Надежда для Тёмного Лорда

Точность — вежливость королей. Короли не опаздывают. Хорошо, что я не королева. И вообще, когда я чувствуя, что не дотягиваю до высоких стандартов, я напоминаю себе, что, если подумать, то кто такие Майклсоны? Да обычные викинги-переселенцы с самомнением выше короны. Так что ничего страшного, если даже и опоздаю. Если выбирать приходится между помятым внешним видом, голодным желудком или опозданием?.. Вывод же очевиден? Плохо только, что первым в расписании стояла Защита от Тёмных Сил. А вёл урок Дамблдор, чтоб его, Альбус. Ладно, на самом деле я бы предпочла к началу урока сидеть где-нибудь на задней парте и не отсвечивать. А лучше всего — натянуть на себя шапку-невидимку. Но я опоздала. И все взгляды, словно нарочно, приклеились ко мне, стоило перешагнуть порог аудитории. — Доброй утро, мисс Майклсон, — дружелюбно проговорил профессор, с улыбкой глядя на меня. — Надеюсь, вы хорошо выспались? Оставалось лишь мило улыбнуться на его завуалированный укор: — Да. Прошу прощения за опоздания, профессор Дамблдор. Постараюсь впредь как можно раньше избавляться от объятий Морфея. По рядам учеников словно пробежала лёгкая волна. То с одной, то с другой стороны раздавалось насмешливое фырканье. — Могу я сесть, профессор? — спросила я. Взгляда и насмешливые шепотки, раздающиеся со всех сторон, стали какими-то слишком уж навязчивыми. — Конечно, Хоуп, вы можете сесть, — всё с тем же показным дружелюбием проговорил профессор. Я решительно направилась в сторону Тома, но, к моему удивлению, ленивым текучим движением переместился на ту часть скамьи, что я планировала занять. — Здесь занято, Майклсон, — насмешливо, с издёвкой прищурился он. Я, опешив, не веря своим ушам, смотрела на него. — Занято? — переспросила я машинально. — Занято, — тихо ответил он, подтверждая сказанное едва заметным кивком. И снова тот же насмешливый, издевательский и осуждающий шёпот. — Кем занято? — Как видишь — мной. Я непонимающе глядела на его бледное, тонкое аристократическое лицо. А он в ответ улыбался мне холодно, одними губами. — Что-то не так, мисс Хоуп? — слегка нахмурившись, сказал Дамблдор, напоминая о себе. — Какие-то трудности? — Не каких трудностей, профессор, — поспешила заверить я его. Но когда попыталась сесть за соседнюю парту, две гриффиндорки поспешно отодвинулись от меня, как от прокажённой. Да что происходит?! Чего они все на меня косятся? И почему Том повёл себя так странно? Дамблдор, конечно, пользуется в школе авторитетом, но не могут же все так радостно возмущаться моим, не таким уж и вызывающим, опозданием?.. Подняв глаза, я перехватила весьма довольный взгляд Вальбурги. Можно подумать, что она устроила мне какую-то очередную показательную пакость, оклеветав или подставив, но… Том почему так странно себя повёл? Вскоре, к счастью, Альбусу Дамблдору удалось переключить внимание с класса на себя. Занятия у него всегда проходили интересно. Как не относись к Дамблдору, но умения увлечь и зажечь учеников у него не отнять. Он показывал необычные приёмы, задавал нестандартные вопросы. Он задавал нам задачки, заканчивая их вопросом «как сделать так, чтобы…», затем рассуждал о возможных решениях и давал нам опробовать на практике наши задумки. На занятиях у Дамблдора никогда не было железной дисциплины, шум — это было обычно, даже на факультете слизеринцев, которые славились выдержкой и сдержанностью. Реддл никогда в бурных обсуждениях не участвовал, хотя всегда был отлично подготовлен и знал ответы на все вопросы. А сегодня он и вовсе сидел с отсутствующим видом. Злость на него уступала место тревоге. Обычно Том никогда так себя со мной не вёл. Он походил на закипающий чайник, который, если не снять его с плиты, вполне