Надежда для Тёмного Лорда

Наступившее утро было туманным и неуютным. Оно не приблизило меня к наметившейся цели. Я проснулась с головной болью и тяжёлым сердцем. Дом убиенных Реддлов выглядел, как и полагается Дому с Привидениями, когда в него вторгается убийца – настороженным и злым. – Мы возвращаемся в Хогвартс, – заявил Том, стоило мне открыть глаза. – Это твой аналог «доброго утра»? – усмехнулась я без малейшего намёка на веселье. – Мы оба живы, – его улыбка была кривой. – Значит, оно всё-таки доброе. Поднимайся, Хоуп. У меня нет желания задерживаться здесь дольше необходимого. Я кивнула. Мне тут тоже не нравилось. Здесь слишком сильно пахло кровью, затаённой злобой и отчаянием. – Зачем ты убил их Авадой? – неожиданно даже для себя спросила я. – Что – прости? – надменно сощурившись, взглянул он на меня. – Если уж тебе приспичило их убивать, не логичнее ли было убить их как-то иначе? Магловская полиция конца 30-х годов никогда не смогла бы обнаружить мага, а авроры не смогли бы связать с волшебником обычный маггловский разбой? Том со злым весельем посмотрел на меня так, что я почувствовала себя смущённой: – И почему мы не встретились год назад? Уверен, ты помогла бы организовать мне всё на высшем уровне. Отвечая на твой вопрос: я не собирался никого убивать. Не было у меня такой цели. Злодейский наклонности проснулись внезапно, и всё прошло спонтанно. Я не подумал. Впервые в жизни, наверное, задумался о последствиях после, а не до. Эти твари… они сдохли, но по-прежнему портят мне жизнь. Жаль, что не получится убить их дважды. – Ты добрый, как и полагается Тёмному Лорду. – Хватит. Я не намерен больше это обсуждать. – Как пожелаешь, – согласилась я. В конце концов, что мусолить одно и тоже? Прошлого не исправить. Хотя последний пункт я как раз и пытаюсь исправить. Пока я спала, Том привёл комнату в порядок. Ничто в ней не напоминало о трагических событиях, разыгравшихся накануне. Роковая тетрадь с частью его души преспокойно лежала на столе. С виду красивый, дорогой блокнот… правда, все мои метафизические чувства ощетинились, словно шерсть, встающая дыбом в моём зверином обличье, когда обострённое чутье предупреждает меня об опасности. – Что-то не так? – холодно спросил Том, не сводя с меня тяжёлого взгляда. – Я не намерена это обсуждать. Но, если коротко – всё. И если ты сейчас собираешься приказать мне не лезть в это, то не трудись. Не трать слов попусту. – Ты освоила азы легалименции или стала так хорошо читать меня? Именно это я и собирался сказать – не смей вмешиваться, Хоуп. – Я уже дала свой ответ. Его лицо потемнело от гнева, а глаза загорелись злым огоньком: – Думаешь, если спала со мной, можешь лезть в мою жизнь? Он думает, что меня так сильно оскорбит и обидит эта фраза, что я расплачусь, оскорблюсь и самоустранюсь? Досадно, но сейчас придётся развеять его иллюзии. – Послушай меня, Том Реддл. Послушай, внимательно и постарайся понять. Во-первых, с моей стороны я не просто сплю с тобой и рассматриваю не как сексуального партнёра – у меня к тебе вполне серьёзные чувства. Я не глупая дурочка, влюбляющаяся в красивую мордашку и рисующая в воображении сказочные замки. Моя любовь вполне осознанная. И в тебе с первой нашей встречи я никогда не видела белого рыцаря. Я знаю, что ты такое. Я видела в будущем твою худшую версию и первой моей мыслью было держаться от тебя подальше. – А потом – что? Решила спасти мир от меня? Или меня – от мира? – он усмехался, но слова звучали, как пощёчины. – Верно и то, и другое. Но тогда я понятия не имела, что в том, далёком для тебя будущем, рулить будешь уже не ты – а демон, которого ты, словно вирус, впустил в себя прошлой ночью. Эта тварь хитрая и умная. Она создаст себе питательную сеть сначала из твоих друзей, а потом начнём пожирать и врагов. – Не выдумывай, Хоуп. Одержимость – это сказки для детишек. – Я была одержима очень древним духом, так что не