Любовь, согретая Лотосом. Книга 1. Зеркальный Лотос

      В груди болело так, что терпеть было практически невозможно. Казалось, тысячи раскалённых игл воткнули в тело. Воткнули и посыпают сверху горячими углями. Лёгкие жгло отсутствием воздуха, но вдохнуть не было никакой возможности. Точно плотными цепями сковало грудь.       Цзян Фэнмянь закашлялся. Застоявшаяся тёмная кровь с харканьем вышла из горла. Теперь получилось глотнуть воздуха, но внутри мгновенно отозвалось режущей болью, настолько сильной, что её тут же захотелось задавить глубже, чтобы не чувствовать.       Слабая рука плохо слушалась команд, но всё же легка на грудь. Однако вместо ткани мантии ладонь ощутила мягкость. Пальцы по инерции сжались плотнее, захватили шёлк и погрузились в него. Ощущения были смутно знакомы, оттого захотелось убедиться. Цзян Фэнмянь с трудом открыл глаза.       Там, где сердце, разливалось тепло… Юй Цзыюань!       Лицо её окрасилось неровными мазками крови, глаза были плотно сомкнуты.       Юй Цзыюань!       Цзян Фэнмяня пробрало крупной дрожью. Хозяйка Пристани Лотоса, возлюбленная супруга, воительница, припала к его груди, стискивала в пальцах отвороты мантии, словно из последних сил пыталась привести его в чувства, и улыбалась бледными бескровными губами.       ЮЙ ЦЗЫЮАНЬ!       Всё существо мужчины вздрогнуло от страшной картины: он всё ещё чувствует тепло её тела! Так почему в любимых чертах нет ни капли жизни?!       Внезапно над головой раздался гортанный смех с долей удивления:       — О, жив-таки! Замечательно. Связать его и нанести лечебные мази на раны! Живым он отцу понравится больше!       Цзян Фэнмянь не видел и не чувствовал ничего вокруг, кроме лица Юй Цзыюань и мягкости тяжёлой волны волос.       Внезапно её тело дернулось, чуть отстранилось и начало медленно подниматься.       «НЕТ! НЕЛЬЗЯ! НЕ ПРИКАСАЙТЕСЬ К НЕЙ! ОНА МОЯ!»       Её собираются отнять!       Мужчина хотел закричать, но вместо крика из горла вырвался лишь хрип. Он хотел оттолкнуть прочь всех лишних, но только рук у него было всего две, и обеими он изо всех имеющихся сил схватился за любимую ношу, тяжесть, греющую его душу.       «НЕ ОТДАМ! НЕ ОТПУЩУ! НИ ЗА ЧТО!»       Пальцы намертво вцепились в голову жены, прижали крепче к груди, да так сильно, словно хотели её спрятать за собственными рёбрами, там, где сейчас нестерпимо жжётся и колется пустотой.       Сопротивление вдруг исчезло, но над головой вновь раздалось:       — Господин, он не желает отпускать тело Пурпурной Паучихи.       — А? Что за ерунда. Он же едва жив! Снимите её тело, но осторожно: она тоже подарок отцу.       Цзян Фэнмянь плотнее обнял руками жену.       Спрятать, укрыть, защитить.       К ладони прижалось что-то твёрдое и гладкое.       Послышались тяжелые шаги и голос, пропитанный ехидством:       — Хотя, для подарка хватит и её головы. Если не выпустит тело, отсеките ей голову.       То ли рык, то ли рёв, то ли стон, но чёткий и ясный, вырвался из пылающей гортани:       — НЕТ!       — Тогда немедленно отпустите её, Глава Ордена Цзян! — тут же раздалось в ответ.       Тело Юй Цзыюань вновь потянули отнять у него. Пока руки Цзян Фэнмяня ослабляли хватку, он чувствовал, как вместе с теплом его сердце раскалывается на мельчайшие осколки. Тяжёлые пряди волос скользнули между пальцами в последней ласке.       Её забрали.       Но ладонь по-прежнему сжимала что-то твёрдое, гладкое и чуть согретое любимым теплом.       Послышались торопливые шаги:       — Господин, последнее сопротивление подавлено. Какие будут приказания?       — Хорошо, — довольное хмыканье Вэнь Чао резануло по нервам. — Сожгите мёртвые тела. Потушите пожары. Сделайте ревизию потерь и готовьте Пристань Лотоса к перестройке в Надзирательный пункт.       — Да, господин.       Мир перед глазами Цзян Фэнмяня померк.                            ***              Юноши долго бесновались, но выбраться из крепкого захвата Цзыдяня не выходило. Плеть почти врезалась в их плоть, а лодку быстрым течением уносило от Пристани Лотоса всё дальше.       Совсем недавно тело Вэй Усяня выдержало несколько десятков ударов плетью. Мадам Юй заявила, что после избиения Цзыдянем Вэй Усянь не сможет встать на ноги и через месяц, но парень уже сейчас замечал, что никаких затруднений при движении не испытывает. Осталась лишь жгучая, жалящая боль в тех местах, куда пришлись удары плети. Была ли тому причиной помощь Вэй Юнру, или же Мадам Юй в наказании всё же сдерживала руку, Вэй Усянь был благодарен им обеим в равной степени.       Рана Цзян Чэна после удара Сжигающего Ядра тоже наверняка его беспокоила, но тот, словно взбесившийся безумец, беспрестанно рычал, пытаясь выбраться из пут:       — Пусти! Пусти! Сейчас же отпусти! Ну же!       