— Мне не нравится этот свитер, — безапелляционно заявил Джо и, наглядно демонстрируя свое неодобрение, высморкался в бумажный платочек так громко, что динамик телефона угрожающе затрещал.
— Чем это? — оскорбился Бен и расправил плечи, ненароком кинув взгляд на свое отражение в зеркале. — Ну, да, немного мешковат, но это всего лишь поход в клуб, а не очередные сборы на ковровую дорожку.
— Серьезно, дружище? — Джо изогнул бровь, максимально приблизился к фронтальной камере, чуть ли не утыкаясь в нее покрасневшим кончиком носа, и скептически осмотрел внешний вид Бена. — И это мне говорит мистер «обломитесь, все равно на всех премиях
я самый стильный самец». Сними эту гадость и не вздумай надевать обратно. Даже если просто выйти покурить. Даже если кто-то выкинет на улицу остальные твои вещи. Даже если на Земле вдруг разом исчезнут все свитера. И где ты только взял такую безвкусицу?
— Тоже мне ценитель, — буркнул Бен, но ухмылки не сдержал и схватился за края болотного цвета свитера с полоской геометрического узора поперек груди, намереваясь снять его.
— О, у меня по расписанию как раз время мужского стриптиза, — прогнусавил Джо, высовывая из-под клетчатого коричневого пледа правую руку и театрально устремляя взгляд на запястье с невидимыми часами. — А шест будет?
— Ты только проснулся, Джо, ради всего святого! — простонал Бен, застревая головой в узкой горловине, и со старческим кряхтением выскользнул-таки из теплого вязаного плена. — Вместо того чтобы языком трепать, лучше бы лечился как нормальный человек.
— А я и лечусь, — отрезал Джо и по-мальчишески нахмурил брови.
— Третий день ходить по дому, завернувшись в одеяло, и пить чай с лимоном каждые полчаса — это не лечение, — Бен склонился над чемоданом и задумчиво почесал подбородок, подыскивая альтернативу забракованному Джо свитеру.
— Эй, я, вообще-то, пошел на поправку! — Маццелло невозмутимо чихнул себе в плечо и тут же вскинул подбородок, старательно игнорируя взгляд Бена, а ля «оно и заметно». — И вообще, не тебе, малявке, меня учить.
— Даже в мыслях не было, дружище, — Бен ехидно усмехнулся. — Но учти, если ты до завтра не очухаешься, я не буду за тобой сопли подтирать и поеду к Аллену. Они с Джесс всегда рады гостям.
— Вот возьму и расскажу всем, какой ты на самом деле бесчувственный сухарь, — Джо надул губы, встал с кровати, продолжая держать телефон на уровне лица, и шмыгнул носом. — И тогда Mazzello milizia тебя из-под земли достанет, — он наставил на экран указательный палец и направился куда-то, где, по мысленному предположению Бена, в арендованной другом квартире находилась кухня.
— Молодость все простит, — победно парировал Бен и подмигнул Джо, который от напускного возмущения умудрился наступить на собственный плед и с громким
«блядь» едва не распластался на полу. — Что скажешь насчет этого? — Бен, тактично сделав вид, что ничего не заметил, вытянул вперед руки, сжимая в пальцах помятую джинсовую рубашку.
— Уже лучше, — Маццелло какое-то время глядел на него с широкого экрана, все еще морщась, а потом положил телефон на стол и исчез, открыв Бену вид на белоснежный потолок. Но уже через секунду откуда-то из-за пределов обзора камеры вдогонку прилетело категоричное: — Но ты все еще засранец.
— Ты не умеешь обижаться, Джо, — Бен, воспользовавшись моментом, пока Маццелло пытался сообразить, чем бы побаловать себя на завтрак, принялся обыскивать свой номер на предмет утюга. — Особенно на меня.
— Ошибаешься, Бенджамин Джонс, — продолжало вещать пустое пространство твердым голосом Джо. — Я только что решил, что больше не буду с тобой церемониться.
— И как же ты намерен мне мстить? — Бен засомневался в том, что Маццелло его услышал, потому что лезть за утюгом пришлось в глубь пустого шкафа, однако Джо ответил мгновенно.
— Заведу канал на «Youtube» и выложу туда все провокационные видео с твоим участием.
— Не сработает, — крикнул Бен на пути в ванную, чтобы налить воды в обнаруженный там же, в шкафу, мерный стаканчик. — Так, к слову, люди не идиоты, Джо. Тебе не удастся выдать картонного Бена за настоящего.
— Ой, все, — как только Бен, включив утюг в розетку, вернулся к кровати, где его ждала рубашка — гладильной доски в комнате не нашлось — Джо вернулся в кадр, демонстрируя острый подбородок, поросший трехдневной щетиной. — Чтобы ты знал, он умеет веселиться получше твоего.
— Я уже подумываю сдать билет, приятель, потому что мой парижский друг, в отличие от тебя, считает по-другому.
— Кого ты обманываешь? — Джо закатил глаза и цокнул языком. — Ты никогда не променяешь меня ни на какого парижского друга, — а затем, звякнув о столешницу дном кружки с дымящимся чаем — Бен только хмыкнул себе под нос, вновь находя предсказуемыми представления Джо о правильном самолечении — взял телефон в руки и с нескрываемым любопытством поинтересовался: — Кстати, что за парижский друг?
— На самом деле не такой уж и парижский, — Бен пожал плечами и принялся гладить левый рукав, для удобства расправляя ткань одной рукой, дабы убрать все лишние складки. — Мы с Питом знаем друг друга с детства, много тусовались в Шерборне, вместе переехали учиться в Лондон. Правда, здесь наши пути и разошлись: я поступил в театральный институт, а он — в колледж искусств и дизайна, если не ошибаюсь. Первый год мы еще поддерживали связь, а затем новые знакомства, учеба, попытки устроить карьеру… В общем, банальная история. Мы толком не виделись больше шести лет.
— Я так понимаю, он имеет отношение к «Yves Saint Laurent»? — спросил Джо, отпивая из своей чашки.
— Да, он с недавних пор тесно работает с их креативным директором Энтони Ваккарелло.
— Недурно, — резюмировал Маццелло. — Но я все равно уверен, что он даже близко не способен меня перепить.
— Я бы на твоем месте не был так уверен, — Бен хохотнул и покачал головой. — Пит относится к тому типу людей, которые стойко бухают до самого утра, не щадя ни себя, ни других.
— Как и я!
— Только не забудь добавить, что после этого ты целый день безвольной тушей валяешься в постели, причитаешь, мол, годы уже не те, и мечтаешь о смерти. А, и периодически бегаешь побле…
— Так, опустим незначительные детали, касающиеся особенностей моего организма, — перебил Джо и поспешил сменить тему. — А что насчет девушек?
— Что насчет девушек? — машинально переспросил Бен, отставляя утюг в сторону и оценивая плоды своих стараний. Рубашка выглядела вполне сносно, да и вообще он просто надеялся на то, что в клубе будет достаточно темно.
— Иногда мне реально кажется, что наши шутки плохо на тебя влияют, — Маццелло хлопнул себя по лбу. — Не тупи, Бенни, ни за что не поверю, что вы с твоим другом собираетесь развлекаться вдвоем.
