в бескрайней ночи источники света мерцание звёзд — огоньки сигарет последний парад начинают планеты и каждый получит счастливый билет если взорвётся чёрное солнце все в этой жизни перевернётся привычный мир никогда не вернётся он не вернётся би-2 — черное солнце
Балкона в номере не оказалось, и этот факт ничуть не обрадовал Бена. Ему в срочном порядке было необходимо освежиться, и даже то обстоятельство, что снаружи готовился вступить в свои права настоящий шторм, его не останавливало. Он не мог вспомнить наверняка, когда в последний раз чувствовал себя настолько неловко, словно был нашкодившим мальчишкой, уличенным в непростительной шалости. Бен в принципе редко смущался и, тем более, о чем-то жалел, будучи твердо убежденным в том, что все в жизни происходит неслучайно, но вот очевидное для него желание поцеловать девушку друга юности — которое, кстати говоря, не укрылось и от Брук, что сделало сложившуюся ситуацию в разы неудобнее — стало гнетущим исключением. Он, конечно, никогда не числился среди заядлых моралистов, но у всего имелись свои рамки, и думать о том, чтобы настолько бесцеремонно вторгнуться в чужие отношения, было стыдно и в крайней степени позорно. На этом фоне склеить ради единичного секса какую-нибудь пустоголовую красотку в ближайшем клубе представлялось Бену и то менее предосудительным, а потому ему не стоило соглашаться на просьбу Брук ради ее же спокойствия. Поначалу он и засомневался, стоит ли им оставаться наедине в ее гостиничном номере, ведь это могло пошатнуть их и без того неоднозначные взаимоотношения, бросавшие обоих из крайности в крайность, но страх за эту удивительную девушку не дал Бену отступить. Ей не нужно было говорить вслух, чтобы он понимал, как на самом деле она нуждалась в поддержке и внимании. Притом, что где-то внутри Брук была невероятно стойкой и упорной, ее душевные метания в поисках покоя и своего истинного предназначения сделали ее по-женски слабой и уязвимой. Такую, как она, хотелось уберечь и показать, что главное состоит не в том, как в будущем повернется жизнь, а в том, что через любые тяготы ей не придется проходить в одиночку. Как и Кэт, Брук обладала особенным шармом, благодаря которому очаровала его, не приложив к тому ровным счетом никаких усилий, и впервые после мучительного расставания Бен почувствовал себя неравнодушным к противоположному полу. Совсем недавно Брук заметила, что он не был похож на других, и самое ироничное заключалось в том, что Бен абсолютно спокойно мог бы сказать то же самое о ней. После случившегося с ним наваждения, вызванного ее тихими, но уверенными словами и взглядом голубых, как чистейшие озера, глаз, Бен больше не мог заниматься самообманом. Какая-то часть его души уже была привязана к Брук, и отрицать это стало бесполезно хотя бы по той причине, что Бен не видел смысла врать самому себе. Какого рода была эта привязанность, он боялся даже помыслить, четко осознавая, что любое проявление подобного рода эмоций по отношению к ней недопустимо. Вряд ли Брук думала иначе и, просто-напросто испугавшись его дальнейших действий, в то время как Бен должен был прекрасно понимать, что между ними ничего не может быть, сбежала. А ему оставалось только злиться на себя за то, что, пусть и на одно лишь короткое мгновение, но он позволил себе всерьез увлечься той, что принадлежала не ему. Захотелось громко выругаться и что-нибудь ударить или же разбить, но он только в очередной раз до хруста в пальцах сжал кулаки и стиснул зубы, снова сдерживая свои бурные душевные порывы. Казалось, всю имевшуюся у него силу воли Бен утратил еще пару минут назад, бросив ее на то, чтобы не прижать к себе как можно ближе хрупкое тело, так отчаянно нуждавшееся в защите от целого мира, однако что-то внутри, к счастью, до сих пор не позволяло ему потерять над собой контроль. Честно говоря, он не представлял, как вести себя дальше и разумно ли вообще оставаться в номере Брук, однако просто уйти, толком не попрощавшись, Бен тоже не смел. Это было бы недостойным поведением и настоящей трусостью с его стороны. Пусть теперь Бену и было совершенно не по себе, но отец с самого детства учил их с братьями, что настоящий мужчина — это тот, кто не боится брать на себя ответственность за возможные последствия. А Джо как-то раз познакомил его с весьма полезной восточной мудростью: «если ошибку можно исправить — значит, ты еще не ошибся». Что же, Бен все еще был вполне способен изменить положение и этим намеревался заняться, как только Брук выйдет из ванной. Пока смутно представляя, что в сложившейся ситуации было бы уместно сказать, Бен отчетливо понимал только то, что проветриться ему точно не помешает. Сообразив, как лучше поступить, чтобы Брук не решила, что он ушел, если вдруг она закончит свои водные процедуры раньше, чем он вернется обратно, Бен достал сигареты и зажигалку, а затем стянул с себя куртку и оставил ее на софе вместе с остальным содержимым. Обнаружив ключ-карту на мягком пуфике, обитом тканью с синим цветастым принтом, он забрал ее с собой и бесшумно вышел из комнаты, аккуратно захлопнув за собой дверь. Номер Брук располагался в дальнем конце коридора, рядом с небольшим прямоугольным окном, в которое было видно, как усилившийся ветер уже вовсю сгибал ближе к верху стволы пальм, росших на примыкавшем к пляжу зеленом островке. Подсветка, с внешней стороны украшавшая здание отеля на уровне первого этажа, была включена, и краем глаза Бен заметил, как на асфальт падала крупная тень от пожарной лестницы, выход на которую наверняка располагался прямо над ним. Именно туда он и направился, в считанные минуты преодолев расстояние до такого желанного им свежего воздуха. Белоснежная двусторонняя ручка оказалась весьма тугой и поддалась не сразу, но Бен все-таки совладал с ней и распахнул плотно закрытую балконную дверь, с трудом удержав ту, чтобы начавшийся шквал не впечатал ее с грохотом в ближайшую стену. Волосы тут же растрепались, и все тело под легкой черной футболкой покрылось мурашками, но Бен, погруженный в свои раздумья, будто вовсе не ощущал холода. Опустившись на одну из низких металлических ступенек и тем самым укрывшись за ограждением от пронзавшего кожу ветра, он на автомате достал из пачки сигарету, щелкнул колесиком зажигалки и закурил. Мощные порывы неспокойного воздуха все же просачивались в его некое подобие убежища, из-за чего тлеющая бумага неминуемо возгоралась сильнее, и уже через пару минут в пальцах Бена остался лишь дымившийся окурок, а сам он снова не почувствовал ни капли удовлетворения. Лишь раздражение от того, что такими темпами его вредная привычка могла существенно ударить по его бюджету, пусть на данный момент ему было грешно жаловаться на собственное финансовое положение. И все равно, зарычав сквозь зубы, Бен полез за второй сигаретой, едва не выронив пачку из непослушных пальцев, дрожавших от переполнявшей его агрессии. Мыслить трезво и здраво совсем не получалось. Сейчас шторм бушевал не только вокруг Бена — он бушевал внутри него, всячески препятствуя взвешенному и всестороннему анализу возникшей проблемы. В голове был один сумбур, порожденный злостью на беспощадный рок, который сначала распорядился так, чтобы Бен лишился маячившей на горизонте будущей семьи, а затем наградил его симпатией к девушке, к которой он априори не имел права что-то чувствовать. Все это выглядело как наглое издевательство, и не могло не возмущать его до глубины души. Только он оправился и научился жить дальше, только нашел себя и получил то, к чему так долго стремился, как вдруг все пошло наперекосяк так же незаметно, как и до этого наладилось. Сейчас Бен окончательно признал, что знакомство с Брук бесцеремонно выбило его из привычной колеи, вывело из состояния равновесия и лишило надежной опоры под ногами. Столько времени он пытался освободиться из этой клетки, бежал от своего отчаяния и зализывал старые раны с помощью новых, открывшихся ему радостей звездной жизни, чтобы вновь очутиться на запретной территории. Встать на пороге обрыва и, более того, занести ногу над зияющей пропастью, жаждавшей в любое мгновение засосать в свой черный плен, из которого так сложно найти путь к свету. Бросаться громкими словами касательно испытываемых чувств Бен и не собирался, потому как не имел привычки излишне драматизировать, но та искра, что, подобно самому настоящему пламени, опалила сердце, стоило только Брук одним робким движением коснуться его груди, не просто насторожила. Она напугала. Будь это другая девушка, хоть, например, Вивьен, Бен, возможно, даже обрадовался бы такому исходу, пусть и отнесся бы к нему с предельной осторожностью, дабы не оступиться еще раз. Но это была Бруклин Холидэй, без пяти минут невеста Пита Оллфорда, с которым Бен впервые покурил за школой в пятнадцать. Пита Оллфорда, который на протяжении долгих лет был ему ближе собственной семьи. Пита Оллфорда, который в итоге предопределил его судьбу, подтолкнув к тому, чтобы пойти в драматический кружок после стольких травм, полученных на поле для регби, и, как следствие, стать актером. И этого человека, которому он был посмертно благодарен, хоть и не имел возможности часто видеться с ним, Бен попросту не мог предать. А потому злился еще сильнее, испытывая зудящую потребность расхерачить к чертовой матери бездушную