j’en ai marre d’vos bonne manière, c’est trop pour moi/ меня воротит от вашей манерности — это слишком для меня moi je mange avec les mains et j’suis comme ça/ я ем с помощью рук — такой я родилась j’parle fort et je suis franche, excusez moi/ я говорю громко и без стеснения, уж простите меня fini l’hypocrisie moi j’me casse de là/ довольно притворства, я избегаю этого j’en ai marre des langues de bois/ меня тошнит от шаблонной речи regardez moi, toute manière j’vous en veux pas/ взгляните на меня, вся ваша манерность мне чужда, et j’suis comme ça/ вот такая вот я
«Работая, я всегда думаю о женщине. О ее движении, например, спуске по улице или курении в баре… она сильная, но не агрессивная, а просто та, которая знает, кто она». Энтони Вакарелло
Месяц спустя…
Для солнечного апрельского воскресенья на улице Бельшасс было, на удивление, немноголюдно. Ласковый ветерок лениво перегонял по окрестностям самые разные ароматы: из пивной на пересечении с улицей Сен-Доминик, где по выходным подавали традиционные блюда эльзасской кухни — шукрут и тарт-фламбе — кисло пахло квашеной капустой и хмелем; от бакалейной лавки через дорогу разливалось благоухание свежих фруктов и сыра; а весь остаток пути до бывшего аббатства Пентемонт сопровождался теплым дыханием петуний и настурций, украшавших идеально белые решетчатые ставни. Сам же старинный особняк, ныне служивший штаб-квартирой «Saint Laurent», подобно большинству зданий, где витал дух высокой моды, снаружи был достаточно элегантен, а при наступлении темноты приобретал даже несколько мистический вид. Вокруг него до сих пор царила атмосфера святости, казалось бы, не покидавшая эти места еще с семнадцатого века, когда здесь находился монастырь. Пусть улица Бельшасс в меньшей степени обладала типично изысканным парижским шармом, чем, например, улица Сент-Оноре с ее дизайнерскими бутиками и магазинами именитых кутюрье, но тоже числилась в списке «модных». Выбор локации оказался далеко не случаен, и бренд переехал на левый берег Сены — где сам Сен-Лоран представил свою первую коллекцию — еще зимой. У черных ворот, металлические прутья которых украшали позолоченные резные наконечники, Брук встретил охранник мсье Кавелье, выбравшийся из своей будки, чтобы покурить. Мгновенно узнав девушку, тот расплылся в широкой улыбке и уже приготовился вовлечь ее в очередную дежурную беседу о необходимости работать по воскресеньям. Но сегодня у Брук не было на это времени. Она и так бессовестно опаздывала к началу съемки после того, как автобус совершенно некстати встал в пробку на набережной Малаке́, сразу после выезда с моста Каррузель. Обычно в том районе не возникало заторов, однако на сей раз, в месте, где улица Бак плавно переходила в мост Руаяль, случилась авария с участием туристического автобуса. В результате, вместо привычных двадцати минут дорога от «Rive Droite» заняла все пятьдесят, и Брук, успев изрядно понервничать, уже ощущала чудовищную усталость. А впереди ее ждали еще несколько часов работы и званый ужин, который Энтони решил устроить для своих моделей, успешно презентующих его крайние коллекции последние несколько недель. — Спешите, мадмуазель Холидэй? — осведомился мсье Кавелье после того, как запыхавшаяся Брук, поудобнее перехватив темно-синий нейлоновый чехол, коротко отозвалась на его многообещающее приветствие. — К сожалению, — вежливо обронила она прямо на ходу. — Порой наземный транспорт подбрасывает неприятные сюрпризы. — Побочный эффект большой столицы, — донеслось вслед ее стремительно удалявшейся спине. — Хорошего Вам дня, голубушка! Брук поблагодарила доброжелательного охранника и не сбавляя шага прошла во внутренний двор, мощенный каменной брусчаткой. Миновав сад, где, по рассказам Пита, еще во время ремонта состоялся дебютный показ Ваккарелло, она приблизилась к служебной двери, ведущей сразу в правое крыло. Где-то в сумке неустанно вибрировал телефон, пока Брук, чертыхаясь про себя и перепрыгивая сразу через две ступеньки, летела вверх по лестнице на третий этаж. Кара впервые доверила ей действительно серьезное поручение, и то, что Брук даже не приступила к его выполнению, уже можно было считать провалом. Везение, определенно, повернулось к ней спиной, а значит, придется исправлять ситуацию исключительно собственными усилиями. Брук никак не хотела подставлять своего куратора. Кара Трюффо — визуальный мерчендайзер нового креативного и торгового пространства « Saint Laurent Rive Droite» на улице Сент-Оноре — согласилась взять девушку под свою опеку, несмотря на то, что та только начала проходить соответствующие курсы. Конечно, в трудоустройстве Брук не обошлось без участия Пита, но ее это мало заботило. Говоря начистоту, Брук было плевать, каким именно образом ей досталась новая работа. Все было лучше, чем сидеть дома, в четырех стенах, и сетовать на судьбу, которая сложилась для нее не самым лучшим образом. Конечно, Брук все еще хотелось, чтобы хоть один человек на этой гребаной планете изобрел наконец машину времени, и у нее появилась возможность вернуться в прошлое, чтобы избежать ошибок, которые отравленными дротиками впивались под кожу. Но она уже ничего не могла исправить. «The Cricketer» Брук все-таки пришлось оставить, несмотря на откровенное нежелание Дилана мириться с этим непростым для нее решением. Лэнгфорд был готов на все — или по крайней мере на очень многое — лишь бы не потерять своего самого ценного сотрудника. Но Брук больше не хотелось воевать. Лос-Анджелес, который беспощадно выпустил в нее целую обойму крупной картечи в виде горьких жизненных уроков, полностью отбил всякую тягу к дальнейшему сопротивлению. К тому же, Пит настойчиво продолжал давить на возлюбленную и наконец добился своего, сразу же со всей присущей ему деловой хваткой принявшись присматривать для нее местечко в системе модного дома. — Ты только подумай, что тебя ждет: необъятный простор для творчества, карьерный рост, достойный оклад… Кара всему тебя научит. Она в своем деле настоящий профи! Брук слушала неустанное щебетание Пита