***
Чоджи в очередной раз засунул пухлую руку в большую пачку чипсов Lay’s с сыром и обнаружил, что ни одного куска картошки не осталось. Запив горе колой криминалист вернулся к компьютеру, на экране которого было тусклое изображение ночной улицы. Это были записи с камер соседей убитых, установленных для безопасности, которые после разговора с полицией безоговорочно согласились предоставить для расследования видео. Но была одна проблема — дом Тсукури и прилегающие территории практически не попадали в кадр. Но камер было много, поэтому Акимичи удалось за короткое время создать примерную картину происходящего. Благодаря этим записям, криминалисты смогли узнать кое-что интересное. Дело начинало приобретать форму. С подключением и записей городских камер, Чоуджи смог составить примерную картину происходящего. — Чоуджи, у тебя готово? — спросил капитан Хатаке, который только что прекратил отчитывать Шикамару за то, что приперся в лабораторию в нетрезвом виде. Не то чтобы криминалист прям нажрался, но тем не менее он был слегка под шафэ. Чоуджи удивило, что Нара так безответственно себя повёл. Шикамару всегда отвечал за свои поступки, а чаще всего следил, чтобы можно было не за что отвечать., но ведь что-то или кто-то стал причиной «попойки» криминалиста, но это что-то или кто-то оставались загадкой для Чоуджи. — Какаши, я трезв, как стеклышко! — парировал Нара, держась за спинку стула. Его длинные волосы были распущены, а лицо было красным. — Просто немного перебрал. — Проспись, Шикамару! Я не подпущу тебя к делу, пока от тебя будет пахнуть алкоголем! — Это C₂H₅OH*! Я Ино в морге помогал и просил склянку! — Шикамару не сдавался Хатаке в этой дискуссии. — Яманака? — Какаши повернулся к блондинке, которая вместе с Саем рассматривала снимки с места преступления, сидя рядышком на жестком диване. Ино подпрыгнула на месте и отрицательно замотала головой. — Шикамару, прими таблетку и поспи часик. Еще одна, — тяжело вздохнул Какаши. Ну нет, они решили его сегодня доконать. На пороге кабинета, как призрак оперы, появилась взъерошенная Шизуне с дебильной улыбкой на устах. — Третий класс, вторая четверть. Опять? — спросил он Като. Хатаке готов был застрелиться. — Что у меня за команда? Ответьте, Боги? Один жрет как не в себя! Другой алкоголик! Третьей тридцать пять, а она ведет себя как двенадцатилетняя девчонка! А вы чё? — капитан устремил уставший и яростный взгляд на Ино и Сая. — Сладкая парочка, чего молчите? Работаем, «лучшие» криминалисты Конохи! — он присел на стул и закрыл лицо руками. Складывалось ощущение, что ему плохо. И криминалисты сразу испуганно посмотрели на капитана — мало ли что? Какаши не молодой. Несколько дней назад он стал уже сорокачетырехлетним мужчиной. Два года у него кое-что случилось с сердцем, из-за чего он попал в госпиталь. После этого он начал основательно заботиться о здоровье — перестал курить и пил только по праздникам — Чоджи, что ты смог собрать из камер? — пробормотал он скрепя сердце. — Какаши? Все хорошо? — Шизуне перепугалась не на шутку. — Принеси воды, — Като сорвалась с места к кулеру. — Чоджи? — Да, сейчас. *…Какаши чувствовал себя просто ужасно. Сухой кашель рвал горло, да еще и ноги отекли, так что ходить невозможно. Он присел на скамейку в общей раздевалке между шкафчиками с личными вещами. Было плохо, Хатаке даже думал, что сейчас он умрет. Свою медицинскую маску он уже стянул и бросил на пыльный пол, а белоснежную рубашку он расстегнул три верхние пуговицы, чтобы воротник не давил на горло. Послышались шаги — кто-то зашел в раздевалку, а потом побежал, вероятно услышав кашель Какаши. — Шизуне… — только смог выговорить