Сперва Вэй Усянь попытался успокоить названого брата, вернуть ему способность здраво мыслить, но в ответ на него наорали. Вэй Усянь и сам понимал, что сейчас успокоиться не получится, но кто-то из них двоих должен был оставаться в трезвом уме. Им надо выполнить поручение Мадам Юй: найти Цзян Яньли.       «Но прежде, — подумал Вэй Усянь, — надо как-то отыскать Аи».       — Цзыдянь, раз ты признала меня своим хозяином, почему не слушаешься приказов? Пусти меня немедленно! — Цзян Чэн упёрся ногами в борт лодки, а спиной прижался плетью к противоположному борту. Парень прикладывал настолько много сил, что их маленькая лодка едва не переворачивалась на воде.       — Цзян Чэн, погоди, успокойся немного, — Вэй Усянь расставил ноги широко по сторонам, пытаясь выровнять опасно накренившееся судно, и продолжил, — мне надо кое-что спросить.       Цзян Чэн бросил на брата хмурый взгляд исподлобья, но раскачивать лодку всё же перестал.       — Я уверен, что сестрёнка выбралась из Пристани Лотоса, но только другим путём. Как думаешь, где её лучше искать?       Недовольный взгляд обжёг искрой ненависти, Цзян Чэн выкрикнул:       — Мне почём знать?! Какое мне дело, выбралась она из поместья или нет?       — ЦЗЯН ЧЭН! — Вэй Усянь с силой боднул головой названого брата в повреждённое плечо, отчего тот тут же гневно зашипел.       Вэй Усянь медленно выдохнул, выпуская пар, а после уже спокойнее добавил:       — Это моя сестра, это Аи! Нам надо её найти, прежде чем идти в Мэйшань.       Его тут же перебили:       — Я не пойду ни в какой Мэйшань! Мне надо вернуться обратно!       Спорить с обезумевшим от горя Цзян Чэном было бесполезно. Вэй Усянь замолчал и принялся до рези в глазах вглядываться в ночь, надеясь увидеть ещё одну лодку с Вэй Юнру на борту. Однако с каждой минутой надежда на то, что он вскоре увидит сестру, таяла.                     ***              Неизвестно, сколько прошло времени, прежде чем Цзыдянь отпустила их. В один момент она просто превратилась в серебристое кольцо на пальце Цзян Чэна. Оковы были сняты.       Когда плеть ослабла, не сговариваясь, парни направили лодку к берегу. Не имея вёсел, они вынуждены были грести руками против течения.       У самого берега росла раскидистая ива, корнями уходящая в прибрежный ил. Её мощный ствол склонялся над водой, ветви погружались в воду. Вэй Усянь тут же узнал это дерево. Они частенько забирались по стволу на самую верхушку и ловили рыбу в реке. До Пристани Лотоса отсюда было не больше часа размеренного шага.       — Приплыли, Цзян Чэн, — Вэй Усянь уверенно соскочил на берег и подтянул лодку под раскидистую крону.       Последние несколько минут Цзян Чэн вёл себя странно спокойно, а сейчас вовсе застыл, рассматривая кольцо Цзыдянь на пальце.       — Цзян Чэн, что такое?       — Слушай… — тело парня била крупная дрожь, — как думаешь, в каком случае Цзыдянь сама по себе ослабляет оковы?       Вэй Усянь поёжился неприятным предчувствием, но ответил брату как можно спокойнее:       — Я не знаю. Давай, выходи на берег.       — Хорошо… — Цзян Чэн ухватился за протянутую Вэй Усянем руку.       В этот момент гладь реки пошла рябью дождя. Не успели юноши сделать и пары вдохов, как первые капли превратились в тонкие струи. Дождь покрывал влагой лица и забирался под одежду неприятным ознобом.       Цзян Чэн поднял лицо и с недоумением взглянул на ночное небо, словно не понимал, почему вдруг тишина ночи наполнилась шелестом дождя. Он постоял так совсем немного и перевёл абсолютно стеклянный взгляд на плакучую иву, в тени которой они только что спрятали лодку.       — Цзян Чэн, нам надо…       Договорить Вэй Усянь не успел — Цзян Чэн прямо с места рванул в обратную сторону, прямиком к Пристани Лотоса.       Вэй Усянь в замешательстве замер, а после метнулся вслед за братом, схватил его за плечо:       — Цзян Чэн, что ты делаешь?! Не смей возвращаться!       Цзян Чэн стряхнул его руку:       — Не возвращаться?! Ты серьезно? Моя мать и Вэй Аи остались в Пристани Лотоса… Как мы можем уйти вот так? Куда я могу пойти, если оставлю их сейчас?!       Парень вновь ринулся к дому, но Вэй Усянь обхватил его обеими руками поперёк груди, не пуская от себя:       — Цзян Чэн! Стой, послушай меня!       — Нет… Я… я должен вернуться, — воздух выбивался из лёгких влажным дыханием то ли со слезами, то ли с криком.       — Цзян Чэн, нам нельзя назад! — Вэй Усянь плотнее сцепил руки, удерживая обезумевшего от горя парня. — Там всё ещё эти псы из клана Вэнь, если вернёмся, всё одно — умрём. И тогда Мадам Юй напрасно рисковала собой, пытаясь спасти нас.       Цзян Чэн прокричал:       — Ну и пусть! Если боишься смерти, так сгинь с глаз и не стой на пути!       В глазах противно защипало, а виски сдавило пульсирующей болью осознания собственной беспомощности, но Вэй Усянь всё равно не мог позволить Цзян Чэну опрометчиво кинуться в бой с неравным по силам противником.       — Я знаю, что ты хочешь отомстить, — он крепко зажмурился и уткнулся лбом в затылок Цзян Чэна. — Поверь, я хочу того же не меньше тебя! Но только сейчас не лучшее время для этого. Ты забыл, что сказала Мадам Юй?!       Этими словами Цзян Чэна будто приморозило, он застыл на месте, тяжело переводя дыхание. Вэй Усянь с подозрением глянул на присмиревшего названого брата и медленно выпустил его из захвата:       — Цзян Чэн, отомстить никогда не поздно. Мы непременно вернём этот долг псам клана Вэнь в десятикратном размере.       Цзян Чэн внезапно развернулся лицом к Вэй Усяню и с размаха впечатал кулак в его лицо. Рука парня не была наполнена духовными силами, но удар всё равно был столь яростен, что Вэй Усянь едва удержался на ногах и был вынужден отступить на пару шагов назад.       В бешенстве Цзян Чэн заорал на него:       — Что означает это твоё «не сейчас»? Хватит с меня — убирайся! Пошёл прочь!       — Мадам Юй велела мне позаботиться о тебе и следить, чтобы с тобой ничего не случилось! — Вэй Усянь в ответ прикрикнул на Цзян Чэна и вновь встал ровно перед ним, готовый принять его гнев на себя.       Цзян Чэн же быстро преодолел расстояние, разделяющее их, и вновь замахнулся ударить:       — Замолчи!       На этот раз Вэй Усянь был готов, а потому легко отбил атаку:       — Цзян Чэн! Погоди, послушай меня …       Ударить не получилось, потому Цзян Чэн сильно толкнул брата:       — Заткнись немедленно! Не желаю ничего слышать!       Вэй Усянь улетел в кусты, а Цзян Чэн навалился сверху, вновь ударил по лицу, схватил его за воротник и встряхнул:       — Почему?! Почему?! Просто почему?! Ты счастлив?! Доволен?!       Глаза его налились кровью, а руки сомкнулись на шее Вэй Усяня.       — Ты и твоя сестра…       От горя и ярости рассудок Цзян Чэна помутился. Он не контролировал свою силу. Вэй Усянь потянул его за запястье:       — Цзян Чэн…       Всё так же прижимая Вэй Усяня к земле, Цзян Чэн взревел:       — Мы дали вам семью, дом, а вы всё уничтожили! Зачем вы появились в нашей жизни?! От вас одни беды! Если бы не вы, всего этого бы не случилось! Сколько ещё нужно повторять, чтобы ты не вляпывался в неприятности! Не нагнетал! Тебе правда так сильно хочется поиграть в героя?! А ты хоть видел, что происходит, когда ты корчишь из себя спасителя? А?! Счастлив теперь?!       Дождь с неба лился плотным потоком, остужая землю вокруг, но между двумя фигурами, застывшими на земле, клубился пар. Цзян Чэн всё кричал на названого брата, сжимая ладони на его шее сильнее:       — Что вам стоило сидеть в Цишань тихо?! Зачем ты полез на рожон на горе Муси? Почему сейчас мы все должны умирать из-за вас?! Ничего бы не случилось, если бы ты не выделывался! И с сестрицей твоей тоже ничего бы не случилось, даже окажись она у Вэнь Чао! Что вам стоило уступить его приказам?! Да лучше бы вы там оба умерли, ведь тогда мой орден был бы цел!       Вэй Усянь побагровел и крикнул:       — Цзян Чэн!       Хватка на его шее вдруг ослабла. Цзян Чэн гневно смотрел на Вэй Усяня. Мгновение раньше горящие лютой ненавистью и безумием глаза наполнились слезами. Они струились по его щекам, а из горла вырвался надрывный крик, перешедший в болезненное рыдание.        Сквозь слёзы Цзян Чэн пробормотал:       — Я хочу, чтобы всего этого никогда не случалось, чтобы мои родители были рядом, а Пристань Лотоса вновь была полна жизни… Мне нужны мои мать и отец…       Он просил за своих родных, за орден и друзей, вываливая на Вэй Усяня неподъёмный груз ответственности и виня близнецов во всех бедах. Вэй Усянь тоже не смог сдержать слез, как не смог ничего противопоставить правде, пусть даже столь жестоко высказанной. Невозможность изменить ситуацию разъедала изнутри, ему хотелось повернуть время вспять и вновь вернуться в «Воспитательный лагерь», может тогда ему удалось бы изменить столь печальное будущее своего ордена?       В глубине души Цзян Чэн прекрасно понимал, что произошедшее в Цишань и на горе Муси было лишь предлогом, и клан Вэнь рано или поздно всё равно нашел бы причину напасть на Орден Юньмэн Цзян.       С другой стороны, ему казалось, что не случись в их жизни близнецов Вэй, судьба его семьи сложилась бы совершенно иначе, без взаимных упрёков родителей и чувства собственной ничтожности по сравнению с названым братом.       Однако в том, что рано или поздно клан Вэнь из Безночного города захочет подмять под себя все остальные ордена, сомневаться не приходилось. Тем не менее, уверял себя Цзян Чэн, всё разрешилось бы не так быстро. Возможно, появился бы способ как-то изменить происходящее, повлиять на события. Именно эта мучительная мысль наполняла его сердце ненавистью и гневом. И, не находя выхода, эти чувства снедали его изнутри.       