без должного энтузиазма, но тот, поглощенный чересчур радужными рассуждениями, каждый раз упрямо не замечал этого. Хотя, может быть, лишь делал вид, что все нормально. В любом случае, это больше не имело принципиального значения. Брук все равно не могла переубедить Пита. Не могла надавить и — да, черт возьми — поставить хоть какой-нибудь ультиматум. То, что случилось между ней и Беном, выжигало на сердце ноющее чувство вины за то, что Брук едва не предала человека, который все эти годы после смерти матери был рядом с ней. Да, в последнее время в их отношениях не было полного взаимопонимания — что ставило под сомнение сам факт наличия каких-либо глубоких чувств — но разве это послужило бы ей достойным оправданием? Тогда в машине Брук поддалась искушению, потому что наивно подумала, будто ее влечение к Бену могло иметь под собой чисто физический подтекст. Она должна была проверить. Должна была убедиться в том, что не влюбилась в другого. Но убедилась совершенно в обратном, когда осознала, сколько усилий ей пришлось приложить к тому, чтобы не дать Бену поцеловать себя. И, если бы Брук оказалась слабее, то за одно лишь мгновение превратилась бы в человека без прошлого. И, вероятнее всего, без будущего. Брук никак не могла простить себе собственную глупость. Это она сделала ситуацию в разы тяжелее для всех них. Для себя. Для Бена. Для Пита, который даже не догадывался о том, что его девушка почти изменила ему с его давним другом. Если бы не она, сейчас все могло бы быть по-другому. И наказание за роковую оплошность не заставило себя ждать. Сейчас Брук, словно приговоренный к смерти, со слепой покорностью шедший на эшафот, следовала по пути, который прокладывали специально для нее, потому что знала — она это заслужила. Бен показал ей другую жизнь, от которой веяло опьяняющей свободой, но Брук умудрилась все испортить. А теперь настало время расплачиваться. Как бы то ни было, работа в «Saint Laurent» стала ее новой реальностью. И в свои двадцать пять Брук была обязана принять ее со взрослым хладнокровием, отбросив прочь все лишние сантименты. Позволив раз и навсегда запереть себя в золотой клетке. Стук каблуков о деревянный паркет эхом разнесся по коридору вплоть до самого конца, в котором располагалась Малая гостиная. Сквозь распахнутые двери Брук увидела камин, облицованный белым мрамором, а над ним — зеркало, вытянувшееся до самого потолка. Рядом, в угольно-черных креслах сидели модели, оживленно беседовавшие с фотографом, пока в помещении активно выставляли свет и занимались декором. На белоснежных стенах в блестевших поистине королевским великолепием канделябрах уже горели свечи. Стоило Брук войти внутрь, как в глаза бесцеремонно ударила вспышка фотокамеры, заставив девушку машинально прикрыть лицо ладонью. Кто-то из дальнего угла нетерпеливо воскликнул: — Наконец-то! Борясь с сильнейшим желанием цокнуть языком, Брук протянула материализовавшейся в паре сантиметров стилистке чехол с платьем для одной из моделей и с невероятным облегчением выскользнула из пальто. Почувствовав желанную прохладу, она почти расслабилась, как тут поймала на себе взгляд, полный колючей неприязни. Прижав к груди ярко-красную планшетку — неотъемлемый атрибут любого ее образа — Жизель махнула рукой, потребовав, чтобы Брук подошла к ней. Личный ассистент Энтони была из тех дотошных помощниц, у которых все и всегда должно быть так, что комар носа не подточит. Всегда строгая, но все та же дорогая брендовая одежда, идеальная укладка, высокие шпильки и непроницаемое лицо сугубо делового человека, на которое ложилась тень фальшивой любезности только тогда, когда ей приходилось иметь дело с исключительно важными для «Saint Laurent» людьми. При отсутствии самого Ваккарелло от кого и можно было ожидать беды, так это от Жизель Мерлен. К тому же, она невзлюбила Брук с первой встречи, несмотря на мощное покровительство ее непосредственного начальства — а, что более вероятно, именно из-за него — и, если им приходилось пересекаться по работе, не упускала возможности придраться. И, надо же, сейчас Брук самолично дала ей повод отчитать себя за грубое опоздание. Дело пахло керосином, однако девушка не спешила паниковать. За месяц она успела привыкнуть к подобному отношению и реагировала вполне бесстрастно, порой пропуская большую часть сказанного в ее адрес мимо ушей. Мысленно настроившись на водопад всевозможных претензий, Брук побрела к своему палачу, которому вдруг кто-то позвонил. — Все съемки утверждены до конца следующей недели, — едва Брук приблизилась к Жизель, та зажала телефон между плечом и ухом и жестом потребовала подождать. — Контрольная примерка для Киану Ривза назначена на вторник. Костюм должен быть полностью готов завтра к двум часам, Энтони хочет лично проконтролировать все приготовления… И еще, PR-отдел взял в оборот польский «Vogue». Шарлотта Генсбур будет позировать для них полностью в «Saint Laurent». Нам нужно подобрать три образа к четвергу, так что готовьте на просмотр женскую летнюю коллекцию… Да, скорее всего, потребуется индивидуальный пошив. Как только Энтони даст мне конкретику, я перезвоню… Что-то отметив у себя в бумагах, Жизель переложила телефон в свободную руку и вновь взглянула на Брук. А затем ее губы неожиданно растянулись в елейной улыбке. — Скажи-ка мне, милая, что входит в твои обязанности? — Тебе все перечислить? — Брук с вызовом уставилась прямо в сузившиеся серые глаза. — Достаточно просто ответить, есть ли в этом маленьком, — Жизель намеренно сделала акцент на последнем слове, — списке срыв рабочего дня всем остальным сотрудникам. — Извини, я попала в пробку, — процедила Брук, чувствуя, как на сей раз раздражение внутри нее доходит до точки кипения. В конце концов, не могла же она заставить автобус полететь. И почему Жизель просто не отвалит от нее по-хорошему? Неужели ей еще не надоело играть в большого невыносимого босса? — Впредь не повторится. — Кара будет недовольна, — словно вовсе не услышав свою собеседницу, ассистентка Ваккарелло наигранно покачала головой. — Как