какая разница, узнают ли адвокаты Баки, если они все еще будут помогать? Стив позволил своему языку выскользнуть наружу, чтобы смочить губы, прежде чем издать хриплый, наполненный болью вздох. Слезы на его щеках начали высыхать, стягивая кожу и вызывая зуд. - Я… Джеймс и я были… в отношениях… - осторожно сказал он, и эти слова были произнесены нерешительно и с запинками. Страх и паника внутри него начали сменяться неприкрытой болью, и Стив был не в состоянии даже заставить себя прислушаться к тихому хмыканью, которое затрещало через динамики телефона. - Если тебя не затруднит… в каких отношениях? Романтических? Сексуальных? Стив тяжело сглотнул, моргая и впервые за несколько долгих минут распахивая воспаленные глаза, когда его окатило беспомощностью, словно волной. - Хм… в романтических? Н-ни в тех, ни в других? Это сложно. Он практически слышал слабую натянутую улыбку Мэтта на другом конце провода. - Ну, мы - адвокаты. Сложности – это часть нашей работы… Стив, мы с Фогги должны быть в курсе подобных вещей. Может быть, они и не освободят Джеймса, но такого рода факты помогут нам лучше его понять… это все ради его блага. Стив рвано выдохнул и кивнул самому себе, отходя от телефонной базы и вскидывая руку, чтобы потереть переносицу. Мэтт был прав. О Баки возможно было разузнать очень немного, и Стив знал больше, чем большинство. Мэтт и Фогги заслуживали всего, чем он мог с ними поделиться… ради Баки. - Ладно… - чуть слышно пробормотал он, моргая из-за размытости своего зрения и фокусируя взгляд на точке на потолке, пристально ее разглядывая и желая самому себе пройти через все это. – Баки… Гм… Джеймс… к нему раньше никто никогда не прикасался… п-по крайней мере не за тем, чтобы причинить боль и… он изголодался по физическому контакту… Ему нравилось держаться за руки, обниматься и… и ц-целоваться… Стив еще раз лихорадочно смочил губы, а его горло сдавило спазмом, потому что до этого самого момента в его жизни он ни разу никому в этом не признавался… даже Баки. - И мне… мне нравилось давать ему такие прикосновения, потому что… я… влюбился в него. Теперь эти слова вырвались наружу. Это больше не являлось болезненно ноющим понятием, расставляющим ловушки в разуме Стива. Он высказал это вслух человеку, которому доверял… Кто-то еще был в курсе, и каким-то образом все это просто стало еще более болезненным и еще более реальным. Его свободная рука упала с переносицы и вяло повисла сбоку, пока взгляд Стива медленно опускался в пол, а в ноющем сердце расцветала тупая, мучительная боль. - Баки… не любит меня, - тихо продолжил Стив, и его веки сомкнулись, а голос смягчился, невзирая на боль, которая проворачивалась внутри него, словно раскаленный ржавый нож. – Ему нравится, когда к нему прикасаются и… он зависим от меня… он мне доверяет, но… он не любит меня… Костяшки пальцев Стива легко коснулись носа, прежде чем подушечки пальцев быстро прошлись под левым глазом, смахивая горячие слезы до того, как они смогли покатиться по щекам. - И… - он проглотил комок в горле. – И я могу быть с этим в порядке… потому что я просто хочу, чтобы у него было все хорошо… мне не нужно, чтобы он любил меня в ответ. Я просто хочу, чтобы он был в безопасности… Стив не осознавал, что уселся на диван, опираясь на него спиной, пока мягкая кожа не подалась под ним. Его колени подкосились, а тело выдохлось от стресса и изнеможения. Стив чувствовал себя так, словно мог проспать сто лет; ему хотелось свернуться калачиком и рыдать, пока он не сдастся на милость физической и душевной усталости, которая копилась грузом у него на плечах в течение нескольких недель. Он замолчал, а телефон тихо загудел у него в ухе. - Стив? Мягкий голос Мэтта оттолкнул Стива от края, и он дважды моргнул, судорожно выдыхая воздух. - Да? На другом конце провода телефон сместился, слегка потрескивая. - Мы с Фогги об этом позаботимся. Мы расскажем Джеймсу, почему ты не можешь быть рядом с ним, и мы будем поддерживать с тобой связь на каждом этапе процесса… и, возможно, я мог бы предложить совет? Стив сместился, нахмурясь, отчего на лбу образовалась небольшая складка. - Эээ… да? - Иди поспи немного. Судя по голосу, ты измучен, и клянусь, что если бы ты прямо сейчас мог сделать что-то еще, я бы тебе об этом сказал. Ты не сможешь помочь Джеймсу, если все время будешь бороться с усталостью. Отдохни. Я перезвоню, как только мы поговорим с Джеймсом. Стив медленно издал горлом какой-то тихий звук, который в переводе значил что-то вроде подтверждения, и кивнул. Мэтт был прав. В очередной раз. Стив чувствовал себя слабым, беспомощным и изнуренным, но такое его состояние в большей степени вредило Баки, нежели ему самому. Он ненавидел