Они долго сидели в траве, плача и глядя друг на друга. Слишком устав и обессилев от слез, Цзян Чэн повалился на грудь брата, а после перекатился на землю, подставив лицо холодным струям дождя. Ему хотелось надеяться, что происходящее — всего лишь кошмарный сон, что он вот-вот проснётся отдохнувшим в собственной комнате в Пристани Лотоса. Его отец будет начищать меч в главном зале. Мать снова начнёт злиться и жаловаться, отчитывая Вэй Усяня за его смешные подмигивания. Вэй Аи, как обычно, будет над чем-то колдовать в своей лаборатории, изредка ворча на адептов ордена, отвлекающих её от исследований царапинами и мелкими ранениями. Сестра на кухне будет ломать голову над тем, что сегодня приготовить. Его шиди откажутся как следует заниматься на уроках и примутся валять дурака. В общем, мир Пристани Лотоса вновь наполнят веселый смех и пьянящий аромат цветов.       Первым пошевелился Вэй Усянь. Он смог подняться, упершись ладонями о колени, и проговорил хрипло:       — Пойдем.       Цзян Чэн не двигался, не желая выбираться из сладкой иллюзии. Вэй Усянь потряс его и повторил:       — Поднимайся, надо двигаться.       Цзян Чэн поднял вмиг потяжелевшие веки и безразлично спросил:       — Куда?       У него пересохло в горле, а реальный мир был чёрен не только мраком ночи и шумом дождя, но и сознанием кошмара событий.       — Мадам Юй велела найти шицзе, — Вэй Усянь тяжело поднялся на ноги, даже не подумав отряхнуться от налипших листьев, и протянул руку брату. — Надо идти в Орден Мэйшань Юй, предупредить всех. К тому же здесь нельзя оставаться.       Цзян Чэн отмахнулся от протянутой руки и медленно поднялся на ноги.       Они пешком двинулись в сторону Мэйшань, из последних сил преодолевая этот путь. Шагали тяжело, словно были обременены огромным грузом.       На рассвете через пустынные поля они вышли к маленькой деревне. Вэй Усянь посмотрел на Цзян Чэна и, увидев, что тот устал и явно не желал двигаться, предложил:       — Давай остановимся ненадолго. Надо отдохнуть и восстановить силы.       В одеждах Вэй Усяня всегда были припрятаны деньги, и теперь это сослужило хорошую службу. Он протянул деньги Цзян Чэну:       — Вот, тут немного, но хватит купить еду на дорогу.       Цзян Чэн никак не реагировал, потому Вэй Усянь почти насильно сунул деньги в его ладонь:       — Держи, купи съестных припасов. Выбирай высушенные или вяленые овощи и закуски, чтобы можно было есть в пути. Дорога в Мэйшань займёт несколько дней, нужно лишь остерегаться дозорных псов Вэнь, мы очень скоро сможем встретиться с шицзе.       Цзян Чэн скорее рефлекторно, чем осознанно, сжал деньги в кулаке и только после этого поднял стеклянный взгляд на брата:       — Ты куда?       — Жди меня здесь и никуда не уходи. Я отлучусь на несколько часов: найду Аи.       Сердце Вэй Усяня было не на месте. За ночь пути он весь извёлся, практически поминутно оглядываясь по сторонам в поисках хотя бы какого-нибудь следа Вэй Юнру. Однако ночь выдалась на редкость тёмной. Дальше пары чжанов ничего было не разглядеть. Он хотел бы вернуться к Пристани Лотоса поискать сестру, но неустойчивое сомнамбулическое состояние Цзян Чэна не оставляло ему выбора. Тот мог сорваться в любой момент, опрометчиво кинуться в бой или нарваться на другие неприятности.       Сейчас, когда небо быстро светлело на востоке, а вокруг появились люди, волнение за состояние названого брата немного отступило. Цзян Чэн от усталости едва стоял на ногах и выглядел так, будто в любой момент грохнется в обморок. Он всё ещё не сводил глаз с Вэй Усяня, однако даже тени вопроса или беспокойства в этом взгляде не было. Всё же Вэй Усянь посчитал нужным пояснить:       — Аи непременно нашла способ выбраться из поместья. На реке мы её не видели, а значит, она ушла по суше, то есть через лес. Я хочу вернуться и поискать её следы, — парень чуть помолчал и добавил. — Купи еды на всех. Поешь сам и отдохни, наберись сил. Слышишь меня? Я найду Аи, и мы двинемся в путь.       Цзян Чэн никак не отреагировал, только скользнул вниз по стене дома и уселся прямо на землю. Сейчас наследник великого Ордена Юньмэн Цзян выглядел потерянным и беспомощным, совсем ребёнком. Сердце Вэй Усяня болезненно сжалось. Он опустился на корточки рядом и сжал руками плечи брата, делясь уверенностью:       — В Пристань Лотоса мы рано или поздно вернёмся. Но не сейчас. Мадам Юй отвлекла опасность на себя, чтобы дать тебе возможность спастись. Она так сильна… — он помолчал немного и продолжил. — И дядя Цзян тоже очень силён! Дядя Цзян ведь вернулся вчера! С ними ничего не случится! Уверен, сейчас они тоже отступили из резиденции ордена, перевести дыхание и набраться сил. Потому нам надо выполнить указание Мадам Юй и идти в Мэйшань.       