и Энтони, он не терпит столь халатного отношения к делу. — Боюсь, ты излишне драматизируешь, — Брук переняла правила ее игры и сложила руки на груди. — В действительности они оба куда снисходительнее, чем ты думаешь. — Тебя не вытурили отсюда только благодаря Питу, дорогуша, так что не думай, что ты особенная, — прошипела Жизель, явно разозленная тем, что ей решили дать отпор. — Интересно, — Брук задумчиво обхватила пальцами подбородок, — почему тебя это так волнует? Осмелюсь предположить, что раньше Энтони был куда менее разборчив в своих связях… Не это ли в свое время сделало особенной тебя? Так открыто хамить было нахально и в крайней степени безрассудно. Особенно, если учесть, что ее слова при содействии этой змеи могли легко дойти до Ваккарелло. Но и дальше терпеть нападки Жизель у Брук не было ни малейшего желания. Она устраивалась сюда работать визуальным мерчендайзером, а не девочкой для битья. И позволять открыто измываться над собой впредь не намеревалась. Жизель была всего лишь обыкновенной стервой, но проблема заключалась не в этом. Она превращала в стерву Брук, которой эта ипостась никогда особо не импонировала. Мерлен, на секунду побледнев, поменялась в лице, и у Брук едва не вырвался нервный смешок. Она всего лишь хотела позлить зарвавшуюся девчонку, но, кажется, неосознанно попала в яблочко. Задела за живое. А значит, тлевшую в огне собственной ярости надежду на сглаживание конфликта можно было смело похоронить где поглубже. — Тебе бы лучше следить за своим острым язычком, — Жизель выпрямила спину, отбросив назад прямые каштановые волосы, собранные на затылке в высокий хвост, и смерила Брук пронизывающим взглядом. — Поверь, тебе не нужен такой враг, как я. — Не я все это начала. Мерлен уже открыла рот, чтобы ответить, но в их разговор встрял появившийся откуда ни возьмись Гаспар, тряхнув перед лицом Брук своим фотоаппаратом. — Мы готовы начинать. — Чудесно, — раздалось звуковое оповещение, и Жизель опустила глаза в экран айфона, — занимайтесь, я подойду позже. Проводив взглядом вытянутую, как струна, фигуру, Брук тихонько вздохнула. В последнее время ее неконтролируемые вспышки гнева участились, и сказать, что девушку это не волновало, было бы обманом. Едкая, ядовитая злость была ей совсем не к лицу. Но нынешняя реальность диктовала свои условия — каждый получал по заслугам. И, если Жизель вела себя как отъявленная сука, Брук училась платить ей той же монетой. — Кара говорила, ей нужна единая концепция, — Гаспар вывел девушку из собственных мыслей и повел ее к месту съемки, где уже готовилась позировать темнокожая модель по имени Алек. — Да, цветовая гамма и размер остаются теми же. И никакой горизонтали, иначе на стенах будет слишком много незанятого пространства, — Брук опустилась на стул напротив ноутбука, куда впоследствии должны были перекочевать получившиеся фото. — Возьмем несколько снимков с общим планом для демонстрации вещей из новой коллекции. Особое внимание нужно уделить платью, которое я привезла. В обувной секции планируем сделать небольшую перестановку и повесить панно напротив окон. Например, коллаж из одинаковых фотографий смотрелся бы очень стильно. Скажем, пусть это будут губы или кисти рук. Чем изящнее, тем лучше. И да, света в помещении очень много, так что учти — для печати будем использовать исключительно матовую бумагу, чтобы избежать чрезмерных бликов. — Понял, — Гаспар отстраненно кивнул, почесав выступающий гладковыбритый подбородок, и по невидящему взгляду будто сквозь пространство Брук догадалась, что в его голове уже вовсю крутились шестеренки. — Сделаем. — Не забудь, что Кара требует новые каталоги. Переезд летней линейки в «Rive Droite» должен состояться в среду, так что они нужны нам в зал уже в ближайшие дни. — Я отдал снимки на верстку еще в пятницу, не волнуйся, — фотограф подмигнул, снова проверил настройки камеры, а в следующую секунду уже отдавал распоряжение осветителям: — Я и без пробных кадров знаю, что левый край будет засвечен. Кто-нибудь, пожалуйста, подвиньте вспышку. Мне нужен красивый чистый свет. Теперь Алек, берем крупным планом лицо, покажи мне свои прекрасные губы… Все, что происходило в течение следующего часа, мало захватывало Брук. Она равнодушным взглядом следила за тем, как девушки меняли позы, а после — друг друга, под аккомпанемент бархатистого голоса Гаспара, активно руководившего процессом съемки. Иногда он обращался к Брук с вопросами, стремясь уяснить для себя непонятные моменты, но девушка все равно не ощущала себя хоть немного причастной. Не говоря уж о том, что важность ее присутствия здесь по пятибалльной шкале Брук оценивала примерно на единицу. И то с натяжкой. С каждой секундой в подсознании все прочнее укоренялась мысль о том, что все это — модные фотосессии, роскошный интерьер с позолоченными украшениями на стенах, ничего не стесняющиеся модели, беспристрастно выполняющие свою работу — не ее. Сколько бы времени ни прошло и как бы хорошо к ней ни относились, Брук никогда не будет чувствовать себя здесь своей. Лишь заблудившейся странницей, вынужденной остаться на чужбине за неимением другого выбора. От этих раздумий становилось невероятно одиноко. Тут внимание Брук привлекла девушка, направлявшаяся в сторону Гаспара вместе со стилисткой, которая на входе забрала у нее чехол. На миловидной незнакомке — что было странно, ведь Брук лично знала всех находившихся в гостиной моделей — было то самое платье из «Rive Droite», и, надо отметить, сидело оно на столь утонченной фигуре просто великолепно. Чистые линии, графичность, минимальное использование декора — все как любил Энтони — смотрелись поистине элегантно и изысканно. Классический черный цвет играюче контрастировал с платиновым блондом и хрусталиками сережек-гвоздиков, переливавшихся в окружающем свете всеми цветами радуги. Все в этой девушке было идеально, и Брук уже видела ее фото на стенах торгового пространства на улице Сент-Оноре, но одна вещь все же оставалась подозрительной — не было в ее повадках этой подчеркнутой