этот факт, но это было правдой. Спустя долгую секунду Стиву удалось поднять утомленное тело с дивана и соскрести с пола разорванные ошметки своего сердца в достаточной мере для того, чтобы с трудом подойти обратно к телефонной подставке. - Ладно… - неясно пробормотал он, но Мэтт доказал, что у него нет проблем со слухом, поэтому Стив не беспокоился о том, чтобы повысить голос. В любом случае, тихое, неразборчивое бормотание было самым большим, с чем он мог справиться. - Ладно… так и сделаю… с-скажи ему, что я попытаюсь с ним увидеться. Не знаю, позволят ли мне… скорее всего нет, но я постараюсь… скажи ему… прости… - Я скажу. Эти слова были произнесены с мягкой уверенностью… с обещанием, которое заставило крошечную часть напряженного, ноющего сердца Стива облегченно выдохнуть. Если не остается ничего другого, то Баки будет знать; он будет знать, что Стив не оставил его по собственному желанию. Если не было другого выхода, то Баки не останется на протяжении потенциальных нескольких месяцев с желанием знать, почему человек, который сказал, что никогда его не покинет, исчез менее чем через день спустя. Во всяком случае, прошло бы всего несколько часов. Даже мысль об этом вызвала у Стива боль в груди; мысль о том, как Баки просыпается точно по расписанию и ждет его. Ему понадобится меньше часа, чтобы понять, что все не так, как должно быть… и после этого… Стив просто не хотел этого представлять. Но Мэтт и Фогги скоро будут там, и тогда, по крайней мере, Баки будет знать… это было единственным, что еще мог сделать для него Стив. - Хорошо… - выдохнул он, рассеянно смочив губы. – Спасибо… я буду здесь… пожалуйста, просто… просто позвони… - Обещаю, - ответил Мэтт. – До свидания, Стив. Стив смог справиться с ответным прощанием, прежде чем телефон отключился, и Роджерс остался стоять посреди собственной гостиной, будучи выпотрошенным, с разбитым сердцем, без карьеры и без Баки. *** Что-то было не так. Что-то было очень очень неправильно. Баки лихорадочно пробегался пальцами по щели, которая все еще оставалась закрытой. Этим утром свет вспыхнул резко и без предупреждения, заставляя его вздрогнуть от внезапной резкости. Стив всегда инструктировал его закрыть глаза перед тем, как включал свет обратно… Стив всегда открывал щель, чтобы впустить свежий воздух и звук своего голоса… но шаги за дверью не были шагами Стива. Это был его ночной охранник, несмотря на то, что Стиву давно было пора прийти сюда, и Баки почувствовал, как в его груди нарастает бешеный царапающий страх. Его ладонь скользнула по дверному шву, а живая рука задрожала, пока измученный разум распирало от страхов. Стив его не бросит… Он… он сказал, что не покинет его, так… почему? Почему он ушел? Почему Баки остался один без объяснения причин или предупреждения? Тревожные минуты растянулись на час, и ноги Баки сами понесли его наворачивать крошечные круги по полу его тесной камеры. Час перетек в три часа, а затем в четыре, и Баки ощущал, как паника внутри него все нарастала и нарастала, пока его тело не охватило дрожью, а ужас не поглотил его разум. Он весь трясся. По его лицу неосознанно покатилась слеза, и Баки припал к одной из липких бетонных стен и обхватил сам себя руками, лелея хрупкую надежду, что Стив к нему вернется. Он должен был… Он нуждался в нем… Он обещал, что никогда его не покинет. Зазор с щелчком открылся, и голова Баки резко дернулась, а воздух со стоном вырвался из легких. Он рванул вперед, отлипая от стены и пробираясь к двери, пока его сердце подпрыгнуло от неприкрытого облегчения. Баки ударился о дверь, его плечо глухо загудело, когда он отчаянно схватился за край прорези, а по раздраженным щекам потекли новые слезы. - Стив… - ахнул он, прижимаясь лбом к двери. – Боже, Стив, я… - Принять предписанную позицию. Сейчас же. Этот резкий и незнакомый тон вызвал у Баки тошноту из-за шока. Не Стив… Он отдернул руку, а вверх по его горлу поползла паника, когда Баки отпрянул от щели, подальше от неприветливого голоса по другую сторону двери. Он отошел назад, уставившись на зазор огромными, наполненными ужасом глазами, прежде чем стальная дверь завибрировала от резкого удара. - Я сказал сейчас же. Сердце Баки подпрыгнуло, и он испуганно согнулся пополам. Ему стало плохо. Вверх по позвоночнику пробежала ужасная тошнотворная дрожь, когда он опустился на твердый, немилосердный пол, скрестил лодыжки и сцепил пальцы на затылке. Все это было неправильно… дверь в его камеру открылась, тошнотворная паника в горле поднялась еще выше, и Баки издал болезненное хныканье, а по лицу потекли слезы. Это было неправильно… Стив ушел, а в его камере находился кто-то другой. Баки испуганно напрягся, когда его ночной охранник