listen to the wind blow/ слушай, как дует ветер down comes the night/ уж восходит ночь. run in the shadows/ блуждай в потемках, damn your love/ проклинай свою любовь, damn your lies/ проклинай свою ложь. and if you don't love me now/ и если ты не любишь меня теперь, you will never love me again/ ты больше никогда меня не полюбишь. i can still hear you saying/ я все еще слышу, как ты говоришь, you would never break the chain/ ты никогда не разорвешь эту цепь fleetwood mac — the chain
Влажный бриз ощутимо пах солью и оседавшим на асфальт туманом. Несмотря на то, что февраль в Лос-Анджелесе, как, впрочем, и всегда, стоял теплый, по ночам воздух осязаемо остывал, а в непосредственной близости к Тихому океану и вовсе настойчиво обволакивал тело освежающей прохладой. Сначала Бен стоял на балконе в одной растянутой домашней футболке, коротая время за сигаретой и пролистыванием фотографий, которые ему прислал Майкл, отдыхавший вместе со своей невестой в Доминикане. Но, как только в гостиную заглянул Джо и увидел его голые руки, Бену пришлось в срочном порядке накинуть на плечи собственную куртку, которую без промедления швырнул в него Маццелло, да еще и выслушать в свой адрес парочку ласковых. Конечно, его неугомонный друг прикрылся ворчливым «я только поправился, не дай бог ты заболеешь и заразишь меня, тупица», но Бен-то прекрасно знал, что на самом деле Джо о нем заботился. И был, возможно, одним из немногих, кто делал это всегда, а главное, искренне и бескорыстно. Их с Маццелло съемная квартира располагалась на четвертом этаже небольшого жилого дома на бульваре Пико. Под ногами раскинулся тихий парк, утопавший в оранжевом свете фонарей, и сквозь высокие деревья, между которыми змейками вились выложенные белым камнем дорожки, проглядывала бессменная достопримечательность пляжа Санта-Моника — огромное колесо обозрения, сверкавшее разноцветными огнями. В целом, на границе с Венисом было довольно спокойно — лишь размеренное пение цикад прерывало звуки доносившейся издалека музыки. Бен всей душой радовался тому, что Джо додумался выбрать апартаменты на окраине Санта-Моники, где можно было по-настоящему отдохнуть от шума города, который во всем мире по праву звался обителью вечного праздника. Чуть вскинув подбородок, Бен выпустил изо рта плотный дым, стряхнул вниз вот-вот норовивший осыпаться пепел, поудобнее перехватив пальцами ствол сигареты, и задержал взгляд на верхушке пальмы, широкие листья которой мирно трепетали на ветру. Честно сказать, все, чего ему сейчас хотелось — это завалиться на кровать и проспать, как минимум, до полудня, пока яркое калифорнийское солнце не разбудит его своими настырными лучами. Наверняка и Брук мечтала о том же, а потому Бен мог только гадать, что заставило ее написать в ответ на его последнее сообщение короткое «окей» и узнать номер такси, которое великодушно заказал для нее Джо. На месте девушки Бен точно послал бы их обоих куда подальше, но Брук, видимо, была либо слишком вежлива, чтобы отказываться, либо очень любопытна, чтобы не узнать, что же такого они придумали. Хотя, в общем-то, ничего грандиозного. Джо вытащил из холодильника припрятанную на завтра бутылку «Jack Daniel’s», которой они должны были отметить очередной прилет Бена, и с веселым позвякиванием поставил ее на кухонный стол. Бен чуть не заскулил и умоляющим взглядом вперился в Джо, прося лишь об одном — умерить наконец свой нескончаемый пыл. Однако все его попытки с треском провалились. — Ты что, хочешь оставить человека одного в чужой стране в свой День рождения? — Маццелло изогнул бровь, искренне поражаясь такой «безучастности» со стороны товарища. — Мы уже отметили его вчера, да и, к тому же, до полуночи осталось полчаса, праздник скоро закончится, — в ход пошли последние аргументы. Конечно, ему было не плевать, просто Бен знал, что Брук вряд ли воспримет эту идею с энтузиазмом. Они оба сильно вымотались за такой долгий день и нуждались в хорошем отдыхе. — Ну и что? Вчера — это было вчера, ощущения не те, — Джо и не думал сдаваться, чему Бен, пожалуй, не удивился. — А завтра наступит только после того, как мы все поспим. — Скорее бы, — пробурчал себе под нос Бен, пока Маццелло подытоживал свои рассуждения категоричным «так что праздник продолжается». А затем потребовал связаться с Брук. Жалел ли Бен о том, что проболтался о ее Дне рождения? Абсолютно точно да. Но только на тот момент. Отчего-то вспомнился первый день в Париже. Тогда Бен готов был убить за то, чтобы слишком приторный воздух французской столицы, пахнувший духами и горячей выпечкой, сменился на этот, калифорнийский, дарующий ощущение свободы и позволяющий дышать полной грудью. Но вместо этого что-то беспощадно давило на плечи и стенки горла. Спина под мешковатым свитером то и дело покрывалась испариной, несмотря на то, что на улице было довольно прохладно в сравнении с Лос-Анджелесом, где круглый год стояли ласковые солнечные деньки. Земля под подошвами кроссовок плыла, ноги будто превратились в желе, а организм упорно требовал хоть какой-нибудь жидкости. Однако от одной мысли о том, что в желудке сейчас окажется даже обыкновенная вода, становилось плохо как физически, так и морально. Вообще, Бен почти никогда не страдал от похмелья и переносил его без особых сложностей, но вот предположить, что так будет и в этот раз, с какой-то жалкой парой часов на сон перед длинным перелетом, было фатальной ошибкой. Дожить до вечера и предстоящего показа представлялось все менее реальным, а потому нужно было срочно что-то делать. И если бы на глаза не попалась, пожалуй, самая необычная для Франции вывеска «The Cricketer», кто знает, как бы в дальнейшем сложился для него тот день. Бен машинально провел кончиком языка по нижней