Надежда для Тёмного Лорда

Глава 5 Я отдала Дельфине записи Далии, правда, обработанные мной и переведённые на современный английский — то есть адаптированные в достаточной степени, чтобы их можно было разобрать. Отдала без всяких комментариев, молча. В первую очередь потому, что мне было интересно понять, чего она стоит в деле как маг. Во-вторую — не хотела тратить на это время. На самом деле её помощь в составлении комбинаций чар мне не требовалось, да и магических сил было не занимать. Причин, по которым я хотела оставить Дельфи рядом было четыре: она на самом деле могла послужить чем-то вроде маяка, мне было любопытно понаблюдать за дочерью самого известного тёмного мага в новейшей истории Великобритании. Так же я хотела помочь ей, но в тоже время боялась, как бы мои благие порывы кому-то не обошлись слишком дорого. Моя доброта — моя ответственность. Когда в последний раз я проявила милосердие, отказавшись убивать единорога, психослизни заразили школу Сальваторе. Теперь по моему настоянию с Дельфи сняли наручники, так что — «большой брат следит за тобой!». Моей целью было вытащить мальчишек из задницы, куда они попали по собственному недоразумению и от избыточного пацифизма, а также жажды получить мировую славу, сорвать аплодисменты понравившейся девушки, но всё моё внимание приковывал к себе Тёмный Лорд. Это проклятие? Рождённая из Зла, я каждый день сражаюсь за собственную душу со своими тёмными инстинктами, изо всех сил пытаясь оставаться на свету, пытаясь оставаться доброй, иначе всё окажется бессмысленным — смерть матери и отца, их борьба за меня. Иначе мама напрасно дала мне имя Хоуп — Надежда. Проще было думать, что дело не во мне, а в Том, кого англичане Не-Называют. Он завораживал, как завораживает поднятое тебе в лицо пистолетное дуло за секунду до выстрела, когда мир сужается до одной маленькой, но бесконечно-чёрной точке. Привлекал внимание, как пропасть за огороженным парапетом, за которым клубится туман, не давая увидеть дна. Гарри Поттер выполнил обещание даже скорее, чем я рассчитывала — и вот уже передо мной на столе лежали крестражи. В качестве чего он сохранил их? Были ли они для него военными трофеями или напоминанием об ушедшей молодости? Или, опасаясь возможности возвращения Тёмного Лорда, он сохранил их как своеобразный индикатор перемен? Или собирался открыть нечто вроде музея по стопам былой славы и в назидание грядущим поколениям? Судить не возьмусь. Я с любопытством разглядывала стоящие передо мной предметы. Все они были разной формы и объёма. Первоначальный анализ и сканирование путём обычных наблюдений позволили увидеть очевидное. Ежедневник на 1943. Возможно, в своё время такие продавались в Англии на каждом шагу. Но оплывшие, сморщенные, жутко деформированные края заставляли вещицу выглядеть крайне зловеще и впечатляюще. Не знаю, почему, но именно дневник сильнее всего привлёк моё внимание. Всё остальное смотрелось каким-то ювелирным ломбардом, где раритетные вещи уходили с большой уценкой. Омерзительно треснувшее кольцо, безнадёжно сплющенная чаша, деформированный медальон с оплывшими краями на почерневшей цепочке, расколотая диадема. Осквернённые символы факультетов Хогвартса, попранные принципы магического сообщества. Каждый из артефактов, принадлежащем Основателям, остаточно фонил. И, судя по этому фону, в них сочеталось несколько видов магии, но все перекрывала некротическая привязка. Не знаю, как это описать — как если бы под чёрным плотным пологом пробивалось слабое сияющее мерцание. Но сказать с уверенность можно