капитан, согнувшись от нового приступа кашля. — Какаши! — она бросилась к нему и схватила за широкие плечи. — Что с тобой?! — Шизуне… — женщина была напугана. Ее черные глаза были полны страха — Тебе срочно надо показаться врачу! — Като подставила Какаши плечо и повела его, еле выдерживая вес мужчины. — Не надо… Кхе! Само пройдет… — Пройдет?! Нетушки, мы везем тебя в больницу! * — Шикамару! — ввалилась Шизуне в кабинет, где Нара в очках с тонкой оправой сидел за рабочим столом и заполнял какие-то бумаги, чиркая ручкой там и там. Парень скинул на стол очки при виде коллег. — Дай ключи от твоей машины! Какаши плохо! — Хатаке, которого поддерживала, перестал так сильно кашлять. — Ему надо в больницу! * Шикамару и Шизуне сидели в приемном отделении Первой больницы. Нара не нравилось, что они приехали именно сюда — плохие воспоминания. К ним подошла молодая женщина с короткими розовыми волосами в просторной голубой робе. Она выглядела не очень — заспанная, чем-то встревоженная. — Вы, близкие Хатаке Какаши? — Да. — Ну что я могу сказать? — задала сама себе вопрос хирург, смотря в бумаги зелеными глазами. Она была еще молода, но криминалистам сказали, что она одна из лучших врачей. — Диагноз — хроническая сердечная недостаточность. Это… — Мы в курсе, — перебил ее Шикамару. Ведь криминалисты должны были разбираться в разных болезнях, чтобы определять в некоторых случаях причину смерти. — Что дальше, мисс… — Зовите меня просто Сакурой. Третья стадия — запущенный случай. Удивление, что он еще жив, — она говорила непринужденно и как будто сама себе. — Мистеру Хатаке нужна срочная операция, мы уже назначили ее через две недели, но потом пройдет долгий срок реабилитации. Когда Вы готовы оплатить лечение? — За этим не беспокойтесь. — Хорошо. Не беспокойтесь, операцию буду проводить лично я, еще два кардиолога и несколько интернов. Сейчас все это время мистер Хатаке останется в палате. За это время он должен будет выполнять дыхательные упражнения, изменить рацион питания и главное не выкурить не одной сигареты. Карточку с историей болезней мы уже получили, — она неуверенно переминалась с ноги на ногу, не отрываясь от бумаг… * Шикамару много знал о Шизуне. Да и женщина никогда ничего не скрывала о себе. После смены в криминалистической лаборатории Като всегда заходила в маленький супермаркет в её квартале и покупала морскую капусту, багет, апельсиновый сок и что-нибудь сладкое. Странный набор, но все же и женщина не самая стандартная. Кофе она пила исключительно с сахаром и молоком. На ночь смотрела какой-нибудь мультик от DreamWorks и ложилась спать только после десяти. В воскресное утро она всегда отстаивала церковную службу. Нара припарковал черную TOYOTA недалеко от церкви. Прихожане уже уходили, но среди них не было Шизуне. Шикамару прошествовал к храму, перекрестился и зашел внутрь. Он был верующим, но не любил ходить на службы в церковь Особенно на отпевание мертвых… Особенно близких мертвых… — За него молишься? — спросил Шикамару, подходя к Шизуне, державшей свечку и смотрящей на позолоченную икону. — Да, в больнице ведь сказали, что на третьей стадии часто умирают. Я боюсь за него. — Если операция и лечение пройдут удачно, то он вернётся к нам. Но я не могу понять, — он поправил очки на длинном носе и сощурил темные глаза. — Чего ты так за него волнуешься? Он же просто твой начальник? Или я что-то путаю? Я не замечал, чтобы Какаши относился к тебе как-то по особенному, как и к остальным. Так почему? — он смотрел безразлично на женщину. Этими словами он ее никак не осуждал, но просто грубо интересовался. Шизуне отвернулась. Ее плечи дрогнули. Шикамару шагнул назад. Такая