способен рвануть. Хотя, вряд ли уже рванёт больше, чем недавно. Попытка самоубийства — вот кто мог ожидать нечто подобного от такого, как он? Хотя, с другой стороны, пока с этим не столкнёшься, всегда пребываешь в убеждении, что рядом с тобой никогда ничего подобного не случится. Ищущий путь в бессмертия и готовый добровольно оборвать собственную жизнь — в этом он был весь, Том Реддл, человек, от которого никогда не знаешь, чего ожидать. Человек-загадка. Вот с чего он на меня набросился? Да ещё и у всех на глазах? Может, боится, что его почитатели сочтут его слабым? Но ведь раньше Тома это не останавливало? Он не терпел покушения на своё влияние, и многое вложил в то, чтобы к его мнению прислушивались, на него оглядывались. Волшебным образом ему удалось заставить этих людей забыть, что он сирота непонятного происхождения… вернее, они не забывали об этом, но… всё равно ценили его и боялись его. Вот и я, когда прибыла в Хогварт, разве могла подумать, что не пройдёт и полгода, как Том Реддл полностью заслонит от меня весь свет и все мои помыслы, так или иначе, будут устремлены только к нему? К сожалению, смешки, взгляды и переглядывания между моими одноклассниками не остались в кабинете Защиты от Темных Искусств, они последовали за мной и на следующие уроки. Когда Слизнорт вызвал меня, чтобы озвучить состав нового зелья, они только усилились, несмотря на то, что Гораций несколько раз повысил голос и даже прикрикнул на учеников. Косые взгляды дарили мне не только слизеринцы, но даже равенклоцы и пуффендуйцы. Гриффы, как ни странно, вели себя более сдержано, не присоединяясь к травле, что было, по меньшей мере, странно, так как именно гриффиндорцы сдержанностью-то как раз и не отличались. Майклсоны никогда не отличались терпением и кротостью. Я, конечно, была милой девочкой по представлениям своего семейства, но я не святая, что б его!.. Когда от тебя отшатываются и тут же начинаются шептаться за твоей спиной это порядком выводит из равновесия. Не пришлось сильно утруждаться, чтобы понять, в чём дело. Оказалось, достаточным немного напрячь слух и сосредоточить внимание. И у оборотней, и у вампиров слух острее человеческого раз в десять. Так что просто закрыть глаза и прислушаться… — Подумать только! Опуститься до такого, чтобы, не стесняясь, предлагать себя в туалете? Фу! Вести себя, как животное. Никакого стыда и чувства собственного достоинства! — Интересно, о чём она думала? Что Реддл женится на ней? Такими, как она, просто пользуются. Зачем парню обременять себя, если он может получить всё задаром, так? — Да, некоторые не отличаются брезгливостью! — и снова этот мерзкий смешок, что я вынуждена слушать целый день! А ведь дурёхи даже не подозревают, как рискуют. Я ведь вполне способна, не совладев с эмоциями, перекинуться в то самое животное и вырвать им глотки. Впрочем, если дать ходу моей вампирской составляющей, то могу сделать это и не теряя антропоморфных очертаний. — Да хоть бы и женился — велика радость? Реддл, конечно, парень интересный, но с такими, как он, интересно лишь флиртовать, — грудным голосом проговорила высокомерная Вальбурга. — Для чего-то более серьёзного он не годится. Как бы не был парень смазлив и умён, этого мало, чтобы выбиться в люди. — Но и на этой дешёвой шлюшке он совершенно точно не женится. Так, потренируется, как на кошке, поднаберётся опыта, так сказать… — И что же, по-твоему ценному мнению, он станет с этим опытом делать? — судя по высокому, звонкому, смешливому голосу, это была Друэлла. — Найдёт себе какую-нибудь богатую, великовозрастную вдовушку. И выгодно продаст себя. — С его физиономией выгоднее и быстрее продавать себя не вдовушке, а какому-нибудь пресытившемуся жизнью и развлечениями