кирпичную стену, на которую ненароком облокачивался, пока нервно курил, жадно вдыхая позарез нужный в этот момент никотин. Но и вторая сигарета не возымела нужного эффекта и не дала Бену выпустить пар. Он яростно затушил несчастный окурок, несколько раз с силой вдавив его в ступеньку — отчего остатки пепла, мгновенно подхваченные ветром, налипли на кроссовки — и не глядя выбросил скрюченный бычок прямиком вниз. Сейчас ему было совершенно наплевать на все нормы приличия и в частности на то, что мусорить вблизи ухоженного отеля было элементарно некрасиво с его стороны. Покоя не давало то, что возвращаться в номер Брук в столь взвинченном состоянии было нельзя, в противном случае Бен мог все только усложнить и запутать. Но и сидеть здесь дальше не стоило, если, конечно, он не хотел слечь с воспалением легких. Рывком зачесав назад челку, которая, впрочем, сразу же упала обратно на лоб, Бен вскинул голову и уставился в звездное небо, которое медленно заволакивали тяжелые тучи. За спиной неистово шумели океанские волны, врезаясь в песчаный берег с грозными всплесками, и все остальные звуки тонули в бескрайнем буйстве разгулявшейся стихии. Такая резкая смена погоды именно в этот вечер даже казалась Бену до смешного символичной, поскольку наглядно отражала все, что творилось в его душе. Наверное, таким образом бил тревогу призрак его некогда обретенной свободы, которая оказалась не более чем жалкой иллюзией, способной разрушиться от первых же серьезных переживаний. Чувствуя себя загнанным в полнейший тупик, Бен все-таки поднялся на ноги и невольно поежился. Дернув вниз ручку балконной двери, он сделал несколько быстрых шагов вперед, в спасительное тепло, и хрипло прокашлялся в сжатый кулак, на ходу убрав сигареты и зажигалку в задний карман джинсов. Бен не придумал ничего лучше, кроме как спуститься в маленький, но уютный холл и даже попросить портье организовать ему что-нибудь выпить, дабы наконец успокоиться. Тем не менее, уже на первом этаже, едва Бен миновал последнюю ступеньку, его планы изменились. К своему большому облегчению, он увидел на стене несколько табличек, на одной из которых красовались надпись «тренажерный зал» и изящная стрелка, указывавшая вправо — в крыло, противоположное жилому, где также располагался опустевший ресторан, погруженный в слабый свет немногочисленных, пока еще зажженных ламп. Со стороны ресепшена доносились звонкие голоса постояльцев отеля, и спустя минуту некоторые из них, сетуя на непогоду, прошли мимо Бена к лестнице. Судя по тому, что тише в холле отнюдь не стало, остальные решили расположиться там и пока не спешили расходиться по номерам. Это только склонило чашу весов в сторону тренажерного зала, поскольку Бен слишком быстро поймал себя на мысли о том, что чужая беспечная болтовня опять начинала доводить его до исступления. И, за долю секунды приняв решение, он повернул направо, готовясь-таки сбросить тоннами давившее на него напряжение. Дверь, ведущая в зал, оказалась не заперта, а вот внутри не было ни единой души, и Бен позволил себе осмотреться, как только переступил порог. Визуально помещение, выполненное преимущественно в белых тонах, казалось не слишком просторным, даже тесноватым, и, тем не менее, набор тренажеров — в основном, для силовых и кардиотренировок — практически не уступал тому, что имелся в любом приличном фитнес-клубе. Наверняка днем, когда солнечный свет попадал сюда через вытянутые окна, притаившиеся под самым потолком, атмосфера более располагала к спортивной активности, однако Бен был только рад тому, что никто, кроме него, не изъявил желание на ночь глядя здесь поупражняться. Пройдя немного вперед и одновременно стянув с себя футболку, сразу же за парой твистеров, предназначенных для мышц пресса, он обнаружил установленный в углу квадратный ринг. С правой стороны от него, вдоль стены, которую украшало яркое граффити с изображением Венис-Бич, в ряд висели четыре груши. Здесь же были установлены деревянные шкафчики, где на каждой полке лежали эластичные бинты и боксерские перчатки. Схватив первую попавшуюся пару из ярко-красной качественной кожи и с застежками на липучках, Бен положил на ее место футболку и подошел к ближайшей к рингу груше. Она, как и ее соседка, была тяжелая и предназначалась для работы над техникой и силой, в то время как две других были меньше, легче и назывались «скоростными». Проводя время в тренажерке, Бен редко тренировал удары таким образом, предпочитая спарринговаться с инструктором. Да и сейчас ему, в общем-то, не было дела до того, на какой именно груше отыграться за собственную глупость — хотелось лишь выплеснуть наружу скопившиеся эмоции. В конце концов, если бы целью его прихода было следование всем правилам и нормам тренировочного процесса, он бы еще поразмыслил над тем, как лучше выстроить очередность упражнений, но сейчас кулаки внутри плотно набитых пенистым материалом перчаток так и чесались без каких-либо заморочек взять и врезать по жесткому снаряду. Чуть подавшись вперед левой стороной туловища и расставив ноги шире, Бен слегка согнул колени и подтянул руки к лицу, прижав к корпусу локти. Еще несколько секунд он не двигался, слушая потрескивание флуоресцентных ламп и собственное сердцебиение, а затем, шумно выдохнув, резким движением вытянул правую руку и нанес первый удар. Груша отшатнулась на несколько ничтожных миллиметров, и тогда весь негатив хлынул из Бена взрывной волной. Он не просто бил по снаряду, он безжалостно молотил по нему со всех сторон, проворно перемещаясь вокруг. По-спортивному рассвирепев, Бен не замечал, как нередко забывался и совсем терял концентрацию, намереваясь пробить свою цель насквозь, отчего вся сила уходила в запястья, которые вскоре начали саднить. Но это, напротив, шло ему на пользу, поскольку физическая боль затмевала собой все лишнее и ненужное, что забивало голову и мешало думать рационально. Дорожки взбухших от зашкаливавшего напряжения вен оплетали его мощные предплечья. Пот струился по вискам, спине и груди, в то время как удары один за другим обрушивались на покачивавшуюся из стороны в сторону грушу, ставшую для Бена в этот момент сосредоточием целого мира. Время от времени чертыхаясь сквозь стиснутые зубы, он чувствовал, что ему недостаточно. Хотелось оставить всю разрушавшую его энергию здесь, в этом тренажерном зале, и, полностью обессиленным, улечься спать, чтобы на утро подняться со свежей головой и приятной ломотой в теле. Это была война. Настоящая война между разумом, упрямо требовавшим вернуть контроль, и сердцем, смиренно выносившим праведный гнев, который Бен ощущал всем своим нутром. Он был сам себе противник, и оттого каждая гребаная эмоция укалывала в сто крат острее, и, пусть его плоть не страдала, но душа начинала кровоточить, рассеивая в багровых тонах пульсировавшую паранойю. Начинала изнывать и умолять остановиться. Перестать изводить ее пустыми потрясениями, не стоившими ровным счетом ничего, но отчего-то доводившими до сумасшествия. Разве могло быть простой влюбленностью нечто настолько сокрушительное? Впервые Бен решился хотя бы мысленно сформулировать этот вопрос, потому как раньше обличить в слова то, что абсолютно не поддавалось объяснению, было нереально. Неужели он такой идиот, что не смог вовремя спохватиться? Не смог остановить это? Бену было нечем оправдаться, если только тем, что он вообще не заметил, как обыкновенные участие и интерес переросли во что-то большее и едва все не испортили. Да, Бен мог поцеловать Брук здесь, в Лос-Анджелесе, находясь за тысячи километров от Пита, и жить себе спокойно, без какого-либо страха, что тот когда-нибудь об этом узнает. Но это осталось бы с ним, в его памяти, и вряд ли бы забылось в ближайшее время. Скорее всего, наоборот, получило бы развитие и прочнее укоренилось в нем, не давая мирно спать по ночам. Но Бен смог бы с этим справиться, пусть даже не сразу, а вот что было бы с Брук? Он не понаслышке знал, каково это — когда весь твой привычный мир трещит по швам из-за одного только человека, и не хотел для нее такой участи. Брук и без того приходилось несладко, и своим никому не сдавшимся порывом Бен непроизвольно подлил масла в огонь ее терзаний. Злость на себя накатила с новой силой. Бен не знал точно, сколько времени ушло на то, чтобы он наконец почувствовал себя выжатым как лимон и полностью изнуренным. Напоследок нанеся стремительный хук, Бен не снимая перчаток наклонился и уперся руками в колени. Восстановить тяжелое и рваное дыхание оказалось непросто — кожа плавилась от жары, а воздух в радиусе метра сделался спертым и густым, как патока. Но все это было сущими мелочами по сравнению с тем, что он почувствовал-таки долгожданное облегчение. До покоя было еще далеко, но первый шаг к нему был сделан, и это не могло не обрадовать. Выпрямив спину, Бен рывком смахнул со лба соленую влагу и затем все же высвободил руки, положив позаимствованный инвентарь на место. К счастью, при зале имелись и душевые, куда он сразу направился, забрав с собой футболку. Заботливый персонал на всякий случай оставлял здесь полотенца, а также маленькие пузырьки с различными гелями и шампунями, что было как раз кстати. Скинув кроссовки и повесив одежду в одном из шкафчиков, Бен встал под освежающие струи воды и чуть не охнул от приятных ощущений. Он