одно — ни магия, ни след не угадывались в них так ясно и чётко, как в дневнике. Тому можно было найти несколько объяснений. Первый крестраж полнее впитал и магию, и личность хозяина потому, что никому, кроме него, не принадлежал. И потому, что на тот момент сам Тёмный Лорд был цельный, «неделимый» — при мысли об этом я не смогла удержаться от улыбки. Мне нужно думать о заклинании, о близняшках. О Лэндоне, в конце концов. Но меня словно грозило затянуть в какой-то непроглядный, тёмный омут. Самое удивительное, я чувствовала, что артефакты «мертвы», если можно так описать то состояние, в котором они пребывали. Причём, выведены из строя окончательно, их невозможно восстановить, починить или как-то исправить. То, что наполняло их собой много лет назад — мертво. И умирая, оно зацепило и высосало насухо всю магию, что содержалось в них раньше. Крестражи походили на дома с наглухо запертыми ставнями, забитыми крест-накрест дверями. Пустые, холодные, пыльные, но помнящие былые времена и страшные злодеяния, что вершились в их стенах. Я чувствовала магию мощную, как торнадо и… совершенно мне непонятную, чуждую. Ледяную, всесокрушающую, способную уничтожить в мгновения ока и совершенно при этом бесстрастную, равнодушную. Что ты такое, Тёмный Лорд? Чем ты был? Почему одни сражались за тебя, не жалея сил, с полным остервенением, а другие точно так же, но по другую сторону баррикад? Они до сих пор тебя боятся. И хранят эти части, как когда-то Первые Кланы оборотней хранили кости Инаду. Кости были единственным, что могло её уничтожить вновь, но они же сохраняли способность к восстановлению. Я тряхнула головой, стараясь отделаться от наваждения и мыслей о том, что мертво окончательно. Обрело покой… Но вещи на столах свидетельствовали о другом. Где бы не был Тёмный Лорд, покоя он не обрёл. Я это точно знаю. Я почти осязала, застыв над мёртвыми крестражами, как тонка грань и что чья-то озлобленная, голодная тень пытается прорваться сюда и жрать, жрать… Мой отец тоже был монстром, но он ушёл с миром. Я никогда не чувствовала его желание вернуться. Если бы чувствовала, то, наверное, как и Дельфи сейчас пошла бы на всё, лишь бы его вернуть. Ничто не способно было бы меня остановить. С моей силой я бы расколола земные недра, устроила бы Армагеддон, лишь бы помочь, но… отец не хотел возвращаться. Как не хотела этого и моя мать, и Элайджа. Они, умирая, обрели, а не потеряли себя. Но Волдеморт не упокоился. От всего, чего касалось это существо, веяло тьмой, болью и чем-то запредельным, чему я не могла подобрать название. Он хотел вернуться, словно рвался через барьер и достаточно было лишь маленькой прорехи, чтобы это просочилось. Преодолевая иррациональный страх, я всё же заставила взять себя в руки дневник, специально, чтобы считать любую информацию, что подлежала сканированию. Или прочтению — это уж кому как угодно. Перед глазами закрутились образы: змея, потом рыжая девушка, очень яркая и красивая, раскидывающая руки, как птица, собирающаяся лететь, но заваливающаяся назад, чтобы камнем распластаться на полу, глядя перед собой невидящими, пустыми глазами. Чёрный узкий туннель. Вспышки света. И настойчивое, тихое, змеиное шипение. Будто кто-то невидимый говорит змеиным голосом. Чёрные тени, они скользят, как змеи или дым. Они сплетаются в образы. Женщина, с разлетающимися в стороны, как у Медузы-Горгоны волосами, блестящие чёрные глаза и безумный хохот, сменяющийся омерзительным сучьим скулежом. Да! Скули, проклятая сука! Скули и лижи ноги. Твое фарфоровое тело и твоя преданность