реакция испугала Нара. Они простояли так еще минуту и Като, перекрестившись зашагала на улицу. — Извини. Почему он тебе так дорог? — спросил криминалист Шизуне уже на улице пол раскидистым кленом. Летнее солнце жгло его спину, через черную футболку. — Ты должен понимать, что у людей есть привязанность — жуткая штука. Без нее люди бы меньше страдали, не находишь? — она горько и искренне улыбнулась. — Из-за привязанности мы страдаем. Ты ведь чувствовал что-то подобное после случая с Асумой. — Допустим, но я переболел, ведь его уже не вернуть, — печальные воспоминания всплыли в голове Шикамару. Подвал, выстрел, больница, дрожащие колени… — Но я рад, что могу быть рядом с его частицей в этом мире. — Мираи повезло, что у нее есть ты, — она взяла его за руку. — Представь, что Какаши для меня как Асума для тебя. — Настолько серьезно? — он понимал к чему ведет Шизуне. — Так почему ты не?.. — Ты ведь испытывал чувство потери. Скажи какого это? — она уставилась в безоблачное небо. — Безумно больно. — И мне сейчас так же…* Криминалисты сидели перед несколькими экранами на которых Чоджи второй раз проматывал записи с нескольких камер одновременно. — Интересно. Акимичи, давай еще раз. Рыжий снова перемотал в начало. Улица перед домом Тсукири. Несколько секунд ничего не происходит, но потом на улице в двадцати метрах от особняка появляется автомобиль, старый Chevrolet красного цвета. С задних сидений вышли две фигуры — одна высокая, другая ниже, у которой и был в руке клинок, — черные балахоны на их телах не могли ничего сказать о них, не было понятно это мужчины или женщины. Сообщник положил руки на плечи убийцы и начал что-то говорить. В темноте все было размыто. Низкая фигура склонила голову и побежала к дому Тсукури. Большая фигура села обратно в машину. Пять минут и тридцать восемь секунд ничего не происходило. Потом от дома выбежала низкая фигура и быстро села в машину. Автомобиль зажег фары и уехал. — У нас есть сообщники, — хмыкнул Хатаке. — Двое. — Если не трое, — вставил свое слово Чоуджи. — Кто-то мог сидеть и рядом с водителем. Я по городским камерам отследил путь, и он проходит до порта, там уже след был потерян. — Машину нашли? — спросил Какаши — Да, среди груза, который должны были отправить на пассажирском лайнере «Атланта» в Кири завтра, машина была прикреплена к билету некоего Токубецу Нир. Данные, что были на билете оказались фальшивыми, как и имя. Такого человека не существует, — сообщил Акимичи. — Я уже договорился, чтобы машину доставили в лабораторию, для расследования. — Молодец, быстро работаешь, — Хатаке похлопал его по плечу. Акимичи первый человек, который сегодня порадовал капитана.***
Орочимару застегивал пуговицы легкого и элегантного черного пальто, смотря на вечерний город через стекло окон его кабинета в Первой больнице. Его взгляд был уставшим, хоть на столе и стояла пустая бутылка энергетика Burn, черные слегка спутавшиеся волосы были раскиданы по широкой спине. Орочимару легко улыбнулся, но с ноткой грусти. Сейчас хирург оставит все дела на своего лучшего врача и уйдет из этого белого здания на два дня. Он наконец-то отдохнет от работы и попытается нормально осознать смерть близкого друга. Серьезно хотелось плакать. Но Орочимару же мужчина, сильный мужчина — он переживет. Конечно у него в голове были догадки, кто в ночь с шестнадцатого на семнадцатое сентября вырвался в дом Тсукури и убил этих людей. Но хирург решил не делать поспешных выводов — это как с больным. Поставишь неправильный диагноз, а потом во время операции понимаешь, какую ошибку совершил, но пациента уже не спасти. Хирург шествовал по первому этажу в приемном