словно рождался заново, постепенно остывая и собирая наконец в кучу разбежавшиеся мысли. Теперь, когда Бен, что называется, перебесился, он понимал, что на деле у него был всего один выход — как можно меньше думать о случившемся, не заострять внимание на том, что было между ним и Брук что-то неправильное, и не провоцировать тем самым свои запретные желания. Он должен был оставаться таким же чутким, но вместе с тем хладнокровным. Как Бен намеревался совмещать в себе два столь противоречивых качества, он пока не понимал, но надеялся, что обстоятельства ему подскажут. По-другому было нельзя, иначе ему придется разорвать с Брук всякие контакты, потому как с каждой проведенной минутой вместе они становились только ближе. А это было прямой угрозой их жизням — его, в кои-то веки более менее устоявшейся, и ее, потревоженной внезапным экзистенциальным кризисом. То, что в скором времени им все равно предстояло расстаться, одновременно облегчало задачу и вселяло в Бена щемящую грусть. Головой он наконец-то все понимал как никогда ранее, но вот сердце обмануть не мог при любом раскладе. Оставалось верить в то, что это притяжение носило временный характер и испарилось бы, унесенное предстоящей разлукой. Возвращался обратно Бен в куда лучшем расположении духа, но каждый шаг, приближавший его к номеру Брук, отдавался в груди вибрирующим волнением. Находясь в стороне от девушки, было гораздо проще принимать решения, однако позволить себе еще раз оступиться он уже не имел права. Убедить себя в том, что он еще не ошибся, получилось, теперь нужно было убедить в этом еще и Брук. Остановившись напротив двери, Бен достал из кармана ключ-карту и, немного поколебавшись, но почти мгновенно взяв себя в руки, поднес ее к считывателю. Внутри было настолько тихо, что он с легкостью различил приглушенный шум волн и свист ветра, бушевавшего за окнами. Сделав пару шагов, Бен остановился и прислушался, но ничего не изменилось — до него все также не доносилось ни одного постороннего звука. Тогда Бен осторожно заглянул за выступ в стене, отделявший кухню от спальни, и обнаружил свернувшуюся калачиком на краю кровати девушку. Приблизившись к ней, он понял, что Брук спала как есть — в махровом халате и с мокрыми после душа волосами, разметавшимися по подушке. Одна ее рука покоилась под щекой, а вторая сжимала телефон, и, судя по всему, Брук уснула, пока ждала его. Несколько минут Бен без отрыва любовался ее расслабленными чертами лица, задерживая взгляд на слегка трепыхавшихся ресницах и приоткрытых губах, сквозь которые наружу просачивалось ровное, свистящее дыхание, и после, бережно накрыв Брук одеялом, отошел, чтобы не нарушать ее сон. По венам, смешавшись с кровью, разлилось некое удовлетворение от того, что их общение на сегодня закончилось, пусть даже завтра это все равно будет неизбежно. Не зря говорится, утро вечера мудренее. Напоследок обернувшись к спящей девушке, Бен коротко улыбнулся — у него, определенно, получилось настроить себя на лучшее. На столе рядом с букетом свежих цветов нашелся графин с питьевой водой. Достав с полки стакан, Бен наполнил его и осушил в несколько жадных глотков. В отличие от Брук, спать ему совсем не хотелось, и он мысленно проклял свой поздний подъем, из-за которого вынужден был маяться черт знает сколько, прежде чем провалиться в небытие. Заняться было нечем, а потому Бен решил прилечь на софу и разделаться со всеми непрочитанными диалогами, а там, глядишь, глаза сами устанут смотреть в экран. Брук предусмотрительно оставила ему покрывало, которое он и накинул на себя, подложив под голову пару мягких подушек. Большинство сообщений было, конечно, от родных. Все рабочие вопросы были перенесены на середину марта, а в «drama queen» наступило временное затишье — Гвил путешествовал по Швейцарии, Рами наслаждался обществом Люси, а с Джо и Алленом не было нужды переписываться в общем чате. Майкл продолжал сыпать историями и фотографиями с Доминиканы. Просматривая их, Бен только криво усмехался, а затем шутливо просил не нахватать проблем на задницу хотя бы в этот раз, ведь с Майклом была Роуз, которой еще предстояло увидеть, каким двинутым был его старший братец. Мама интересовалась отпуском в Лос-Анджелесе и, как всегда, не забывала упомянуть о том, что сильно скучает. Написала даже бабушка, выражавшая надежду на скорое посещение Беном Шерборна. Одно из сообщений было от его младшей сестры Хлои, делившейся с ним планами на свой восемнадцатый День рождения, который наступал через полторы недели. Ей очень хотелось, чтобы к этому моменту Бен уже приехал домой. Хлоя всегда была привязана к нему больше, чем к Майклу или Шону, хотя с последним их разница в возрасте составляла всего-навсего два года. Бен знал, как сильно, несмотря на то, что ее постоянно окружало большое количество людей, Хлоя тосковала по нему, когда он надолго улетал по работе. Бен грустил не меньше, и потому всегда поддерживал с ней контакт, даже если сильно уставал после тяжелых будней и не хотел никакого общения. Однако кормить сестру пустыми обещаниями он тоже не мог, но поклялся сделать все возможное, чтобы отложить дела и лично поздравить ее с совершеннолетием. Энди прислал Бену фотографию Фрэнки, печальная мордочка которой вяло лежала на коленках его лучшего друга и умоляющими глазками смотрела в камеру, словно прося хозяина поскорее забрать ее к себе и больше не отпускать. Подпись к снимку только подтверждала складывавшееся впечатление и содержала всего четыре слова: «совсем извелась без тебя». Бен заметно скис, поймав себя на мысли о том, что ему действительно очень не хватало своей семьи, близких приятелей и преданного питомца. Пусть он и был доволен тем, что карьера теперь отнимала у него много времени, бессменно огорчал тот факт, что вклинить в этот круговорот событий хотя бы малую частичку домашнего тепла и уюта было тяжело из-за постоянных разъездов. Бен и сам ждал своего возвращения в Лондон с нетерпеливым предвкушением, успев за последний год вдоволь напутешествоваться, благодаря съемкам. И за тот период времени, что он собирался пробыть в родном городе, он намеревался как следует расслабиться с самыми небезразличными ему людьми. На звездопад сообщений от Джо Бен ответил лишь короткое «не злись, расскажу все завтра», мысленно наказав себе извиниться перед Алленом за неожиданный уход, нарушивший все их совместные планы на сегодняшний вечер. Жалеть о том, как все повернулось, опять же, не было никакого смысла — значит, так должно было произойти, чтобы у Бена появилась возможность разобраться в себе и в своем отношении к Брук. К тому же, он знал, что друзья не будут долго сердиться на него — они попросту не умели этого делать, особенно Маццелло, который всегда относился к своему младшему товарищу с особым участием. С Джо было комфортно, несмотря на их семилетнюю разницу в возрасте. И хотя он зачастую производил впечатление ветреного и совершенно несерьезного парня, готового на любые безумства, которые беспрестанно подкидывала его неугомонная фантазия, Маццелло был очень проницательным и тонким человеком. Джо словно чувствовал Бена, без всякого труда угадывал его настроение и либо умело подстраивался, либо каким-то чудесным способом влиял на него. Они с самой первой встречи перед началом съемок «Богемской рапсодии» были на одной волне, держались вместе и во всем поддерживали друг друга. Даже роковые события в их личной жизни случились практически в одно время, что невероятно сблизило обоих. И за кучей двусмысленных шуточек, которые не казались им чем-то сверх меры странным или компрометирующим и раззадоривали лишь сильнее, теперь скрывался высочайший уровень эмоциональной близости. Кажется, это называлось «родственные души». Наверное, было бы сущим пафосом заявить, что никто не понимал Бена так, как Джо, но, однозначно, Маццелло был тем, кому он мог доверить абсолютно все, что творилось у него внутри. Бен осознавал, что Джо — это тот человек, который был способен вытащить его из любого дерьма. Тот человек, которого он ни за что и ни при каких обстоятельствах не хотел бы потерять. Это как лишиться руки или ноги и до конца жизни чувствовать себя неполноценным. И потому Бен был твердо убежден в том, что эту дружбу не способны уничтожить ни карьера, ни расстояние, ни разные часовые пояса. Такая дружба стоила того, чтобы за нее бороться, особенно тогда, когда лишь она одна могла стать единственным спасательным кругом в пучине полного непонимания происходящего. Бен вообще очень трепетно относился к такого рода взаимоотношениям, в чем-то даже ставя их выше любовных или семейных, потому что, на его взгляд, они были большой редкостью. Многим за всю свою жизнь не удавалось не то что познать, но хотя бы открыть их для себя, однако ему повезло, и среди его друзей были те, ради кого он без лишних разговоров сделал бы что угодно, равно как и они ради него. Об этом не нужно было говорить вслух, такая негласная договоренность просто существовала, и осознавать ее было поистине здорово. Мысли снова вернулись к Брук. Интересно, был ли у нее кто-то вроде Джо или Энди? Кто-то, с кем можно было поговорить о чем угодно и не бояться осуждения. Кто-то, кто готов был не только получать, но и отдавать, при этом пропуская через себя все до единого переживания другого