— Я не уверен, но, кажется, Пит будет со своей девушкой Брук, — Бен влез в рукава, застегнул все пуговицы, пропустив парочку верхних, и пригладил непослушные светлые пряди.
— О, ну все понятно. Значит, готовься к неизбежному появлению «какой-нибудь подружки», приятель. И ладно бы красивой, — Бен не сомневался, что, будь Джо в этот момент рядом, он бы сочувствующе потрепал его по плечу. — Это всегда так работает.
— Не переживай, Джо, я справлюсь, — Бен усмехнулся и похлопал себя по карманам брюк, проверяя наличие сигарет и зажигалки.
— И не смей надираться в слюни, у тебя завтра самолет!
— Ты хуже моей бабушки, Маццелло. А ведь она до сих пор звонит и спрашивает, беру ли я с собой шапку.
— Так февраль ведь.
— Джо, я лечу в Калифорнию.
— Господи, когда ты уже научишься ценить чужую заботу?
— Все, мне пора, — Бен подхватил телефон, который находчиво прислонил к ночнику, стоявшему на прикроватной тумбочке, чтобы было удобнее говорить с Джо, и направился к выходу из номера. — У меня заказано такси на половину девятого.
— Повеселись, малыш, — просюсюкал Маццелло, а затем добавил, многозначительно поиграв бровями: — И погугли ближайшие супермаркеты на случай, если подружка все же окажется красивой.
— Ой, пошел ты, Джо, — Бен без помощи рук влез в кроссовки, потянулся за курткой, и в этот момент на экране появилось уведомление — водитель уже ждал его внизу.
— И правильно. Как завещали фанаты, Хардзелло — канон.
— Подходящее описание для твоего нового канала на «Youtube», — Бен подмигнул и под одобрительные смешки Джо схватил с полки ключ-карту. — Ладно, я напишу тебе позже.
— Давай, приятель, до связи, — напоследок еще раз смачно чихнув, Джо не с первого раза попал по нужной кнопке, и Бен успел первым сбросить вызов, одновременно захлопнув за собой дверь своего номера.
Спуститься на первый этаж он решил по лестнице и сразу же оказался в узком проходе, ведущем в холл. Через встроенное в прямоугольную арку панорамное окно с черными металлическими раскладками открывался вид на ярко освещенный ресторан. Постояльцы отеля, удобно разместившись за столиками — кто на диванчиках, кто на плетеных стульях — наслаждались ужином в тени густых папоротников и мандариновых деревьев. Живой растительности в «Royal Madeleine» было действительно много, и вкупе с обилием камерных коридоров она создавала здесь атмосферу тихого и скромного уюта. По ту сторону стекла стоял непрерывный, многоголосый гул, в который время от времени вклинивался звон посуды. Пахло свежими цитрусами и, кажется, запеченной рыбой.
На выходе в холл Бен едва не столкнулся с супружеской парой, намеревавшейся пройти к лестнице. Маневрировать в столь маленьком пространстве с его телосложением оказалось весьма проблематично, поэтому Бен, прижавшись к стене, вежливо уступил разулыбавшимся французам (что тут же выяснилось по двум благодарным «мерси») право пройти первыми.
Просторный вестибюль, выполненный в пастельных тонах и декорированный причудливыми книжными полками из черного дерева, был почти пуст. Лишь несколько человек, склонившись над ноутбуками или спрятавшись в телефонах, сидели за круглыми деревянными столиками, каждый из которых украшали крошечные квадратные вазы с веточками нежно-розовой орхидеи. Рядом со стойкой регистрации негромко работали телевизоры, выдавая в эфир последние выпуски новостей.
Бен быстрыми шагами миновал ресепшен, у которого скопилась небольшая очередь из вновь прибывших туристов. Со стороны паба «Royal», один из входов которого располагался прямо в отеле, послышались торжественные выкрики и приглушенный смех, а из бара напротив, своей аутентичной обстановкой больше напоминавшего стилизованное арт-кафе, ощутимо потянуло свежим кофе. У самой двери Бен затормозил, задержал взгляд на своем отражении в зеркальной стене погруженного в полумрак коридора и, поправив воротник куртки, вышел на улицу, мгновенно окунаясь в вечернюю прохладу февральского Парижа.
Пробежав глазами по номерным знакам, Бен заприметил нужное такси через две припаркованные у самого бордюра машины и уже направился было к ожидавшему его автомобилю, как вдруг рядом с ним материализовались две девочки лет семнадцати. Более смелая, в красной куртке, очках и с высоко завязанным хвостом, без лишних прелюдий попросила сфотографироваться. Ее подружка, плотнее кутаясь в кремовое пальто, молча стояла чуть позади и смущенно улыбалась, от волнения перебирая пальцами кончики длинных русых волос. Бен, коротко улыбнувшись, не стал отказываться и наклонился ближе, позволяя девчонкам сделать селфи и мысленно молясь, чтобы в толпе прохожих больше не нашлось его персональных фанатов. Иначе его не спасет даже то, что в «Le Batofar» он выезжал с некоторым запасом по времени.
Снова захотелось курить.
Лица девочек светились ярче новеньких пенсов. В ответ на буйные благодарности Бен извинился за спешку, пожелал фанаткам удачи и чуть ли не бегом направился наконец к такси, машинально прикрыв ладонью лицо. Он, конечно, не мог похвастаться тем, что за ним, выслеживая каждое передвижение, охотились толпы поклонниц, но сейчас ему меньше всего хотелось, чтобы его снова узнали на улице.
Бен смог полностью расслабиться только тогда, когда забрался на заднее сиденье автомобиля, салон которого насквозь пропитался запахом полированной кожи. Водитель — добродушный дядечка лет пятидесяти — охотно поздоровался на английском, бросив на него взгляд из-под кустистых бровей, уточнил адрес и любезно поинтересовался, не следует ли сделать радио потише. Играло что-то из Джо Дассена. Вспомнилось, как в средней школе на уроках французского Бену часто приходилось разбирать тексты его песен — их молодая и романтичная учительница была без ума от творчества великого шансонье. Бен всегда считал такое занятие скучным и бессмысленным, а потому особыми успехами в освоении «языка любви» похвастаться не мог. И, честно говоря, не сильно переживал по этому поводу.
Бен прислонился затылком к подголовнику, чуть сполз вниз, устраиваясь поудобнее, и заверил таксиста в том, что ему вполне комфортно как есть.
Автомобиль плавно тронулся с места, и Бен чуть повернул голову, наблюдая за тем, как исчезает из поля зрения здание отеля, подсвечиваемое встроенными в стены прожекторами. Уже через минуту на другой стороне улицы приветливо моргнула неоновая вывеска «The Cricketer». Судя по оживленному движению, внутри бара было довольно людно. Несколько человек, разбившись на кучки, курили у входа, подхватив со столов бесхозные пепельницы. Кто-то даже решился присесть на террасе со своими напитками, несмотря на пронизывающий ветер.