манерности, присущей девушкам с обложек модных журналов. Она держалась до невозможного просто, и в своей естественности была прекраснее абсолютно всех, кто позировал до нее. Засмотревшись на незнакомку, Брук не заметила, как на соседний стул опустилась еще одна блондинка, пока та не пощелкала пальцами прямо у нее перед носом. — Эй, на что ты там уставилась, что даже не хочешь поздороваться? — Боже, Аня, ты меня напугала, — Брук прижала ладонь к груди и шумно выдохнула, — прости, я тебя не увидела. — Рассказывай, о каком красавце мечтаешь? — Аня Рубик собственной персоной лукаво изогнула светлую бровь, взглянув туда, куда пару минут назад был направлен взор Брук. — Или, может, о красавице? — Прекрати, — Брук поморщилась, чем только вызвала смех у любимицы Энтони Ваккарелло. — Лучше скажи, кто эта девушка, которая готовится позировать Гаспару? Кажется, я никогда ее раньше здесь не видела. — Да ладно! — Аня вытаращила и без того огромные глаза на свою собеседницу, что придало ее красивому лицу черты неземного. — Ну ты и темнота… Как с нашим-то местом работы ты умудряешься оставаться такой невеждой? — Умоляю, просто ответь на вопрос, — Брук закатила глаза. — Я в «Saint Laurent» без году неделя, мне допускаются поблажки. — Это Люси Бойнтон, — командирский голос фотографа внезапно стал громче, и Аня придвинулась ближе, чтобы Брук могла ее расслышать. — Сыграла главную женскую роль в том нашумевшем байопике про «Queen». Как же? — она закусила накрашенную губу в попытке вспомнить название. — «Богемская…»… — «… рапсодия», — закончила за нее Брук, почувствовав, как перехватывает дыхание и стынет в жилах кровь от одного только упоминания об этом фильме. — Точно, — Аню, кажется, ничуть не смутило откровенное замешательство, отразившееся на лице напротив. — У нее на самом деле лакомая внешность. Сколько я в этом бизнесе, а таких, как она, видела всего ничего. Теперь, когда широкая общественность открыла для себя Люси Бойнтон, за этой девушкой гоняются все уважаемые журналы в Штатах. Наши пиарщики неплохо постарались, заманив ее в Париж. Конечно, личико и фигурка не совсем в духе бренда, да и Энтони она вряд ли вдохновит, зато сколько внимания из-за океана… Брук почти не слушала того, что ей говорили, с головой уйдя в свои мысли. «Богемская рапсодия»… Люси Бойнтон… Она, определенно, знала Бена, и от этого делалось не по себе. А, если совсем честно, Брук сейчас просто мечтала провалиться сквозь землю и сама не понимала отчего. Видимо, в ее жизни вконец обосновался единственный лейтмотив, красной нитью проходивший через последние два месяца — как же тесен мир, в котором она жила. И у этой нити, казалось, не было пункта назначения. Она бесконечно тянулась вдаль, ведомая единственной целью запутать все еще больше. Появление Люси — не имевшей никакого понятия о том, кто был с ней в одной комнате — в Малой гостиной штаб-квартиры «Saint Laurent» на улице Бельшасс всколыхнуло внутри Брук что-то очень и очень трепетное. Что-то, что навсегда должно было быть заперто в грудной клетке, между ребрами, в опасной близости от горячего сердца. Воскрешать в себе это мерзко волнительное состояние было равносильно акту мазохизма. И как у судьбы только хватало фантазии в очередной раз выкинуть нечто, напрочь не укладывающееся в сознании? Сколько можно выбивать воздух из легких, нанося спонтанные удары, когда жизнь вроде как вновь начинала идти своим чередом? — … Энтони и Пит закончат в ателье на Университе́ ровно в четыре. Думаю, они еще зайдут к нам прежде, чем поехать домой и подготовиться к вечеру. Ты же помнишь про ужин? — не получив никакой реакции в ответ, Аня вздохнула и положила ладонь на плечо Брук. — Ужин… — с нажимом произнесла она, когда столкнулась с полными немой растерянности глазами. — Конечно, помню, — Брук тяжело сглотнула и постаралась взять себя в руки. — В девять в презентационном зале. — В восемь, милая, в восемь, — покачав головой, Аня встала со своего места и коротко улыбнулась. — Пожалуй, выпью кофе, пока мой перерыв еще не подошел к концу.***
Вечер выдался не менее теплым. Летняя терраса презентационного зала сладко благоухала ароматами цветущего сада, «Moet&Chandon», который сегодня предлагали в качестве аперитива, и самого разного парфюма. Выбрав укромное местечко в тени апельсинового дерева, Брук нарочито медленно курила и время от времени крутила в пальцах бокал дорогого шампанского. Откуда-то справа доносились разговоры о работе, перемежавшиеся свежими сплетнями и живой музыкой, которая становилось громче, стоило кому-то открыть входную дверь. Но все это пролетало мимо сознания девушки, чей интерес к проходящему мероприятию ретировался в первые же минуты присутствия на нем. Все это время Брук только и делала, что считала минуты до отбытия домой. И прошедших пока было катастрофически меньше, чем оставшихся. Сигарета, словно назло, тлела гораздо быстрее, чем бы ей хотелось. Брук, как могла, старалась оттянуть момент возвращения внутрь, где вовсю правило Его Величество безудержное веселье с кучей шипучего алкоголя, превращавшей званый ужин в обыкновенную богемную пьянку. Брук не покидало стойкое ощущение того, что все это хаотичное забвение вокруг нее на самом деле было тщательно спланированным шоу, где под личиной качественного развлечения скрывалась настоящая культурная распущенность. И, чем больше Брук видела, тем меньше понимала, как же ей стать частью этого блестящего представления. Оставил ли кто-нибудь роль для нее или она опоздала навсегда? Вопрос этот был скорее риторическим и утонул в очередном глотке ежевично-земляничного шампанского. Оставив бокал на мраморном парапете, Брук небрежно бросила окурок прямиком в пузырившуюся на дне розоватую жидкость и одернула свое бархатное сапфировое платье. Нужно было идти обратно, иначе ее затянувшееся отсутствие могло вызвать у Пита чересчур много докучных вопросов. Казалось, его тяга все и всегда контролировать прогрессировала с каждым днем, хотя он и старался порой ее сдерживать. Как бы то ни было, Брук все равно не жаждала