человека. Возможно, такой была Вивьен, но, судя по тому, что Брук все еще оставалась жутко неуверенной в себе, этого было недостаточно. И поначалу Бен думал, будто бы его неравнодушие вызвано именно тем, что он увидел это и хотел, чтобы девушка хотя бы приблизительно поняла, насколько простое доверие меняет человека, делая его более раскрепощенным. Поняла, как важно иметь рядом кого-то, кто умел бы не просто поддержать, но и направить, подсказать, избавить от защитных шор и всякого страха, тем самым открыв новые стороны жизни. Бен ведь прекрасно помнил, какой была Брук, когда он просто взял и усадил ее вместе с собой за барабанную установку, исполнив ее маленькую мечту, которая так не вписывалась в ее нынешний образ жизни. Она была счастливой, не могла совладать со своими эмоциями, да и, скорее всего, не видела в этом смысла. Она глотнула той свободы, которую жаждала получить, и Бен пришел к ставшему вдруг очевидным выводу: тот момент стал переломным для нее. Она почувствовала, что может быть по-другому, что мир гораздо шире и многограннее ее собственных представлений. И душа девушки потянулась к тому, что он ненароком показал ей. Стремление же остаться в своей профессии стало для Брук, готовой наконец в одиночку дать отпор всем, кто в нее не верил, своеобразным бунтом против той себя, что была напугана, сбита с толку и вынуждена прятаться. И это не могло не задеть Бена за живое. Он едва не рассмеялся тому, что так глупо попался на собственном желании помочь девушке и перешел грань дозволенного, в результате чего был вынужден отступать и, более того, заниматься губительным для него самоистязанием. Уж лучше бы он действительно обратил свое внимание на Вивьен, когда та со всем присущим ей великолепным шармом затеяла игру в невинное соблазнение. Тут Бен вспомнил об оповещении из Инстаграма, которое до этого ненароком смахнул, не успев прочитать содержимое, но четко увидев имя той, что писала ему. Загрузив приложение, он сразу зашел в директ, оставив на потом просмотр ленты, и открыл нужный диалог. @vivlavois у меня для тебя отличная новость Такая коротенькая весточка повесила неплохую интригу. Бен даже отдаленно не мог представить, чем же могла обрадовать его Вив. Гадать и выбирать из немногочисленных вариантов, все равно мало смахивавших на правду, было бесполезно, а потому он решил удовлетворить любопытство, просто спросив напрямую. @benhardy да? И какая же? Ответ пришел, на удивление, быстро, будто бы девушка только и ждала, пока он откликнется. @vivlavois мы тут вчера списались с Грейс. Она рассказала, что вот-вот уйдет в декрет и какое-то время не сможет много работать, а потому подыскивает себе замену. В общем, я согласилась взять на себя несколько ее клиентов, так что, надеюсь, ты не будешь против, если мы с тобой посотрудничаем :) Это известие ввело Бена в настоящий ступор. Он пока не определился с тем, радоваться ему или настораживаться, но уж точно поразился такому повороту сюжета. Словно сама судьба благоволила его последнему умозаключению, мол, вот же, смотри, все само плывет тебе в руки, осталось только взять. Естественно, было бы нелепо заставлять себя переключиться на Вивьен насильно, против собственной воли, но закравшиеся в голову сомнения не отпускали — что, если он просто пошел не той дорогой? Ведь жизнь не зря давала Бену возможность все сделать по-другому. И дело было не в том, что ему позарез нужен был новый объект симпатии и, тем более, новые отношения. Он усмотрел в этой новости еще один знак, который указывал ему на то, что другой путь все еще существует. И, возможно, не стоит упускать шанса на него встать. Внезапно со стороны кровати раздался жалобный стон, и боковым зрением Бен заметил, как Брук зашевелилась. Тут же приподнявшись на локтях, он обнаружил, что она откинула в сторону одеяло. Все ее тело вытянулось в струнку, в то время как дыхание участилось, и руки сжались в кулаки, смяв простынь. В несколько шагов преодолев разделявшее их расстояние, Бен присел на край кровати, и, словно почувствовав рядом чье-то присутствие, девушка принялась ворочаться из стороны в сторону, а с ее губ сорвался неразборчивый шепот. То, что Брук опять снился кошмар, было ясно как белый день, и Бену хотелось сделать хоть что-то, лишь бы дурной сон оставил ее и дал хорошенько отдохнуть. Наклонившись чуть ближе, он несколько раз мягко, но настойчиво позвал Брук по имени, стараясь достучаться до ее подсознания и заставить его себя услышать, но она никак на это не отреагировала. Лишь болезненно поморщилась и чуть слышно всхлипнула, вновь вызвав в Бене зудящую потребность позаботиться о ней. Он скользнул пальцами вдоль тыльной стороны ее ладони и аккуратно сжал запястье, почти невесомо погладив его в попытке успокоить. Чтобы Брук даже неосознанно ощутила, что он рядом, и не допустит, чтобы ей было страшно. Девушка снова резко дернулась, будто стремясь высвободиться из его хватки, но Бен не дал ей этого сделать, хоть и понял, что толку от его действий крайне мало. Тогда он с ногами забрался на упругий матрас и притянул к себе содрогавшееся тело. Одной рукой крепко обняв Брук за плечо, другой Бен принялся с неконтролируемым трепетом гладить ее по все еще влажным волосам. Он действительно боялся, что появление частых кошмаров может перерасти у нее в серьезное расстройство. Девушка уже скулила и сквозь стиснутые зубы бормотала какие-то слова, из которых он различил только «мама» и «останься», пока тело ее бил крупный озноб. Бену оставалось только шептать все успокаивающие слова, которые он мог вспомнить, и мысленно просить высшие силы о том, чтобы все поскорее прекратилось. Сердце колотилось как бешеное, и он весь напрягся, автоматически начав покачиваться взад-вперед, словно убаюкивая маленького ребенка. Все, на что Бен настраивал себя до этого, бесцеремонно разбилось вдребезги, стоило ему только увидеть в уголках зажмуренных глаз блестящие слезы и почувствовать, как отталкивающие прикосновения сменились на удерживающие. Кажется, Брук начинала потихоньку успокаиваться, вцепившись пальцами в его футболку и ткнувшись покрытым испариной лбом ему в ключицу. Еще через несколько минут ее наконец перестало лихорадить, и девушка расслабилась. Ее голова чуть было безвольно не свесилась в сторону, но Бен вовремя подхватил ее и медленно провел большим пальцем по щеке. Издав тяжелый вздох, Брук напоследок поежилась, а затем вдруг протянула руку вдоль его живота и сильнее прижалась к нему, удобно устроившись на широкой груди. Бен замер, несколько растерявшись — засыпать вместе было нельзя, иначе как утром объяснять Брук, почему он оказался с ней в одной постели, да еще и позволил себе остаться? Самым верным вариантом было дождаться, когда девушка сменит позу, и перебраться обратно на софу, поэтому Бен постарался устроиться в сложившихся условиях как можно удобнее. Продолжая приобнимать Брук за плечо, он слушал зарядивший около десяти минут назад дождь и глядел в одну точку. Как он ни пытался, избавиться от мысли о том, что лежать вот так было чересчур хорошо и уютно, не получалось. Бену стало настолько спокойно, что даже странно — он чувствовал себя прямо как дома, в кругу своей семьи, что не так часто случалось с ним в последнее время, не считая тех мгновений, которые проходили за дружескими посиделками с Джо. Хотелось просто закрыть глаза и наплевать на все, наслаждаясь мнимым спокойствием, которое рядом с этой девушкой больше не представлялось возможным. На ум пришел очередной каламбур, который заставил Бена усмехнуться тому, какой на самом деле противоречивой могла порой становиться жизнь — ощущение правильности этого мгновения было слишком неправильным для них обоих. Так ни разу не пошевелившись, Бен пробыл в одном положении, пока Брук все же не отвернулась от него, запустив одну руку под подушку. Вернув ей одеяло, Бен поднялся на ноги и, размяв изрядно затекшие конечности, направился к своему месту. К счастью, веки постепенно тяжелели — видимо, сказывалось все произошедшее за день, и организм покорно сдавался, требуя заслуженного отдыха. Опустившись на софу и забравшись под покрывало, Бен в последний раз взглянул на экран телефона и увидел новое сообщение от Вивьен, вспомнив о том, что так и не ответил ей перед тем, как броситься к Брук. @vivlavois эй, тебя там что, парализовало от счастья? За напускной веселостью явно угадывалось переживание, и Бену стало несколько не по себе от того, что у девушки могло создаться впечатление, будто он намеренно игнорировал ее. Сейчас ему казалось, что он окончательно запутался, но сил заново прокручивать в голове тревожные мысли больше не было, а потому он, послав все к черту, выбрал самый легкий путь. И напрочь забыл о том, что еще прошлой ночью убеждал Брук в бесполезности простых решений. @benhardy прости, мне пришлось ненадолго отлучиться @benhardy но я рад, Вив, правда, очень рад Не видя больше смысла намеренно поддерживать бодрствующее состояние, Бен погасил экран и, расслабленно выдохнув, закрыл глаза, почти сразу же провалившись в блаженный сон.***