Отчего-то появилось ощущение, что Бен знал это место не два дня, а, как минимум, два года. Было здесь что-то… душевное, даже компанейское. Что-то неизменно витающее в воздухе и забирающееся далеко на подкорки. Что-то, о чем впоследствии вспоминаешь с теплой ностальгией, а в разговоре упоминаешь с приставкой «старый добрый». Возможно, это чувство подпитывалось тем, что баром владел хороший друг Пита, а его девушка радушно встретила Бена за стойкой во время его первого визита.
От мысли о завтрашнем рейсе до Лос-Анджелеса становилось несколько грустно. Нет, Бен хотел вернуться в Калифорнию, где его ждали Джо, Аллен и первые дни хоть и небольшого, но такого долгожданного отпуска. Он любил путешествовать, а за последние месяцы и вовсе привык к долгим, изнурительным перелетам в разные уголки мира. Просто Бен совсем не ожидал, что встреча с другом детства обернется светлой тоской по временам былой юности, а поездка в Париж, вынуждавшая его разбавить свое пребывание в США и перенести лишние двадцать два часа в самолете (что, к слову, Маццелло назвал вопиющим актом мазохизма), придется очень даже кстати. Если бы у Бена была возможность пересмотреть свой график, он бы непременно задержался во Франции. Однако его американский агент настоятельно просил вернуться как можно скорее и засветиться на званом ужине «Tiffany&Co.», запланированном на эту пятницу в Лос-Анджелесе и завершавшем марафон публичных мероприятий, от количества которых любому неподготовленному человеку непременно снесло бы голову. Бен прекратил считать их еще до «Оскара».
После тяжелого расставания с Кэт все это было ему на руку. За девять лет особо близких отношений Бен забыл, каково это — оставаться одному. Постоянные разъезды и съемки не давали времени углубляться в собственные переживания, поддерживая хрупкую иллюзию того, что все было как прежде. Водоворот новых впечатлений, разноплановых ролей и доселе невиданной публичности полностью отвлекал на себя внимание, пока глубокие душевные раны, временами дающие о себе знать всполохами щемящих воспоминаний, незаметно для Бена затягивались и с каждым днем тревожили все меньше. Он погружался в работу с головой и настолько уставал от ритма своей жизни, стремительно бегущей в светлое актерское будущее, что порой ему казалось, будто он и вовсе перестал держать ситуацию под контролем. Бену, вообще-то, это даже нравилось. Сейчас он, наверное, впервые за двадцать восемь лет чувствовал, что находится на правильном пути. Занимается тем, для чего был рожден. И с готовностью принимает все, что только способен предложить ему этот сумасшедший мир.
Неисправимые романтики и пафосные идеалисты непременно пожертвовали бы карьерой ради любви. Бен не относил себя ни к тем, ни к другим, и, вдобавок, был склонен полагать, что в жизни каждого человека обе эти составляющие обязательно должны сосуществовать в абсолютной гармонии. В противном случае путь к самосовершенствованию окажется отрезан. Бен никогда не простил бы себе упущенных шансов. Возможно, он рассуждал крайне цинично, зато объективно оценивал собственные амбиции и вообще предпочитал жить по принципу «всему свое время». Если пик его популярности наступил ближе к тридцати годам, значит, так оно и должно быть. Если у него все еще нет своей семьи, значит, она будет позже. Если он до сих пор не понимает этих глупых романтиков, значит, ничто пока не сумело убедить его в правильности их философии.
Таксист предусмотрительно сбросил скорость перед лежачим полицейским. Телефон завибрировал, и Бен, отвлекаясь от невольных раздумий, достал его из кармана куртки. На этот раз о новом сообщении в ленте уведомлял Твиттер.
Джо Маццелло твитнул(а): Ужасно простудился сразу после «Оскара» и сейчас собрался написать кое-кому, что последние 3 дня был в постели, но телефон автоматически исправил это на «3 дня был в Бене»…. Начинаю думать, что все зашло слишком далеко.
Бен тихонько фыркнул, прижав к губам кулак, сделал скриншот экрана и открыл Вотсапп, намереваясь отправить его Джо.
«Удивительно, конечно, но больше всего меня здесь напрягает этот загадочный «кое-кто». Просветишь, непревзойденный гуру интриг?»
Маццелло как будто ждал его отклика.
«Специалист по приданию таинственности звучит гораздо солиднее»
«И да, догадывайся сам»
Бен, недолго думая, набрал ответ.
«Тогда передай Гвилу от меня привет»
«Он на нас обиделся»
«Нельзя обижаться на публичное порно. Это закон»
«У высоченных валлийцев на этот счет другие соображения»
Такси повернуло на набережную Франсуа Мориака и покатило вдоль Сены в сторону Порт-де-ла-Гар прямо к клубу, разместившемуся внутри большого корабля, корпус которого был выкрашен в насыщенный красный цвет.
— Знаете, изначально этот плавучий маяк был построен в Англии и спущен на воду под названием «Osprey» в начале тысяча девятьсот пятидесятых годов, — вдруг подал голос водитель, когда автомобиль остановился перед светофором. — Двадцать лет он обеспечивал безопасность судоходства у берегов Ирландии, а затем был передан портовым службам города Нью-Росс. В его гавани корабль сначала использовался как склад топлива, а затем был переоборудован в жилой дом.
— Как же он оказался в Париже? — полюбопытствовал Бен, продолжая высматривать в лобовое стекло необычное судно, которое в свете направленных на него прожекторов выглядело достаточно эффектно на фоне темной водной глади.
На палубе, где, вероятно, располагался ресторан, сверкали разноцветные огни и играла живая музыка, которую было слышно даже в салоне такси. На самом верху, внутри фонарного помещения, празднично переливалась малиново-желтая градиентная подсветка.
— Если мне не изменяет память, в конце девяностых корабль приобрела одна французская ассоциация и доставила в Гавр, а в следующем году оно пришвартовалось здесь на постоянную стоянку. Ночной клуб, в который мы направляемся, открылся только в тысяча девятьсот девяносто девятом, — движение возобновилось, и таксист буквально сразу же перестроился на левую полосу, намереваясь найти место для парковки.
— Выглядит впечатляюще.
— Верно. Популярное местечко среди молодежи. Тех, кому за сорок, здесь днем с огнем не сыщешь. Разве что летом в открытом ресторане. Пожалуй, слишком шумно, да и музыка для нас, стариков, не самая подходящая, — водитель беззаботно хохотнул и наконец заглушил мотор, подъехав почти вплотную к скрытой большими зонтами пустой площадке, предназначавшейся, по всей видимости, для пляжных вечеринок. — Вот мы и на месте.
— Спасибо, — Бен улыбнулся и, несмотря на то, что оплатил поездку картой еще при заказе, потянулся во внутренний карман куртки за портмоне.
— Не стоило, — таксист неуверенно забрал протянутую ему купюру, но Бен настоял и, не принимая возражений, попрощался с приятным мужчиной, который в ответ пожелал ему хорошего вечера.
Вдоль длинного пирса, ведущего к главному входу, уже выстроилась внушительных размеров очередь. Бен осмотрелся, пытаясь найти среди присутствующих Пита, однако его тут не было. Бросив мимолетный взгляд на наручные часы, Бен понял, что приехал на семь минут раньше, и, пристроившись к металлической ограде рядом с ближайшей урной, достал сигареты.
