The Most Beautiful Moment in Life

      Чимин всегда был падок на красоту. С самого раннего детства. Он и танцами-то начал заниматься исключительно из-за постоянного залипания на отточенные — красивые — движения профессиональных танцоров.       Глядя на них, Чимин и сам хотел стать частью этой красоты.       Стал, хотя это и потребовало от него намного больше того, что он сам был готов отдать во имя этой своей мечты.       А ещё сейчас он смотрел на то, с чем его навыки в хореографии в плане притягивания чужих взглядов точно не могли соперничать.        Звёздное небо бескрайним куполом раскинулось над ним, вдруг показавшимся самому себе совсем крошечным. Ничтожным. Чимин не видел, не улавливал границы между тёмной, глянцево блестящий поверхностью воды и таким же тёмным небом, испещренным точками звёзд. Казалось, небо было под ногами, а море над головой. Будто, что кто-то бесконечно талантливый — и столь же бесконечно странный. Кто-то вроде Тэхёна? — тысячами беспорядочных уколов вспорол ночное небо. Выпуская на волю мерцающий свет ярких мальтийских звёзд. Освобождая и даря их свет людям.       Ему.       Корабль мерно следовал задаваемому капитаном курсу, с шумом рассекая водную гладь. Тёплый ветер ерошил волосы Чимина, и ему то и дело приходилось откидывать их со лба и глаз. Очертания берега терялись во тьме, и лишь яркие огни Валетты позволяли Чимину определить её расположение, — город сияющей диадемой опоясывал морской берег.       Минуты в одиночестве казались особенно ценными после дня, проведённого под прицелом множества камер. Но Чимин не жалел об этом, нет. Пусть всё это лишь часть шоу, пусть чужое развлечение, сопровождающееся постоянным контролем своих слов и действий. Но оно давало им возможность насладиться прекрасным и провести время друг с другом, отдыхая. Без изматывающих репетиций, концертов, записей и фансайнов, непрерывно сменяющих друг друга.       Чимин глубоко вдохнул тёплый воздух, пытаясь ощутить особой морской запах с примесью соли, водорослей и йода. Вместо этого нос уловил лёгкий аромат алкоголя и — вовсе едва уловимый — солнцезащитного крема.       — Правда, красиво, хён? — не оборачиваясь, спросил он, точно зная, к кому обращается, и восторженно обвёл рукой неотделимые сейчас друг от друга море и небо.       — Красиво, — хрипло согласились с ним, — но это не значит, что ты можешь не спать в такое время. Да и съёмки давно закончились, и ни одна камера всё равно не запечатлеет твоё красивое лицо на фоне красивого пейзажа.       Чимин притворно вздохнул и, не выдержав, рассмеялся.       — Не будь таким скучным, хён. Когда мы ещё увидим такую красоту?       — Я вижу тебя почти каждый день на протяжении последних шести лет, — легко усмехнулся Юнги, прижимаясь плечом к плечу Чимина и подавляя зевок.       — Хён!       — Что? Будто сам не знаешь, что красивый, Чимин-а.       — Хватит дразниться, Юнги-хён.       — Я серьёзен.       — А я смущён, — с неловким смешком признался Чимин, любуясь звёздами.        — Знаю. Мне нравится твоё смущение.       — Иди спать, хён!        — Не хочу, — фыркнул Юнги, — хочу смотреть на красивый вид с красивым тобой.       Чимин смущённо улыбнулся, ощущая тепло стоящего рядом хёна. Он чувствовал спокойствие, расслабленность и, ну да, неловкость. Но все равно был рад тому, что мог насладиться ночным видом на море, звёзды и Валетту. И, может, поэтому, ведомый загадочной красотой ночного пейзажа он повернулся к Юнги-хёну и смело посмотрел в нескрытое козырьком кепки бледное лицо.       — Ты тоже красивый, хён. Значит, я могу смотреть на тебя? — Чимин улыбнулся, безуспешно пытаясь подавить с новой силой вспыхнувшее под насмешливым взглядом хёна смущение. Еще больше усугубляющееся тем простым фактом, что Чимин не лгал. Не шутил. И не стебался. Он на самом деле считал Юнги-хёна красивым.       — Чимин-а, — негромко рассмеялся красивый — чтоб его! — хён, и Чимин почувствовал, как вспыхнули краской щеки, — хотел смутить меня, а стесняешься сам.       Чимин беспомощно пожал плечами, но взгляда не отвёл. Не хотел. Или не мог.       У него никогда не получалось игнорировать красоту.       С самого детства. А Юнги-хён слишком красив, необычной, обманчиво хрупкой и беззащитной, так неподходящей ему красотой. У хёна пристальный взгляд по-лисьи хитрых глаз, растрёпанные после сна волосы и четко очерченные губы.       Чимин поднимает руку и зачем-то касается чужой щеки.       И улыбается, ощущая тепло.       Он знал, что так будет. За шесть лет совместной жизни и дружбы ему, конечно, не раз доводилось касаться Юнги-хёна. Но сейчас, когда он, облитый светом звёзд, стоял так близко и в то же время ощущался безумно далёким, Чимину казалось, что он коснется камня. Идеально светлого и гладкого, но холодного. Безжизненного.       Он рад ошибиться.       Хён легко, почти незаметно улыбается и закрывает глаза. Поворачивает голову, мимолётно касается губами ладони Чимина и снова улыбается.       — Страшно, Чимин-а?       Чимин мотает головой и облизывает пересохшие губы.       Не страшно.       Волнительно. Странно. Непонятно.       Но точно не страшно.       — Не стой долго, завтра будет трудный день, — хён отстраняется, треплет волосы Чимина и уходит.       Чимин пытается сосредоточиться на звёздном небе, но выходит не особо. Перед глазами стоит бледное — красивое — лицо с улыбающимися глазами, а на ладони горит след призрачного… поцелуя?..