губе, словно все еще ощущая крепость чайного коктейля от Бруклин Холидэй, который не просто взбодрил его, но, кажется, заставил чуть ли не заново родиться. В любой другой ситуации Бен не стал бы допивать такую гадость, но дышать вдруг стало гораздо проще, колени перестали мелко дрожать, а его самого больше не бросало в горячий пот. Брук действительно спасла его, будто безошибочно угадав его паршивое состояние и в считанные секунды сообразив, как следовало исправить ситуацию. Бен без преувеличений готов был мир положить к ногам этой девушки, но все, что он мог сделать — это оставить ей щедрые чаевые и поблагодарить Бога за то, что он оказался милосердным к человеческой глупости и вчерашнему несвоевременному решению хорошенько оттянуться с друзьями. Раньше Бен как-то не спрашивал себя, был ли он рад знакомству с Брук — она просто появилась в его жизни как девушка Пита. Случайный человек, с которым ему суждено пересекаться разве что раз в несколько лет во время редких дружеских посиделок. Но сейчас, вдыхая бодрящий ночной воздух и пытаясь отвлечься рассказами брата о его безумном отпуске, Бен поймал себя на том, что невольно предвкушал мгновение, когда со стороны пути Нейлсона появится такси, и немедленно отрывал взгляд от экрана телефона, едва слух улавливал шуршание автомобильных колес по асфальту. Особого значения этому факту Бен, конечно, не придал — умение спокойно ждать никогда не было его сильной стороной, потому-то он и реагировал абсолютно на каждое движение. Тем не менее, в голову закралась каверзная мысль о том, что ему бы не хотелось прерывать общение с Брук. «Случайных» людей в его актерской жизни теперь хватало с лихвой, и оттого желание обрести еще кого-то постоянного в личной было вполне обосновано. Эта девушка была настоящая. В отличие от той же Вивьен, которая по законам жизни эксцентричной богемы привыкла не показывать сразу свою истинную натуру, Брук жила тем, что ее искренне волновало. Не пряталась за непробиваемыми масками и вообще плохо скрывала свои эмоции. Бен был на все сто процентов уверен в том, что она не принадлежала к обществу людей, в котором оказалась по воле собственного жениха, хоть и несла свой крест достойно. Гораздо комфортнее Брук чувствовала себя в «Макдоналдсе» аэропорта «Шарль-де-Голль», с аппетитом уплетая наггетсы и запивая их ароматным капучино. И ему рядом с ней хотелось быть не звездным Беном Харди, чье имя отныне гремело на весь Голливуд, а обыкновенным Беном Джонсом, за двадцать восемь лет не научившимся есть «Биг Мак» так, чтобы не вымазать в соусе все пальцы. Не только для Брук. Для себя тоже. Потому что, несмотря на свою профессию, Бену всегда было сложно притворяться кем-то другим. «Знаешь, мне кажется, что актеры остаются актерами даже в реальной жизни», — как-то сказала ему Кэт в последние недели их совместной жизни. Бен ничего ей не ответил, но эту фразу запомнил и еще долго над ней раздумывал после их расставания. Неужели все, что связывало его с Кэт — ставшей едва ли не самым близким ему человеком — было лишь очередным спектаклем, где они оба, привыкшие примерять на себя разные образы, чертовски натурально изображали любовь? Настолько натурально, что сами поверили в нее на долгие годы. Неужели Бен так привык к постоянному перевоплощению, что теперь оно стало частью него? Научило приспосабливаться к любой ситуации и в каждой отдельной сцене играть специально отведенную для него роль? Успешной знаменитости, любящего парня, верного друга, заботливого сына и внука… Бен впервые испугался того, что при всем при этом мог потерять себя настоящего. Того человека, которым хотел быть. Того человека, каким он жил еще до начала карьеры и каким желал оставаться всегда. И тогда на помощь ему пришел Джо. Тут, словно откликнувшись на его мысли, из кухни раздался звонкий грохот, а следом — смачное «вот дерьмо» в исполнении раздраженного Маццелло. Бен только усмехнулся и лишний раз удостоверился в том, что спрятаться на балконе было разумной идеей. Путаться под ногами у хозяюшки-Джо, который бог знает зачем решил попрактиковать свои кулинарные навыки именно сейчас, было сродни самоубийству — получить по голове какой-нибудь утварью вроде сковородки в планы Бена на этот вечер не входило. Пусть даже под звуки «Somebody to love», которую Маццелло включил, кажется, слишком громко для столь позднего часа. Наконец одна из машин, свернувших на бульвар, мигнула правым поворотником и плавно затормозила у бордюра напротив подъезда. Бен спешно затушил сигарету о край банки из-под консервированного персика, на дне которой еще плескались остатки маринада (так Джо позаботился о наличии в квартире пепельницы), и спрятал телефон в карман, без отрыва следя за выходившей из такси Брук. До него донеслось приглушенное высотой «до свидания», после чего хлопнула дверь, и автомобиль тут же тронулся с места. Брук какое-то время стояла спиной к дому, обхватив себя за локти, и просто смотрела по сторонам. Ее силуэт отчетливо разрезал темно-синий полумрак, а копна распущенных пшеничных волос, колыхавшихся при каждом повороте головы, делала ее похожей на ангела, рассекающего окружающую темноту. Все-таки было в этой девушке что-то… сильное и притягательное. Возможно, мощная энергетика, Бен, вообще-то, не так чтобы в этом разбирался. Он просто молча наблюдал за Брук и терпеливо ждал, когда она обернется и поднимет взгляд. Бен старался не думать о том, что она попросту не хотела заходить в подъезд. Да и были ли для того какие-нибудь основания? Когда Брук оглянулась, в окне на первом этаже зажегся тусклый свет, отбросив на лицо девушки слабую тень. Бен приветственно помахал рукой, получив в ответ ироничный смешок, а ля «снова-здорово». Судьба уже несколько раз могла окончательно