Пламя зажигалки пришлось прикрыть ладонью — ветер в непосредственной близости к реке разгулялся еще сильнее. Мгновенно разгоняя клубы табачного дыма, он беспощадно трепал волосы и забирался под одежду, впиваясь в тело ледяными иглами. В воздухе стоял резкий запах мокрого камня и городской пыли. Беспокойная Сена под ногами пошла крупной рябью. Вода напористыми волнами струилась к уступу и с характерными всплесками разбивалась о гранитную кладку.
Бен какое-то время курил и внимательно изучал огромный парк, раскинувшийся на противоположном берегу в оранжевом полумраке старинных уличных фонарей, пока его внимание не привлекли звуки подъезжающей машины. Он обернулся и увидел, как из такси, поправляя фиолетовый кашемировый шарф, выходит Вивьен. После того, как дверь за ней захлопнулась, автомобиль тронулся с места, открыв взору Пита, аккуратно придерживающего за талию Брук, подпоясывающую свое пальто. Бен, конечно, был не удивлен такому составу, не хуже Джо понимая, что сегодня никто не оставит его без «сопровождения». Да и без энтузиазма Вивьен тут вряд ли обошлось. Но, в целом, он был не против, тем более, девушка могла быть приятным собеседником, когда не пыталась открыто его клеить. Бену совсем не хотелось раздумывать об этом, а потому он еще вчера пресек на корню все до единой ненужные мысли, легко списав чересчур игривое поведение Вивьен на алкоголь.
Пит заметил его первым и приветливо махнул рукой, подставляя Брук локоть, который она тут же обхватила. Вивьен расплылась в улыбке и уверенно зашагала навстречу Бену. Он затянулся в последний раз, поспешно затушил сигарету о край урны и выбросил скрюченный бычок в мусор, одновременно стряхивая налипший на куртку пепел.
— Как всегда приезжаешь заранее, Бенни? — Пит широко ухмыльнулся, протягивая ему ладонь в черной кожаной перчатке.
— Боюсь, чувак, за шесть-то лет это стало скорее исключением, чем правилом, — Бен незамедлительно ее пожал. — Теряю хватку.
— Привет, Бен, — Вивьен мягко коснулась его предплечья, не переставая улыбаться.
— Привет, Вив, — Бен задержал взгляд на обрамленном мелкими кудряшками красивом лице, которое светилось под стать мерцающим огням «Le Batofar», и решил, что было бы невежливо оставить девушку без комплимента. — Прекрасно выглядишь.
— Спасибо! — ее искренняя благодарность утонула в очередном потоке ветра.
Бен хотел сказать то же самое и Брук, но она лишь коротко ему улыбнулась и спрятала нос в стоячий воротник пальто.
— Предлагаю пойти внутрь, а то лично я уже успел замерзнуть, — Пит поежился для убедительности и кивнул в сторону клуба.
Никто, собственно, не возражал, и Оллфорд, потянув за собой Брук, направился к пирсу, оставляя Бена и Вивьен идти чуть позади и перекидываться дежурными вопросами вроде «ну, что, как тебе Париж?» и ответного «как прошел твой день?».
Пока они уверенно преодолевали расстояние до главного входа, вся очередь провожала их подозрительными взглядами и недовольным ворчанием. Пит не обращал на перешептывания за спиной никакого внимания и уже на середине пути окликнул кого-то по имени Андре. Это оказался один из охранников, который, едва Пит подошел совсем близко, похлопал его по плечу и что-то сказал на ухо. А затем без каких-либо проблем пропустил их четверку внутрь, выставив вперед руки и продолжая сдерживать напирающую толпу.
Первым делом они оказались в машинном отделении, которое было переоборудовано в танцевальный зал с сэмплерами ди-джеев. Несмотря на довольно раннее время, народу накопилось прилично — по мысленным подсчетам Бена здесь могло спокойно поместиться человек двести, может, немного больше. С потолка, сверкая серебристыми бликами, свисал диско-шар, отбрасывая на танцпол разноцветные круги, мешавшиеся с гуляющими по помещению лучами от установленных по углам стробоскопов. Вдоль двух боковых стен тянулись барные стойки, подсвечиваемые неоновыми декорациями, и бармены сновали туда-сюда, демонстрируя чудеса флейринга и разливая по бокалам разнообразные коктейли. Из-за громких басов, сотрясающих, кажется, весь клуб, Бен почти не слышал то, что пытался сказать им Пит, и просто старался не отстать, продираясь куда-то в глубь зала через стену танцующих людей.
Вскоре впереди показалась лестница, ведущая вверх, на палубу, где работал ресторан. Рядом горела вывеска «LE WAGON», а под ней красовалась крупная стрелка-указатель. Пит все продолжал идти вперед, и Бен про себя удивился: оказалось, что, несмотря на небольшие размеры судна, здесь было достаточно пространства сразу для нескольких помещений. Справа, за баром, обнаружился вход в зону отдыха, и на повешенной тут же доске анонсировался вечер поэзии, запланированный на первое марта.
Наконец Пит остановился напротив массивной дубовой двери, за которой оказалась еще одна лестница, на этот раз ведущая вниз, в трюм. Оллфорд галантно пропустил вперед Брук и Вивьен, и, как только Бен поравнялся с ним, прокричал:
— Мы еще вернемся сюда.
Бен лишь подернул плечом, намекая на то, что ему без разницы. Пока он был даже рад оказаться подальше от эпицентра громкой музыки, от которой нещадно закладывало уши. Они с Питом спустились следом за девушками, из лишней осторожности держась за деревянные перила, и очутились в подпольном баре, погруженном в ненавязчивую полутьму и стилизованном под небольшой концертный зал со своей собственной сценой. По периметру были расставлены накрытые бордовыми скатертями столы с диванами, а в центре — с мягкими креслами, обитыми темно-зеленой кожей. Портреты великих музыкантов и актеров, украшавшие собой коричного цвета стены, чередовались с зеркалами и аутентичными светильниками. В сравнении с танцполом, людей здесь было на порядок меньше. Юркие официанты разносили заказы на серебряных подносах, пока молодые музыканты заканчивали отстраивать инструменты и готовились начать свое выступление. Звуков драм-эн-бейса, сменившего наверху электронную музыку, на удивление, было почти не слышно.
— Пит! — из-за барной стойки к ним направился высокий, долговязый молодой человек с копной непослушных угольно-черных волос. — Рад тебя видеть, приятель.
Больше ничего из его слов Бен разобрать не смог. Незнакомец принялся что-то быстро говорить по-французски, активно жестикулируя и довольно улыбаясь. Пит охотно отвечал ему, периодически посмеиваясь.
— Ребята, это Аврелиан, режиссер и звукооператор, ответственный за ночную программу в «Le Batofar», — наконец представил своего знакомого Пит. — Аврелиан, это мои друзья Бен и Вивьен, а также моя девушка Брук.
— Всем привет, — поздоровался Аврелиан уже по-английски, и Бен вдруг осознал, что в их компании людям приходилось переходить на его родной язык только из-за того, что он единственный не знал французского. Он протянул молодому человеку руку, и тот с удовольствием ее пожал.