К тому моменту, как Бен пробудился, Брук уже была одета и, сидя на застеленной кровати, наносила на лицо легкий, ненавязчивый макияж. Его глаза быстро привыкли к свету за счет того, что на улице было пасмурно, и до сих пор шел ливень, который, судя по всему, не прекращался со вчерашнего вечера. Бен какое-то время лежал тихо, не подавая виду, что уже не спит, и переводил задумчивый взгляд с тусклой серости за окном, лишившей столь живописный пейзаж всяческих красок, на силуэт девушки. Ее движения были какими-то сумбурными, словно Брук отчего-то сильно нервничала. В результате, едва слышно чертыхнувшись, она резко потянулась за ватным диском, намереваясь стереть неудавшуюся стрелку, и эта ситуация повторилась еще дважды перед тем, как девушка наконец обнаружила, что он безмолвно наблюдает за ней. Заметно подобравшись и чуть не выронив из пальцев подводку, она робко пожелала ему доброго утра. Бен ответил ей тем же, и это был один из немногих коротких диалогов, что состоялся между ними этим утром. Они разговаривали друг с другом как-то неловко и односложно, будто виделись впервые и только пытались наладить контакт. Брук поинтересовалась, составит ли он ей компанию за завтраком, на что Бен ответил мягким отказом, сославшись на то, что и так пропал надолго, не предупредив Джо. Девушка лишь пожала плечами и вернулась к своему занятию, всем внешним видом демонстрируя, что говорить ей сейчас не очень-то хотелось. Бен не стал настаивать и скрылся в ванной, чтобы умыться и привести себя в порядок. Набрав в ладони ледяную воду, Бен окунул в нее лицо и тряхнул головой, отчего прозрачные капли разлетелись во все стороны. Вцепившись в бирюзовый кафель, он буравил взглядом собственное отражение в зеркале напротив, каждой клеточкой тела чувствуя удручающую скованность. Между ним и Брук внезапно выросла стена, которая отбросила обоих к начальной точке, заставив намеренно игнорировать все то, к чему они успели прийти. Теперь они снова были чужими друг другу, и Бен понимал, что вина за это полностью лежала на нем. Что же, поведение Брук было вполне объяснимо, но легче от этого нисколько не становилось. Все откровенно шло не по плану, и, наверное, ему стоило просто побыстрее уйти, чтобы лишний раз не смущать ни себя, ни ее. Решив больше не задерживаться и быстро приведя себя в порядок, Бен вернулся в комнату. Брук коротко улыбнулась ему поджатыми губами и сразу опустила взгляд в телефон, начав что-то быстро печатать. Он молча вызвал такси, и они не обмолвились ни единым словом до тех пор, пока перед самым выходом Бен с легким прищуром не повернулся к провожавшей его девушке. — Мы могли бы прийти и поддержать тебя сегодня вечером. — Я справлюсь, — Брук как можно более беспечно повела плечом, но он был слишком внимателен, чтобы не заметить знакомые неуверенность и волнение, сквозившие в этом движении. — Больше не стоит нарушать из-за меня свои планы. — Джо будет только рад, особенно, если ты потом угостишь его своим коктейлем, — Бен как обычно прибегнул к одному из методов, которыми предпочитал пользоваться в напряженных ситуациях — попытался разрядить обстановку шуткой. — Исключительно в том случае, когда будет, что праздновать, — Брук криво усмехнулась и заправила за ухо выбившиеся пряди, после чего обхватила себя за локти, словно умышленно закрываясь от него. — Я в этом не сомневаюсь, — Бен сжал дверную ручку, и полированный металл приятно охладил горячую кожу внутренней стороны ладони. — Куда подъехать? — Туда же, что и вчера, — девушка едва заметно вздрогнула от не самых приятных воспоминаний о своей внезапной панической атаке, но довольно быстро спохватилась. — Ресторан «Gran Blanco» на Виндворд-авеню, начало в семь вечера. — Договорились, — и, выйдя в коридор, Бен все же добавил: — Все получится, вот увидишь. — Спасибо, — тихо откликнулась Брук, быстро облизнув губы. — И за то, что остался, тоже спасибо. Он лишь отрывисто кивнул, стараясь всеми силами сохранить невозмутимый вид, после чего она, опустив взгляд в пол, закрыла за ним дверь, и они оба — Бен был уверен — наконец облегченно выдохнули. Ливень, который и не думал прекращаться, вгонял в настоящую апатию, хотя дождливая погода нравилась Бену с детства. Всю дорогу до бульвара Пико он пребывал в мрачной задумчивости. Главная проблема заключалась в том, что у Бена больше не было власти над собственным настроением, перепады которого за какие-то несчастные сутки стали неконтролируемыми. Все, что с ним происходило, уже не на шутку смахивало на следующую проверку на вшивость, которую устраивала ему судьба, желая посмотреть, насколько Бен усвоил все ее предыдущие уроки. И ему предстояло обязательно пройти это испытание, чтобы его не постигли новые разочарования. На сей раз — в самом себе. Квартира встретила Бена холодной пустотой — лишь ветер свободно гулял по комнатам, свободно проникая внутрь через открытые окна. Джо еще не вернулся, что, в общем, не стало неожиданностью, поскольку Маццелло не имел привычки спозаранку вскакивать после пьяных посиделок и сейчас наверняка отсыпался в доме Личей. Взглянув на настенные часы, которые показывали начало одиннадцатого, Бен решил пока не тревожить друга телефонным звонком во многом потому, что ему все еще было несколько стыдно, хоть он и не сомневался, что, узнав причину его вчерашнего ухода, Джо все поймет. Хотелось верить в то, что он вернется домой в скором времени, но с каждым прошедшим часом надежды становилось все меньше. В процессе ожидания Бен старался занять себя чем-нибудь увлекательным — листал сценарий к триллеру «Восстановление», в котором ему предстояло сняться, смотрел телевизор и даже брался за уборку — однако внимание никак не задерживалось подолгу на чем-то одном. В итоге он бросал все свои попытки отвлечься, шел на кухню и, усевшись на подоконник, курил в форточку до тех пор, пока помятая пачка не опустела. В таком положении его и застал Джо. Заглянув в распахнутую дверь из коридора, он молча смерил Бена беглым взглядом и, звякнув сжатыми в ладони ключами, удалился в гостиную. Несколько минут через стенку слышалось приглушенное копошение, после чего раздались спокойные шаги в сторону ванной, а затем — хлопок и плеск воды. Бен усмехнулся себе под нос и опустил взгляд на помятую картонку, которую сжимал в пальцах. Маццелло предпочел вести себя так, словно его здесь не было, но в тот момент, когда они всего лишь на пару секунд встретились глазами, Бен различил в них тень облегчения. Джо волновался за него, что было очевидно, и потому сердился, намереваясь только подчеркнуть этот факт. Тем не менее, и дальше игнорировать присутствие Бена он не стал. Приняв душ, Маццелло вернулся на кухню и, все еще не говоря ни слова, потянулся к сушилке. Бен, который к этому времени уже переместился за стол и сидел, поднеся сцепленные замком ладони к подбородку, наблюдал за тем, как Джо доставал два чистых граненых стакана, а следом, наклонившись к одному из нижних шкафчиков — непочатую бутылку виски. Выставив все это перед Беном, он направился к холодильнику и открыл морозилку, чтобы достать лед. — Считаешь, что напиться посреди дня — это хорошая идея? — ухмыльнулся Бен, особо не ожидая услышать что-то в ответ. — А то ты не знаешь, — хмыкнул Маццелло и опустился на соседний стул. — Что смотришь? Наливай давай. — Какой повод? — Бен послушно откупорил бутылку, мимоходом взглянув на этикетку с названием напитка — «Bookers», и плеснул им обоим коричневато-красную жидкость, от которой явно тянуло ванилью и чем-то очень терпким, даже копченым. — Твоя кислая рожа, — коротко объяснил Джо, чем заставил Бена криво улыбнуться. После первой выпитой порции разговор так и не завязался. Бен, пытаясь для себя оправдать вновь затянувшееся молчание, перекатывал во рту фруктовое послевкусье, догадавшись, что тот неопознанный им сразу запах чувствовался из-за оттенков табака, который был ему привычен, и как будто бы угля. Благодаря характерному для любого элитного виски, ярко выраженному танину, язык ощутимо вязало, но зато чистота этого напитка была неоспорима. — Ты был с Брук? — вдруг нарушил тишину Джо, когда Бен обновил его стакан. — Да, — увиливать было бесполезно, да и не хотелось, поэтому Бен просто кивнул и поджал губы. — Ей стало нехорошо, и она попросила меня приехать. — Только ли в этом дело? — задумчиво изрек Маццелло, однако сразу же сделал новый глоток и отвел взгляд, словно Бену не нужно было ничего отвечать на его скорее риторический вопрос. — Что ты имеешь в виду? — не то чтобы он решил включить дурачка и изобразить непонимание. Просто Бену нужно было услышать мысли Джо и понять, что именно тот увидел со стороны. — Знаешь, иногда тебе не нужно говорить, чтобы все стало ясно. Твои поступки говорят за тебя, — и, выдержав паузу, Маццелло заключил. — Она нравится тебе. И очень сильно. Бен прикрыл веки и потер переносицу. Голова вмиг опустела, и, казалось, что бы он сейчас ни сказал, все это прозвучало бы жалко и глупо. Впервые в жизни разговор с Джо был таким морально тяжелым, потому что Бену оказалось ни черта не просто признаться кому-то в том, что он перешел собственные границы допустимого. — Я не осуждаю тебя, — словно прочитав его мысли, заговорил Маццелло, чем заставил Бена резко вскинуть голову и посмотреть на себя. — Ты мог сколько угодно отвергать желание быть с кем-то и говорить, будто совсем не стремишься к отношениям, но подсознательно ты продолжал искать в надежде снова обрести счастье. — Но не с ней, — хрипло прервал Бен и покачал головой. — Не с той, что свяжет свою судьбу с моим другом. — Не с