раскидать их по разным сторонам, однако вот они, вновь смотрят друг другу в глаза и, наверное, уже не задают себе никаких вопросов. Бен точно не задавал. Лишь кивнул в сторону гостиной, приглашая подняться, и дождался, когда девушка послушно скроется в доме. — Джо, Брук уже здесь, — прокричал он, зайдя обратно в квартиру. В нос ударил запах гари, и Бен поморщился, замахав перед лицом ладонью, дабы немного рассеять просочившийся из кухни дым. — Эй, ты что, решил нас спалить? Это у тебя сюрприз такой? — Я и есть сюрприз, — донеслось ему в ответ недовольно-саркастичным тоном, но Маццелло хотя бы не орал, а значит, уже спокойно признал свой провал в амплуа шеф-повара. Бен скорее открыл входную дверь, тем самым позволив сквозняку открыто гулять по квартире, и высунул голову на лестничную клетку, вдыхая чистый воздух. В подъезде стояла убийственная тишина, а потому различить приближающиеся шаги не составило никакого труда. Спустя минуту Брук уже стояла напротив Бена, скептически изогнув бровь и пытаясь заглянуть ему через плечо. — Решили встретить меня фейерверком, но что-то пошло не по плану? — хмыкнула девушка, когда он сделал шаг в сторону, пропуская ее внутрь. — Не знаю насчет фейерверка, вся праздничная программа была на Джо, но что-то, определенно, пошло не по плану, — он усмехнулся, и Брук покачала головой. — Я знала, что это была не лучшая идея. — Но все же ты здесь. — Я… — она замялась на несколько секунд, будто пытаясь для самой себя решить, что конкретно заставило ее приехать, — была заинтригована, скажем так. Бен не стал ничего отвечать и лишь кивнул, заметив однако, как легкий румянец накрыл щеки девушки. Судя по всему, он таки смутил ее. Неловкую паузу прервал Маццелло, показавшийся наконец в коридоре. — Прости, Брук, я сделал все, что мог, — Джо драматично подернул головой и поджал губы. Если бы Бена попросили описать выражение лица друга в двух словах, он бы без сомнений сказал «вселенская скорбь». — И что же ты пытался тут сотворить? — Брук направилась в сторону кухни и осторожно заглянула туда, прежде чем войти, словно проверяла, было ли это безопасно. — Хотел приготовить уточку в винном соусе, — Маццелло почесал затылок и пихнул в бок закатившего глаза Бена. — Но единственный здесь, кто уже готовенький, это ты, да? — Брук подошла к столешнице и ухмыльнулась, покрутив в руках полупустую бутылку из-под «Пино-нуар». Бен приложил кулак к губам, пряча откровенную усмешку. — Что, красное сухое победило твои кулинарные навыки? — Вообще-то, я не люблю красное, — Джо бросил мимолетный взгляд сначала на мусорное ведро, в котором покоилась сгоревшая утка, а затем — на гору грязной посуды, сваленной в раковину. — Но стоит признать, что повар из меня так себе. — Я бы сказал, отвратительный, — вставил свои пять копеек Бен, за что еще раз получил в ранее пострадавший бок, и негодующе шикнул. — Ладно-ладно, признаю, что тако тебе действительно удается. — Я заказываю его на дом, — пробурчал Маццелло, и после секундного замешательства все трое рассмеялись, как будто только сейчас осознав всю комичность сложившейся ситуации. — Так что будем делать? — спросила Брук, кивнув на одиноко стоявший на столе виски. — Боюсь, на голодный желудок, да еще и после столь насыщенного дня, этот сорокаградусный парень доставит нам серьезные проблемы. — Можем как раз воспользоваться доставкой, — Бен пожал плечами и засунул руки в карманы домашних спортивок. — Лично я не намерен больше ничего готовить. — Ты и не умеешь, — как бы между прочим заметил Джо и тут же добавил, не давая ему и рта раскрыть: — Как насчет большой пиццы? — Звучит соблазнительно, — Брук улыбнулась и потерла ладони. — А пока нам ее везут, можем заняться уборкой. — Чур, Джо моет посуду, — тут же поймав на себе два взгляда — веселый и возмущенный — Бен посмотрел на Маццелло и развел руки в стороны. — Что? Ты же здесь насвинячил, так что это справедливо. — И все равно ты говнюк, — Джо гордо вздернул подбородок, протиснулся к раковине и, вздохнув, повернул кран. — Хотя бы еду закажи, ленивый засранец. — Как только увидишь, что все тарелки и столовые приборы чистые, беги, — шепнул Бен на ухо Брук и в ответ на ее вопросительный взгляд пояснил: — Джо в самом деле проходит пять стадий принятия неизбежного, прежде чем начать мыть противень. — Да вы и правда ведете себя как самая настоящая парочка, — девушка лукаво улыбнулась. — Теперь я понимаю ваших фанатов. — Ты и об этом уже знаешь? — Бен подмигнул, приятно удивленный тем фактом, что она могла всерьез интересоваться его жизнью, пусть даже самой несерьезной ее частью. — На досуге полистала твой профиль в Инстаграме, — беспечно отозвалась Брук и шутливо поинтересовалась: — Признавайся, в чем секрет ваших отношений? — Главное, чтобы обоим нравилась одна и та же пицца, — не раздумывая ответил Бен и, прежде чем под звонкий смех девушки отправиться в гостиную за ноутбуком, спросил: — Кстати, ты какую любишь? — Выбери на свой вкус, а я все же помогу Джо. Уже через час Бен окончательно признал, что упрямство Маццелло иногда способно себя оправдать. Бурбон, на удивление, заходил мягко: не сражал наповал, а плавно расслаблял и раскрепощал. Разговоры незаметно перетекали один в другой, пока кухню наполняли тихое пение Фредди Меркьюри и аромат сытнейшей пиццы «Барбекю». Где-то между третьей и четвертой порцией виски Брук иронично поинтересовалась, не надоело ли им слушать «Queen» после столь сильного ажиотажа вокруг «Богемской рапсодии». Бен лишь покачал головой. — Иногда, включая их песни с самого утра или в дороге, ты думаешь: «остановись, достаточно». Но это не так, потому что есть в их композициях нечто такое — вроде сильнейшего скрытого стимула, наверное — что вдохновляет тебя каждый день. Неважно, в