— Куда нам можно присесть? — поинтересовалась Вивьен, продолжая осматриваться вокруг себя.
— Мы приготовили для вас столик. Я провожу, — Аврелиан отступил на несколько шагов и вытянул руку в сторону, указывая нужное направление.
Их уже поджидал официант, на форменном бейдже которого красовалось имя Фабьен. Он вежливо поздоровался, и Пит принялся что-то с ним обсуждать. Бен же учтиво помог Брук и Вивьен снять верхнюю одежду, которую Аврелиан тут же вызвался отдать в гардероб самостоятельно, дабы не утруждать дорогих гостей.
— Пит сказал ему, что в ближайшее время нам ничего не понадобится, и мы сами позовем официанта, если вдруг в этом появится необходимость, — Вивьен опустилась на диван и подвинулась ближе к стене, позволяя Бену присесть рядом. Кажется, она заметила, как он напрягался, когда не понимал, о чем говорят в его присутствии.
— Хорошо, — он поджал губы в сконфуженной улыбке. — Видимо, в школьные годы надо было добросовестнее подходить к урокам французского.
— А, не переживай об этом, — девушка непринужденно махнула рукой. — Мы, конечно, своеобразно относимся к английскому языку, но в таких местах, как это, особенно если оно популярно среди туристов, на нем говорят без труда.
Пит, отпустив-таки официанта, наконец уселся поближе к Брук и, предвкушено потирая ладони, потянулся к центру стола, уже заставленного разными закусками.
— Ну, что, дружище, вспомним молодость, когда миру еще не были известны ни мистер Бен Харди, ни мсье Пьетро Вистозо? — Бен воодушевленно хохотнул, как только в руках Пита оказалось ничто иное как бутылка водки.
— Так Бен Харди это… — Вивьен на мгновение запнулась, про себя пытаясь правильно сформулировать окончание вопроса.
— Что-то вроде сценического псевдонима, — Бен сделал это за нее и, пока Пит, поставив перед собой два граненых стакана, разливал по ним водку и разбавлял ее крепкий вкус освежающей содовой, позаботился о том, чтобы в бокалах Брук и Вивьен оказалось «Шабли» трехлетней выдержки. — Моя настоящая фамилия Джонс.
— Да уж, Харди звучит куда оригинальнее, а? Особенно с такими именитыми тезками, — Пит ухмыльнулся, протягивая Бену его порцию выпивки, и получил в ответ беззлобное «иди к черту».
— Выпьем за чудесный вечер? — Вивьен с радостной улыбкой сжала ножку бокала в изящных пальцах и вытянула руку вперед.
— И за прекрасную компанию, — поддержал ее Пит, а затем отсалютовал своим стаканом Бену. — Повторюсь: я рад, что ты приехал, дружище!
— Я тоже очень рад.
Уже растекшуюся по помещению живую музыку заглушил короткий звон стекла, и первые прохладные глотки водки приятно смочили сухое горло. Почувствовав характерную горчинку, Бен облизнул губы и повернул голову в сторону сцены. Звучавшая мелодия показалась ему очень знакомой. Пальцы непроизвольно выстукивали ритм по стенке стакана, пока Бен пытался вспомнить исполнителя. И чуть не хлопнул себя по лбу, когда после долгого вступления солист начать петь, привлекая к себе внимание гостей.
Бена всего-навсего сбили с толку несколько замедленный темп и более акустическое звучание.
yesterday my life was in ruins
now today I know what I'm doing
got a feeling I should be doing all right
Мысли, посетившие Бена в такси, снова вынырнули из глубин подсознания. Сейчас, сидя в одном из ночных клубов Парижа, он понимал смысл этих строк, написанных еще во времена предшественницы «Queen», группы «Smile», как никогда раньше. Они словно отражали его внутреннее состояние, знали все о его переживаниях и последних событиях из жизни. Въедались глубоко под кожу и выворачивали душу наизнанку.
В этом, наверное, и скрывалось величие настоящей музыки — она заставляла людей чувствовать себя
причастными.
Бен выпил еще, прежде чем рот машинально округлился, и с губ сорвалось протяжное
doing all right…
— Знаешь слова? — спросила Вивьен, почти касаясь подбородком его плеча.
— Это из репертуара «Queen», — пояснил Бен, задержав взгляд на молодом барабанщике, которого почти совсем не было видно за остальными участниками группы. Играл парнишка весьма и весьма неплохо, насколько Бен вообще мог об этом судить. — Мы исполняли ее на съемках «Богемской рапсодии».
— Как здорово. Очень красивая музыка, — заметила Вивьен, отпив из своего бокала.
— Да, красивая, — согласился Бен и невольно улыбнулся, вспомнив, как однажды Гвил, не выдержав, пригрозил нацепить один из барабанов ему на голову, когда Бен снова сбился с ритма перед резким переходом с медленной части на хэви-метал и запорол очередной дубль.
Сцену в баре тогда сняли раза с двенадцатого, а Рами потом весь вечер жаловался, что за всю свою жизнь еще не ходил по лестнице столько, сколько за последнюю пару часов.
— Это правда здорово, чувак, — Пит расслаблено откинулся на спинку дивана, продолжая держать в руках стакан с водкой. — Я имею в виду, что, сыграв Роджера Тейлора, ты в какой-то степени сам стал частью их истории.
— Знал бы ты, как меня колбасило перед встречей с ним, — Бен ухмыльнулся. Теперь по прошествии года говорить об этом было легко и весело. — Он бы за секунду раскусил то, что я был полным профаном во всем, что касалось его основного музыкального инструмента.
— И как тебя только взяли на роль легендарного барабанщика с твоими
выдающимися способностями? — подколол его Пит.
— Ну, вообще-то, я соврал, что умею играть на ударных, потому что иначе с этим фильмом я бы точно пролетел, — Бен беззаботно пожал плечами.
— Эх, Бенни, разве этому тебя учили в школьном театральном кружке? — Пит драматично покачал головой, сдерживая рвущийся наружу смех.
— Это актерские штучки, приятель. И да, спасибо, что когда-то спихнул меня туда. Хоть мне и пришлось завязать с регби.
— Да на тебе уже живого места не оставалось после стольких-то травм. Держу пари, местному травматологу ты стал ближе родного сына. И вообще, считай, я сделал из тебя звезду!
— Выпьем за это?
— Как же отказаться?
Они вновь чокнулись, и Бен, зажмурившись, влил в себя остатки водки.
— И все же, как ты так быстро научился играть на ударных? — полюбопытствовала Вивьен, не сводя с него изумленного взгляда. — Это наверняка очень сложно.
— Пришлось хорошенько потрудиться. Когда крупным планом снимают гитары или то же пианино, благодаря хитрому расположению камеры, ракурсу или углу съемки, актер может немножко схитрить, с помощью определенных движений создав видимость качественного исполнения. С барабанами все иначе — пропустишь хоть один удар, выбьешься из ритма, и зритель это обязательно заметит. Так что пришлось нанимать учителя, спрашивать советов у Роджера и часами просиживать за установкой, усердно тренируясь. Первое время мои ладони просто молили о пощаде.