не защитят тебя от боли, но, может быть, ты не умрёшь. Рыжая вызывает сожаление и злость, черноволосая — злость и похоть. Но эта удушливая ярость, ненависть, злость, презрение и бесконечное желание разрушать, уничтожать и упиваться властью. — Эй! С тобой всё в порядке?! Эй! Голос Дельфины вырвал меня из потока, в котором я барахталась почти беспомощно. Он действительно был чудовищем! Мой отец тоже любил убивать, но… я верю, ему была доступна любовь. Он всегда защищал свою семью. Пусть делал это в извращённой форме, причиняя боль, но он думал, что делает как лучше. Принося близким боль, он умел и претерпевать её ради близких. Тёмный Лорд не знал любви. Никогда не уважала почившего профессора Дамблдора. Не знаю, почему. Не нравился он мне. Скользкий, мутный, трусливый любитель использовать кого-нибудь другого, лишь бы не запачкать руки самому. Старый лживый хитрец, лишь в одном он не солгал — Воландеморт не умел любить. — Да какого чёрта?! Тут только до меня дошло, что я, сама того не осознавая, отшвырнула Дельфи от себя и она растянулась по полу, оскорблённая, обиженная и ошарашенная таким поворотом. — Прости! — бросилась я к ней, протягивая руку, чтобы помочь подняться. Но она руки не приняла, резко, почти с рывка поднявшись на ноги и с ненавистью, неприятно исказившей красивые черты её лица, глядя на меня. — Прости! Это вышло случайно. Я не хотела! — У тебя глаза светились! Я опустила ресницы. Да, я знаю. У меня так бывает, когда я чего-то пугаюсь. Изменение цвета глаз — это первый признак того, что оборотень близок к тому, чтобы обернуться. Я обычно не оборачиваюсь против желания, но горящие глаза свидетельствуют об определённой потере самоконтроля. — Мне жаль, что я тебя напугала. Но тебе не следовало врываться в мои заклинания. Если тут кто-то думал внушить мне чувство вины — придётся смириться с тем, что это случится не в этот раз. Нужно поосторожней с этой Дельфи. В чём-то враги её отца были правы. Она вдруг отбросила от себя намечающуюся ссору, как игрушку, к которой утратили интерес. — Это?.. — потрясённо выдохнула Дельфина. — То, что я думаю? Это действительно они? — Крестражи твоего отца? Да. — Они так просто предоставили тебе к ним доступ. — Ну, они хотят вернуть своих детей. И делают для этого всё возможное и невозможное. Я понимала её. То, с каким благоговением дочь Волдеморта подошла к вещам, где раньше содержались частички его энергии, может быть, души. Быть так сильно привязанным к Хогвартсу, чтобы в каждой безделушке оставить частичку самого себя. Хотя, нет. Не к Хогвартсу — к магии. Пытался ли сирота из приюта найти в ней убежище и спасение? Но она предала его, поработив, лишив всех человеческих черт, превратив в тот ходячий ужас с картинки. В сознании вновь замелькал чёрный дым и змеи. Я затрясла головой, пытаясь избавиться от настойчиво преследующих образов. — Зачем они тебе понадобились? Дельфи выглядела как проигравшийся под чистую скупец — почти опасной. — Ты прочитала то, что я просила тебя прочитать? — Да. — И? Всё поняла? — Ты хочешь построить нечто вроде Арки Смерти? Это полное безумие. Это попросту невозможно. Ты хоть когда-нибудь видела её? — Ты говоришь о портале в вашем Министерстве Магии? — Да. Судя по тому, что здесь описано. — Не исключено, что вашу Арку в своё время создал Ковен, к которому принадлежала Далия. Но почему он существует до сих пор, откровенно говоря, для меня загадка. — Хоуп, ты сумасшедшая? Свойства Арки не изучены. Никто и никогда не выходил оттуда, а вот падая в ней, люди умирали. — Они пропадали, Дельфи. Это