каком настроении ты проснулся и что терзает тебя изнутри. Может, Бен и был несколько старомоден, но для него действительно существовало понятие «вечная музыка», и ее никогда не могло быть чересчур много. А уж о том, сколько всего ему дала легендарная рок-группа, и говорить не приходилось. Бен был обязан «Queen» не только своей карьерой, но и душевным подъемом. Именно в момент работы над «Богемской рапсодией» в его жизни наступил тяжелый период, и именно люди, которых он приобрел благодаря участию в съемках, помогли ему с этим справиться. Он слушал «Queen» запоем больше года, и теперь каждая композиция, каждая строчка стала родной, близкой. Как будто в голову кто-то забрался и быстренько прибрался там, расставив все по своим местам. Бену снова хотелось жить, но уже не так, как раньше. Он желал по-максимуму наслаждаться каждой секундой, начинал подмечать самые неприметные детали, которые делали этот мир чуточку ярче даже тогда, когда, казалось бы, он сам был в полнейшей заднице. Бен упивался тем осознанием, что свалилось на него как снег на голову этим судьбоносным летом — он слишком многое упустил, чтобы продолжать играть в затворника, пока вокруг было так много прекрасного. Скорее всего, озвучь Бен свои мысли сейчас, перед Джо и Брук, они бы посчитали его слишком сентиментальным и посоветовали не налегать на виски ближайшие минут пятнадцать. Алкоголь действительно будил в нем все самое потаенное, и эти ощущения хотелось воскрешать снова и снова. Отчасти потому Бен и не отказывался от нескончаемых вечеринок, хотя и понимал, что рано или поздно придется остановиться. Ему нравилось прокручивать в голове теплые воспоминания, чувствовать, как обостряются исключительно положительные эмоции, и из раза в раз убеждаться — настоящий дом там, где его всегда ждут самые близкие люди. Погруженный в свои раздумья, Бен не сразу заметил того, что Брук, вполуха слушая болтовню Джо, смотрела на него без отрыва. Бен отвел взгляд от стакана с виски, который все это время покручивал в руке, и, подняв голову, столкнулся с ней глазами. В этот раз девушка не смутилась и даже не сделала попытку прервать зрительный контакт, а потому какое-то время они просто открыто пялились друг на друга, пока Маццелло, кажется, не замечавший ничего вокруг себя, вещал что-то о «Звездных войнах» и параллельно доедал второй кусок пиццы. Брук слегка прищурилась, будто пытаясь забраться внутрь и понять, о чем он все это время размышлял. Бен не знал, что именно в выражении его лица привлекло ее внимание, но девушка выглядела так, словно ей было не все равно. Он даже отдаленно не мог представить, что творилось в сознании Брук, помутненном алкоголем и волнением перед предстоящим чемпионатом, но сейчас он был почему-то уверен в том, что она не утопала в своих проблемах. Она искала от них спасение. В его глазах. — И тогда я просто перестал видеться с этой девчонкой, потому что… ну серьезно, приквелы ей понравились гораздо больше, чем оригинальная трилогия, ты только подумай! — искренне негодующий голос Маццелло прозвучал как сквозь толщу воды, но вот громкий стук стекла о деревянную столешницу окончательно выдернул их из обоюдного плена изучающих взглядов. — Согласна, это просто возмутительно, — опомнившись, Брук утвердительно закивала, поддерживая Джо, хотя Бен раскусил девушку мгновенно — очевидно, что она не смотрела ни одной части «Звездных войн» и всеми силами пыталась это скрыть, чтобы не расстроить Маццелло. Пока Брук старалась поддержать одну из самых животрепещущих для Джо тем, Бен обновил пустые стаканы, подметив, что больше половины бутылки они уже употребили. После еще одного весьма оригинального тоста от Маццелло, состоявшего всего из двух слов «за Брук», они выпили, и в этот раз девушка не стала разбавлять свою порцию. — Я люблю бурбон, потому что его очень легко разложить на составляющие, — она покрутила стакан в пальцах, наблюдая за остатками плещущейся на дне янтарно-золотой жидкости. — Сначала ты ощущаешь только общий вкус, мягкий, с достаточно сильными нотками дыма. Но спустя какое-то время на языке чувствуешь орех, карамель и ванилин. — Не знаю, я чувствую только то, что уже накидался, — Джо облокотился на спинку стула и блаженно прикрыл веки. Бен приложил кулак к губам и улыбнулся — сам не зная чему. Просто потому что хотелось. Просто потому что было хорошо. Музыка «Queen» внезапно сменилась американским диско конца семидесятых. Знакомые мотивы, засевшие на подкорках еще в глубоком юношестве — и ты даже не помнишь, где и когда их впервые услышал — тут же всколыхнули разомлевшее от алкоголя тело. Бен машинально начал двигать головой в такт музыке, и тогда Джо, уверенно поднявшись со своего места, подошел к лежавшей на подоконнике колонке, сделал звук громче и в лучших традициях Рами в роли Фредди всплеснул руками. — Я приказываю всем танцевать! Брук переглянулась с Беном и засмеялась, покачав головой и вжавшись в стену, чтобы Маццелло даже не подумал втягивать ее в это. Но у Джо были свои соображения на ее счет, а потому он, крепко обхватив тонкие запястья, потянул девушку на себя, напевая, кстати, очень даже здорово: — Сегодня мне нужна какая-нибудь горяченькая крошка. Этим вечером я хочу какую-нибудь горяченькую крошку. — Зря отказываешься, крошка, — весело передразнил Бен своего товарища и нагнулся ближе к Брук, которая упиралась уже из последних сил, не переставая при этом улыбаться. — Он действительно отлично танцует. — Вот сам и иди, — парировала девушка, отвлекаясь на него и совершая роковую ошибку. Джо воспользовался тем, что она повернула голову на Бена, и резко подался вперед, одной рукой схватив ее за талию и потянув на себя. На этот раз Брук не успела даже опомниться, как оказалась на ногах. Сначала она двигалась неохотно, нарочито лениво, строя при этом страдальческую мину, но не прошло и минуты, как девушка, насмотревшись на дрыгания Джо, который, в отличие от нее, уже давно вошел во вкус, позволила снова взять себя за руку и закружить в танце. Бен наблюдал за ними с широкой улыбкой на губах, подмечая каждое резкое движение, фиксирующее отдельные точки в зажигательной музыке, следя за каждым поворотом головы, помогающим не сбиться с ритма. Оба кривлялись, показывали друг на друга пальцем, задорно подпевали женскому голосу, льющемуся из колонки, и, кажется, окончательно сдались на милость его величеству диско.а сегодня вечером я ищу какую-нибудь крошку погорячее, сегодня вечером мне нужна крошка погорячее