— Кажется, мне самому только что стало больно, — отшутился Пит. — И сколько же песен ты успел выучить?
— Тринадцать или четырнадцать. Некоторые партии были действительно сложными для такого простака, как я, хотя, думаю, Роджер мог бы отстучать их все с закрытыми глазами.
— С ума сойти! — подытожила Вивьен. — Представить не могу, как тебе это удалось.
— Думаю, мне просто нравится пробовать себя в музыке.
— Мне всегда хотелось освоить ударные, — вдруг одновременно с Беном подала голос молчавшая все это время Брук и, неловко улыбнулась, словно извиняясь за то, что нечаянно перебила его.
В течение вечера она не сказала практически ни слова. Лишь иногда тихонько отвечала Питу, когда он наклонялся ближе к ней и что-то шептал на ухо. Не то чтобы она чувствовала себя лишней. Дело тут было в другом. Брук будто вовсе не интересовал завязавшийся разговор и, если бы не ее последняя фраза, Бен точно подумал бы, что она пропустила его мимо ушей. Казалось, что девушку что-то не то беспокоило, не то напрягало, и она, задумчиво взирая на свой бокал, крутила в тонких пальцах ножку, редко отпивая вино небольшими глотками. И только сдержанно улыбалась, когда их взгляды на мгновение пересекались. Брук никак не могла расслабиться до конца, и Бен совсем не понимал, что именно было тому причиной — по его мнению, атмосфера вокруг по всем параметрам располагала к приятному времяпрепровождению.
Пит снова налил выпить. Бен, одним глотком ополовинив стакан, вдруг поднялся и кивнул в сторону сцены, продолжая смотреть Брук прямо в глаза.
— Пойдем.
Из-за резкого подъема и выпитого алкоголя в ногах появилась знакомая тяжесть, но Бен едва обратил на нее внимание — он даже не был близок к тому, чтобы опьянеть окончательно. Бен и сам не знал толком, почему именно захотел сделать это, но вот кое-что было предельно ясно — ему действительно хотелось узнать, способна ли Брук по-настоящему раскрепоститься. Был это чистый альтруизм или же собственный непонятно откуда взявшийся интерес, Бен тоже не мог сказать наверняка.
По крайней мере, он попробует поднять ей настроение, за что и Пит, и Вивьен, определенно, будут ему благодарны.
Во взгляде Брук промелькнула растерянность. Она несколько раз открыла рот, чтобы ответить, но не смогла выдавить из себя ничего, кроме удивленного «куда?». Пит смотрел на Бена, вопросительно вскинув брови, а Вивьен — со смесью ожидания и смятения. Бена это даже рассмешило, и он, чуть подернув головой, поспешил успокоить насторожившуюся троицу.
— Не волнуйтесь, ничего криминального, — а затем вновь обратил внимание на Брук. — Просто доверься мне.
Девушка неуверенно взглянула на Пита, на что тот, особо не возражая, только пожал плечами, и все-таки встала. Оллфорд позволил ей пройти, и, как только Брук поравнялась с Беном, продолжая сверлить его подозрительным взглядом, он ободряюще улыбнулся и, лавируя между столиками, направился к сцене, время от времени оборачиваясь и проверяя, идет ли Брук следом.
— Что ты задумал? — она все-таки решилась спросить его об этом, чуть повысив голос, чтобы перекричать становившуюся громче музыку.
— Сейчас узнаешь, — неопределенно отозвался Бен. — Что-то мне подсказывает, что тебе не помешает отвлечься.
— Ты что, психолог? — сыронизировала Брук, обхватывая себя за предплечья, и чуть не врезалась в него, когда Бен затормозил у сцены и махнул рукой, привлекая внимание музыкантов, доигрывавших «Doing Alright».
— Нет, но я вполне сносный барабанщик, — он подмигнул. — Подожди секунду.
Бен подошел ближе, и длинноволосый вокалист, оставив микрофон, присел на корточки, чтобы поинтересоваться, в чем дело.
— Сможете сыграть «White Queen», ребята?
— Хм, — парень несколько секунд поразмыслил над ответом, оглянулся на своих товарищей, словно оценив масштаб просьбы, а затем кивнул, — попробуем. Хотя мы ни разу не исполняли ее на публике.
— Отлично! — конечно, в случае отрицательного ответа большой проблемы не случилось бы — с вероятностью в девяносто девять процентов у парней в арсенале были и другие отрепетированные песни «Queen», которые Бен прекрасно знал. Но то, как удачно складывались обстоятельства, не могло не радовать. — А за барабаны пустите?
— За барабаны? — недоверчиво переспросил вокалист и снова замялся. — А Вы занимались профессионально?
— Я бы сказал, что Роджер Тейлор непременно поручился бы за меня, — Бен усмехнулся, и тут вдруг глаза парня округлились, будто пазл в его голове наконец сложился.
— Прошу прощения, не признал, мистер Харди, — он несколько заволновался и протянул Бену ладонь для рукопожатия. — Мы с удовольствием сыграем вместе с Вами. Луи! — окликнув парнишку, сидящего за установкой, вокалист кивком головы попросил его уступить свое место.
— На самом деле мне хотелось бы, чтобы играл не только я.
— Понимаю, — вокалист хитро ухмыльнулся, бросив взгляд Бену за спину и заприметив Брук, а затем добавил, — очень романтично.
— Дело не в этом, — Бен со снисходительной улыбкой мотнул головой, а затем повернулся, протягивая руку Брук. — Забирайся на сцену.
— Что? — она невольно отступила на шаг и врезалась в спинку стула, едва не потеряв равновесие. — Это еще зачем?
— Конечно, за одну песню ты не станешь великой ударницей, но хотя бы почувствуешь, каково это, — столкнувшись с пораженным молчанием, Бен нетерпеливо цокнул языком. — Ну же, я помогу тебе.
Брук колебалась еще несколько секунд, то и дело поджимая губы и, видимо, пытаясь найти поддержку хоть у кого-нибудь из присутствующих в помещении. Гости бара, коих заметно прибавилось с того момента, как они только пришли сюда, уже вовсю смотрели на их странную парочку с неподдельным интересом, ожидая, к чему же приведет развернувшаяся на глазах у всего заведения картина. Наконец Брук, напоследок оглянувшись на застывших Пита и Вивьен, послушно приблизилась к Бену и вложила свою прохладную, чуть подрагивающую ладонь в его. Он слегка сжал ее пальцы, показывая, что все в порядке, помог Брук подняться и повел к барабанной установке, осторожно перешагивая через все провода.
Луи одобрительно улыбнулся им, передал Бену палочки и опустился на невысокий табурет рядом с правой кулисой, схватив в руки бутылку с водой.
— Садись, — Бен отодвинул второй табурет, предназначавшийся для барабанщика. Брук больше не возражала, но все ее действия до сих пор оставались чересчур скованными. — Эй, расслабься, иначе у тебя ничего не получится.
— У меня и так ничего не получится, — буркнула девушка, но от Бена не укрылось то, с каким интересом она принялась изучать все составляющие ударной установки, невесомо проводя подушечками пальцев по каждому барабану.