то, что известно наверняка. Что случалось с ними за границей Арки — всего лишь только гипотеза, которая, как известно, не истина и не ложна, а всего лишь не доказана. — И ты хочешь создать в Хогвартсе новую Арку Смерти? — Ну, не совсем. То, о чём говоришь ты, стационарно и сделано на века. То, что хочу сделать я, просуществует не дольше четверти часа. А если повезёт, то и меньше. Портал закроется, как только мы вернём… боже! Я опять забыла, как их зовут! — Альбус и Скорпиус. — Скорпиус! — невольно передёрнула плечами я. Ну и имена у них. Скорпиусы, Драко, Люциусы, Северусы. — В общем, как только их, словно пылесосом, засосёт из того измерения и перенесёт в наше, Арка схлопнется сама собой, нивелируется. — Ты хочешь построить Арку в Запретном Лесу? — Тащиться в лес, да ещё в Запретный на ночь глядя, да ещё, судя по всему, перед началом ливня? Ну, нет. Я, может, и сумасшедшая, но не настолько. Мне вполне нравится это комната, а от добра, как известно, добра не ищут. — Ты хочешь открыть Врата в Пространственно-Временной Континуум прямо здесь?! Ты точно рехнулась! — Если боишься, вон дверь. Я тебя не держу, — скрестив руки на груди, твёрдо, даже воинственно, заявила я. — Ты можешь идти, если хочешь. — И ты правда веришь, что у тебя достанет силы напитать заклинание необходимой магической мощностью? — Верю? Глупый вопрос для такой могущественной волшебницы, Дельфи. Верить — это удел тех, кого везут. Тот, кто везёт, должен не верить, а рассчитывать и знать. Именно поэтому я и не попрусь в Запретный Лес. Здесь, в случае нехватки собственных сил, я попросту позаимствую их у замка. Дельфина глядела на меня широко распахнутыми глазами, в которых понимание и восхищение боролись с раздражением и недоверием. — Ты хочешь использовать магию Хогвартса? — От него не убудет. Он как перезаряженная батарейка. В любом случае что-то заимствовать мы станет только в том случае, если самим сил не хватит. Это крайний случай — план «Б». — Крестражи-то тебе зачем? — Чтобы установить связь с твоим отцом. Дельфина сощурилась. Подозрение и надежда в её взгляде заставляли меня нервничать. — Это необходимо, чтобы выстроить портал в нужное время и место. Вещи Альбуса и Скорпиуса, вещи, тесно связанные с Хогвартсом и твоим отцом. В данном случае крестражи отлично служат сразу двум целям. Ну, а третья составляющая могущественной магической триады — это мы, — улыбнулась я, разведя руками. Дельфина покачала головой, возведя очи горе: — Поттер и компания знают, что ты задумала? — В общих чертах. — Ты уверена, что всё получится? — Создать Арку на века было куда сложнее, чем создать временный Портал. Раз это получилось у Далии, значит, выйдет и у меня. — Ты просто самовлюблённая и глупая, Хоуп. — Ты правда так думаешь? — Да. Но несмотря на это, я всё равно останусь. Просто интересно посмотреть, как ты сядешь в лужу, — фыркнула она, в этот момент отчего-то очень ярко воскресив в моей памяти Пенелопу Парк. — И не надейся, — усмехнулась я в ответ, после чего уселась прямо на пол, скрестив перед собой ноги по-турецки. — Скажи, ты просто прочитала материал? Или можешь быть полезна? Дельфина уселась напротив, зеркально отразив мою позу: — Хочешь проверить? — Давай. Не сговариваясь, мы подняли руки в стороны, ладонями вверх и вещи со стола плавно поднялись со стола, мягко перелетели через комнату и опустились на пол, выстраиваясь по кругу так, чтобы, если провести между ними невидимые глазу линии, можно было начертить пентаграмму. Мы смотрели с Дельфиной друг другу прямо в глаза, и я отметила про