Руки Брук заскользили вдоль ее тела так, словно она проводила пальцами по струящемуся шелку — осторожно, тягуче, грациозно. Как она умудрялась добиться того, что все эти пластичные движения, больше подходившие для медленных, чувственных танцев, органично вписывались в мелодию, до краев наполненную драйвом, было известно только ей одной. Сквозившая в изгибах ее тела изящность невольно приковывала взгляд Бена и уже не желала отпускать. Он, действуя скорее на автомате, подчиняясь чему-то, что еще сам до конца не успел осознать, встал со своего места. На финальных аккордах Джо, воспользовавшись фишкой, которой он же, Бен, его и научил, обвил руками талию Брук, крепко сомкнув ладони на спине, и наклонил девушку, заставив ее вскрикнуть от неожиданности и сжать пальцами его плечи. Затем добродушно усмехнулся и притянул обратно к себе, когда песня наконец сменилась на теперь уже хорошо известную им всем. Серия быстрых поворотов во время вступления, видимо, вскруживших девушке голову, едва не закончилась для нее болезненным приземлением на пол, но Бен вовремя успел подхватить Брук под локтем. Она уперлась ладонями в его грудь, часто дыша приоткрытым ртом, и подняла на него рассеянный взгляд. Они были почти одного роста — разница состояла всего в паре-тройке сантиметров — но теперь, когда Брук стояла, заключенная в его несмелые объятия, она казалась Бену настолько маленькой и хрупкой, что любое неосторожное прикосновение могло бы с легкостью разбить ее. Он внимательно следил за тем, как смятение в ее глазах сменялось настороженностью, а настороженность — смирением. Как будто она постепенно признавала свою капитуляцию перед кольцом его рук, не делая ни единой попытки отстраниться. Алкоголь ли был тому виной, никто из них не мог сказать наверняка, только вот в то короткое мгновение, когда ладонь Бена дрогнула на пояснице Брук, их общая точка не возврата — пусть они еще этого не понимали — была уже неизбежна.тогда любовь преобразила взгляды двух притворщиков, разогнав покров тьмы
Бен медленно раскрыл руки в приглашающем жесте. Брук заметно подобралась, но уже в следующую секунду спохватилась, словно очнувшись от наваждения, и выпрямила спину. Ее взгляд стал другим — Бен ни на миг не переставал смотреть ей в глаза — и он почувствовал давление в ладонях, в которые Брук решительно вложила свои. Несколько шагов вперед. Она отступает, но только потому, что этого требует танец. Теперь она не покорная. Она строптивая. Он не успевает проследить эту перемену, потому что она происходит как по щелчку пальцев — раз, и вкупе с горделиво вздернутым подбородком идет уверенный взгляд, прожигающий насквозь до тех пор, пока он не разворачивает ее к себе спиной и не сокращает расстояние между ними до минимума. Кому она пытается противостоять? А главное, зачем? Ведь ничего нет. Она хочет отстраниться, но ее стремление бесплодно, как и его желание унять взбунтовавшееся сердце, которое стучит быстрее наполнявшей кухню музыки. Она рвано дышит — достаточно мимолетного взгляда на резко опадающие плечи, чтобы это увидеть. Она вырывает руку из его захвата и проводит по кудрявым волосам, зачесывая их назад. Открывшийся участок ее шеи катастрофически близко к его губам, а в ноздри бьет сладковатый запах цветочных духов с нотками мускуса. Это даже забавно, потому что одни считают, что его аромат невероятно чистый и может быть сравним разве что с запахом нежнейшей детской кожи. А другие уверены, что мускус пахнет волнением и неизменно вызывает возбуждение. Он не хочет углубляться в размышления, однако ловит себя на мысли о том, что не знает, какая из двух интерпретаций сейчас превалирует. Он все же дает ей немного свободного пространства, позволяя вновь повернуться лицом и возобновить игру в немую конфронтацию. Так не смотрят на «случайного» человека. На человека, с которым совсем ничего не связывает. Кого она видит перед собой? Интригана? Искусителя? Соперника? Он не пытается надевать ни одну из этих масок. Они ему без надобности. Но так не дрожат от прикосновений едва знакомых людей. Так не кусают губы, подведенные матовой персиковой помадой, от слишком чувственного контакта бедро к бедру. Он проводит рукой вдоль ее позвоночника, едва касаясь, и снова что-то происходит. Необратимо меняется, когда она шумно сглатывает сразу после припева.мои мысли с тобой, прикасаюсь к твоей душе, чтобы увидеть тебя
Бен никогда бы не подумал, что диско может звучать интимно. Даже слишком интимно, если быть точнее. А может, оно и не звучало, и дело было совершенно в другом. В том, как все преображалось, стоило ему почувствовать близость девичьего тела, все еще напряженного, но отзывающегося на каждое прикосновение. Только сейчас он заметил, как вокруг стало жарко, и их влажные ладони вновь соединились, сближая. Заманивая в ловушку. Скрепляя невидимыми цепями. Кажется, Бен даже услышал звенящий лязг, то ли затаившийся в самой мелодии, то ли звучавший внутри него.теперь звонил наш колокольчик, наши души пели