— Сомневаешься в моих педагогических способностях? — ему хотелось как-то разрядить обстановку, чтобы Брук перестала наконец напрягаться и просто позволила себе насладиться моментом.
— Сомневаюсь в том, что ты действительно знаешь, что делаешь.
—
И вот сегодня я знаю, что делаю, — пропел Бен недавно услышанные слова и, сжав в руках палочки, встал прямо за спиной Брук. — Перестань бояться и смотри сюда: самый большой барабан называется «бас-бочка», и играют на нем правой ногой с помощью специальной педали. Два других, — он поочередно постучал кончиками палочек по барабанам, крепившимся поверх бочки, — это томы, альт и тенор. Тот, что стоит рядом на полу — это бас-том. Ну, и, конечно же, малый барабан — можно сказать, самая важная штука, потому что считается рабочим или, по-другому, ведущим.
— Бен, еще не поздно отказаться от этого безумия, — Брук умоляюще взглянула на него снизу вверх, но Бен категорично покачал головой, тем самым показывая, что отступать некуда.
— Вот эта конструкция, — он указал на стойку с двумя тарелками и еще одной педалью, — называется хай-хэт. Гораздо чаще на нем играют просто палочкой, но можно использовать и ногу, чтобы открыть или закрыть тарелки. В зависимости от того, какой именно звук тебе нужен — отрывистый или продолжительный.
— Если ты думаешь, что я запомню все это прямо сейчас, то ты ошибаешься.
— Я думаю, что ты должна хотя бы примерно представлять, на чем собираешься играть.
— Лично я ни на чем. Это, вообще-то, была твоя идея, и я уже жалею, что ляпнула тебе про барабаны.
Бен сделал вид, что не расслышал этого. Остальные музыканты, решив с пользой провести незапланированный перерыв, не обращали на них внимания и возились со своими инструментами, тихонько переговариваясь друг с другом.
— Диаметр одиночных тарелок — крэша и райда — также влияет на продолжительность: чем он больше, тем глубже звук. Вот и все, — Бен развел руки в стороны. — А теперь сыграем.
— В тебе нет ни капли сострадания, — отчаянно простонала Брук, чем сильно напомнила Бену обвинение Джо, прозвучавшее в их последнем разговоре.
— Ребята, мы все, — обратился он к музыкантам, которые тут же с готовностью заняли свои позиции. — Подержи-ка, — Бен всучил Брук палочки, и этим, кажется, напугал ее еще больше.
— Издеваешься, да? — ее голос уже дрожал на грани истерики.
— Спокойно, — Бен закатал рукава рубашки и скомандовал: — А теперь подвинься.
Табурет, на котором сидела Брук, к счастью, оказался достаточно широким для двоих. Брук переместилась чуть левее, и Бен, перекинув через табурет одну ногу, пристроился за ней, оставив немного пространства, чтобы еще больше не смущать девушку своей близостью. Сидеть по диагонали к установке было ощутимо неудобно, но нащупать правой ступней педаль бочки удалось без особых трудностей. Брук собралась было отдать ему палочки, но Бен усмехнулся и, вытянув руки по обе стороны от нее, уверенно сжал тонкие запястья.
— Это моя любимая песня «Queen», — тихонько проговорил он, наблюдая за тем, как сильнее напрягаются девичьи плечи и учащается чужое взволнованное дыхание. — Мы не имеем права облажаться.
— Как-то не вовремя ты об этом заговорил, — Брук нервно рассмеялась. — О чем ты вообще думал, когда тащил меня сюда?
Бен, откровенно говоря, не знал, как ответить на этот вопрос. Даже самому себе.
Плавное, текучее вступление, представлявшее собой соло акустической гитары, заставило затаить дыхание. Время словно остановилось, сжимаясь до размеров одного небольшого бара. Под пристальными взглядами собравшихся Бен вдруг почувствовал какой-то странный трепет, предвкушающий момент, когда настанет время барабанов. Он, конечно, знал, что эта партия — одна из сложнейших. Он сам учился играть ее больше месяца, пока наконец не отточил все проходки и не решил, что звучит более менее прилично. Но все равно выбрал именно «White Queen», потому что каким-то образом чувствовал, что Брук понравится. А разве может быть иначе, когда это потрясающее соло — эталон для всех желающих услышать, что же такое идеальное чувство ритма — звучит в твоем собственном исполнении?
so sad, her eyes
smiling, dark eyes
so sad, her eyes
as it began
Бен одними губами вторил солисту, едва заметно подергивая коленом в такт мелодии. Брук сидела перед ним не шевелясь и буквально вытянувшись в струнку. Ее кудрявые пшеничные волосы, в мягком свете прожекторов отливавшие золотом, рассыпались по спине, скрывая кремовую ткань вечернего платья. Ближе к началу куплета Бен, продолжая держать ее запястье, медленно отвел их руки правее, к бас-тому, приготовившись дополнить звучание бочки, и поднял ступню над педалью, не отрывая пятки от пола.
— Поставь свою ногу на мою, — пригнувшись ближе, прошептал он на ухо Брук, щекоча теплым дыханием открытый участок шеи и вдыхая легкий аромат цветочных духов.
on such a breathless night as this
upon my brow, the lightest kiss
i walked alone
Брук вздрогнула от неожиданности, но времени обдумать его требование у нее не осталось, и она снова послушалась, всеми силами стараясь просто позволить ему руководить своими действиями. Бен, ритмично нажимая на педаль бочки, непроизвольно улыбнулся и начал весьма умело чередовать удары по бас- и альт-тому с ударами по райду и крэшу. Временами он ослаблял хватку, не до конца отпуская руки девушки, чтобы она могла почувствовать себя смелее и постучать самостоятельно, пока этому благоволил достаточно спокойный темп. Но в такие моменты Брук, напротив, непременно пугалась, сбиваясь с ритма, и Бену приходилось помогать, успокаивающе проводя большими пальцами по ребрам ее ладоней.
Вокалист затянул короткий припев. Бен поерзал на табурете, разминая затекшую поясницу и мысленно готовясь к мощному барабанному соло во время бриджа.
— По моей команде нажимай на педаль хай-хэта. И лучше напряги предплечья, — он едва успел предупредить Брук, прежде чем резко вскинуть их руки вверх и два раза подряд добротно приложиться к крэшу.
needing, unheard
pleading, one word
so sad, my eyes
she cannot see
Разомкнув губы и шумно вдыхая ртом воздух, Бен, направляя Брук, сменял одну быструю проходку по всем трем томам на другую, не забывая про одиночные тарелки, и подсказывал девушке те моменты (коих, к ее облегчению, было не очень много), когда ей было необходимо подключать левую ногу. Внезапно он услышал, как Брук засмеялась, слегка запрокинув голову назад. Ей действительно
нравилось происходящее. Нравилось выплескивать терзавшее ее беспокойство наружу с каждым ударом о барабаны. Нравилось топить робость в каждом оглушающем дребезжании тарелок. Нравилось с каждой секундой погружаться в мелодию все больше и закрывать глаза от наслаждения, упиваясь, пусть и иллюзорным, но все же контролем. Бен готов был поклясться, что знает, как именно она чувствовала себя сейчас.
Всемогущей.