Вэй Усянь заглянул брату в глаза:       — Цзян Чэн, если ты сейчас вернёшься назад, тебя ждёт смерть, тогда все их старания пойдут прахом. Посиди тут. Отдохни. Больше не порывайся убежать. Я вернусь с Аи, и мы продолжим наш путь все вместе.       Он ненадолго замолчал, поднялся на ноги и начал стягивать с себя фиолетовую верхнюю мантию Юньмэн Цзян, практически сплошь перепачканную кровью. Вэй Усянь бережно свернул мантию в тугой сверток и засунул за пазуху:       — Цзян Чэн, когда пойдешь за едой, тоже сними орденскую мантию. Она сейчас слишком заметна, да и пятна крови будут привлекать ненужное внимание. Позднее мы постираем и починим одежды, но сейчас носить их слишком опасно, понимаешь меня?       Цзян Чэн наблюдал за действиями брата с отсутствующим видом, но в глазах его в этот момент блеснуло острым, подозрительно похожим на гнев. Вэй Усянь тяжело вздохнул, надеясь, что его слова всё-таки не проигнорируют, ещё не раз повторил, чтобы Цзян Чэн никуда не уходил из деревни, и, наконец, бесшумно скользнул назад в лес.                            ***              Сколько он просидел на голой земле, продрогший насквозь в мокрой после дождя одежде, Цзян Чэн не знал. Но только собственная тень сперва вытянулась, а после уменьшилась практически под самые ноги. Он сгорбился, остановив немигающий взгляд на кольце Цзыдянь. Голова раскалывалась, продутая холодным ночным ветром. Он был взволнован и напуган неизвестностью, но ещё больше сердце болело беспокойством за мать и яростью на всех, кто носил мантии с палящим солнцем.       Пустой со вчерашнего дня желудок напомнил о себе весьма недвусмысленным образом, а голова начала кружиться от слабости. Цзян Чэн с трудом поднялся на ноги и побрёл в сторону весёлых голосов жителей деревни.       Блуждал он недолго, накупив всякой снеди у первого же попавшегося лавочника. Не торговался вовсе и оставил тому все деньги, какие у него были.       Когда удалось промочить горло и закинуть в желудок немного еды, голова, наконец, прояснилась, но тут же отвесила увесистый подзатыльник воспоминаниями прошлой ночи. Картинки были столь яркими, что Цзян Чэн задохнулся и тяжело привалился к стене дома.       — Орден Юньмэн Цзян? Разве это не самый крупный орден заклинателей во владениях царств Цзин и Чу?       — Да. Но каким бы крупным он не был, всё же солнце затмить не смог.       Цзян Чэн встрепенулся и посмотрел в сторону голосов. Пять человек в одеяниях странствующих заклинателей без орденских отличий стояли возле высокой доски для объявлений. Под небольшим навесом, спасающим бумагу от дождя, было закреплено четыре крупных свитка с изображением Цзян Яньли, Вэй Усяня, Вэй Юнру и самого Цзян Чэна. Каждый свиток был подписан крупными буквами с призывом оказать помощь Верховному ордену заклинателей Цишань Вэнь в поисках сбежавших предателей, адептов бывшего Ордена Юньмэн Цзян.       Мужчина среднего возраста и весьма крепкого телосложения, с мечом за спиной, досадливо покачал головой, рассматривая плакаты:       — Совсем дети… Кого же они могли предать, интересно?       — Да уж, — другой заклинатель указал на надпись. — Посмотри, что тут написано: «адепты бывшего Ордена Юньмэн Цзян».       — В прошлом слава их великого ордена сияла столь ярко, а теперь осталось только слово «бывший», — переступив с ноги на ногу и позволив себе тяжёлый вздох, первый заклинатель продолжил. — Правду говорят, ничто не вечно под луной… Сегодня ты на коне, но кто знает, что будет завтра…       — Я слышал, — третий заклинатель тоже включился в беседу, — что беду на них весьма вольным поведением навлекли Первый ученик Ордена Юньмэн Цзян и его сестрица…       Первый, самый возрастной из них, заклинатель, по-видимому, лидер небольшой группы, несколько раздражённо прервал его:       — Пфе, и ты поверил в эту чушь? Вопрос был лишь в том, на кого падёт жребий, брошенный Вэнь Жоханем.       — Так, значит, теперь Орден Цишань Вэнь может делать всё, что им заблагорассудится? — боязливо спросил кто-то.       — Орден Юньмэн Цзян был уничтожен всего лишь вчера ночью, а сегодня поутру повсюду уже висят вот такие плакаты, — заклинатель презрительно скривился на свиток на доске. — Неудивительно, что все хоть немного знатные ордена замолчали, как цикады зимой.       — Это, конечно, неправильно — бездействовать, — снова раздался робкий голос, — но что же могут сделать такие мелкие кланы, как наши? Или же странствующие заклинатели, вроде нас с вами? Нам нечего противопоставить Верховному ордену.       — И то верно. Лучше мы позаботимся о себе, — поддакнул кто-то из пятерки.       Они ещё немного постояли около доски объявлений, обсуждая уничтожение Пристани Лотоса, но Цзян Чэн не стал дослушивать их разговор. Он отлепился, наконец, от стены и завернул за угол. Надо было раздобыть немного воды в дорогу.       