Еще минута. Глаза в глаза. Раскрасневшееся лицо Брук снова оказалось в нескольких миллиметрах от его, пока на фоне сходила на нет заводная музыка. — Браво! — выдохнул Джо, который, буквально оторопев, все это время наблюдал за их танцем. Затем Маццелло залпом опрокинул в себя порцию виски, вытер губы ребром ладони и с энтузиазмом поаплодировал. — Неплохо двигаешься, — прохрипел Бен и ухмыльнулся, пряча подальше бушующее в груди волнение. — Кто научил? — Джек, — совсем тихо, почти шепотом ответила Брук и сдула упавшую на лоб пшеничную прядь. — Джек? — переспросил Бен и изогнул бровь. — Что за Джек? — Дэниэлс, — Брук сверкнула глазами, и он запрокинул голову, наконец позволив себе облегченно рассмеяться. Девушка отошла от него и, последовав примеру Джо, опустошила свой стакан. Бен невольно обхватил ладонью горло, ощущая, как пересохло все во рту. Он тут же потянулся к бутылке и без всякого стеснения пригубил ее, сделав несколько жадных, обжигающих глотков. Алкоголь должен был привести его в себя. И хотя в уголках глаз ожидаемо выступили бисеринки слез, тело все равно продолжало мелко дрожать. Бен тряхнул головой, отбрасывая назад влажную от пота светлую челку, и вдруг поймал на себе внимательный взгляд Джо, которым друг, казалось, сканировал все эмоции, мелькавшие на его лице. — Думаю, пора заканчивать, — подала голос Брук, обхватив себя за плечи, и, как только Бен посмотрел на нее, опустила голову на свои сцепленные пальцы. — Если вам не сложно, вызовите мне такси. — Оставайся, — запротестовал Маццелло и обернулся, чтобы проверить время на встроенных в микроволновку электронных часах. — Почти четыре. Поспишь в гостиной, там раскладная софа. А мы с Бенни уж как-нибудь перекантуемся ночку на кровати. — Не подумай, что он негостеприимный, просто вдвоем мы не поместимся на этом тесном диванчике, — попытавшись разрядить повисшее в воздухе напряжение, отшутился Бен. — Если бы кто-то жрал поменьше, — Джо одарил его многозначительным взглядом, и Бен цокнул языком. — Мне, честно говоря, рано вставать, — Брук невольно съежилась, будто вспомнив, что она вообще делает в Лос-Анджелесе. — Завтра, точнее уже сегодня, у меня первый конкурсный день, нельзя опоздать на регистрацию участников. — Тем более, — Джо положил руку ей на плечо. — Столько времени потеряешь, пока доберешься до отеля. А так поспишь подольше и поедешь на свою регистрацию. — Мне очень неудобно, — Брук поджала губы и почему-то посмотрела на Бена так, словно ждала, что он немедленно ее прогонит. — Брось, места всем хватит, — отмахнулся Маццелло. — У тебя ведь есть с собой все необходимое? — Хорошо, что я не доставала из сумки документы, — Брук усмехнулась. — Уговорил, Джо, спасибо. — Да не за что. Пойду поищу постельное белье, кажется, я видел в шкафу лишний комплект, — с этими словами Джо протиснулся мимо Бена, хлопнув его по плечу, и вышел из кухни. Около минуты Брук молча собирала со стола стаканы. Внезапно ее повело в сторону, и один из них едва не выпал из ее рук, благо Бен вовремя успел на помощь. — Черт, я, кажется, переусердствовала, — девушка прикрыла глаза и, прижав оставшиеся два стакана к груди, свободной ладонью накрыла лоб. — Не стоило мне так много пить. — Все нормально, — Бен осторожно забрал у нее хрупкую посуду. — Присядь, я сам справлюсь. — Я могу воспользоваться ванной? — делая небольшие паузы между словами — видимо, язык уже с трудом ее слушался — спросила Брук. — Конечно, — Бен улыбнулся. — На стиральной машинке, кажется, лежит парочка моих футболок. Думаю, они будут достаточно длинными для тебя. Если хочешь, переоденься, в джинсах не очень-то удобно спать. — Спасибо, — Брук кивнула и, шумно выдохнув, направилась в коридор, периодически опираясь на стену. — Тебе нужна помощь? — крикнул Бен ей в спину, на что девушка только покачала головой и заверила его, что справится сама. Лишь когда из ванной послышался плеск воды, Бен принялся за мытье стаканов, после чего протер стол и закрыл коробку с остатками пиццы. Еще раз хорошенько приложившись к бутылке, он устремил взгляд в окно, за которым иссиня-черное небо уже начинало светлеть. Бену все еще казалось, что он не в себе, и если не помогал алкоголь, то он не знал, что с этим можно было сделать. Разве что покурить, чего в эти затянувшиеся минуты хотелось настолько сильно, что защипало даже кожу под ногтями. Он не услышал, как на кухню вернулся Джо. Маццелло какое-то время стоял, облокотившись на дверной косяк, и просто смотрел на неподвижную фигуру друга, буравя взглядом напряженную, как всегда слегка сутулую, спину и не решаясь заговорить. И только когда Бен повернулся и едва уловимо вздрогнул, не ожидая увидеть рядом Джо, наконец сказал: — Тебе стоит отдохнуть. — Сначала покурю, — Бен неопределенно кивнул в сторону гостиной. — Не жди меня, ложись спать. — Ладно, — Маццелло не стал спорить и бросил напоследок, прежде чем уйти в спальню: — Но если ты опять будешь остаток ночи бродить по квартире как слон в посудной лавке, я навсегда запру тебя на балконе. — Когда такое было? — фыркнул Бен. — Постоянно, — прилетело ему уже из коридора. Бен ничего на это не ответил и, машинально захватив с собой виски, отправился навстречу такой желанной пачке «Парламента». Усевшись на табурет и плотно прикрыв за собой дверь, Бен вытащил сигарету и зажал ее между зубами, чтобы накинуть на плечи куртку. Теперь, когда музыка больше не играла вдалеке, он мог поклясться, что слышал плеск океанских волн, хотя до пляжа отсюда было не менее десяти километров. Не хотелось думать ни о чем. Не хотелось ничего анализировать и понимать. Это все будет после того, как он проснется, а пока есть только эта странная ночь, верный товарищ «Jack Daniel’s» и треплющий пламя зажигалки соленый бриз. На этот раз