джентльмену. Так к финансам проще доступ получить. — Что ты несёшь? — Да правду она говорит, — снова высоким голосом малиновки пропела Друэлла. — Я сама слышала, как Реддл рассказывал Эвану, что проводил каникулы у какого-то маггловского джентльмена, и что тот нагружал его не столько работой, сколько докучливой беседой и вниманием. Реддл слишком красив и слишком беден. Такие, как он, по прямой дорожке никогда не идут. Сердце моё сжалось от ярости. И ещё чего-то нехорошего. Память услужливо подсовывала воспоминания о том, как Том болезненно реагировал на любой намёк того, что кто-то может его купить. А его эмоциональная нестабильность? Слишком красив. Слишком умён. Слишком беден. Слишком яростен, чтобы смириться со всем, что происходит. А теперь ещё и пустой на одну часть своей души. Хотя нет, лучше бы пустой — одержимый демоном. «Я мечтал стать бичом божьим и карать людей за их пороки, без милосердия и снисхождения, так, как они того и заслуживают», — сказал он мне как-то в минуту откровения. — О чём воркуем? — я и не пыталась делать вид, что приклеившаяся к моим губам улыбка — это знак дружелюбия. Подозревая, что она сильно напоминала волчий оскал, потому что девчонки разом смолкли, глядя на меня. На свою беду, Вальбурга и Друэлла отнюдь не были трусихами. А у Вальбурги на меня отрос длинный зуб. Не знаю, осознавала ли она свой собственный интерес к Тому, или искренне считала, что ненавидит его? — О! А вот и героиня дня, собственной персоной? — ухмыльнулась Вальбурга мне в лицо. — Мы говорили о тебе, Майклсон. Ты в курсе, что за аморальное поведение из Хогвартса могут исключить. Я решила вести себя нагло — чем наглее, тем лучше. А что ещё мне оставалось? — Меня не исключат. — Ты так в этом уверена? — Совершенно и полностью. Если уверена в обратном, сходи к Дамблдору и перескажи ему все те грязные сплетни, что разнесла повсюду, как сорока на хвосте. Улыбка сошла с моего лица: — Это ведь твоих рук дело? — Совсем совесть утратила? Ты что это — меня стыдить вздумала?! — искренне возмутилась Вальбурга. — Блэки, кажется, считают себя благородными? Ну так вот, по моему глубокому убеждению, благородные люди посторонних людей помоями не поливают. — Я тебя поливаю?.. Да ты сама влезла во всю эту грязь! Подумать только! Устраивать случки в туалете, утратив всякое подобие стыда! — Даже если и так! — угрожающе шагнула я к ней. — Тебе что за дело? — Это безнравственно! Это пошло. Таким, как ты не место рядом с такими, как я. И я не стану мириться с тем, что ты спишь на соседней кровати с нами. Тебя исключат, проклятая грязнокровка. И духа твоего в нашей комнате не останется. — Помечтай и постарайся утешить себя этой мыслью. Возможно, это единственной, что станет греть тебя в твоей одинокой жизни. И вообще, не стоит так откровенно завидовать, Блэк. От этого лицо принимает не самое приятное выражение. — Зависть тут совсем не при чём. — Ещё как причём! Ты бы с Реддлом где угодно согрешила, только он тебя не хочет, несмотря на все твои деньги, связи и чистую кровь. — Что за чушь ты сейчас несешь? — лицо Вальбурги пошло некрасивыми пятнами. Я скрестила руки на груди и с улыбкой пожала плечами: — То, что ты и сама знаешь. — Думаешь, если ты на нём помешалась, так и все остальные больны той же болезнью? — фыркнула Друэлла. — Ну, ты-то определённо больна Абраксасом Малфоем, — вернула я ей стервозную улыбочку. — Ну, кто бы из нас кем не болел, но ты же сама видела, что Реддл предпочитает от тебя дистанцироваться, — зло сощурилась Вальбурга. — То, что хорошо в темноте, не всегда нравится при дневном свете. Похоже, он не слишком стремился сегодня утром к твоему обществу. — У этого были другие причины! — Ну, конечно! Я не знаю, что на меня нашло. Вот правда — не знаю. Хотелось бы свалить на какое-нибудь злое зелье или магическое воздействие, или… но не было ничего, кроме одного — желание заставить эту суку замолчать. Сделать ей гадость. И я, к стыду, к моему, вместо того, чтобы долго придумывать гадость, от которой будет на сердце радость, я позволила негодования и гневу взять надо мной вверх. Ну, как позволила? Они меня не спрашивали… Я — оборотень и латентный вампир. Ну, да звучит не очень, но мои эмоции не всегда стабильны. А в этот день они подогревались. Я чувствовала себя лягушкой в закипающем чайнике. Моя внутренняя «лягушка» решила выпрыгнуть и… и в следующую минуту волной магии Вальбургу с силой впечатало в стену. — Ах, ты тварь! — заверещала Блэк, в отчаянной попытке освободиться. — Пусти меня немедленно! А правда, чего её держать? В следующий момент она рухнула вниз, распластавшись у наших ног. — Что здесь происходит? В конце коридора стоял мой драгоценный будущий Тёмный Лорд собственной персоной и значок старосты ярко сиял у него на груди. Голос его были тихим и каким-то… безликим, что ли. Будто дементор заговорил. — Я спросил — что здесь происходит? — он приблизился спокойным уверенным шагом. — Ничего не происходит, — мотнула головой я. — Вальбурга споткнулась и упала. Том лениво поигрывал палочкой в бледных длинных пальцах: — Споткнулась?.. Пятна на лице Вальбурги выступили ярче. Может, её незаметно кто проклял со стороны подружек из свиты подпевал? — С чего бы мне спотыкаться, Реддл?! Эта ненормальная набросилась на меня! — Набросилась? Он теперь каждое слово за ней повторять будет? Том перевёл взгляд с Блэк на меня: — Это правда, Майклсон? — он смотрел мне прямо в глаза и на миг мне показалось, что в его зрачках вспыхивают знакомые алые искорки. — С чего бы мне набрасываться на Блэк? — С того, что ты просто ненормальная! Свита слизеринцев, состоящая из Розье, Долохова, Лейстренджа, Малфоя и Эйвери с любопытством взирала на разыгрывающееся действо. — На самом деле, — ехидным голосом спела Друэлла, — Реддл, девушки тебя не поделили. Вальбурга сочла, что твоё внимание вчерашним вечером к Майклсон было излишним. И всё те же смешки. Которые, впрочем, тут же стихли под взглядом Тома. — Какое внимание, Розье? — сквозь зубы процедил он, поднимая палочку и мне на миг стало страшно при мысли, что он может её применить. — О чём ты говоришь? — Твоя дешёвая грязнокровка посмела напасть на меня! — прорычала Вальбурга. Мне стало почти смешно. Она так надувала щёки, словно была особой королевской крови, право слово! — Ничего я на тебя не нападала, — спокойно возразила я. — Это был спонтанный выброс магии. У грязнокровок, знаешь ли, такое случается? А ты просто оказалась в ненужное время в ненужном месте. — Ты лжёшь! — Ты можешь это доказать, Блэк? — Что именно я должна тебе доказывать?! — Что Майклсон напала на тебя и сейчас лжёт? Я даже палочки у неё в руках не вижу. Конечно, Том её не видел. И ещё он прекрасно знал, что в форс-мажорных обстоятельствах я палочками пользоваться так и не научилась. Ему это прекрасно известно. Остальным — нет. — Она напала на меня! За это должны быть последствия! И ты, как староста, обязан проследить, чтобы её наказали, но что-то подсказывает мне, что ты этого не сделаешь, Реддл! — верещала Вальбурга. — Ты будешь покрывать её, потому что она твоя шлюха! Потому что ты трахаешь её, и… Том холодно рассмеялся. И через мгновения его примеру последовали все. Видимо, это совсем вывело Вальбургу из себя. — Ты стал просто подкаблучником! Бегаешь за ней, как собачонка, тебе плевать, что об этом думают остальные. Ведёшь себя, как тряпка. — Альфард, заставь свою сестру замолчать. Или я сделаю это сам, — отрезал Том. В следующее мгновение рот у Вальбурги