The Most Beautiful Moment in Life

      Никто из них не знает, как это могло произойти.       Никто из них просто не понимает, как это вообще стало возможным.       Намджун хмуро смотрит под ноги, зло сжимая губы. На его щеках дорожки не высохших слёз.       Чонгук и Тэхён цепляются за него с обеих сторон, испуганные и растерянные. У них на ресницах дрожат слёзы, а руки сжаты в кулаки.       Сокджин, Юнги и Хосок пустыми глазами смотрят на белоснежную стену напротив.       Седжин прощается, завершает звонок и устало садится на жёсткое сиденье.       — Всё же будет хорошо, да?       Голос Тэхёна ломкий и хриплый, ещё более низкий, чем обычно заставляет его вздрогнуть.       — Хорошо же? — Тэхён обводит их умоляющим взглядом огромных глаз, в которых плещется самая настоящая паника, и Седжину стоит больших усилий не отвести свой собственный взгляд.       Он открывает рот, чтобы заверить Тэхёна, что всё будет в порядке, но слова не идут. Стоят комом в горле, царапают до боли.       — Конечно.       К счастью ему на помощь приходит Юнги. Он натягивает рукава концертной рубашки ниже; на белоснежных манжетах Седжин видит капли крови и торопливо отворачивается.       Повисает тишина. Густая. Плотная. Зловещая.       Она душит. Давит.       Заставляет думать о самом худшем.       Седжин гипнотизирует кроваво-красные, пылающие зловеще буквы над дверью: идёт операция.       Операция.       Идёт.       Три часа и двадцать пять минут.       Три часа и двадцать пять минут прошло с того момента, как залитого кровью бессознательного Чимина ввезли на каталке в эти двери.       За это время мемберов и самого Седжина успела опросить полиция США, доведя Тэхёна и Хосока до молчаливой истерики, а Юнги и Намджуна до совсем не молчаливой ярости.       Телефон слабо вибрирует, и Седжин подносит его к уху.       — Бан Пиди-ним и родители Чимина вылетают первым рейсом, — тихо сообщает он парням и прикрывает глаза, не дождавшись реакции.       За стенами больницы бушует самая настоящая истерия, интернет буквально кишит кадрами того, как сумасшедшая фанатка, выскочившая на сцену, сбивает с ног одного из мемберов всемирно известной группы: мелодия «Lie» разливается в воздухе, а на одежде упавшего Чимина расплываются кровавые пятна.       — Как это, блять, вообще могло произойти? — у Юнги в голосе интонаций нет, а на лицо его Седжину страшно смотреть, — есть охрана. Есть полиция. Так почему Чимин сейчас там?!       Седжин опускает голову. Да, есть охрана. Да, есть полиция. Но девушка была слишком быстра, да и никто и предположить не мог, что секунды, которые она проведет на сцене, обернутся этим. Охрана оттащила ее почти сразу. Но этого сумасшедшей суке хватило, чтобы нанести четыре удара неведомо как протащенным ножом.       — Хён, не надо, — дрожащим голосом просит Чонгук.       Намджун сжимает его руку крепко и, наверняка, Чонгуку больно, но он не протестует: сам цепляется судорожно и всхлипывает негромко.       Сокджин пальцами в волосах путается:       — Сколько обычно длятся такие операции?       — По-разному, — шепотом отвечает Намджун, поглаживая прильнувшего к его плечу Тэхёна по спине.       Седжин снимает очки и трёт глаза. Если он сейчас заплачет, то никому легче не станет. Он должен поддерживать ребят. Должен давать им надежду, а не расклеиваться сам.       Но стоит ему вспомнить застывшее тело Чимина, его побелевшее лицо и... кровь. Боже, так много крови. Седжин не уверен что с такой кровопотерей люди вообще выживают.       Когда парни прямо в больнице, наотрез отказавшись уезжать, давали показания (хотя что они знали? Ни одного из них не было на сцене, хотя Тэхён и Чонгук подсматривали, конечно, переживая за друга), он успел поговорить с одним из врачей.       «Это чудо, что мальчик вообще пережил транспортировку до больницы», — устало сказал ему немолодой хирург, хмуря брови.       — Но шанс есть?..       Это все, что интересовало Седжина. Если ли шанс, что Чимин этот потрясающе добрый и невероятно талантливый паренёк, которого обожает не только собственная группа и агентство, но и огромное количество людей по всему миру, выживет.       Он просто не может умереть.       — Шанс есть всегда.       — Все будет хорошо, — вслух говорит Седжин, удивляясь, как твёрдо и уверенно звучит его голос.       Шесть пар глаз смотрят на него с детской верой в чудо. И Седжин растягивает губы в ободряющей улыбке.       Господи, какие же они всё ещё дети. Несмотря на годы в не самой милосердной (безжалостной) индустрии, изматывающую конкуренцию, приобретенный профессионализм и определенную мудрость, так часто поражающую Седжина, они всё ещё совсем дети.       Все.       Самостоятельный, никогда не показывающий как ему на самом деле плохо, склонный к приступам депрессии и мгновенной смене настроения Юнги.       Дурашливый Сокджин, выбравший маску «своего парня» и с упорством достойным лучшего применения носящий ее.       О многом думающий, склонный к болезненной саморефлексии неуверенный в себе Намджун.       Яркий, позитивный, но на самом деле очень ответственный Хосок.       Не поддающийся никакой логике, потрясающе добрый, детски-доверчивый, но умеющий быть по-настоящему серьезным Тэхён.       И, конечно, «золотой» Чонгук, для которого, кажется, нет ничего невозможного. Скрытный, любящий уединение и борющийся с кучей комплексов.       Дети, которые с поражающей (и иногда пугающей) Седжина силой привязаны друг к другу. Конечно, так было не всегда. Ссоры, скандалы, недопонимания, недоверие, конфликты и даже драки — всё это было. Седжин помнит. Но всё изменилось. И сейчас он точно может сказать, что если с Чимином что-то случится… это сломает каждого из них.       Седжин сухо сглатывает и сжимает руки на коленях, пряча дрожащие пальцы.       — Седжин-хён…       — Что такое, Чонгук?       — Закончилось.       Седжин вскидывает голову. Так пугающие его буквы погасли.       Операция закончена.       Он медленно встаёт.       Дверь распахивается резко, трое хирургов устало стягивают с лиц маски, тихо переговариваясь на английском. Их светло-голубую форму уродуют тёмные пятна.       Кто-то (Тэхён?) со всхлипом втягивает в себя воздух.       — Он… он в порядке?       — На данный момент жизнь пациента вне опасности.       Седжин склонился в глубоком поклоне, чувствуя как накатившее облегчение, не позволяет удержаться на ногах. Его подхватывает поднявшийся Сокджин, а Намджун торопливо переводит слова хирурга остальным.       Седжин сквозь пелену в глазах видит как по щекам Тэхёна снова текут слёзы, как он улыбается сквозь них, и как прикрывает глаза и откидывается на спинку Чонгук, а Юнги похлопывает по плечу всхлипывающего Хосока.       Чимин жив.       И это сейчас самое главное.