отделении — тихо. И это радовало его очень сильно. Он молился, чтобы в эту ночь на улицах Конохи не звучала сирена скорой помощи. Орочимару вышел со служебного входа больницы и застал на холодной скамеечке мед братьев Суйгецу, Джуго и кардиохирурга Сакуру Харуно со своей медсестрой Аяме. Всё они останутся здесь на ночь — дежурить. Начинал дуть прохладный ветер с залива, поэтому врачи не в самой тёплой одежде слегка подрагивали. Суйгецу щебетал что-то о своей девушке, а Джуго и Аяме с интересом слушали. Эти трое молодых людей часто ошивались рядом с тридцатилетним хирургом Харуно. Женщиной она была серьёзной и всегда полностью отдавалась работе. Как-то по молодости Сакура покрасила свои волосы в розовый цвет и продолжала красить до сих пор. Так же у неё в привычку три года назад вошло курение. — Ну, а потом она такая: «Да пошел ты нахрен!» А я такой: «Только вместе с тобой.» — кричал Суйгецу. — До свидания, господин Орочимару! Это вас там ждут? — он показал на препаркованную неподалёку иномарку, рядом с которой стояла женщина в облегающих джинсах и лёгком пальто охристого цвета и мальчик лет тринадцати в больших наушниках и чёрной худи с надписью «AC/DC». — Меня, — с улыбкой ответил Орочимару. — Сакура, тебе пора бросать, — Харуно лишь выдохнула на него облако дыма, помотала сигаретой и отрицательно покачала головой. — Подумай о дочери. — Сакура, а как Вы с Карин познакомились? — вскочил Суйгецу. — И как она стала крестной Вашей дочки? — Харуно ничего не ответила и продолжила курить. Орочимару вздохнул и направился к иномарке. Ждавшая его женщина с широкими бёдрами и хвостиком из фиолетовых волос ехидно усмехнулась, вытягивая руки для объятий. Она была гораздо ниже двухметрового хирурга, и даже в сапогах на платформе доставал ему лишь до плеча. В кофейных глазах плясал весёлый огонёк. — Привет, Анко, — коротко поприветствовал он женщину и обнял за плечи. — И что это мы так долго? Небось с медсестрами трахался? — она уперла руки в боки, надув коричневые губы и вздернув острый носик. Но по её глазам было понятно, что она лишь шутит. — Не при ребенке. — То есть потрахушки не отрицаешь? Хорошо, что я все же не вышла за тебя, старый извращенец, — она демонстративно отвернулась, сложив руки на груди — Да давно я все о сексе знаю, — надул щёчки парнишка. Он был очень похож на Орочимару: такая же бледная кожа, высокий рост (в тринадцать он уже был чуть выше Анко на каблуках), а главное — это хитрые жёлтые глаза. Он снял у ушей наушники. — Я тебе узнаю! — Анко влепила подзатыльник мальчику, который про себя точно проматерился. — Ма, больно же! — Не мамкай мне тут! С отцом даже не поздоровался. — Здравствуй, отец, — в отличии от матери к Орочимару он всегда относился уважительно. Ставил его в пример и мечтал стать таким же прекрасным хирургом — таким же, как отец. — Привет, Мицуки, — легкое рукопожатие. Морской воздух очищал легкие. Втроем они смотрелись очень странно. Статный и высокий мужчина в летах, но выглядевший на тридцать, а не на шестьдесят, с очень длинными волосами и хитрым взглядом, одевающий всегда элегантную одежду. Анко Митораши — молодая женщина — чуть за тридцать, ну максимум тридцать пять, — в два раза младше отца своего ребенка. Вечно веселая и жизнерадостная, умеющая над кем угодно разогнать тучи и, пошутив, иногда испортить настроение. Широкие бедра и низкий рост делали ее не уродливой, а фигуристой. Мальчик подросток с высветленными волосами, маминой улыбкой и отцовскими глазами, высокий и красивый (все девчонки в школе шарахаются при виде его Красивейшества), любящий рок и естественные науки. Семейка странная — не находите? Хотя официально они