ставить себя под удар. Когда она заприметила знакомую светлую шевелюру рядом с одним из столиков, Пит стоял в компании Энтони, Ани и Жизель. Судя по тому, как он активно жестикулировал руками, чуть ли не расплескивая на темный паркет свой алкоголь, предмет их беседы весьма занимал его, впрочем, как и его собеседников. Из-за ассистентки Ваккарелло желание приблизиться к ним упало куда-то в пятки, но деваться было некуда — со всех сторон Брук теснили люди, тем самым вынося ее к увлекшейся разговором четверке, как взбунтовавшееся море выплевывает на берег беспомощную рыбу. Жизель увидела Брук первой, и ее лицо тут же обезобразило выражение холодной надменности. Ничего не сказав, она отвернулась и вновь устремила все свое внимание на Пита. — А вот и я, — как можно беспечнее сказала Брук и просунула руку под локоть своему бойфренду. — Что обсуждаете? — Брет уже приступил к монтажу новой короткометражки для проекта Энтони, — Пит накрыл ее ладонь своей и широко улыбнулся. — Вся работа над третьим фильмом уложится ровно в месяц, представляешь? Я ведь говорил, что он отличный профессионал, хотя и тот еще провокатор. — Да, пожалуй, рассказать сквозь призму «Saint Laurent» о ревности, переходящей в одержимость, вполне тянет на провокацию, — согласилась Аня и пригубила свой бокал. — Вообще-то, главный посыл в том, что чистая, неопороченная любовь в нашем мире все еще возможна. Брет продвигает эту идею на сопоставлении элегантного мира, в котором раньше существовали его герои, с теми запутанными обстоятельствами, в которые они попадают, — поправил Пит и веско потряс указательным пальцем. — Элегантность для нашего дома — это все, — язвительный тон Мерлен заструился из ее уст, как токсичный ручеек. Она с нескрываемым пренебрежением, плескавшимся в серых глазах, скользнула взглядом по платью Брук, явно намекая на то, что оно было слишком простым для девушки ее круга. Все остальные потрясенно молчали, оторопев от не менее провокационного поведения Жизель. — Не стоит путать элегантность со снобизмом, — вопреки всеобщему ступору, Брук нисколько не смутилась и мило улыбнулась Мерлен. — Кажется, так говорил Ив Сен-Лоран? Поправь меня, если я не права. — Надеешься произвести впечатление? — О, дорогая, меня не волнует то, смогу ли я впечатлить кого-то. Скорее то, что этот кто-то тщетно пытается впечатлить меня… Брук могла поклясться, что слышала, как скрипнули зубы Жизель. Если бы взглядом можно было сжечь, то сейчас от нее остались бы лишь горстка пепла да запах паленой кожи. Но она предпочла выйти из этой ситуации единственным победителем и, оставив последнее слово за собой — а еще захватив со стола новый бокал — попросила Энтони подробнее рассказать о его проекте. Где-то на середине повествования Ваккарелло отвлекло появление еще одной его любимицы, днем ранее прилетевшей в Париж, чтобы принять участие в фотосессии для новой линейки одежды из денима. Кайя Гербер собственной персоной вплыла в презентационный зал в сопровождении своей знаменитой матери. До этого Брук никогда не приходилось видеть Синди Кроуфорд живьем, и первое время она лишь стояла неподвижно, беззастенчиво пялясь на двух самых известных представительниц модельного бизнеса. Энтони сумбурно извинился, пообещав подойти позже, и поспешно удалился, утащив с собой Аню и совершенно забыв про Пита. Тот заметно нахмурился, по всей видимости восприняв поведение своего босса как личное оскорбление, и хотел было высказаться по этому поводу — вряд ли стесняясь в выражениях — прямо при Жизель. Со своей типично мужской неосторожностью Пит едва понимал, во что ему могла вылиться подобная выходка. Так что Брук оставалось только предотвратить столь рискованное намерение, сильнее вцепившись в его руку и утянув за собой. — Пойдем потанцуем? Саксофонист затянул длинное соло, и большинство гостей предпочли разойтись по своим местам, чтобы передохнуть и дождаться чего-то более зажигательного. В центре зала остались лишь несколько парочек, наслаждавшихся красивой музыкой. Брук обхватила Пита за шею, и его руки послушно легли ей на талию. На их лица, находящиеся всего в нескольких миллиметрах друг от друга, ложились разноцветные пятна света от стробоскопов, скрашивая яркими красками повисшее между ними молчание. Пит долго смотрел на Брук из-под полуопущенных век, и от его испытующего взгляда в горле поднимался тугой ком. Каждый раз, когда в зеленых глазах напротив мелькал острый блеск, Брук чувствовала, как вдоль спины пробегал холодок, и сильнее сцепляла пальцы на крепком загривке. Ее словно сканировали, измеряя каждую эмоцию и запечатляя все до единой в памяти, дабы ни одна из них в последствие не укрылась от пристального внимания. Пит заговорил первым. — До сих пор не могу поверить, что ты начала курить, — он вдруг слегка наклонился и провел кончиком носа вдоль виска Брук, вдыхая впитавшийся в ее волосы запах табачного дыма. — До сих пор не могу поверить, что работаю в «Saint Laurent», — не то чтобы по степени отвращения эти две вещи стояли для нее наравне, но, раз уж Брук умудрилась прикипеть к сигаретам, возможно, сможет привыкнуть и к своему новому миру. — В тебе прибавилось уверенности, — в голосе Пита не было ни одобрения, ни укора, лишь простая констатация собственных наблюдений. — Ты стала чаще дерзить. — Лишь потому, что в моем окружении теперь больше людей, которые повадились меня принижать, — Брук непринужденно повела плечом, поддерживая эту иллюзорную непосредственность их диалога. — Характер у Жизель не сахар, согласен. Но ты ведешься на ее подстрекательства, и это глупо. — Что ты хочешь этим сказать? Что я должна смиренно помалкивать, пока со мной несправедливо обращаются? — возмущение взрывной волной обрушилось на Брук, и она резко отпрянула от Пита, ощутив, как усиливается хватка его пальцев на ее талии. — Совсем как ты, когда стоял там и даже не думал о том, чтобы заткнуть эту жабу? — Об этом я и говорю, Брук, — Пит вздохнул и покачал головой. — Невоспитанность Жизель — это ее порок, не твой. Ты перенимаешь чужую агрессию, и