рассказывай мне о сказках, ясно?! Глупый мальчишка, ты полез туда, куда не должен был. Эта тварь заставит тебя создавать следующие крестражи, возможно, даже и без твоей воли. Тебя ждёт весёлая жизнь, Том. Очень весёлая. Провалы в памяти, поначалу почти незаметные, а затем – всё удлиняющиеся. Приступы ярости, которые ты не сможешь контролировать. Под конец тебя не останется. Совсем. Будет ли та тварь. У неё и имя есть – Волдеморт. Том закатил глаза и махнул на меня рукой. Он мне не верил. Или делал вид. Впрочем, я ни на что другое и не рассчитывала. Ну и не важно. Пусть не верит. Мы вернулись в Хогвартс к вечеру, договорившись, что, когда нас вызовут к директору по поводу нашего прогула, будем стоять на романтическом свидании. Наше оправдание глупее свершённого проступка, но подросткам нашего возраста свойственно творить глупости, так что… прокатит. Как мы и ожидали сразу же по возвращению нас проводили в кабинет к Диппету, где нас уже вполне ожидаемо ожидали профессор Слизнорт и Дамблдор. Горацио был нашим деканом, а Дамблдор… ну, Альбус Дамблдор просто был в каждой бочке затычка. Особенно, если бочка хоть каким-то краем касалось Тома. Прозрачные, как хрусталь, глаза Армандо Диппета впились сначала в Тома, потом – обратились ко мне. Теперь, когда я стояла к нему так близко, я впервые смогла по достоинству оценить его более, чем экстравагантную внешность – он был бесцветен. В какой-то автобиографичной сводке мне доводилось столкнуться с информацией, что родился директор аж в далёком 1637 году. То, что он дожил до сих пор свидетельствовало о магическом вмешательстве в естественный ход вещей. Их может быть три: обретение бессмертия через превращение в нежить (вампиров), что исключалось полностью – я достаточно много знаю о вампирах, чтобы понять, что в его случае причина была в другом. Применение крестражей – тоже отпадало, душа в нём было цела и неделима. И оставался философский камень Николя Фламеля. Вот тут общие признаки на лицо: бесцветные глаза, бесцветная кожа, бесцветные волосы – время выпило из его внешности все краски. Но энергетика от него шла мощная, как волна. И колючая, словно ток под напряжением. – Итак, молодые люди? – сурово взглянул он на нас. – Чем вы объясните вашу своевольную и самовольную отлучку из Хогвартса? Насколько я понял, разрешения покидать школу у вас не было? Грозно сдвинув брови, он бросил тяжёлый взгляд на Слизнорта. Тот трусливо спрятал глаза, нервно потирая взмокшие ладони. – Вы ведь не были в курсе планов вашего старосты, профессор? – О чём вы, директор? – разыграл профессор бурное возмущение. – Конечно я не знал. И уж тем более, не давал разрешения покидать стены Хогвартса! Директор Диппет кивнул и вновь перевёл взгляд на нас, одаривая по очереди порцией холодного гнева. – Вы отдаёте себе отчёт в том, что вы натворили? Мы оба молчали, понимая, что ответа от нас, на самом деле, никто не ждёт. – Мисс Майклсон? Я желаю выслушать вашу версию случившегося. Вы должны отдавать себе отчёт, что вас могут исключить из школы за самовольную отлучку. – Вы выгоните нас на улицу, сэр? – недоверчиво протянула я. – Ведь вам, должно быть, прекрасно известно, что и мне, и Тому некуда идти? – А об этом, мисс, вам следовало бы подумать раньше. До того, как забыв совесть и честь, сбегать с молодым человеком на ночь! Какое бесстыдство! Какой позор! Какое бесчестие! – Это не так, сэр! – горячо возразил Том. – Мои чувства к мисс Майклсон чисты, а намерения честные. Я написал в Министерство прошения разрешить мне жениться на Хоуп. Правда, ответа пока не пришло… – По-вашему, это позволяет вам покидать школу?! – Конечно нет, сэр, – покорно склонил голову Реддл. – Да и каким образом разрешение на ваш брак связано с вашей самовольной отлучкой, молодой человек?! – Я могу это объяснить, – сделала я шаг вперёд, игнорируя рассерженный и предупреждающий взгляд Тома. – Том уехал, потому, что я отказала