Однако едва он высунулся из переулка между домами, как взгляд заволокло алой пеленой гнева. Неспешным шагом, будто прогуливаясь по бульвару Безночного города, двое адептов Цишань Вэнь с важным видом заходили в таверну. На их поясах красовались зачарованные мечи, а от яркого контраста белоснежного и огненно-красного на мантиях появилась резь в воспалённых глазах.       Цзян Чэн ринулся было к ним на перехват с намерением растерзать на месте, но ему под ноги бросился маленький мальчик:       — Ой, простите! Я не видел, что дядя тут идёт.       Столкнувшись с Цзян Чэном, мальчик повалился на землю, но быстро вскочил, отряхивая короткие штанишки. Он во все глаза глядел на молодого и смертельно бледного парня с сияющими безумием глазами. Видимо, Цзян Чэн сейчас выглядел впечатляюще, так как мальчишка, не решившись произнести ещё хотя бы слово, со всех ног кинулся бежать прочь. Цзян Чэн мысленно поблагодарил пацанёнка, что тот не поднял крик, досадливо взглянул на двери таверны и вновь скользнул в тесный переулок.       Переутомление последних часов отзывалось тяжестью во всём теле. С трудом передвигая ноги, Цзян Чэн двигался между домами. В самом конце улочки он набрёл на открытую дверь покосившегося от времени сарая. Постройка выглядела хлипкой и крайне ветхой, но пара небольших куч соломы внутри оказались сухими. Цзян Чэн едва успел приземлить на них своё тело, как глаза смежила усталость, а сознание улетело в сон.       Однако отдохнуть не вышло. Через час Цзян Чэн вздрогнул всем телом и спешно подскочил на ноги. В голове пульсировала одна единственная мысль, прожигая всё существо тревогой, сковывая и без того ослабленное тело страхом: «А что, если Вэй Усянь ошибся, и отец не вернулся вчера в поместье? Что, если его задержали в Цишань или вовсе убили там?» В этом случае его мать осталась совершенно одна против армии Вэнь Чао и Сжигающего Ядра!       Цзян Чэн, не помня себя от беспокойства, позабыл обо всех предосторожностях и предупреждениях Вэй Усяня, рванулся напрямик через лес обратно в Пристань Лотоса: «Как я мог оставить мать одну?! Почему не вернулся, не помог в сражении?» — Ведь он не боялся смерти, более того, считал, что умереть, защищая собственный дом, — это достойная смерть любого заклинателя. Так почему же он безропотно послушался приказа матери уходить? Почему не нашёл способа освободиться от оков Цзыдянь и позднее позволил Вэй Усяню увести себя ещё дальше?       Он мчался, не разбирая дороги и не позволяя себе передышки больше, чем пару мгновений.       Уже стоял глубокий вечер, когда он достиг границ резиденции Ордена Юньмэн Цзян.       Цзян Чэн тяжело переводил дыхание, стоя под густыми тенями деревьев прямо напротив Главных ворот Пристани Лотоса, сейчас плотно закрытых и освещаемых яркими огнями фонарей. У причала стояли пришвартованными несколько десятков джонок различных размеров под парусами Юньмэн Цзян и Цишань Вэнь.       «Отец всё-таки вернулся домой!» — обожгло воспалённое сознание радостной мыслью, тут же погасшей, едва он увидел патруль заклинателей Цишань Вэнь на берегу. Сердце Цзян Чэна беспокойно сжалось, а кровь, подгоняемая бешеным биением сердца, раскалёнными потоками побежала по телу.       Цзян Чэн почти вышел из-под тени деревьев, но сейчас шагнул назад. Слепая надежда, что всё разрешилось благополучно и с родителями всё хорошо, пленённой птицей билась в груди. Он хотел, но всё не решался войти в резиденцию, не решался увидеть, что же всё-таки произошло внутри, за воротами.       Из глаз Цзян Чэна потекли горячие слезы, руки и ноги его задрожали. Но ярость пересилила страх. Он крепко стиснул кулаки, смахнул мокроту с лица и решительно направился прочь от Главных ворот.       Когда-то давно Вэй Усянь показал ему удобный способ пробраться внутрь поместья, оставаясь при этом совершенно незаметным. У края стены торчала башенка в форме звериной головы, скрывающая всех желающих от посторонних глаз. Кого-то заметить в этом месте на стене можно было только в том случае, если точно знать, куда смотреть. Частенько они с Вэй Усянем ловили здесь посторонних зевак, подглядывающих за тренировками адептов. «Похоже, сейчас, — в сознании Цзян Чэна пронеслось саркастичное, — настала моя очередь подглядывать за тем, что происходит за стеной». Отсюда как на ладони было видно поле дня тренировок.       Как только Цзян Чэн высунул голову из-за фигуры зверя и заглянул за стену, его сердце ухнуло куда-то вниз. Около сотни заклинателей в одеяниях с изображением палящего солнца туда-сюда сновали по полю. Красный, словно кровь, орнамент горящего пламени на вороте, рукавах и полах их одежд резал взгляд.       