меня это беспокоит. — А тебя не беспокоит, что это мой единственный способ выжить среди твоих друзей? — Брук столько раз клялась ни при каких обстоятельствах не поднимать эту тему в разговорах с Питом, но сейчас предательский вопрос вырвался наружу так легко, словно его и вовсе не держали под замком целый месяц. — О чем ты говоришь, черт побери? — Пит закатил глаза. — Опять думаешь, что целая Вселенная ополчилась против тебя одной? Как же мне надоели твои капризы, честное слово. — Да я, как дрессированная собачка, исполняю все твои указания, а ты не то что не спросишь, каково мне жить такой жизнью, так еще и обвиняешь в том, что я всего лишь пытаюсь не дать себя в обиду. Когда ты и пальцем о палец не ударил ради моего комфорта! — Брук скинула с себя его руки и отступила на шаг назад, гневно взирая на мигом вытянувшееся лицо своего бойфренда. — Правда? — в следующую секунду Пит хищно улыбнулся, и от этой улыбки все внутри Брук будто сковало железными цепями. — Тогда хорошенько подумай, благодаря кому ты переехала в одну из лучших европейских столиц, носишь брендовые шмотки и ни в чем не нуждаешься, вместо того, чтобы прозябать в доме своей бабушки, существуя лишь на ее пенсию и жалкий оклад бармена из дешевой кофейни. — Благодаря тебе, — Брук сглотнула вязкую слюну и собрала последние силы на то, чтобы гордо вздернуть подбородок. — Но если ты думаешь, будто настоящая любовь проявляется во всем этом, то ты заблуждаешься. — Я один из немногих, кому есть до тебя дело, Брук. И единственный, кто способен подарить тебе беззаботное будущее, — Пит собрался было сделать шаг вперед, но Брук отошла еще дальше и выставила руки вперед. — Не единственный, — она развернулась и зашагала прочь, оставив за спиной искренне недоуменный голос, требовавший от нее дальнейших объяснений. Конечно, ее последние слова прозвучали неоднозначно, но Брук всего лишь хотела дать Питу понять, что и сама смогла бы прекрасно устроить свое будущее. Да, он сделал для нее многое, но самое главное незаметно затерялось среди обилия дорогих подарков и частых путешествий в разные концы света. И на сей раз это стало для Брук настолько очевидно, что она впервые всерьез задумалась над тем, чтобы все прекратить. Сбежать обратно в Англию и начать с чистого листа. Оставить здесь, в самой нелюбимой европейской столице, все то, что не давало ей спокойно дышать. Оставить Пита. Эта мысль больше не пугала Брук. Не тогда, когда она сделала все возможное для того, чтобы сохранить их отношения. В них уже не было смысла, ведь без любви все априори было обречено на провал. Брук пыталась отыскать ее, воскресить в своем сердце и вновь почувствовать себя счастливой с Питом, но каждая ее попытка была похожа на удар о невидимую стену и заканчивалась приступом тупой, ноющей боли. Ей надоело впустую тратить силы. Питу нужна была другая девушка, которая будет ценить те условия, в которые он ее поместит. Которую все будет устраивать. Которой нравится золото и кисло-розовое шампанское. — Брук? — знакомый голос окликнул ее, а следом изящные пальцы вцепились в ее запястье. — Господи, я повсюду тебя ищу. — Вив? — Брук несколько раз моргнула, словно девушка перед ней могла быть обычным миражом, но Лавуа и не думала никуда исчезать. — Мы тебя не ждали. — Вот как бы так изощренно обидеться, чтобы всем вам тут неповадно было? — шутливо поморщилась Вивьен, но уже через секунду ее лицо приняло серьезное выражение. — У тебя все в порядке? — Да, поцапалась с Питом, не бери в голову, — губы Брук растянулись в мимолетном подобии улыбки. — Значит, все-таки визуальный мерчендайзер? — Вивьен сложила руки на груди и одарила подругу скептическим взглядом. — Быстро же ты сдалась. — Значит, все-таки Лондон? — Брук не осталась в долгу, чем вызвала у Лавуа усмешку. — Дорогая, я пока не могу рассказать тебе всего, но поверь, оно того стоит, — Вивьен подхватила ее под руку и повела в сторону бара. — Энтони подыскал для меня должность байера в бутике «Saint Laurent» на Бонд-стрит. Работа мне по душе, да и деньги обещают приличные, так что стабильный заработок обеспечен. — Но ведь не из-за этого же ты так резко стартуешь с насиженного места, — Брук хитро прищурилась. — Так и не признаешься, что это за таинственный клиент, который столь легко переманил к себе одну из лучших стилисток Франции? — Не скажу, пока наше сотрудничество официально не будет оформлено, — Вив подмигнула и уселась на высокий табурет, тут же жестом позвав к себе бармена. — Не хочу, чтобы что-то пошло не так. — И откуда в тебе вдруг появились эти предрассудки? — подперев рукой щеку, Брук облокотилась на стойку и ухмыльнулась. — Не каждый день все складывается в точности так, как ты планировала, — Вивьен чересчур категорично помотала головой на предложение бармена налить им по бокалу шампанского и, поразмыслив с несколько секунд, грациозно щелкнула пальцами. — Лучше два Лонг-Айленда. И да, поменьше колы и побольше лимонного фреша. Брук не знала, как отблагодарить судьбу за то, что та в кои-то веки решила облегчить ее страдания и прислала к ней Вивьен, которая своим шибутным нравом мастерски превращала настроение из отвратительного в приподнятое. А уж в компании с хорошим коктейлем — или даже парочкой таковых — и вовсе в прекрасное. Следом за двумя Лонг-Айлендами, уже по инициативе Брук, на стойку опустились десять шотов с чем-то бело-зеленым, «прямо как у тех ребят», которые несколькими минутами ранее забрали свой заказ и удалились вглубь зала. Пять видов алкоголя, встретившихся в одном термоядерном коктейле, сделали свое дело. Самые безумные идеи уже летали в голове Брук со скоростью американских горок. Все вокруг было настолько плавающе-разноцветным, что в этом спектре хотелось утонуть хотя бы на один вечер, чтобы ни одна живая душа не подумала ее спасать. — Не боишься, что сейчас Пит найдет нас и прикроет эту лавочку? — хмельная улыбочка заиграла на лице Вивьен и она притянула к себе первую стопку. — Тогда давай поскорее избавляться от улик, — Брук наклонилась ближе к подруге и заговорщицки