ему. Брови Диппета приподнялись, в равной степени вопросительно и с презрением: – Вы отказали?.. – Да. – Чувства Реддла безответны. – Нет, – покачала я головой. – Дело не в этом. Просто мы оба ещё слишком молоды и вряд ли готовы к тяготам, которые влечёт за собой брак. – Иными словами, вы сочли мистера Реддла недостаточно хорошей партией для себя? «Вы оба – безродные бродяжки отлично подходите друг другу. И у мистера Реддла, в отличие от вас, мисс Майклсон, хотя бы есть талант и интеллект. Вам следовало уцепиться за его предложение руками и ногами, а вы тут неизвестно что из себя корчите», – повисло в воздухе, было написано на его лишённом красок лице крупными буквами. – Нет. Я сочла неподходящим время, сэр. Мы оба слишком молоды для брака. Скорее мой отказ был просьбой об отсрочке. Но Том воспринял моё «нет» не совсем правильно. – Я воспринял отказ Хоуп слишком горячо, сэр, – покаянным голосом проговорил Том, опуская длинные ресницы с видом кающегося грешника. – И совершил глупость. Хоуп пыталась остановить меня… так что в случившемся есть лишь моя вина. Не её. Но чтобы вернуть меня в Хогвартс, ей сначала нужно было меня найти. В результате, у неё получилось, но судя по всему, уже слишком поздно, господин директор? Что ж? Если вы сочтёте нужным исключить нас… ваше право. – Рад, что в этом вопросе мы думаем одинаково, – с ледяной усмешкой кивнул Диппет. – Прошу прощения, Амандо, – вступил в разговор, молчавший до этого момента, Дамблдор. – Не хочу приуменьшать вину молодых людей, но не слишком ли суровое решение вы готовы вынести? Выгнать их на улицу?.. За любовь? Будет ли это правильно? Будет ли справедливо? – Что вы предлагаете, профессор? – с иронией спросила Диппет. – Закрыть глаза? Завтра у нас половина Хогвартса разбежится, взяв в руки флаги с сердечками в знак большой любви? – Остальным знать о случившемся необязательно, – поглаживая подбородок, задумчиво проговорил Альбус. – А Тому и Хоуп предлагаю назначить строгое взыскание. – И естественно, при малейшем нарушении правил, вопрос об исключении жёстко встанет снова, – добавил Слизнорт, словно вопрос был уже решён. Диппет окинул своих непрошенных советников недовольным взглядом: – Молодой человек, вы знаете, я всегда относился к вам с уважением. И уважение это было вами более, чем заслуженное. Вы зарекомендовали себя одним из первых учеников школы. Ваша тяга к знаниям, ваше организаторские способности заставили меня доверить вам место старосты школы. Воистину, любовь заставляет глупеть даже самых умных. И без того светлокожий Том побледнел от гнева, злобы и стыда, но молчал. Я тоже молчала. Да меня никто в расчёт не брал, словно я была невидимкой. На дворе был 1943 год, роль женщины в Англии не сильно отличалась от роли красивой мебели. Женщина в глазах мужчины, рожденного в 1637 году – кем она могла быть? Приложением? Дипет видел во мне причину, по которой даже такой крепкий орешек, как Том Реддл потерял голову – коварную и глупую искусительницу, не стоящую уважения. Будь я дочерью одного из его чистокровных знакомых, он бы уведомил моего отца, но я была сиротой… Кого может интересовать жизнь грязной маглокровки, не способной держать ноги вместе. Мужчины на словах оставались вежливыми, но я всей кожей чувствовала презрение в глазах каждого. За исключением Тома. Его эмоции для меня вообще были наглухо закрыты. Сказать, что меня не ранило подобное отношение, значит, солгать. Я привыкла быть исключительной и ценной, любимой и главной. Но подобный опыт был весьма полезен. Если относиться к людям и событиям, как у очередному жизненному уроку, который нужно усвоить, чтобы стать сильнее и двигаться дальше то перестаёшь злиться и ненавидеть. Хотя неприятно, к чему лицемерить? Но моя цель сейчас остаться в Хогвартсе, рядом с Томом и спасти его, сначала от Тёмной Твари, что поселилась в нём, а во-вторых, от него самого. – Конечно, подобное поведение не