Однако много больше тех, кто стоял, было тех, кто лежал на земле. Чёрная стая воронов кружила над северо-западной частью тренировочного поля, куда в несколько высоких куч как попало были скиданы павшие в бою. Один человек, опустив голову, стоял в той стороне и внимательно изучал эти горы тел в мантиях Ордена Юньмэн Цзян.       Цзян Чэн безумным взглядом обвёл поле в поисках силуэтов Юй Цзыюань и Цзян Фэнмяня и рвано выдохнул, не обнаружив их. Тем не менее, среди павших было немало знакомых лиц. В горле Цзян Чэна стало сухо и больно, а по вискам как будто ударили железным молотом, всё тело прошиб озноб.       Внезапно тот человек, что стоял спиной к Цзян Чэну у гор трупов, словно почувствовав что-то, обернулся. Цзян Чэн моментально скрылся из вида, но всё же успел разглядеть лицо того человека.       Это был юноша примерно такого же возраста, как он сам, высокий и худой, с правильными чертами лица, чёрными как смоль глазами и чересчур бледной кожей. Несмотря на одежды, опаленные солнцем, от него не исходило ни капли дерзкой силы, он был даже слишком изящным и утончённым для этих одеяний. В то же время, судя по виду солнечного узора, он также являлся одним из молодых господ клана Вэнь.       Жгучая ненависть затопила существо Цзян Чэна, он едва не выскочил из своего укрытия, как вдруг из-за стены послышались шаги и властный голос:       — Ну что там, всё подсчитали?       Вэнь Чао уверенно выступил из дверей Главного зала и спустился вниз по ступеням. Один из адептов Цишань Вэнь склонился в низком поклоне:       — Докладываю, молодой господин Вэнь. Подсчёт оружия закончен, всего больше двух тысяч четырёхсот единиц. Сейчас мы всё сортируем.       В ответ послышался довольный смешок:       — О, отлично-отлично! Эту победу стоит пышно отпраздновать! Почему бы не устроить тут пир сегодня вечером? Спуститесь в подвалы и достаньте вино! Сегодня я разрешаю адептам расслабиться!       Стремительным шагом к Вэнь Чао приблизился другой адепт:       — Подсчет погибших в Пристани Лотоса тоже завершён. Всего обнаружено тысяча пятьсот погибших адептов Юньмэн Цзян, включая приглашённых учеников.       Цзян Чэн не мог больше держаться за стену и начал сползать. По щекам текли слёзы, капали на руки и, срываясь, разбивались о землю. Тело, охваченное отчаянием и гневом, отказывалось двигаться, а сознание будто парализовало. Перед глазами стояли горы мёртвых тел в фиолетовых мантиях его ордена!       — Мой господин! Мой господин! — со стороны медицинского блока к Вэнь Чао бежал адепт, с перекошенным от страха лицом.       — Ну что там ещё случилось? — Вэнь Чао презрительно приподнял бровь, глядя на запыхавшегося адепта.       — Мой господин, вся вода в резиденции отравлена неизвестным ядом.       «Яд?! Вэй Аи?» — ясная мысль чуть разогнала трагедию увиденного в голове Цзян Чэна.       — Что ты мелешь? Мне только что подали чай, и я всё ещё жив! — фыркнул Вэнь Чао.       — Это правда, молодой господин Вэнь. За сегодняшний день больше четырёх сотен адептов клана Вэнь пожаловались на резкие боли в области живота после того, как выпили воды. Сейчас большая часть этих адептов мертва!       «Четыре сотни адептов отравлено?! Молодчина, Вэй Аи!» — Цзян Чэн воспрянул духом, понимая, что это его шанс найти отца с матерью или хотя бы какие-то следы их присутствия в Пристани Лотоса. Он начал потихоньку спускаться вниз по стене, стараясь не шуметь, но из-под неудачно поставленной ноги на землю посыпались мелкие камни.       Адепты клана Вэнь тут же насторожились, однако тот самый парень, внимательно разглядывающий павших адептов Юньмэн Цзян, в этот самый момент удачно оступился и растянулся на животе с громким вскриком.       — Что там? — вскинулся Вэнь Чао.       — Ай! — парень с шипением уселся на землю, потирая ушибленную руку.       — Вэнь Нин? — удивлённо спросил Вэнь Чао. — А ты что тут делаешь?       — Осту… оступился, — заикаясь, пробормотал Вэнь Нин, поднимаясь с земли.       Вэнь Чао презрительно фыркнул:       — Бесполезный мусор.       Когда Вэнь Чао отвернулся от Вэнь Нина, более не заинтересованный в нём, парень украдкой бросил взгляд на стену, откуда только что спустился Цзян Чэн, и облегчённо выдохнул, не обнаружив никого в той стороне.       Тем временем Цзян Чэн тенью скользнул в двери тренировочного зала для фехтования. Со стены он снял меч и решительно направился к окну, выходившему на галерею Главного зала резиденции. Если Юй Цзыюань и Цзян Фэнмянь покинули Пристань Лотоса, непременно пару подсказок о том должно остаться либо в Главном зале, либо в рабочем кабинете Главы ордена.       А Вэнь Чао между тем вновь вернулся к вопросу об отравленной воде и напустился на адепта, принёсшего дурные вести:       — Как это мои люди мертвы?! Вы куда смотрели? Откуда взялась в поместье отравленная вода?       