не семья. Орочимару и Анко не были женаты, но у Мицуки в свидетельстве о рождении в графе отец все же стояло имя хирурга. Почему они не захотели еще четырнадцать лет назад расписаться? Черт знает! Да и жили они не вместе: Мицуки жил то у мамы, то у папы. Идя иногда вместе по улице, они замечали странные взгляды на себе. Странная семейка — что тут сказать? — Ммм, поздно уже! Садитесь! — скомандовала Анко, спешившая сесть за руль. Орочимару сел на соседнее с местом водителя сидение. Митараши завела мотор. Музыку они не стали включать. На улице было темно, и фонари не могли развеять эту тьму. Мицуки развалился на заднем сидении, надевая наушники. Через пять минут езды он отрубился. — Заснул. Теперь и поговорить можем, — сказала Анко, оглянувшись на Мицуки, когда они стояли на светофоре. — Ты как вообще? — Не очень. Он был мне дорог. Очень. Да и к Дейдаре я успел привязаться за эти пять лет. — Я читала в СМИ, что возможно это дело рук серийного убийцы. Ты не подозреваешь кого-то? По-любому их в жертвы не с абум выбрали. — Без понятия, — ложь. — Может как приедем, то выпьем? — предложила она. Здесь не было двусмысленного подтекста, который обычно бывает в подобных фразах. Хотя… — Коньяк? — Коньяк. — Заодно и твою победу на соревнованиях отметим. — Только сильно напиваться не будем. Хоть у меня сейчас и перерыв, но я все равно вскоре должна буду вернуться к тренировкам. Орочимару взял Анко за руку и держал ее так пока они не приехали в дом хирурга. Машина была поставлена в гараж, а Мицуки (хоть которому и было тринадцать лет) Орочимару отнес на руках в его комнату, а сам потом спустился на кухню, где его уже ждала Анко с янтарной бутылкой в руках.***
Орочимару проснулся один в кровати. «Умеет все испортить, » — подумал ехидно хирург, сбрасывая с себя одеяло и заделывая волосы в хвост резинкой, что лежала на прикроватной тумбочке. Утро было только в разгаре — ни рано, ни поздно, — хорошо. Из открытого окна тянулся прохладный осенний воздух. Деревья за окном начали желтеть. Накинув халат на пижаму, Орочимару спустился вниз по крутой лестнице на кухню. Помещение было светлое: большие панорамные окна, открывающие вид на залив с возвышенности, на которой стоял большой дом. Белый и идеальный кухонный гарнитур с профессиональным оборудованием, светлый паркет и небольшой круглый стол, за которым уже сидел Мицуки и пил апельсиновый сок. У плиты стояла Анко в длинной сиреневой сорочке на лямках и колдовала над чем-то в сковородке. С распущенными волосами она была очень красивой, хоть и заспанной. В помещении царил запах омлета и зернового кофе. Митораши выключила конфорку и налила из турки бодрящий напиток в себе в кружку с тонким голубым узором. — Сына, не перебивай аппетит, — Анко обернулась к Мицуки, который схватил с тарелки один из бутербродов. Мальчик продолжил перематывать каналы на телевизоре на стене. — О вот — нашел! — он остановился на утреннем сеансе аниме по подростковому каналу. — Ну, мам, — протянул он, засовывая в рот бутерброд с колбасой — Доброе утро всем, — поздоровался Орочимару присаживаясь во главе стола. — Доброе, отец, — промычал Мицуки, дожевывая бутерброд — Долго дрыхнешь, — хмыкнула Анко, расставляя на столе тарелки с омлетом и чашки кофе с молоком. — Ну что ты так грубо, — прошипел он, когда Митараши села за стол, рядом с ним. — Почему сбежала от меня, змейка? — быстро прошептал он ей на ушко, пока Мицуки смотрел аниме. — Отвянь, старик, — с шуткой она толкнула его локтем в бок. — Ура! Арни воскресили! — крикнул Мицуки и засунул в рот вилку с омлетом, не отрываясь от экрана телевизора. Светлое утро. Странная семейка и по-настоящему светлое утро…