себя, какая у неё неестественно бледная кожа. Особенно в сочетании с бледно-голубыми, как у куклы Мальвины, волосами. Само её рождение на свет было более, чем странным. «Вы обе рождены от мертвецов и принадлежите Тьме», — прошипел в голове чей-то низкий шипящий голос. С первыми же словами заклинания ритуал открытия портала начался. Над нашими раскрытыми ладонями стали нарастать кристаллы — белый и огненно-красный у меня и синий и ярко-зелёный над ладонями Дельфи. Возможно, цвет кристаллов был как-то связан с нашими характерами и тайными силами, а может быть это был стандартный набор. Я не знаю. Но как только кристаллы полностью сформировались, стало понятно одно — прервать начатое без серьёзных последствий невозможно. Чем сильнее звучали наши голоса, тем ярче пульсировали наколдованные кристаллы. В какой-то момент из треугольных вершин выстрелили разноцветные языки пламени и, подобно молнии, ударили в одну точку на потолке, создавая мощное силовое поле. Вся комната пришла в движение. Шкаф, в котором стояли книги, котёл, какие-то колбы с непонятными составами и пучки с травами, пестики и ступки, распахнулся, и всё его содержимое стало с грохотом падать на пол, раскалываясь. Огромные напольные часы, стоявшие в углу, поднялись и, как возмездие, стали двигаться прямо на них. Стрелки циферблата стремительно крутились вокруг себя, всё быстрее и быстрее. — Что происходит? — вскричала Дельфи. Я не ответила. Боюсь, что и её реплика стала лишней. Вихрь продолжался. Попытавшись сдвинуться с места, я вдруг поняла, что не в силах этого сделать. Что не могу достигнуть безопасного места, не мог пошевелить ни рукой, ни ногой. Мы оказались в эпицентре дьявольских разнузданных сил, которые в любой момент могли убить нас. Бывают моменты, когда, каким бы могущественным и сильным ты не родился, ты не знаешь, что делать. Ничего похожего в записях Далии не было. Стулья разбивались о стены, стол приподнялся в воздух, а затем с оглушительным грохотом упал на стул. Соединившиеся, переплетающиеся линии складывались в очертания арки. Прогрохотал настоящий гром, как если бы в комнате шла гроза. В рамочной арке можно стало различить то ли дым, то ли текучую воду, за которой, словно знамя, периодически поднимались разорванные чёрные полоски ткани. С лёгким щелчком, одним за другим, засветились умершие артефакты, будто внутри каждой зажглась спрятанная искра. Из центра дневника, прямо из дыры, оставленной когда-то клыком василиска, поднялось большое облако зловещего зеленовато-жёлтого цвета. К нему, как тонкие ручейки, потекли дымкой другие цвета, змеёй проползая мимо разбитых склянок, рассыпавшихся трав, в беспорядке разбросанных по всей комнате. Мне хотелось закричать от ужаса, но слова застревали в горле. Никогда раньше я не испытывала ничего подобного. Ну почему я никогда никого не слушаю?! Почему проявила такую самоуверенность? Почему мне казалось, что я всё просчитала и со всем справлюсь. Ручейки дыма сливались, переплетались, вырастали, приобретая человеческие очертания. В тоже время из наколдованной нами Арки словно что-то рвалось наружу, иногда оттуда, к ужасу моему, вырывались языки пламени. Портал просто «кипел». Вся поверхность шла сверкающими искрами, точно арка была усыпана бриллиантами. В какой-то момент сверкающая поверхность лопнула, зашипев, искры разметало по сторонам, и к нашим ногам упало два скорченных человеческих тела. По счастью, они так ругались и орали, что счесть их мёртвыми возможности не было. Судя по скривившемуся лицу Дельфины, мы достигли своей цели, и я была