ней, — легко согласился Джо, до последнего оставаясь реалистом и смотря на вещи здраво, — но разве нет никого другого? Брук не единственная на этом свете, а ты рано или поздно должен был понять, чего хочешь на самом деле. Я всегда видел, как тяжело тебе дается одиночество, и как ты все делаешь для того, чтобы избежать его, но при этом игнорируешь главное. Это не выход, приятель, ты никогда не обманешь свою творческую природу, которая остро нуждается в двух вещах — вдохновении и любви. — После расставания с Кэт я слишком многое перестал идеализировать, — констатировал Бен, пригубив свой стакан. — Когда я думаю о нас, то понимаю, что так, как раньше, не будет никогда, сколь сильно мне бы этого ни хотелось. Если прежде я проводил между вдохновением и любовью прямую зависимость, то теперь это не так. Воодушевление я научился извлекать из работы, которая стала моей жизнью и начала видеться мне иначе. А то, что я испытываю сейчас, только травит меня изнутри ничем не сдерживаемым негативом. Я этого не хотел и не хочу. От неконтролируемой любви у меня в жизни одни проблемы, и возникшая ситуация с Брук только подтверждает это, — он серьезно посмотрел на друга, который внимательно вглядывался в его лицо, словно пытаясь определить степень искренности прозвучавших слов. — Ты слишком категоричен, если делаешь выводы, основываясь всего на двух случаях, — резюмировал Джо. — В любви не может быть все так однозначно. — А как вообще может быть в любви? — прямо спросил Бен, чуть повысив голос от забурлившего внутри ощущения беспомощности. — Всяко, — неопределенно отозвался Маццелло, будто вовсе не заметив изменений в его тоне. — Но это не значит, что от нее нужно сбегать. Парадокс состоит в том, что мы думаем, будто спасаемся, прячась от чего-то, что гораздо сильнее нас, но тем самым мы только еще больше себя разрушаем. — Я-то думал, что у меня наконец начался тот период, когда я могу созидать, — Бен безрадостно усмехнулся, понимая, что в чем-то Джо был по-своему прав, однако принять его слова сразу было довольно трудно. — Но, судя по всему, это не так, и моя творческая природа сейчас находится в полной жопе. — В полнейшей, — поддакнул Маццелло, а затем допил остатки виски, все же заметно захмелев и повеселев. — И сколько еще раз мне предстоит спасать твою гребаную задницу? — Один как минимум, — Бен последовал примеру товарища, в один заход осушил стакан и, встретившись с недоуменным взглядом Джо, пояснил: — Я пообещал Брук, что сегодня вечером мы придем поддержать ее на чемпионате. — Здорово, я не против. Можем подыскать тебе какую-нибудь симпатичную барменшу, раз выяснилось, что они тебе по душе, — подмигнул Маццелло, и Бен цокнул языком. — Пошел ты, Джо! Как можно за одну секунду превратиться из умудренного жизнью философа в самого плоского на свете шутника? — У каждого должен быть свой талант, — гордо вскинув подбородок, Джо поднялся со стула и распорядился: — Давай-ка убери тут все, а я закажу нам поесть. Готовить самостоятельно я пока не в состоянии. — Будто когда-то бывает по-другому, — иронично буркнул Бен, но его тихое замечание не осталось неуслышанным. — Так, отставить разговорчики, иначе останешься пьяным и голодным. — А что, не самый плохой расклад. Громко рассмеявшись, они хлопнули друг друга по ладоням, и Джо отправился за телефоном. Бен был рад тому, что напряжение между ними окончательно сошло на нет, да и состоявшийся диалог, которого он, честно говоря, побаивался, прошел более менее гладко. Теперь же мозг, помутненный алкоголем, напрочь отказывался переваривать все сказанное, а потому Бен решил оставить этот разговор и хотя бы сегодня больше не возвращаться к щекотливой теме. Ни к чему хорошему это бы не привело, и опять топить себя в тех мыслях, от которых он порядком устал, было бессмысленно. В который раз Бен благодарил Джо за то, что он всегда вовремя приходил на помощь и очень деликатно относился к его переживаниям. Если этим вечером в присутствии Брук у него получится не грузиться понапрасну, то виски в их квартиру купит уже Бен. Без пятнадцати семь они с Джо стояли напротив «Gran Blanco» и осматривались по сторонам. У ближайшей к ним двери вытянулась целая очередь из обычных гостей, желавших попасть в ресторан, в то время как у дальнего входа, охраняемого двумя секьюрити, практически никого не было, за исключением кучки куривших ребят в классических брюках, жилетках и рубашках с закатанными рукавами. — Кажется, нам туда, — Бен пихнул Джо в плечо и кивком головы указал нужное направление. Когда они подошли ближе, один из охранников, сделав шаг вперед, дежурно поздоровался и вежливо потребовал: — Ваши пригласительные, пожалуйста. — Эм, — Джо осекся и коротко переглянулся с Беном, — понимаете, сегодня среди участников находится наша хорошая знакомая, и мы пришли ее поддержать. — Сожалею, но без пригласительных попасть внутрь нельзя, — бесцветным голосом отрезал мужчина, заведя руки за спину. — Это закрытое мероприятие. — Возможно, мы могли бы с ней связаться и доказать, что мы не случайные зеваки, — предложил Бен, с готовностью достав из кармана куртки телефон. — Боюсь, что это ничего не изменит, господа. Даже если вы действительно знакомы с кем-то из конкурсантов, это не является достаточным основанием для прохода, — охранник оставался непреклонен. — А то, что мы еще неделю назад выходили на ковровую дорожку «Оскара», является достаточным основанием? — с нажимом спросил Джо, обращаясь к, на его взгляд, самому мощному аргументу. — Нашли, чем удивить, — тут вмешался второй секьюрити, который оказался более хамоватым, чем его скупой на эмоции коллега, — это Лос-Анджелес, и здесь каждый пятый козыряет вашим ненаглядным «Оскаром». Так что, давайте вы будете продолжать блистать перед камерами, а мы будем делать нашу работу. Джо хотел было возмутиться подобным поведением и уже открыл рот, как тут его опередил первый охранник, на удивление, довольно мягко произнеся: — Послушайте, до начала есть еще около десяти минут. Позвоните вашей подруге, пусть она выйдет на улицу, и вы скажете ей все, что пожелаете. Или подождите окончания конкурсного дня в соседнем зале, — он кивнул на вход, который за спинами скопившихся людей практически не было видно. — Да вы, должно быть, издеваетесь! — выражение лица Маццелло буквально вопило «эй, чувак, ты что, серьезно?», но ответной реакции Джо так и не получил. — Ладно, идем, — Бену не оставалось ничего, кроме как развернуться и отойти на несколько метров, судорожно соображая на ходу, стоит ли прислушаться к совету охранника. — Придется написать Брук, что мы будем поблизости. — Нет, ты слышал?! — Джо по-настоящему прорвало из-за того, что кто-то мог дерзить тому самому мальчику Тимми из «Парка юрского периода» и человеку, воплотившему на больших экранах образ Джона Дикона. — Что он себе позволяет?! Кто дал ему право так с нами разговаривать? Да у неотесанной гориллы и то больше представления о правилах хорошего тона, чем у этого безмозглого шкафа! — Остынь, — осадил друга Бен, одновременно с тем набирая сообщение для Брук (где он постарался максимально сжато изложить причину, по которой они не смогли попасть внутрь, пожелал успехов и пообещал увидеться после конкурса), — это сейчас неважно. Упадем где-нибудь неподалеку и дождемся новостей от Брук. Тут за их спинами раздалось осторожное покашливание. — Прошу прощения, — оглянувшись, Бен обнаружил перед собой одного из тех парней, которые недавно курили на улице, — я так понимаю, у вас возникли проблемы с проходом. — А ты… — начал Бен, но темноволосый незнакомец, доброжелательно улыбнувшись, перебил его и протянул вперед ладонь. — Эштон Дэвис, я один из участников, — он обменялся рукопожатиями сначала с Беном, а после — с Джо, и продолжил: — Я случайно услышал, что вы друзья Бруклин Холидэй. Могу посодействовать с пригласительными. — Дружище, это очень круто, — обрадовался Бен и хлопнул Эштона по плечу. — Мы будем тебе крайне признательны. — Ерунда, держите, — тот достал из кармана брюк два билета и отдал их Бену. — Мои товарищи не смогли прийти, не хочу, чтобы Брук тоже расстроилась. — Вы знакомы? — поинтересовался Джо, как только они двинулись обратно к охране. — Не так чтобы хорошо, но пообщаться успели, — Эштон подернул головой. — Кажется, она очень славная. — Да, славная, — согласился Бен, прежде чем снова остановиться напротив суровых секьюрити, но на этот раз — с необходимой проходкой на руках. Оказавшись-таки в зале, он первым делом попытался найти Брук, но в тусклом свете электрических лампочек-фонариков ее нигде не было видно. В целом, помещение вполне подходило для проведения чемпионата: оно без труда вмещало всех участников и гостей, располагало необходимым комфортом и создавало приятный антураж. Просторный интерьер чем-то напоминал азиатские бунгало с большим количеством необычной растительности и бревенчатого декора. Белые стены с арочными нишами ненавязчиво контрастировали с темно-серой и деревянной мебелью, а также выгодно сочетались с мозаичным полом. Вокруг пахло цитрусами и царила предвкушающая атмосфера здоровой конкуренции. — Так, парни, мне пора, — Эштон суетливо протиснулся мимо здешних официантов, занятых последними приготовлениями всего необходимого к конкурсу. — Надеюсь, вы найдете, где расположиться. — Мы разберемся, — уверил