Несчастный адепт будто даже съёжился, уменьшившись в размерах от страха:       — Молодой господин Вэнь, несколько больших бочек с водой и вином абсолютно точно отравлены. Их уже уничтожили, но всё новые и новые адепты жалуются на боли. Боюсь, что абсолютно вся вода в резиденции ядовита!       — Тогда чего вы ждали целый день?! Замените воду, и немедленно! Скоро сюда прибудет новый управляющий Надзирательным лагерем, все подобные вопросы решайте с ней. И вылечите всех, кто отравился!       — Но, мой господин, не зная яда, вылечить отравившегося невозможно… — голос адепта к концу фразы больше напоминал писк, насколько страшен был гнев, написанный на лице Вэнь Чао.       Но внезапно Вэнь Чао раздосадованно выдохнул, провёл рукой по волосам и отмахнулся от адепта:       — Тогда пусть не пьют воду вообще!       Цзян Чэн лёгкой тенью пролетел по галерее, аккуратно скользнул в окно Главного зала и тут же почувствовал могучий удар в солнечное сплетение, словно из него вынули душу. Он содрогнулся всем телом и упал на колени, харкая кровью.       Высокой тёмной фигурой над ним возвышался Вэнь Чжулю.       — Кто там? — тут же донеслось с улицы.       — Мальчишка Цзян, Второй молодой господин Вэнь, — бесстрастным голосом ответил Вэнь Чжулю.       Одной рукой, будто Цзян Чэн вовсе ничего не весил, он поднял парня над полом и вынес на тренировочное поле, бросив к ногам Вэнь Чао.       — О, чудно! Вот и наследничек Цзян Фэнмяня пожаловал, — Вэнь Чао пнул парня в живот и хищно ухмыльнулся. — Мои люди всю ночь искали вас повсюду, но пришли с пустыми руками. А ты вот он где, прямо сам ко мне явился!       Он громко расхохотался, пока Цзян Чэн корчился на земле от боли, а после кинул адептам, указывая на парня:       — Этого пока заприте где-нибудь. Как вернусь, займусь им.       После Вэнь Чао призвал меч и в сопровождении Вэнь Чжулю покинул Пристань Лотоса:       — Летим, надо проведать мою Цзяо-Цзяо.       Цзян Чэна бесцеремонно схватили за шкирку, потащили в сторону складских построек резиденции. Адепты Цишань Вэнь отворили широкие двери сарая для хранения риса и бросили парня внутрь. Постройка была добротной, но, похоже, крыша подтекала, потому как парень приземлился лицом в сырые доски пола и ощутил во рту землистый привкус, смешанный с кровью. Окон в помещении не было. Вокруг стояла непроглядная тьма, и только свет пары фонарей, подвешенных у входа в сарай со стороны улицы, тускло освещал сарай, пробиваясь сквозь щель между дверьми.       Цзян Чэн закашлялся, перевернулся на спину и попытался сесть, хватая ртом воздух. Так вышло, что удар Вэнь Чжулю и пинок Вэнь Чао пришлись в одно и то же место. Сейчас здесь нестерпимо давило и жгло, словно рёбра были сломаны и врезались острыми краями в лёгкие. Опираясь на руки, парень поднялся на четвереньки, но тут же рухнул обратно на пол, поскользнувшись на мокрых досках. Он ударился лицом — из носа моментально хлынула кровь, но Цзян Чэн этого будто не заметил, так как в падении руки зацепились за что-то крупное и тёплое.       С трудом проталкивая воздух в лёгкие, парень вгляделся в тени сарая. К тому времени, когда его глаза привыкли к темноте, Цзян Чэн с ужасом понял, что рядом с ним лицом вниз лежит взрослый мужчина с длинными тёмными волосами. Тело лежало в луже чего-то, что Цзян Чэн первоначально принял за дождевую воду из прохудившейся крыши. Он едва ли полностью осознавал, что делает, переползая к мужчине ближе и пытаясь опрокинуть его навзничь. С большим трудом, так как каждое движение отдавалось болью в груди, Цзян Чэну удалось перевернуть безвольное тело. Он поднёс одну руку ко рту мужчины, а другую положил на его сердце. Чёткое биение сердца и пусть слабое, но тёплое дыхание на дрожащих пальцах подсказали, что мужчина был жив. Точно такой же пленник, как и он сам! А, значит, кто-то из его ордена!       Цзян Чэн принялся судорожно ощупывать ткань насквозь мокрой мантии мужчины, отвёл волосы с его лица и подавился глотком воздуха, осознав, кто перед ним. Едва слышное «Отец!» сорвалось с губ юноши.       Глава Ордена Юньмэн Цзян! Цзян Фэнмянь, весь израненный, замученный пытками до полуживого состояния, лежал в луже собственной крови на полу сарая для хранения риса!       Цзян Чэн вцепился в плечо отца:       — Отец! Отец! Ты меня слышишь! Отец, очнись!       Тот никак не реагировал, его грудь тяжело поднималась и опускалась, будто даже простое дыхание давалось ему с трудом. Губы Цзян Чэна задрожали, а по щекам вновь побежали дорожки слёз. Он громко разрыдался, схватил голову Цзян Фэнмяня и прижал к себе изо всех сил:       — Отец… Отец! Ну же, очнись! Что случилось? Почему ты в таком состоянии? Где матушка? Отец, ответь мне!       Парень никак не мог унять слёзы, баюкая на своей груди неподвижное тело Цзян Фэнмяня.       Через некоторое время утомление сморило Цзян Чэна — он провалился в тяжёлый сон без сновидений.