готова восторжествовать — получилось! Пусть всё прошло и не совсем гладко и в какой-то момент откровенно меня напугало. Один из парней, блондин, поднял голову и почти с ненавистью глянул в нашу сторону: — Дельфи! Второй, брюнет, наверняка сын Гарри Поттера, с удивлением глянул на меня: — А ты кто? Ответить я не успела. Портальная арка окрасилась сначала в ядовито-голубой цвет, потом стало кроваво-красным. — Нужно немедленно закрыть портал! — заорала я, поднимая руки. Жёлто-зелёное облако двинулось в сторону арки, а крестражи мгновенно погасли. Тень действовала так, словно имела разум. Нужно было успеть преградить ей дорогу — отчего-то это казалось очень важным. Но прочитать заклинание до конца я не успела. Что-то с силой ударило в спину, и я полетела вперёд. Прямо туда, откуда летели обжигающие белые искры. На мгновение всё вокруг погрузилось в непроглядную черноту. Ничего не происходило… но я не перестала быть. Я осознавала, что меня, кажется, убили. При мысли, что сделала это Дельфи — подло ударила со спины, сбросив в Арку Смерти, я ощутила сначала горечь, потом ярость и только потом — страх. Неужели я умерла? Нет! Всё не могло так просто завершиться, толком не начавшись! Замирая от ужаса, я заставила открыть себя глаза. Я парила в белом тумане. Не было ни верха, ни низа. Сквозь окружающую меня бесформенность доносились какие-то звуки: тихие, глухие удары, словно вокруг меня билось невидимое, огромное сердце. Потом я услышала хлопанье, звук был какой-то жалобный, но при этом и угрожающий и… непристойный. Парить в воздухе было омерзительно. Я отчаянно хотела почувствовать твёрдую почву под ногами. И… тут же поняла, что стою. Стоило ощутить точку опоры, как пространство стало словно оформляться вокруг. Оно было для меня совершенно непонятным, потому что незнакомым. Но мне казалось, что я нахожусь в каком-то затемнённом здании, похожем на церковь. Рядами, друг за другом стояли скамейки. Полы выглядели грязными, выщербленными, кафедра для проповедей — заброшенной. Повсюду пробивалась сорная трава и валялся мусор. Источник шума находился где-то совсем рядом. Присев на корточки и заглянув за одну из лавок, я легко смогла его обнаружить, хотя то, что я нашла, меня не порадовало. С первого взгляда это выглядело, как ребёнок. Вернее, на ребёнка оно походило только очертаниями. Чешуйчатое безволосое тело цвета сырого мяса, слабые, тонкие ручки и ножки, и приплюснутое, как у змеи, лицо с блестящими, красноватыми, глазами-щелочками. Меня, как волной, накрыло и жалостью, и отвращением одновременно. Но в это же время то облако, которому я пыталась помешать сюда попасть, выросло прямо передо мной и, словно гигантский спрут, накрыло уродливого младенца. Несколько секунд ничего не происходило. А потом из оседающего облака пара начали возникать очертания высокого, как скелет, человека и меня окатила новая волна очередного ужаса. Именно в этот самый момент я поняла, что не сплю. И проснуться не получится. Прямо передо мной парило лицо с тупыми змеиными ноздрями-щелками и красными злобными глазами. Красные глаза, подобные кошачьим, со зрачками-лезвиями, пронзительно горели, прожигая переполняющий пространство туман, который то сгущался, то вновь рассеивался. Я попятилась, когда монстр протянул ко мне руки и сгибая, и разгибая пальцы процедил небрежно: — Протяни руку. — Что?.. — Кто ты такая? Я не помню твоего лица, ведьма? Но ты помогла мне. Я этого не забуду. — Право, не стоит благодарности… Но Волдеморт меня не слушал. Выпрямившись, он оглядывал всё вокруг. — Где мы? Что