Потому что, впервые отыграв эту партию без запинки, Бен чувствовал себя точно так же.
В бессловесную паузу перед вторым куплетом Пит, широко улыбаясь, громко похлопал в ладоши и даже присвистнул. Все, кто слушал их, сидя за своими столиками, охотно его поддержали, практически заглушая звучание инструментов бурными аплодисментами. Бен встретился глазами с другом, и тот оттопырил большой палец. Взгляд зацепился за силуэт Вивьен, которая, вопреки ожиданиям, совсем не улыбалась. Напротив, смотрела на него очень серьезно,
проникновенно, сжав губы в тонкую полоску. Словно изучала, пытаясь заглянуть глубже, в самую суть. Что сейчас происходило в этой красивой голове, было известно одной лишь Вивьен. Бену от ее чересчур внимательного взгляда стало несколько не по себе, но он тут же собрался перед тем, как заново повторить часть партии, которая сопровождала первый куплет.
Брук ощутимо расслабилась, непроизвольно прижавшись спиной к его груди, и Бен чуть повернул голову влево, следя за тем, как их руки отбивают ритм по гладкой поверхности бас-тома. Теперь Брук действовала увереннее, иногда предвосхищая определенные удары, сама тянулась к крэшу, когда это было необходимо, и совсем перестала дрожать. Бен так и порывался сказать победное
«я знал, что так будет», но усилием воли сдержал себя и лишь вновь напомнил ей о хай-хэте. Перед вторым бриджем, во время долгого гитарного соло, им было необходимо сосредоточиться сразу на всех тарелках.
my goddess hear my darkest fear
i speak too late
it's forevermore that I wait
Наконец настало время малого барабана, и все оставшиеся проходки требовали его участия. Бену пришлось придвинуться ближе к Брук и чуть наклониться, чтобы было удобнее стучать по нему. Кольцо его рук заметно сузилось, и девушка, видимо, не заметив того, что лицо Бена оказалось совсем рядом, повернула голову, мазнув кончиком носа по его собственному. Все еще находясь под властью охватившей его феерии, Бен ощутил, как сердце пропустило удар, и сам не заметил, как сбился с ритма, невпопад нажав на педаль бочки. Наверное, никто, кроме играющих на сцене музыкантов и притаившегося у кулис Луи, даже не обратил на это внимание. Брук от неожиданности застыла, с секунду глядя ему прямо в глаза, но после тут же отвернулась и больше не делала попыток посмотреть на него до самого последнего удара по крэшу.
Пока вокалист допевал последние строчки, Бен пытался восстановить сбившееся дыхание и без отрыва наблюдал за тем, как часто вздымаются и опадают плечи Брук. Догадавшись о том, что на этой торжественной ноте их экспериментальное выступление окончено, девушка высвободилась из его хватки, и Бен боковым зрением увидел, как она до побеления костяшек сжала в руках палочки. Всего на мгновение, но этого хватило, чтобы он понял…
Что-то произошло.
so sad it ends
as it began
— Ну вы и зажгли, ребята! — Пит хлопнул его по ладони и притянул Брук к себе, целуя ее в щеку, когда они с Беном наконец вернулись к своему столику под восторженные аплодисменты и раздававшиеся со сцены похвалы от вокалиста. — Что, Бенни, способная у меня невеста?
— Определенно, у Брук есть неплохой потенциал.
Бен плюхнулся на диван и в один глоток допил остатки водки, пытаясь выбросить из головы свежее воспоминание о крайне неловком моменте, случившемся во время третьего куплета. Ему было страшно жарко, а в голове навязчивой мухой жужжало противное
«невеста, невеста, невеста…». Он чувствовал себя виноватым перед Питом, даже несмотря на то, что ничего подобного не хотел и даже не мог себе представить. Да ведь ничего, собственно, и не произошло. По крайней мере, Бен должен был думать именно так.
— Я чуть не умерла от страха, — Брук послала ему наиграно недовольный взгляд, пряча за напускной веселостью собственное смущение. — В начале думала, что потеряю сознание.
— Но я-то видел, как тебе понравилось, — Бен хитро прищурился и наставил на девушку указательный палец.
— Все
это видели.
Возможно, из-за собственных глупых мыслей Бену только показалось, что в словах Вивьен скрывался какой-то каверзный подтекст, но Пит не дал ему возможности это обдумать, поднявшись со своего места со стаканом в руках и плеснув Бену новую порцию водки с содовой.
— Пожалуй, самое время обратить внимание на еще один повод, по которому мы здесь собрались, — Оллфорд опустил взгляд на Брук, мягко улыбнулся ей и, чуть присев, взял за руку. — Раз ты, мое сокровище, покидаешь меня завтра, в свой День рождения, значит, мы как следует повеселимся сегодня.
День рождения? Завтра? Бен едва не подавился, услышав слова Пита, и тыльной стороной ладони вытер с губ оставшиеся капли алкоголя. Почему они ничего не сказали ему?
Прямо сейчас он почувствовал себя глупо и в какой-то степени лишним.
— Я хочу выпить за тебя, — продолжил тем временем Пит. — За то, что ты есть в моей жизни. За то, что наполняешь ее светом и домашним уютом. За то, что поддерживаешь любые мои начинания и не даешь упасть духом в самые тяжелые времена. Я люблю тебя, Бруклин Беатрис Холидэй, и я рад, что из всех красивых мужчин в этом мире ты выбрала самого красивого.
Брук и Вивьен, переглянувшись, засмеялись, и последняя, театрально закатив глаза, заявила, что Пит — мастер портить всю романтику. Оллфорд фыркнул и, звякнув своим стаканом об остальные, сел обратно на диван, увлеченно целуя свою девушку в губы.
Организм привычным тремором, подступающим к пальцам, напомнил Бену о необходимости покурить.
— Поздравляю, — Бен коротко улыбнулся Брук, и она поблагодарила его, сильнее прижимаясь к Питу и нежась в его объятиях. — Если бы вы меня предупредили, я бы обязательно пришел с подарком.
— Ты и пришел, — Брук подмигнула и, заметив непонимание на его лице, весело пояснила: — Бесплатный урок игры на барабанах тоже считается.
— Тогда моя совесть чиста, — Бен понимающе кивнул и ухмыльнулся.
— Все самое грандиозное ждет тебя в Лос-Андежесе, дорогая, — Вивьен многозначительно посмотрела на Брук, допивая свое вино. — Уверена, что ты всех там покоришь своим непревзойденным талантом.
— Лос-Анджелес? — переспросил Бен, не веря своим ушам. — Так ты летишь в Калифорнию?
— Да, завтра вечером, — Брук подернула плечом. — Буду представлять Францию в чемпионате мира среди барменов.
— С ума сойти, — выдохнул Бен, поймав на себе сразу три вопросительных взгляда.
Череда случайных совпадений продолжалась, и то, как порой складывалась жизнь, заставляло частенько пересматривать свои убеждения.
Бруклин Холидэй действительно полетит в Лос-Анджелес тем же самолетом, что и он сам.
Бен нащупал в кармане пачку сигарет, намереваясь по окончании разговора выйти на улицу и немного подышать свежим воздухом.