исчез. Совсем. Словно губы срослись. Я это заклинание и сама знаю, но каждый раз меня неприятно коробит при виде его. — Шоу окончено, господа, — весело сказал Том. — Расходимся. Он не задержался, чтобы поговорить со мной. Он просто прошёл мимо. Будто всё это касалось не нас вместе, а нас — по отдельности. Часть меня понимала, что он не хотел демонстрировать слабость на глазах всех остальных, но мне он был нужен — нужен как никогда. Мне нужно-то было от него всего несколько поддерживающих фраз. Нужно было понять, что он на моей стороне, а не с теми, кто собирался мне травить. Но Том просто пошёл по своим делам. Что ж? Я, оставив сплетницам возможность перемывать мне кости и дальше, пошла в другую, противоположную сторону. А в душе всё продолжало кипеть, а напряжение — нарастать. Ужасно хотелось перекинуться в волчицу и загрызть кого-нибудь в Запретном Лесу. Где же ещё совершать запретные действий как не в месте, словно нарочно для этого предназначенном? Я начинала ненавидеть Хогвартс и его обитателей. Вернее, всё было в обратном порядке. Мне было нечем дышать в этих стенах. К тому же, я слишком давно не обращалась и сегодня, кажется, было полнолуние? С другой стороны, кажется, за мной следят, и, если Вальбурга проведает о том, что я оборотень, визгу будет ещё больше. Даже заклятие Альфарда не заткнёт ей рот. Но состояние моё было таким, что я боялась, как бы волчья сущность не прорвалась помимо моей воли в самой неподходящий момент. В общем, нравилось мне это или нет, но… пришлось выбирать из двух зол меньшее. После обеда, за которым мне опять пришлось сидеть в гордом одиночестве и терпеть то косые, то любопытные взгляды. Но бесило не это, а то, что Том как будто не видел этого. А заодно и саму меня, будто я превратилась для него в невидимку. Он что, боится стать жертвой буллинга? Ведь не может же он не видеть того, что происходит! А бездействие не его черта. Я чувствовала себя преданной. Я готова для него в ад спуститься, а он боится замараться в том, в чём мы и без того участвовали оба! Это было как удар под дых — неожиданно и подло. О, мой застенчивый герой! Ты ловко избежал позора. И я сыграю эту роль Не опираясь на партнёра. К проклятой помощи твой Я не прибегнула ни разу. Среди кулис, среди теней Спасёшься, незаметный глазу. Я в этом сраме и бреду Пойду пред публикой жестокой. Вся на виду, вся на виду… Вся в этой роли одинокой. Но опрометчивой толпе Герой действительный не виден. Герой! Как боязно тебе… Не бойся, я тебя не выдам. Я не старалась думать тише. Я вообще забыла о том, что мои мысли могут подслушать, но, судя по всему, Том слышал. Не знаю, правда, способен ли он воспринимать язык, на котором написано стихотворение. Будет написано. Поэтессой из страны, в которую он никогда не попадёт. Его оценивающий, колючий взгляд был прикован ко мне, а выражение лица в этот момент было сосредоточенным и одновременно с тем, отсутствующим. Эйвери что-то говорил ему, время от времени взмахивая руками, словно не замечая, что Том его совершенно не слушает. Опустив подбородок на сцепленные в замок пальцы, упираясь локтями на стол, Том даже и не пытался выглядеть заинтересованным. Мы молча смотрели друг на друга. Том чуть поддался вперёд, между бровей его пролегла складка. Я отвернулась. Желание сбежать в лес сделалось непреодолимым, почти неконтролируемым. Оно было такой силой, будто кто-то транслировал призыв в эфире. Стоп!.. Я постаралась опустить все свои мысленные щиты, но, боюсь, сделала это слишком грубо. Я видела, как Том дёрнулся и стиснул зубы. Наверное, мой непроизвольный ментальный удар причинил ему боль. Вот чёрт! Нужно быть осторожней. Я была даже рада отвлечься на… на хоть на что угодно, лишь от тяжёлых мыслей о всём