опустился рядом с ним на колени, а крепкие руки обхватили его запястья, чтобы переместить их за спину. Баки вздрогнул… к нему прикасались… к нему прикасался кто-то, кроме Стива, и кислый смрад слепого ужаса сочился из каждой поры его кожи. Он пытался сохранять спокойствие, старался не выдавать слепого тошнотворного ужаса, который прошивал его насквозь, но не мог остановить этой жуткой дрожи. Он не мог остановить тихие, прерывистые звуки, которые срывались с губ, пока его связывала враждебная сила, делая Баки совершенно беспомощным. Когда ему на голову бесцеремонно нахлобучили сетчатую защиту от плевков, Баки отрывисто вскрикнул от страха, а его подбородок резко упал на грудь. Стив всегда садился рядом с ним, прежде чем надевать защиту. Он всегда поглаживал щеки Баки и смотрел ему в глаза, бормоча нежные слова утешения, пока капюшон опускался вокруг его головы. Стив был настолько деликатен в этом, что Баки научился не бояться этого предмета… но ночной охранник просто раздраженно затянул шнурок и схватил его за правое предплечье, резко вздергивая его и ставя на связанные ноги. - Давай… - пробормотал он взведенным тоном. – К тебе посетители. - Стив? – нерешительно выдохнул Баки, и его разбитые серо-голубые глаза повернулись к охраннику, пока тот тащил его вперед. Выражение лица мужчины было напряженным, усталым и раздраженным; он был явно расстроен тем, что все еще находится здесь в такое позднее время, вместо того, чтобы спать. Его рот недобро сжался. - Если бы он был здесь, это была бы его работа, а я отправился бы домой. Продолжай двигаться. Баки с трудом сглотнул и сосредоточился на том, чтобы делать как можно более широкие шаги со связанными лодыжками, спотыкаясь, чтобы не отставать от раздраженного ночного охранника. Он не пытался снова с ним заговорить. *** Охранник поместил его в комнату, которую Баки никогда раньше не видел. Она была белой и безликой, с огромной панелью из отражающего стекла и дверью с единственным очень маленьким окошком. Баки ремнями привязали к массивному стулу, прикрученному к полу, а связанные лодыжки приковали к тяжелым ножкам. Это заставило его почувствовать себя беспомощным и маленьким. Он ощущал себя обнаженным, а в беспорядочном тумане его памяти проплывали смутные воспоминания о том, как его привязывали к креслу. Безусловно, это было то кресло… то самое, которое приносило такую жестокую боль, что стирало из его головы все мысли… то самое, которое, по словам Стива, заставляло его забывать… но его привязывали и к другим креслам, чтобы наказать. Иногда его оставляли там на несколько дней; в других случаях его обездвиживали на то время, пока его бывшие обработчики делали с ним все то, что отказывался делать Стив. Баки неосознанно пытался придвинуть бедра ближе друг к другу, но прикованные к ножкам стула лодыжки этому препятствовали. Он был беспомощным, открытым и… и напуганным… он был так сильно напуган… Он просто хотел Стива… Дверь со скрипом распахнулась, и Баки резко задрал голову, а его грудь расперло от непомерно глубокого вздоха, когда его измученные глаза посмотрели сквозь сетчатый капюшон. Вошли двое мужчин… незнакомых мужчин. Один держал под мышкой стопку документов, другой сжимал трость, но за его темными очками скрывалось нечто такое, чему Баки не мог доверять. Он держался за трость, но то, как он ею пользовался, позволяло предположить, что эта трость была простой формальностью, а Баки не доверял тому, кто создавал видимость. Этот человек опасен, а его напарник был сильным, и Баки откинулся на спинку стула, сотрясаясь от вздохов, сделанных сквозь зубы. Они причинят ему боль, потому что Стив был единственным, кто когда-либо отказывался это делать. Так зачем этим людям тоже нарушать традицию? - Джеймс Барнс? Баки дернулся, словно его ударили в сердце, и его голова вскинулась в сторону низкорослого мужчины из их пары; того, который был с документами и более длинными волосами. Его широко распахнутые перепуганные глаза впились в этого мужчину, и Баки быстро заморгал, когда замешательство потонуло в ядовитой смеси агрессии, одиночества и страха. Насколько было известно Баки, Стив был единственным живым человеком, который знал его настоящее имя. В тюрьме его называли Джоном Доу или 088074. Стив был единственным, кто называл его Джеймсом или, вдобавок, Баки. Двое мужчин заняли свои места напротив него, глядя на него внимательно, но не пристально, несмотря на очевидный страх Баки и чрезмерное сдерживание. Более низкорослый мужчина положил документы между ними на стол, метнув быстрый взгляд на своего партнера, прежде чем снова посмотреть на Баки. - Я Фогги Нельсон, а это мой партнер – Мэтт Мердок. Мы здесь, чтобы вам помочь.