его Бен и с улыбкой добавил: — Спасибо еще раз! — Не за что, — Дэвис махнул им рукой и быстрым шагом направился к одному из высоких дубовых столов с табличкой «Номинация: фантазийный коктейль», за которым, судя по всему, ему предстояло работать. Там Бен и заприметил наконец Брук, которая, не обращая внимания ни на кого вокруг, надевала на себя передник. Ее густые кудрявые волосы были собраны на затылке в небрежный пучок и вкупе с синей клетчатой рубашкой, явно на размер больше, они придавали ей какой-то уютный, совсем домашний вид. Будто почувствовав его взгляд, девушка все же вскинула голову, и их глаза встретились. Бен поднял руку в приветственном жесте, и Брук улыбнулась ему, а следом и Джо, который тоже ее увидел. Затем она опять посмотрела на Бена, и между ними завязался безмолвный диалог: он ощущал ее благодарность за то, что был рядом в столь ответственный момент, она же — его поддержку, благодаря которой заметно приободрилась и машинально расправила плечи. И Бен в очередной раз поймал себя на мысли о том, что в их недолгом общении не все можно было выразить словами. Куда красноречивее были вот такие вот зрительные контакты. Бен и Джо расположились за одним из немногих свободных столиков в углу, дабы не привлекать к себе лишнего внимания, но прекрасно видеть все происходившее. Следующий час обещал быть сумасшедшим хотя бы потому, что Маццелло решил угоститься пивом (и это после того, как они еще не раз вернулись к виски), хотя Бен настоятельно рекомендовал ему не смешивать. Однако если Джо вознамерился что-то сделать, то остановить его не мог уже никто, а потому совсем скоро миловидная официантка поставила перед ним бокал светлого лагера. Бен решил придерживаться единой линии алкогольного поведения и продолжил пить виски, но даже не потому что боялся быстро накидаться, а потому что все творившееся перед его глазами действительно увлекало и вызывало живой интерес. Как-то немного позабылось о том, что еще совсем недавно Бен испытывал жгучий дискомфорт от мысли, что ему предстоит еще раз увидеть Брук, и, более того, притвориться, будто вести себя естественно ему совсем ничего не стоит. Сейчас же он ощущал себя не сказать, чтобы свободно, но, по крайней мере, вполне комфортно. Наверное, сказывалось то, что за последний год он выработал в себе умение подстраиваться под обстоятельства, особенно, если обстоятельства эти складывались в публичных и многолюдных местах. Первые конкурсные полчаса отводились для номинаций «аперитив», «дижестив» и «фантазийный коктейль». Пока участники были заняты приготовлением напитков, вокруг них сновал колоритный ведущий — одетый в усыпанный блестками ярко-красный фрак поверх черного костюма-тройки живчик — который своим весьма эксцентричным внешним видом напоминал скорее шпрехшталмейстера, объявлявшего номера под сводами циркового шатра. Он то и дело подсовывал микрофон под нос тех конкурсантов, которые представляли для него наибольший интерес, и с чрезмерной пылкостью просил их рассказать о своих действиях. А, когда те удовлетворяли его любопытство, мужичок отвешивал нелепые шутки и отправлялся к следующей жертве. Джо, у которого спустя четверть бокала и минут пятнадцать подобного развлечения уже заметно косились глаза, откровенно веселился и, сам того не замечая, постоянно пихал своего товарища в бок, чем наверняка поставил ему не один синяк. Сам же Бен — откровенно завидуя Маццелло, потому что организм словно устроил ему забастовку и отказывался пьянеть, сколько бы алкоголя в него не вливали — старался как можно меньше морщиться от изливавшегося из ведущего тупого чувства юмора и следить за ходом чемпионата настолько внимательно, насколько позволяли обстоятельства. Хорошенько разглядеть то, что делала Брук, было проблематично: ее загородили Эштон, которого как раз сейчас допрашивали с особым пристрастием, и пухлая невысокая блондинка, чьи движения, несмотря на ленивую нерасторопность, были, на удивление, ловкими и уверенными. Бен какое-то время понаблюдал за ней, и у него создалось впечатление, будто эта на первый взгляд неповоротливая девушка легко способна справиться со своей работой даже с закрытыми глазами. Наконец между этими двумя образовался небольшой просвет, и Бен увидел, как Брук схватила в руки металлический шейкер. Видимо, она все еще продолжала волноваться, а потому тот выскочил из непослушных пальцев и с глухим звоном, который донесся до слуха Бена, упал на пол. Он не без доли беспокойства, вызванного все еще скованным состоянием Брук, проследил за тем, как скрылась под столом белобрысая макушка, но тут его внимание переключилось на Эштона. Всего на мгновение тот мотнул головой из стороны в сторону, словно проверяя, смотрит ли на него кто-нибудь, а затем, стараясь действовать незаметно, чуть подался вперед и вытянул руку. Не то чтобы это вызывало какие-то подозрения — наверняка Дэвису нужен был какой-то особенный ингредиент, и он просто торопился забрать его первым — но его действия не ускользнули от пристального взора Бена, да и Эштон перевалился едва ли не через весь стол, что было довольно странно. Но и дальше раздумывать над увиденным у Бена не оказалось возможности — локоть Джо соскочил вниз, и рукой он случайно смахнул на пол пивной бокал, расплескав часть его содержимого в том числе и на штаны Бена. Чертыхнувшись, он принялся отряхиваться под аккомпанемент сумбурных извинений Маццелло, пытавшегося убрать салфетками результат своего быстрого опьянения, благо все та же официантка вовремя поспела им на помощь, намереваясь собрать разлетевшиеся осколки и вытереть тряпкой мокрую столешницу. Бен был совершенно не из тех людей, кто раздражался из-за подобных мелочей, и еще несколько раз ему пришлось втолковать Джо, что он абсолютно на него не сердится, а затем в срочном порядке отлучиться в уборную, строго настрого запретив обслуживавшей их девушке приносить Маццелло хоть какой-то алкоголь до его возвращения. Оставшееся время до дегустации коктейлей членами жюри Бен провел у раковины, пытаясь сделать так, чтобы на джинсах не осталось заметных пятен, и только после этого вышел обратно в зал. Заприметив прекрасное место у барной стойки, с которого отлично просматривались все столы, служившие рабочим местом для участников, Бен облокотился на стенку и вперился взглядом в Брук, которую порядком потряхивало. Побелев еще на полтона, она то и дело судорожно выдыхала, нервно сжимая пальцами край столешницы и кусая губы. Бен и сам почувствовал такое тягучее волнение, словно это он стоял на месте Брук и ждал судьбоносного вердикта. Он сложил руки на груди, будто это могло помочь ему унять внезапно участившееся сердцебиение, и сухо сглотнул. Именно сейчас, когда ему не помешало бы смочить горло и успокоиться, стакана с ароматным алкоголем в руке не было, и это было весьма досадно. Но Бен знал, что паршивее, чем Брук, он себя уж точно не чувствовал, и невольно он принялся мысленно просить ее посмотреть на него, потому что больше помочь ей — кроме как взглядом, полным поддержки и участия — ничем не мог. Но Брук упрямо прятала глаза, наверняка пытаясь таким образом сосредоточиться, абстрагироваться от своего беспокойства и не поддаться подступавшей все ближе тревожности. Видеть ее такой было тяжело, а предполагать, что все может закончиться не в ее пользу — еще тяжелее, потому что это могло здорово подкосить девушку и заставить ее разочароваться в себе. Бен не хотел для Брук такой участи, и про себя повторял одни и те же слова, которые множились в его голове гулким эхом. У тебя все получится. Около двадцати минут независимые эксперты оценивали аперетивы и дижестивы, а затем наконец добрались до фантазийных коктейлей. Каждый из участников представлял свой шедевр, после чего члены жюри делали короткие глотки, пытаясь распробовать вкус, и что-то отмечали в своих бланках. Когда шестеро прямых конкурентов Брук представили свои напитки, состав которых по большей части прошел мимо Бена, больше сконцентрированного на ее душевном состоянии, подошла очередь той блондинки, которая, как выяснилось для него только в диалоге с ведущим, оказалась эстонкой Кариной Тамм, победившей в чемпионате в прошлом году. — Коктейль «Роза Сисси», — с ярким акцентом произнесла девушка, явно довольная собой, выставив перед жюри обильно украшенную коктейльную рюмку с белесой жидкостью. — Недавно я ездила в Вену с одним из своих мастер-классов, и меня сильно впечатлила история любимой австрийцами императрицы Елизаветы, которую все ласково называли Сиси. Мой коктейль такой же, как и эта потрясающая женщина — гармоничный, красивый и независимый. В нем тридцать пять миллилитров водки «Finlandia Classic», десять миллилитров лимонного сиропа «Giffard Sangria», двадцать миллилитров сухого игристого вина «Schlumberger Sparkling Brut», четыре-пять капель ароматического биттера «Ангостура» и столько же съедобного золота. Готовится в смесительном стакане и подается с апельсиновой цедрой, ломтиками тайского зеленого ананаса и папайи, а также веточками базилика и лаванды. Бен был весьма впечатлен тем, как уверенно держалась Карина, словно ни на секунду не сомневалась в своем триумфе. У нее как будто не имелось соперников, и все ее существо излучало сплошную кипучую энергию, направленную исключительно на победу. То же самое, видимо, понимала