поиграла бровями. — А вообще, пошел он к черту, будет знать, как нести всякую чушь. Рассмеявшись в унисон, девушки чокнулись и одним глотком влили в себя обжигающий горло алкоголь. — Текила и абсент? — Лавуа закашлялась, мгновенно отправив в рот яблочную дольку. — Вот ведь ты на всю голову больная, подружка. — Вообще-то, там еще лимонный сок, — Брук прыснула со смеху, как только подруга цокнула языком. — Да уж, это прямо-таки коренным образом меняет дело. — Брось, ты завтра улетаешь, когда еще мне с тобой напиваться? — Кажется, это стало чем-то вроде традиции — здорово накидываться накануне рейса. Явный намек на вечер в «Le Batofar» заставил Брук непроизвольно вздрогнуть. К счастью, Вивьен этого не заметила, решив еще раз перекинуться парочкой слов с барменом, который, кажется, вообще не спускал с нее глаз и постоянно крутился вокруг них, то и дело встревая со своими предложениями. Брук заприметила слева пустую пепельницу, намереваясь покурить, пока выдалась такая возможность, и уже было потянулась к ней, одновременно попытавшись достать из сумочки сигареты, как тут тонкая ручка помогла ей. На соседний табурет опустилась девушка, о присутствии в Париже которой Брук совсем забыла, и тепло улыбнулась в ответ на ее растерянное «спасибо». Люси Бойнтон заказала лавандовый инфьюз и в ожидании напитка принялась что-то смотреть в своем телефоне, пока Брук без всякого стеснения продолжила пялиться на ее безупречный профиль. Когда Люси перевела на нее вопросительный взгляд, Брук щелкнула колесиком зажигалки и тут же глубоко затянулась. — Тебе здесь нравится? — вдруг сорвалось с языка, когда Брук первый раз стряхнула пепел. — Простите? — в больших оленьих глазах Бойнтон, обрамленных длинными накрашенными ресницами, сверкнуло изумление. — Ты кажешься слишком настоящей для этого общества, — Брук улыбнулась сжатыми в полоску губами, а затем, обхватив ими ствол сигареты, протянула свободную руку. — Бруклин Холидэй, помощник визуального мерчендайзера в «Saint Laurent Rive Droite». — Люси Бойнтон, — кажется, несколько расслабившись, Люси пожала ее ладонь и добавила, — очень приятно. — Хочешь продолжить вечер в другом месте, Люси Бойнтон? — Брук и сама не понимала, зачем предложила это, да и вообще, собственное поведение, будь она капельку трезвее, наверняка вызвало бы у нее ужас. Но обратного пути не было. — Тебя не красит местная обстановка. Вивьен отвлеклась от разговора с барменом и уже смотрела на развернувшуюся перед ней картину с ничем не прикрытым удивлением. Бойнтон, нисколько не ожидавшая подобного предложения, приоткрыла рот, но не нашлась, что ответить. — Возможно, тебе стоит побольше выпить, — Брук взяла один шот и поставила его рядом с Люси. — Я угощаю. — Так хочешь сбежать отсюда, что собираешь целый девчачий отряд? — хмыкнула Лавуа. — Всего лишь хочу, чтобы нам было весело, — Брук вновь повернулась к Люси и задорно подмигнула, выпустив изо рта белесый дым. Уже через полчаса на улицу Бельшасс повернуло такси, которое должно было увезти трех девушек из штаб-квартиры «Saint Laurent» в неопределенность предстоящей ночи.***
— Серьезно?! Скажи честно, сейчас у тебя вместо мозгов текила? — Вивьен взглянула на сидевшую напротив подругу, как на умалишенную. Брук в ответ на это только громко рассмеялась и махнула рукой. — Со мной все будет нормально. Я же бармен и прекрасно разбираюсь в свойствах алкоголя. — И поэтому заказываешь пиво после высокоградусных шотов, — Лавуа покачала головой, но, прекрасно понимая, что ее слова ничего не изменят, оставила свои нравоучения и откинулась на спинку дивана. — Да уж, местечко просто класс. Бар, в котором оказались три девушки, разительно отличался от той обстановки, что окружала их в особняке. И без того небольшое пространство было вдоль и поперек заставлено столиками на разное количество человек, из-за чего бедным официантам, носившимся туда-сюда с простенькими пластиковыми подносами, приходилось демонстрировать всю свою грацию, чтобы донести заказы до гостей в целости и сохранности. В помещении было довольно душно и, к тому же, прилично накурено. Кальянный дым, перемешавшись с густым табачным смогом и черт знает какими еще испарениями (хотя, по правде говоря, догадаться об их природе было не так уж и сложно), плотно повис под низким потолком, что порядком снизило видимость. Было трудно разглядеть даже цвет стен — для Брук он колебался где-то в диапазоне между болотным и грязно-серым. Гораздо больше ее волновал этот резкий контраст, который, со всей присущей ему неопрятностью, словно вдыхал в девушку воздух. Здесь своим чередом шла обычная жизнь, где каждый человек мог быть самим собой и не стесняться своей сущности. — Знаешь, несмотря на то, что снаружи мы все скорее похожи на аббатство Пентемонт, внутри мы именно такие, как этот бар, Вив, — Брук вытащила пачку сигарет и положила рядом с простенькой металлической пепельницей, — и здесь хотя бы не нужно это прятать. — Что с тобой творится? — прямо спросила Вивьен, вопреки всем правилам этикета положив локти на стол и придвинувшись ближе, чтобы их разговору не мешали звуки до смешного посредственного французского репа, лившиеся из динамиков. — Ты ведешь себя странно. — Странно, — эхом повторила Брук и хмыкнула. — А что, если я впервые за долгое время веду себя так, как хочу? — Можешь себе это позволить, — вдруг высказалась молчавшая прежде Люси и, сцепив руки в замок под скептическим взглядом Лавуа, добавила: — Я, конечно, ничего не знаю о твоей жизни, но могу сказать, что все мы иногда заслуживаем отдых. — Мне, если уж совсем откровенно, плевать, заслужила я его или нет, — Брук пожала плечами и достала сигарету, которую тут же обхватила губами. — Знаю только, что сдерживать свой эгоизм больше не имеет смысла. — Эй, — было видно, что присутствие третьего человека, к тому же, совершенно им незнакомого, напрягает Вивьен, которой сейчас хотелось залезть в душу Брук как можно глубже и понять, что же с ней творится, — я тебя не узнаю, и меня это действительно начинает пугать. — Вив, мы