может остаться безнаказанным. Вам обоим будет назначено серьёзное взыскание… Договорить Диппет не успел. Дверь в кабинет с треском распахнулась и словно ледяной вихрь ворвался внутрь. Порыв ветра заставил разлететься бумаги с директорского стола, заколыхал занавески, вытянул языки пламени на фитиле свечи и тени от огня в камине. Ощущение было такое, словно свет выливался из комнаты, и она стремительно наполнялась Тьмой. По коже побежали мурашки, а душа наполнилась ужасом напополам с триумфом – так чувствуешь себя, глядя на лиловые тучи, испещрённые зарницами и сопровождаемую рокотанием грома. Грядущая буря, разгул стихии со всей её разрушительной стихией и яростью, предстающий перед человеком во всей её красе. Ты преклоняешься перед её силой, и дикие порывы ветра, способные сносить крыши и сверкающие молнии поражают величием и великолепием, не смотря на страх перед смертью. В дверях замерла тонкая и высокая фигура в чёрном. Длинное приталенное пальто, туфли на высоком каблуке, несмотря на то, что Хогвартс лежал в снегу. У незнакомки было узкое лицо с резкими чертами лица, высоким лбом и острым подбородком. Узкие губы обрамляли не морщины, а чётко прорезанный носогубной треугольник, от крыльев носа к уголкам рта тянулись две чёткие борозды, гневная складка залегла между тонкими бровями, выдавая в ней натуру жёсткую, если не жестокую, страстную, мрачную и властолюбивую. Но особенно притягивали внимание глаза – карие. Обычно этот оттенок отличается бархатистой мягкостью, но у неё они глядели ледяными провалами, затягивающими в ад омутами. В них светился ум и беспощадность. – Здравствуйте, мальчики, – насмешливо проговорила незнакомка, переступая порог. – В этой дыре умеют встречать гостей? Мужчины напряглись. Дамблдор сидел, облокотившись локтем на колено, сохраняя свою вальяжную позу, но я видела, что он напрягся и пальцы его сжали палочку. Профессор Слизнорт схватился за палочку, не таясь. Директор, негодуя, поднялся со своего кресла. Том с любопытством разглядывал незваную гостью. – Кто вы такая? Я не помню, чтобы давал разрешение на посещение моей школы. Женщина, чеканя шаг, неторопливо пересекла разделяющее нас пространство, не вынимая рук из кармана. Она не сделала ни единого угрожающего жеста – она сама была воплощённая угроза. Сила, исходящая от неё, утяжеляла воздух до такой степени, что дышать становилось тяжело. Она улыбнулась высокомерной и многообещающей улыбкой, складки у рта сделались глубже. – Я не нуждаюсь в разрешениях, когда хочу прийти. – На территорию Хогвартса невозможно проникнуть несанкционированно! – прошипел Слизнорт, поднимая руку с палочкой. – Тогда, можете считать, что меня здесь нет, – всё с той же пренебрежительной насмешкой прозвучало в тишине. Слизнорт попытался произнести заклятие и тут же зашипел, потому что пальцы его, по одному, быстро разжались, словно их выворачивало невидимой рукой, палочка со стуком упала на пол и заскользила по полу в сторону приближающейся ведьмы, которая, между тем, на профессора Зелий даже не взглянула. Она не глядела ни на одного из мужчин. Её мёртвые леденящие глаза были прикованы ко мне, и в глубине этой тьмы разгорался такой огонь, что мне стало… нет, не страшно – тревожно. Мужчины, не сговариваясь, выхватили палочки, но их разбросало в стороны, точно шахматные фигурки стряхнуло с доски, стоило незнакомке поднять руки в таком до боли знакомом жесте – я сама так делала, когда колдовала. Том выхватил палочку последним, успев выпустить огненный смерч. – Нет! – крикнула я, боясь, что она его просто уничтожит. Его огонь, вытянувшись сверкающей нитью, ведьма поймала голой ладонью, улыбнулась и поворотом запястья, заставила разгореться ярче и очертить вокруг нас с ней огненный вал. Пламя поднялось вверх, словно разгораясь, хотя его ничего, кроме магии, не питало. Оно переливалось то синим, то алым, то внезапно становилось зелёным. Нас отрезало