и Брук, которая впервые настолько пристально вглядывалась в кого-то с того момента, как жюри подошло к их столу. Судя по всему, она видела в Карине серьезную, если не главную, претендентку на успех, и Бен, даже не будучи профессиональным барменом, пришел к выводу, что опасения Брук были не безосновательны. Следом за участницей из Эстонии слово взял Эштон, который, как он сам выразился, своим коктейлем «Соленый самурай» решил отдать дань характерному для японцев чувству гармонии. — В составе этого напитка пятьдесят миллилитров первоклассного японского виски «Hibici Japanese Garmony», двадцать миллилитров бананового ликера «Giffard Banane du Bresil», пятьдесят миллилитров соленого — да-да, именно соленого, вы не ослышались — карамельного сиропа «Monin Salted Caramel», семьдесят миллилитров кокосового фруктового пюре «Ponthier Fruit Puree Coconut», сорок миллилитров фруктового пюре судачи, которое готовят из разновидности мандарина, а также двадцать пять миллилитров свежего яичного белка. Встряхиваем все это в шейкере, сцеживаем в бокал «Винчестер беверидж», по краям украшаем кокосовой стружкой и наслаждаемся экзотическим вкусом. Бен одобрительно поаплодировал, определив по реакции зала, что два последних коктейля пришлись зрителям особенно по душе и вызвали огромное желание попробовать их. Они и правда были самыми необычными, что полностью оправдывало название номинации, в которой участвовали Карина и Эштон. Брук снова ушла в свои мысли, и, Бен готов был поспорить, намеренно игнорировала Дэвиса, хотя пару раз все же бросила на него парочку коротких хмурых взглядов из-под опущенных ресниц. Наконец ведущий добрался и до нее, буквально сразу же перейдя к сути и попросив анонсировать свой эксклюзивный напиток. — Я назвала это «Парижская краса», — предварительно прокашлявшись в кулак, несмело начала Брук, и Бен затаил дыхание, приготовившись слушать дальше. — В основе — семьдесят миллилитров игристого вина «Schlumberger Sparkling Brut», которое раскрывается благодаря двадцати миллилитрам лондонского сухого джина с ароматом герани «Geranium Premium London Dry Gin», цветочно-фруктового ликера De «Cuyper Elderflower», малинового сиропа «Monin» и свежевыжатого сока лайма. Напоследок добавляется пятнадцать миллилитров свежего яичного белка, после чего все вместе взбивается и подается в бокале «Libbey 1924 Coup» с ломтиками лайма. Яркий и сочный, он точно пригодится, если вам необходимо дать выход скопившемся эмоциям. И только по окончании своей речи она наконец встретилась глазами с Беном, посмотрев на него так, словно теперь все зависело от него одного. Услышав последнее предложение, он усмехнулся и слегка кивнул, желая показать Брук, что она сделала все здорово. По крайней мере, нашла, во что выплеснуть собственные эмоции. Но тут лицо девушки вытянулось, стоило только первому члену жюри сделать глоток. Бен прищурился и вытянул шею, намереваясь получше рассмотреть все, что происходило за столом, но, в целом, было совершенно очевидно — что-то пошло не так, причем как для Брук, так и для всех остальных. — Возможно, в состав случайно попал лишний ингредиент, — предположил ведущий, не удосужившись отключить микрофон. Тогда по залу прошла неспокойная волна. Всем было интересно, что случилось, и оживленный гул на время перекрыл голоса экспертов, совещавшихся друг с другом и передававших из рук в руки бокал, наполненный нежно-розовой жидкостью с оранжевыми всполохами. Брук казалась полностью растерянной и крайне взвинченной, что-то сбивчиво и бегло объясняя членам жюри. Некоторые из них, кого Бен сумел разглядеть в профиль, при любой попытке распробовать коктейль морщились до такой степени, что в свете лампочек было заметно, как сводило судорогой мышцы их лиц. Подбираться поближе, чтобы окончательно прояснить ситуацию, было поздно — многие повскакивали со своих мест и перегородили все возможные пути к столу. Бен на свой страх и риск все же решил протиснуться сквозь толпу, но, приподнявшись на носочки, чтобы еще раз оценить обстановку, понял, что в этом больше не было нужды. Сорвавшись с места, Брук сама поспешила к выходу из ресторана, на ходу расталкивая всех, кто перед ней оказывался. Бен сразу же подорвался следом, извиняясь перед теми, кого ненароком умудрялся толкнуть. Внутрь закралось неприятное предчувствие, да и откуда было взяться чему-то иному, когда на лицо были все признаки неудачи. Но чтобы жюри так явно выразило свои эмоции, в то время как результаты должны были огласить только в конце вечера… Гадать было тупо бесполезно, потому что Бен действительно смутно понимал, в чем могла заключаться проблема. Оставалось лишь не потерять из вида Брук, которая вихрем проносилась мимо ошарашенных гостей, и выяснить у нее напрямую. Он нагнал девушку на улице, когда та, вцепившись руками в волосы, сама остановилась, запрокинув голову и с шумом втянув носом прохладный вечерний воздух, до сир пор сильно пахнувший дождем. Бен несколько секунд помолчал, позволив Брук хотя бы немного прийти в себя и собрать мысли в кучу, а затем аккуратно спросил, даже поразившись, насколько хрипло прозвучал его взбудораженный голос: — Что произошло? — Дуриан, — отрешенно отозвалась Брук, невидящим взглядом смотря куда-то вперед себя. — Откуда, черт возьми, здесь вообще дуриан? Какой нормальный человек додумался пронести его в общественное место? — Что за дуриан? — Бен ощутил неловкость от того, что совсем не понимал, о чем идет речь. — Экзотический фрукт с ужасным запахом, — Брук тряхнула головой и вдруг улыбнулась какой-то нездоровой, даже безумной улыбкой. — Они думают, что я специально потерла в коктейль небольшой кусочек, а ля секретный ингредиент, поскольку вкус у дуриана действительно волшебный. А главное — его не так-то просто распознать, что играет на руку автору, добавившему таким образом потрясающую изюминку. Но, если переборщить с дозировкой, запах перебьет восприятие во всех рецепторах, кроме тех, что в носу, и человеку еще очень долго будет казаться, что он попробовал что-то тухлое и гнилое. — Бред какой-то, — Бен приблизился к девушке, и та повернулась к нему лицом, обхватив себя за плечи. — Как в твоем напитке мог оказаться дуриан? Ты же никуда не отходила и ни на что не отвлекалась. — Не знаю, — отчаянно пожала плечами Брук, и в ее голосе зазвенели слезы. — Это все похоже на затянувшийся кошмар. — Что говорит жюри? — задал еще один вопрос Бен, не сводя взгляда с ее опущенных в землю глаз. — У меня нет шансов, — выдохнула Брук и едва слышно всхлипнула. В этот момент из ресторана вышла знакомая компания парней, среди которых был и Эштон. Брук бросила в его сторону все еще безучастный, но колкий взгляд, и Бен вдруг понял, что присутствовал в настоящем мгновении какой-то существенный диссонанс. Когда Дэвис впервые заговорил о Брук, то создал впечатление их если не крепкого, то хотя бы безэксцессного знакомства. Девушка же смотрела на него с явной неприязнью. Бен в непонимании обернулся, и тогда Эштон, чем-то очень сильно развеселенный, встретился с ним глазами, после чего сжал в зубах сигарету, и, не разрывая зрительного контакта, щелкнул колесиком зажигалки. Вспыхнувшее пламя отразилось в его темных, смеющихся глазах, и пазл в голове Бена сложился за считанные секунды. Резко подорвавшись с места, он чуть ли не бегом преодолел разделявшее их расстояние и, оттолкнув в сторону вставших на его пути ребят, без промедления врезал по лицу Дэвиса. Раздался отчетливый хруст — удар пришелся прямиком в нос, и сигарета выпала из раскрывшихся губ, которые уже успели обагриться кровью, вытекавшей из правой ноздри. Со стороны его возмущенно окликнули сразу несколько голосов, но Бен проигнорировал их, как и то, что кто-то попытался его удержать. Он без труда скинул с себя чужие руки и, с отвращением посмотрев на Дэвиса, который совсем не ожидал такого поворота событий и выглядел так, словно перед ним стояла сама Смерть, ударил снова. Рассмотреть, куда именно он попал в этот раз, Бен не успел, потому что подоспевший охранник вместе с ниоткуда взявшимся на улице Джо оттащил его от Эштона. — Так ты предпочитаешь состязаться, да, урод? — выплюнул Бен, не оставляя попыток вырваться, но все же позволяя себя скрутить. — Это, по-твоему, честно? Дэвис пристыжено молчал, стирая ребром ладони кровь с носогубной складки и болезненно морщась. Бен скривился, тем самым выражая все свое презрение к этому недоумку, и тут в поле его зрения попала напуганная Брук, которая в полном недоумении смотрела на него широко распахнутыми глазами. — Это он, Брук, — уже тише произнес Бен и кивком головы показал Джо и секьюрити, что он больше не будет проявлять агрессию. — О чем ты говоришь? — срывающимся голосом спросила девушка и поджала губы, из последних сил сдерживая себя от того, чтобы не заплакать. Бен вздохнул и от чрезмерной неловкости засунул руки в карманы джинсов, пряча за плотной тканью разбитые костяшки. — Это он испортил твой коктейль и лишил тебя борьбы за место в финале. _______________________________ парочка пояснений в качестве визуального ряда: 1. коктейльная рюмка - https://dekor.ru/images/detailed/39/23450100.jpg 2. винчестер беверидж - http://profposud.kiev.ua/image/catalog/913378.jpg 3. libbey 1924 coup - http://www.brincoloica.com/content/produtos_images/thumb/42.003.jpg