подруги, — Брук затянулась и умоляюще взглянула на Лавуа. — И если ты действительно хочешь мне помочь, прошу, оставь это, пожалуйста, и давай отрываться. Вивьен смерила ее недоверчивым взглядом, но безмолвно признала, что дальше говорить на тему душевного состояния Брук сейчас было без толку. Молча кивнув, она снова посмотрела на Люси, которая все еще чувствовала себя не в своей тарелке. — Не можешь расслабиться? — Не покидает ощущение того, что я немного лишняя, — призналась Бойнтон, не став лукавить. — Брось, иногда самые взрывные воспоминания связаны с теми, кого мы видели первый и последний раз, — Брук подмигнула, и как раз в этот момент молодая официантка затормозила рядом с их столиком. — Ваши напитки, — она вежливо, но скомкано улыбнулась, и торопливо поставила на стол пиво и два коктейля, после чего мгновенно ретировалась. Девушки даже не успели ее поблагодарить. — Нечто подобное я уже слышала, — прокомментировала Люси последние слова Брук и вдруг тепло улыбнулась, будто отыскала в своей памяти нечто очень приятное. — Тот, кто это сказал, должно быть, понимает толк в настоящем веселье, — по тону Вив было не совсем понятно, являлись ли эти слова сарказмом, но свой бокал она, тем не менее, протянула вперед, готовясь чокнуться им с остальными. — Это правда, — легко согласилась Бойнтон и сделала то же самое. Послышался звон стекла, после чего Люси продолжила: — Джо в этом плане кому угодно фору даст, — она осеклась, осознав, что ее спутницы не имели никакого понятия о том, кого она имеет в виду. Она даже не подозревала, что Брук сразу же поняла, что речь шла о Маццелло, и от этого по ее спине пробежали мурашки. — Джо мой коллега по «Богемской рапсодии». — Понятно, — Вивьен поджала губы, не выказав особого энтузиазма к продолжению разговора, и на какое-то время за столом повисло молчание. Холодное пиво оказалось на редкость паршивым. Разбавленное водой, с совсем не характерной для хмеля горечью, оно словно царапало небо и горло. Брук сделала еще один большой глоток и поморщилась. Она, конечно, не сомневалась, что рано или поздно Люси упомянула бы кого-то из своих друзей, но надеялась отреагировать на это гораздо спокойнее. В конце концов, прошло немало времени, что только отдалило девушку от всего, что произошло когда-то в Лос-Анджелесе, и цепляться за пережитки прошлого таким нелепым способом было глупо. А потому препротивное пиво, продолжая отдавать на языке нарастающим отвращением к себе, продолжало течь внутрь Брук, заполняя собой оставшиеся дыры в ее душе. — Может, не стоит так налегать? — осторожно спросила Люси, помешав трубочкой свою «Маргариту». — Пока ты сидишь, это не особо заметно, но стоит лишь встать, и ты почувствуешь, как тебе… — А ты права, — не дослушав Бойнтон, перебила ее Брук и поднялась со своего места, — сидеть ровно на пятой точке и правда очень вредно для здоровья. К тому же, я хочу оторваться! На попытки Вивьен ее предостеречь Брук не обратила ровным счетом никакого внимания. Ноги уже ощутимо потяжелели, и добраться до бара оказалось не так-то просто. Брук, хватаясь попеременно за спинки попадавшихся на ходу стульев, наконец затормозила рядом с высокими табуретами и, прищурившись, плавающим взглядом оценила обстановку. Места вокруг было слишком мало, но отступать Брук уже не горела желанием. Она собиралась получить от этой ночи все, что та могла ей дать. Выбор оказался слишком очевиден. Не долго думая, иначе это грозило потери всяческой координации, Брук одним резким движением запрыгнула на стойку, и кто-то из посетителей, увидев это, громко присвистнул. Откуда-то из левого угла послышались призыв сделать музыку погромче и парочка похабных комплиментов в адрес широко улыбнувшейся Брук. Этого оказалось вполне достаточно для того, чтобы остатки здравого смысла окончательно покинули ее пьяную голову. Играло что-то очень знакомое и очень старое. Дерзко-сексуальный женский голос подстегивал, раскрепощал, вытаскивал наружу всех глубоко сокрытых внутри демонов.boom boom, pull me a beer/ бум-бум, налей мне пива no pretty drinks, i'm a guy out here/ никаких девичьих напитков, здесь я парень
Брук с трудом отдавала себе отчет в том, что даже не попадала в ритм музыки. Но всей мужской аудитории бара было, грубо говоря, на это плевать, так как ее сексуальности помутненное алкоголем сознание нисколько не умаляло. Даже давно потерявший интерес к подобным выходкам бармен смиренно замер, со снисходительной улыбкой наблюдая за тем, как девушка нагло топчется по его рабочему месту, рискуя разнести к черту всю висевшую над ее головой посуду. Бросая игривые взгляды на те лица, что она могла разглядеть сквозь дым, Брук чередовала плавные движения бедрами с резкими взмахами руками и поворотами головы, совершенно игнорируя то беспокойство, что долетало до нее от оставшихся за столиком Вивьен и Люси.i can do it like a brother/ я могу вести себя, как кореш do it like a dude/ веду себя, как парень
К черту их волнение! К черту Париж! К черту «Saint Laurent»! К черту Жизель Мерлен! К черту Пита! Перед глазами на мгновение потемнело, и Брук пошатнулась, чуть не потеряв равновесие. Кто-то совсем рядом охнул, видимо, решив, что она сейчас же рухнет на пол. Но девушка, отставив одну ногу назад, удержалась на деревянной поверхности, а когда ее взор прояснился, где-то в первых рядах мелькнуло знакомое до боли лицо. Сердце застучало, как сумасшедшее, и все окружающие звуки слились в одну тягучую массу, звучавшую, как будто сквозь толщу воды. Этого просто не могло быть! Он в Париже... Пару раз моргнув и для пущей уверенности протерев глаза кулаками, отчего на коже остались безобразные разводы от туши, Брук снова посмотрела туда, где увидела того, кто даже на расстоянии умудрялся оставаться для нее самым страшным кошмаром. Но там никого не было, кроме совсем молодого парня лет восемнадцати со светлыми волосами и большими напуганными глазами. Поджав губы, Брук присела на корточки и обхватила руками колени, отчего со стороны стала похожа на душевнобольную. И к черту тебя, Бен Джонс!