The Most Beautiful Moment in Life

      Чонгук, закрывая экран ладонью, обрывает трансляцию.       Семь облегченных выдохов сливаются в один. Чимин ставит бокал с не пригубленным шампанским на стол, валится на диван и без сил сползает по нему. Намджун треплет по голове, Чимин слабо улыбается привычной ласке и закрывает глаза.       — Я так устал, — ноет он, прикрывая ладонью зевок.       — Мы все пиздец как устали, — хмыкает Юнги, позволяя макнэ устроить голову на своём плече. Чонгук благодарно мурчит и наваливается на хёна всем своим немалым весом.       Джей Хоуп перебирается на диван к Джину, и оба со стонами откидывают головы на спинки, расслабляясь.       Чимина осторожно обнимают за плечи, прислоняя к чужому боку.       — Тэхён-а… — он возится, пока не устраивает руку на чужой талии, а голову на теплой груди, — я тебя испачкаю, — шепчет, помня, что Тэхён в белой рубашке, а у него на лице все еще толстый слой косметики.       — Плевать, — отзывается помешанный на своей одежде друг, и Чимин давит довольную улыбку.       Бокалы с недопитым шампанским и множество закусок стоят на столе, но уставшие мемберы не обращают на них ни малейшего внимания.       — Я реально очень счастлив сейчас, — Чонгук зевает на каждом слове, — но как же я задолбался…       Остальные согласно мычат что-то, понимая, что трансляцию для любимых арми, благодаря которым они и поднялись так высоко, сделать нужно было обязательно. Да они и сами хотели поделиться своей радостью. Но день был слишком насыщенным. И уже пару часов как каждый из них мечтал только о том, чтобы смыть, кажется, тонну косметики, стянуть неудобную — тщательно отобранную стилистами — одежду и лечь спать.       Весь день они парились из-за выступления, боясь налажать хоть в чем-нибудь. И будто этого мало, приходилось ещё и нон стоп повторять про себя вызубренные фразы на английском и вставлять комментарии в каждое интервью. Улыбаться репортёрам, быть естественными, но не слишком, чтобы не навредить имиджу группы и агентства. Скрывать волнение за радостным оживлением. Улыбаться, улыбаться, улыбаться толпе знаменитостей, слушая вежливые восторги и видя в глазах: что эти азиаты вообще здесь делают? Конечно, так думали не все и даже не большинство, но всё равно было неприятно.       И страшно.       Да, они дебютировали пять лет назад.       Да, они всемирно известны.       Да, они взрывают залы и чарты, методично покоряя мир.       Но они все ещё боятся. И каждый раз перед выходом на сцену нутро опаляет жаром волнения, пересыхает горло и сбивается дыхание.       Чем выше заберешься, тем больнее падать.       Если ты мембер «Бантан Сонёндан», ты не имеешь права на ошибку. Они все знают это, хотя и никогда не обсуждают вслух. Зачем, если всё понятно и так? Они связаны так крепко и плотно, что ошибка одного — провал всех семерых. А успех одного — повод для гордости остальных.       И это правильно.       Так и должно быть.       Чимин вообще-то очень сочувствует сольным артистам. Нет, это круто, и он совсем не против того, что парни находят время и силы на личною карьеру. Но при этом каждый из них знает, что не один. Что у него есть те, кто поможет и поддержит, те, кто поймет несмотря ни на что. Что они не одни. Да, они иногда — вообще-то часто — раздражают друг друга до звёзд перед глазами и бесят так, что врезать хочется, но представить свою жизнь без этих шестерых Чимин не может.       Правильно Джин однажды сказал: они друг для друга что-то вроде телефона или ключей — без них некомфортно. Неуютно. Неправильно.       Чимин, чувствует осторожные поглаживания по спине и благодарно улыбается в плечо Тэхёна, окончательно расслабляясь и растекаясь по другу бесформенной массой.       — Если мы все тут сейчас уснем, завтра будет не круто, — предупреждает Джин, — так что, давайте, встаем и по номерам.       — Мелкий уже спит, — отзывается Юнги, и Чимин слышит улыбку в его голосе.       — Чонгукки милый, когда спит да, Юнги-хён? — лениво язвит он, и грудь Тэхёна под головой Чимина слегка вибрирует от смеха.       — Не переживай, милее вас тут всё равно никого нет. Серьезно, Тэхён-а, еще пара таких взглядов на макушку Чимина, и меня стошнит.       Чимин фыркает.       — Ты такой грубый хён, — их с Тэхёном голоса, как часто бывает, снова звучат в унисон, и парни тихо смеются.       — А вы слишком сладкие.       — Не слаще вас с Чонгукки, Шуга-хён, — Тэхён ерзает, и Чимин недовольно мычит и крепче сжимает руки, а потом слышит щелчок камеры. Он знает, что сфотографировал Тэхён: Юнги и спящего на его плече Чонгука.        Чимин не видит лица хёна, но он более чем уверен, что смотрит он на самозваного папарацци более чем недовольно.         — Ладно Тэхён, но ты, Юнги-хён, можешь вести себя взрослее и не дразнить их, — вздыхает лидер. Юнги и Тэхён фыркают и, наверняка, переглядываются и закатывают глаза. Эти двое такие разные, но в некоторых вещах проявляют почти пугающую схожесть.        Чимин улыбается.        Ему хорошо и спокойно.       Тепло.        — Я люблю вас, — признаётся он и под смешки Тэхёна, Намджуна и Хосока весело добавляет, — даже тебя, Юнги-хён.