происходящем. Меня не столько интересовало осуждение толпы, сколько то, как вёл себя Том. Ну, вот, я снова начала гонять эту мысль по кругу. В этот момент Тому принесли какую-то записку. Я видела, как он разворачивал её, недовольно морщась. Судя по всему, вызов от Слизнорта или Дипета — от кого-то, кого игнорировать нельзя. Лейстрейндж то ли что-то спросил, то ли что-то сказал, отчего Том отмахнулся, как от назойливой мухи, бросил в меня очередной недовольный взгляд и, как сомнамбула, направился к выходу. На выходе он ударился плечом о дверной косяк, столь широкий, что в проём могла машина проехать. Да, что-то с ним не то происходит. Но с этим разберусь позже. Залпом допив свой тыквенный сок, я поспешила воспользоваться моментом и, в свой черёд, вышла из Большого Зала. В том, что это был Зов, причём настроенный персонально на меня, я больше не сомневалась. С каждым шагом притяжение усиливалось, будто между мной и тем, чем-то невидимым, что ждало меня там, впереди, всё сильнее натягивалась нить. Набросив мантию поверх формы, прикрывшись заклятием, делавшей меня не то, чтобы невидимой, но почти не привлекающей внимание, я выскользнула наружу и направилась в сторону Запретного Леса. Пока я шла, всё пыталась определить, кем может быть тот, кто находится по Ту Сторону Зова. Ощущение было чего-то знакомого, но при этом — враждебного. Я понимала, что нарываюсь. Что там может быть кто угодно. Начиная от любимой тётушки и заканчивая проклятой Блэк, у которой развязался рот. Меня гнало вперёд даже не любопытство, а дух противоречия. Мне хотелось досадить Тому и в тоже время отвлечься от мыслей о нём. Я должна была думать о крестражах, о духе, котором он одержим, а вместо этого… Сумерки опускались быстро на заснеженные холмы. Лес стоял сонный и зловещий, словно окутанный лиловым свечением. Вскоре с неба повалили крупные хлопья снега, быстро заметая оставленные мной следы. Возможно, это было простой случайностью, а возможно — нет. В мире магии и на изнанке бытия случайности крайне редко встречаются. Зов то усиливался, то ослабевал, словно назойливый мотив, когда кто-то добирает воздух, чтобы продолжить его. Лес с каждым моим шагом становился всё гуще. Я слышала шорохи и шуршания, недоступные человеческому уху. А ещё странное хлюпание. По ощущениям — словно пузыри воздуха схлопываются в грязи, словно грязь закипает. Темнело быстро, будто кто-то сверху соломинкой выпивал свет. Поднимался сильный ветер. Чтобы не было там впереди, это была точно не Блэк. У той силёнок не хватит на подобные спецэффекты. Я продолжала путь, не особо задумываясь о том, куда иду, пока обрыв, резко уходящий вниз, словно землю ножом отрезали, не преградил мне дорогу. Вверху вспыхнула ярко-алая звезда. Там, внизу, исходила пузырями чёрная яма, полная грязи. То, чего на территории Хогвартса быть никак не могло, но — вот оно, было! На мгновение я застыла, словно со стороны слыша своё тяжёлое дыхание. Я чувствовала, что не одна и с надеждой посмотрела в сторону приближающегося силуэта, почти не сомневаясь, что это Реддл. На фоне догорающего заката можно было хорошо разглядеть тёмные вьющиеся волосы, чёрный костюм, светлую рубашку. Уверенная походка и неизменная ехидная ухмылка на губах. — Ну, и задала ты мне на этот раз задачку, ведьмочка. Любишь, чтобы за тобой побегали? Ну, я не против побегать за красивой девушкой. Главное, что я всегда настигаю свою цель, рано или поздно? — Этого не может быть! — невольно сорвалось с моих губ. — Как такое возможно? Тебя не может быть тут — ты заключён в глубинах Маливора! Нас разделяет время и пространство, Райн Кларк. Его улыбка сделала ещё более широкой, дружелюбной и жуткой: — Здравствуй, дорогая моя Хоуп Майклсон. Вот мы и снова вместе.