Бен курил подчеркнуто медленно, намереваясь-таки расслабиться и получить максимально возможное умиротворение от тлеющей в пальцах сигареты. С каждой следующей затяжкой дым все меньше царапал стенки горла и почти не чувствовался во рту, а потому Бен совсем не заметил, как в руке остался жалкий окурок, который он тут же затушил, чтобы вновь потянуться к раскрытой пачке. Прекрасно, теперь одной сигареты Бену было мало, и никакого желаемого удовлетворения он даже близко не испытал. В голове внезапно стало пусто, и это принесло ему облегчение. Ровно до тех пор, пока по ту сторону стекла не раздались робкие шаги, а дверь не открылась, сопровождаемая свистом ветра. — Можно? — тихо спросила Брук, неловко переминаясь с ноги на ногу и теребя пальцами края его темно-зеленой футболки, едва прикрывавшей стройные бедра. Бен подумал о том, что этот цвет ей очень идет, и безразлично подернул плечом. — Если ты не против того, что я курю, то пожалуйста. Девушка только мотнула головой, показывая, что ей все равно, подошла вплотную к металлической оградке и молча устремила взгляд вверх. Бен вместе с ней любовался предрассветным небом, отбросив в сторону все вопросы, и не спешил нарушать такую благостную тишину, в тускло-синем омуте которой потихоньку пробуждались узкие улочки Санта-Моники. Брук чуть заметно повернула голову и, обнаружив на полу почти пустую бутылку, присела, чтобы взять ее в руки. — Чувствуешь себя лучше? — хмыкнул Бен после того, как она обхватила губами горлышко и, зажмурившись, сделала короткий глоток. — Принимать алкоголь гораздо лучше, чем принимать все близко к сердцу, — изрекла Брук, осторожно прокашлявшись. А потом вдруг заглянула ему прямо в глаза и, с несколько секунд посмотрев в них, спросила: — Тебе когда-нибудь казалось, что ничего не получится? — Эм, — Бен на мгновение растерялся, не ожидая такого продолжения разговора, но все равно ответил, выдохнув дым после новой затяжки, — конечно, и много раз. Я ведь не сразу стал тем, кто я сейчас. — И как ты с этим справлялся? — ее голос звучал настолько серьезно и одновременно… отчаянно, что его сердце пропустило удар перед тем, как забиться сильнее. — Не знаю, — честно признался Бен. — Просто говорил себе: «Эй, приятель, возьми себя в руки и сделай все, что нужно. Если ничего не получится, то ты сможешь смириться с этим, а если нет, то, возможно, будешь жалеть всю оставшуюся жизнь». Как бы там ни было, мы сами творцы своей судьбы, и нам решать, на что мы способны, а на что — нет. — А если это все-таки не так? — Брук обхватила руками колени и устремила взгляд куда-то вниз, сквозь черные прутья. — Поверь мне, я знаю, о чем говорю, — Бен улыбнулся. — Всегда можно пойти простым путем и послать все на хрен, мол, зачем мне это? Это сложно, неинтересно, нереально и еще куча всяких отговорок. Но если бы я так поступал, то никогда бы не научился скайдайвингу, паркуру и игре на барабанах. И, уж тем более, не удостоился бы места среди актеров Голливуда. Брук хмыкнула и ничего не сказала, продолжая что-то тщательно обдумывать. Он догадывался, почему ее волновала подобная тема, но не счел нужным говорить об этом вслух. Она ведь не хотела, чтобы Бен копался у нее в душе, да и, по сути, он не имел на это никакого права. Она всего лишь пыталась разобраться в себе, а он просто знал, что у Брук все обязательно получится. У таких девушек, как она, всегда получается. Им не нужны пустые слова. Им достаточно знать, что в них верят. Ветер трепал ее кудрявые волосы, собранные в хвост, и несколько прядей выскользнули из резинки. Недолго думая, Бен стянул с себя куртку и заботливо накинул ее на плечи Брук, после чего подхватил с пола бутылку и залпом допил ее содержимое. — Удивительно, но мне нравится чувствовать, что ты смотришь на меня, когда я отворачиваюсь, — Бен чуть не подавился от этих слов, но Брук не дала ему возможности ответить и сразу же задала следующий вопрос, слегка поежившись от того, как плотная ткань, пропитанная теплом его тела, коснулась ее холодной оголенной кожи. — Ты скучаешь по Лондону? Казалось, что сейчас весь мир сосредоточился вокруг этого маленького балкона такой же маленькой квартиры на бульваре Пико, и все, что происходило здесь, навсегда останется тайной одной единственной ночи. — Определенно, — Бен кивнул, наконец затушив сигарету. — Там мои родные и друзья. А еще собака, — при мысли о Фрэнки на губах вновь заиграла улыбка. — Никак не могу вспомнить ее породу, — Брук тоже улыбнулась, видимо, воскресив в памяти снимки из его Инстаграма. — Бигль. — Точно. Она само очарование. — Та еще сердцеедка, — Бен усмехнулся, поднялся с табурета и облокотился на оградку. Брук последовала его примеру и встала почти вплотную к его плечу. — По крайней мере, меня она покорила окончательно и бесповоротно. Когда мы разъезжались с моей бывшей девушкой, она хотела забрать Фрэнки с собой. Говорила, что так будет лучше, ведь я часто в разъездах. Сначала я согласился, но стоило только представить, что я буду возвращаться в абсолютно пустую квартиру, становилось как-то… не по себе, что ли. Я за последние годы совсем не привык быть один. И поэтому не дал Кэт увезти собаку. Знаю, это глупо и в какой-то степени эгоистично, но иногда мне кажется, что привязанность к животным куда глубже, чем привязанность к человеку. Бен не заметил, как увлекся своими рассуждениями. Он знал, что Брук все это было не нужно. Слушать его разглагольствования о несчастном романе, о котором он, вообще-то, почти никогда не распространялся — разве что в кругу самых близких людей. И сейчас Бен не понимал, как так вышло, что он затронул эту тему в разговоре с человеком, которого знал всего три дня. Он не хотел грузить девушку своими тараканами, когда ей и без того было