это за место? — Понятия не имею, если честно. Это твой мир — твои правила. Так что тебе лучше знать. При звуках моего голоса он окинул меня взглядом, и жестокая улыбка исказила его змееподобное лицо. — Ты — магглорожденная? Но грязнокровка не могла возродить меня, — тихо прошипел он. — Кто прислал тебя ко мне? — Ну, если подумать… твоя дочь. Волдеморт расхохотался и от его смеха у меня чуть ноги не подкосились от ужаса. Совершенно бездушный звук. Он принялся расхаживать взад-вперёд, и я вдруг поняла, что мы больше не в церкви. Мы на кладбище. Волдеморт принялся ходить между надгробиями, явно пытаясь разобрать надписи. — Моя дочь? — протянул он. — Она, должно быть, уже успела вырасти? Стать сильной, могущественной ведьмой? Я найду способ вернуть её мать. Белла будет ею гордиться. Но это будет позже. Сначала я покараю тех, кто предал меня. Сколько прошло лет с нашей очередной встречи с этим мальчишкой? Надеюсь, он ещё жив? Кто-то должен быть жив, оставаться верен мне? В прошлый раз я точно знал… но теперь не могу вспомнить… Почему я не помню?! Алые глаза полыхнули углями и мне снова захотелось убежать: — В прошлый раз ты не умирал. Он, наконец, перестал расхаживать и замер, обжигая меня взглядом кровавых глаз. — А в этот раз — не воскресал. Всё, что ты видишь вокруг, лишь иллюзия, Тёмный Лорд, — с презрением проговорила я. — У тебя нет сторонников. У тебя нет союзников. Твоя дочь работала санитаркой в Мунго, ухаживая за престарелыми, выжившими из ума волшебниками. Твои слуги, друзья, сторонники — кем они там для тебя были, — либо были казнены, либо завершили свою жизнь в изгнании. От тебя ничего не осталось. Ни-че-го. Он запрокинул к небу своё ужасное лицо и с шумом втянул воздух. Его щёлочки-ноздри раздулись. А потом ночную тишину разрушил дикий, нечеловеческий рёв. На человеческий и не звериный — воистину дьявольский. Рёв стих. — Как?.. — протянул он, оборачиваясь ко мне. — Как ты смеешь говорить так со мной? Даже если я повержен, даже если я погиб… как смеешь ты, жалкая, никчёмная и слабая, дерзить мне? Живой или мёртвый, я был, есть и буду могущественным волшебником, способных ставить дерзких на колени. Его рука поднялась, и я почувствовала прикосновение ледяного пальца мертвеца к моей щеке и сказал почти нежно: — Круцио! Боль была невыносимой. Кости, казалось, вот-вот расплавятся и хотелось только одного — чтобы это прекратилось. — Я надеюсь, этого достаточно для того, чтобы мы расставили приоритеты. И что ты больше не позволить говорить мне в лицо, что я — Ничто. Иначе мне придётся повторить урок. Кроваво-алые глаза как прожекторы горели из тумана. — Что ты хочешь от меня услышать, идиот? Твою смешные заклятия не отменяют того факта, что ты проиграл. Последний враг не истребился — он истребил. Тебя. Проглотил, переварил и забыл. Ты родился ничтожеством, жил ничтожеством, и умер ничтожеством. Сгинул, никем не оплаканный. Час, когда ты пал, стал часов ликования большинства не только врагов, но и твоих друзей. — Так, значит? Ну, ладно. Вставай, ведьма. Хотя, заметь, на коленях ты передо мной всё же стоишь даже тогда, когда я не особенно настаиваю. — Ах, какое огромное достижение для могущественного мага, поставить на колени жалкую девчонку! И кто после этого действительно жалок? А что? На войне, как на войне. Он же не знает, что перед ним вполне достойный Темного Властелина противник? Я родилась для того, чтобы стать Тёмной Властелиншей, чтоб его! Но отлыниваю. И теперь, кажется, можно особенно не стараться. Мы оба тупо сдохли. — Я сказал — вставай. Голос звучал тихо и повелительно. И стало куда страшнее, чем когда он хохотал классический злодейским хохотом. — А если не стану? –насмешливо отозвалась я. — Что бы сделаешь? Авада Кедавра на мертвецов вряд ли окажется большое действие.  — Вот заодно и проверим. Предлагаю в последний раз — вставай. С огромнейшим удивлением я почувствовала, что подчиняюсь. Это что за фигня? Меня будто взяли за шкирку и вздёрнули, как куклу на верёвочках. — Ну вот. Красивая женщина на коленях — это жалкое зрелище. Правда? Гораздо эротичнее она выглядит на спине. Круцио! И прежде, чем я успела что-то сообразить, всё повторилось. На этот раз боль была сильнее. Она была такой острой, что заслонила собой весь мир. Меня словно пронзали раскалённые ножами и одновременно растягивали на дыбе. Во мне словно начал расти огромный пузырь, заполняя разум, волю и чувства. Вся та тьма, что я отрицала в себе, подавляла, загоняла в дальние уголки сознания… Боль прекратилась. Я поняла, что стою на четвереньках и жадно хватаю ртом воздух. Меня трясло и встать или хотя бы поменять позу не получалось. А эта змееподобная тварь смеялась! Его ноздри раздувались от возбуждения: — Маленькая передышка. Больно ведь, правда? Ты не находишь досадным это разумение, что даже после смерти мы не утрачиваем способности испытывать боль или причинять её? Я люблю боль. Я могу бесконечно смотреть на это, как ты мучаешься раз за разом, — тихий голос Волдеморта звучал жёстко и ясно. — Что? Новый кон в старой игре? И когда боль накатила в третий раз, я не выдержала. Ненависть, чернота, гнев, боль от потери родителей, с которой я так не смогла смириться… Пузырь лопнул. «Когда тьма переполняет тебя, Хоуп, кричи! Просто кричи», — услышала я голос матери. «Выпусти это из себя, не бойся», — раздался в моём сознании голос Клауса. Того, кто убивал с наслаждением. Того, кого боялись даже самые страшные монстры. Человек, не боявшийся в мире ничего — ни жизни, ни смерти. Мой отец был сильный человеком. Моя мать была сильной. И я не могу быть жалкой. А я сейчас я жалкая. Идиотка, позволившая ударить себя в спину, потому что пожалела… а меня ведь предупреждали… и я не смогу помочь ни Лиззи, ни Джози… я выпала из своей реальности и застряла в чужой. Пусть всё исчезнет. Пусть всё исчезнет! Я устала. Я хочу домой. Нечеловеческий, оглушительный, всесокрушающий визг, который словно бы и не принадлежал мне разбил вдребезги всё вокруг. В чудовищном вихре исчезло кладбище, змееподобный монстр из чужой сказки и его безбожные заклятия. *** Когда туман рассеялся, я поняла, что лежу на полу. Я вернулась в Хогвартс. И была с той же комнате, в которой выстраивала Арку. И на меня с удивлением смотрели двое мужчин. И чтоб мне снова провалиться сквозь землю, если один из них не Альбус Дамблдор. В ужасе я завертелась на месте, пытаясь понять, что случилось и где я? На столе стоял календарь. И на нём была дата — 20 октября 1943 года. — Кто вы, дитя? И как сюда попали? — несмотря на то, что лицо у Альбуса было строгим и серьёзным, голос его звучал мягко. Так кошка подкрадывается к мышке, чтобы её убить. — Это же очевидно, Альбус! Она трансгрессировала. — Не говорите глупостей, мой друг. На территорию Хогвартса трансгрессировать нельзя. Весь ужас случившегося опустился на мои плечи. Спонтанно выбросив магию, я вырвалась из Арки Смерти, но… за шестьдесят лет до своего рождения! Магической истощение, психическое перенапряжение и неготовность отвечать на неудобные вопросы прямо сейчас сделали своё дело. Я разрешила себе немного полежать в спасительном обмороке.