огненной волной от что-то кричащих, явно пытающих что-то сделать мужчин, но даже их голоса пробивались внутрь круга смутно. И всё, что я видела, это горящие глаза незнакомки рядом с собой. Она стояла напротив меня, улыбающаяся и грозная, источающая вокруг себя немереную силу: – Ну, здравствуй, Хоуп. Как долго я ждала тебя! Первая кровь…о таком подарке судьбы можно было только мечтать. Она наклонилась ко мне: – Знаешь, кто я? Я не стала тратить время на лицемерие. Конечно, я знала. Эту силу, эту Тьму, и эти жесты. Это по её записям я училась колдовству, это с её именем росла. – Вы Далия Майклсон. Она замерла на миг: – Далия – да. Но я никогда не носила ненавистное имя викинга, убившего моих близких. С его грязной кровью нашу смешала Эстер. За это я прокляла её, правда, не слишком понимая, как именно сбудется моё проклятие. Я тогда была молода, горяча и неопытна, сейчас я бы не совершила такой ошибки. Я не Майклсон, но в тебе течёт и моя кровь. Далия приглашающим жестом раскрыла мне ладонь: – Идём со мной, Хоуп, ещё не рождённая дочь Никлауса. Окружающий нас барьер из огня стал стихать, видимо, совместные действия далеко не слабых волшебников давали свой результат. – Я не могу, – помотала я головой. Она приподняла бровь: – Что это значит? – Я нужна Тому. Я должна спасти его. Холод в глазах Делии усилился, а на лице отразилось презрение: – Кровь твоей бабки сильна в тебе, как погляжу? Как и она, ты готовы променять жизнь на штаны, которым, ты в итоге, окажешься не слишком-то и нужна. В последний раз повторяю – идём со мной, – и без того резкие черты лица заострились ещё сильнее, являя хищный и злой оскал Чёрной Ведьмы. – А если я откажусь? – поинтересовалась я. Далия склонила голову к плечу, разглядывая меня с невозмутимым любопытством. Её холодные глаза изучающе скользили по моему лицу. – Если ты откажешься, я уйду без тебя, – не повышая голоса и не меняясь в лице проговорила ведьма. – Тогда решай свои проблемы самостоятельно. Дважды я предлагать тебе свою помощь не стану. – Вы предлагаете помощь? – не смогла сдержать изумлённого возгласа я. – А иначе зачем же, по-твоему, я сюда пришла. У меня было несколько секунд на принятие решения. Оставаясь в Хогвартсе я буду находиться по колпаком Дамблдора, что затрудняет свободу манёвров. Да и, запертая, ограниченная стенами школы, как смогу я отыскать необходимую информацию? Мне понадобится использовать тёмную магию, а здесь подобное под строжайшим запретом, я смогу угодить в Азкабан к дементорам. К тому же, спустя полгода встретить кого-то, в ком течёт твоя кровь… особенно если этот кто-то – Далия. Без продолжения, просто Далия, единственная и неповторимая, альфа и омега, первая и последняя, сильнейшая ведьма, которую видела в своей жизни Фрея, которая, по её собственным признаниям перед тёткой всегда оставалась лишь подмастерьем. Учиться у Далии было завлекательно в той же мере, что и опасно. Фрея много рассказывала о ведьме, вырастившей, воспитавшей, научивший её всему. Судя по её рассказам, я сделала вывод, что сестра моего отца в равной степени любила и ненавидела свою наставницу. «Самое могущественное, умное и жестокое существо, которое я встречала в моей бесконечно долгой жизни», – с тоской рассказывала Фрея. Далия – символ угрозы, тайны, могущества. Единственная, кто в этом новом мире был связан со мной узами крови. Позволить ей уйти из моей жизни, отпустить было выше моих сил. К тому же, если и существовал в мире человек, способный мне справиться с новым вызовом, то он сейчас стоял передо мной. В своих силах у меня сомнений не было, но вот знаний – знаний мне не хватало. И передо мной стояла та, у кого они, возможно, были. Обернувшись, я посмотрела в глаза Тому через разделяющее нас пламя. – Я вернусь, – пообещала я ему перед тем, как взяться за протянутую мне руку. В тот же момент реальность передо мной рассыпалась на молекулы, развеялась чёрным дымом.