тяжело, но это случилось. Вырвалось само по себе, и сказанного уже не вернешь. Теперь, когда виски закончился, а надобности в курении больше не было, можно было извиниться и пойти спать, покончив раз и навсегда с бессмысленными откровениями. Но Брук его снова удивила. — Ты любил ее? — спросила тихо, не поворачивая головы, и поглубже закуталась в его куртку. — Да, — для убедительности Бен даже кивнул, но потом, поколебавшись пару секунд, все же добавил: — Наверное. Брук точно посчитает его ненормальным. — Только не думай обо мне плохо, но порой мне кажется, что нет никакой любви. Вообще, — девушка поморщилась, и он все же повернул на нее голову, взглядом зацепившись за появившиеся в уголках ее глаз морщинки. — Я хочу сказать, что не до конца представляю, как это — любить. Можно ли любить кого-то так, чтобы сегодня чувствовать себя счастливой рядом с человеком, а завтра вдруг ловить себя на мысли, что тебе как будто тесно в этом мире. Душно. Тяжело. Можно ли любить кого-то так, словно каждый день для тебя — еще одно испытание, полное новых препятствий? Ты продолжаешь жить дальше, и вроде все хорошо, — тут голос Брук дрогнул, но она довольно быстро взяла себя в руки и продолжила, — а чего-то не хватает. Всегда чего-то не хватает, и это так сильно угнетает тебя, что ты чувствуешь себя чужим буквально везде, где бы ни оказался. Разве любовь — это не то, что с лихвой покрывает все эти паршивые ощущения? Сколько раз нам нужно ошибиться, чтобы наконец найти спокойствие? — она заглянула ему в глаза и поджала губы — он был уверен — чтобы сдержать слезы. Бен осторожно потянулся к ее лицу и заправил за ухо одну из выбившихся прядей, подушечками пальцев скользнув по нежной коже около мочки. Брук судорожно вдохнула и замерла, слегка приоткрыв рот. Не смея больше произнести ни слова. — Самая большая наша драма состоит в том, что в начале мы практически всегда знаем, что будет в конце, — проговорил Бен и грустно усмехнулся. — Но это нас не останавливает. В глазах Брук отражалось солнце цвета белого золота, которое уже показалось из-за горизонта. Небо над ними местами окрасилось в бледно-розовый. Однажды, после развода родителей, расчувствовавшаяся мать сказала Бену, что когда-то, через несколько лет, он будет счастлив только с девушкой, с которой ему ни за что не надоест провожать закаты и встречать рассветы. «Есть в этих моментах настоящая близость и искреннее счастье. Они врезаются в память больше, чем все остальное», — прошептала тогда она, ласково запуская пальцы в его спутавшиеся на макушке волосы. Будучи еще совсем мальчишкой, Бен не воспринял ее слова всерьез, да и что он тогда понимал? Но в эти минуты он отчетливо осознавал, насколько мама была права. Возможно, после сегодняшней ночи он больше никогда не увидит Брук — судьба разлучит их так же спонтанно, как до этого сталкивала лбами — но сегодняшний рассвет он запомнит если не навсегда, то уж точно надолго. — Мне никогда не избавиться от этих цепей. И дрожащий шепот, после которого Брук вернулась в гостиную, оставив его куртку на табурете, он тоже запомнит. Ведь нет ничего более настоящего, чем робкие признания в том, что навсегда должно было быть спрятано от посторонних ушей. Когда Бену было восемь, они с бабушкой ездили в Норвегию, где ему впервые довелось увидеть северное сияние. Его необычные формы и причудливая изменчивость цветов, незаметно переходивших друг в друга, восхитили его настолько, что он без отрыва пялился на это удивительное природное явление не меньше четверти часа, нелепо открыв рот и широко распахнув глаза. Ничто в этом маленьком путешествии уже не могло захватить его внимания. Ничто не могло поразить открытое всему миру сердце ребенка. — В своей жизни я видел два чуда, — пробормотал Бен себе под нос, доверяя наступавшему утру еще один маленький секрет. — Северное сияние и тебя, Бруклин Холидэй. Девушка уже спала, натянув стеганое одеяло по самый нос, когда Бен вернулся в гостиную. Задержавшись лишь на секунду, чтобы еще раз зацепиться взглядом за умиротворенное выражение ее лица, он, стараясь ступать на паркет бесшумно, вышел в коридор. Когда Бен проснулся, часы показывали половину первого, из кухни в спальню проникал аромат жареного бекона, и Брук, конечно, в квартире уже не было. А вечером она написала ему в директ. Выставка украшений «Tiffany&co.» к тому моменту закончилась, и они с Джо и Алленом сидели здесь же, в уютном кафе, балуя себя освежающим «Торронтес», который, по заверению официантки, был произведен из винограда, выращенного прямо на горных склонах Аргентины. Телефон громко завибрировал, оповещая о новом сообщении, и Бен хотел было погасить экран, чтобы не отвлекаться от рассказа Лича о скорых съемках в новом сезоне «Аббатства Даунтон», но, увидев имя пользователя, тут же схватил телефон в руки. @bbholiday94 Бен, мне нужна твоя помощь @benhardy что случилось? Где ты? @bbholiday94 на пересечении Уиндворд и Пасифик, рядом с Венис-Бич @bbholiday94 ты можешь приехать? @benhardy да. Ты в порядке? @bbholiday94 просто приезжай, ладно? @benhardy буду через полчаса Бен снял со спинки стула свою куртку под двумя удивленными взглядами вмиг замолчавших друзей. — Ты куда? — только и успел поинтересоваться Аллен, перед тем как Бен вытащил из портмоне хрустящую купюру и просунул ее под ножку почти целого бокала. — Простите, парни, я позже все объясню, — он кивнул Джо, показывая тем самым, что увидятся они уже дома, и едва ли не бегом направился к выходу из кафе, одновременно залезая в карты и прокладывая маршрут к Венис-Бич. Маццелло лишь проводил его пристальным взглядом и в ответ на вопрос обалдевшего Аллена пробурчал, что и сам ни черта не понимает. А на Калифорнию тем временем уже опускался багрово-оранжевый закат.