Танцуй

— Ты бы ради своей девушки хоть старался! Даня стоит гордо подняв голову. Но гордость с каждой минутой опускается куда-то вниз, стоит тренеру сказать очередную колкость в его адрес. Обычно он не кричит… обычно он тихий… Алине кажется, что данина самооценка находится где-то под плинтусом, но нет. Он снова выпрямляется, расправил плечи, и заявляет: — Вот возьму и выдам прокат жизни! Алина верит. Тренер начинает хохотать. Он укатывает в сторону калитки, матерясь под нос, да приговаривая о том, что прокат жизни Даня выдаст только в… следующей жизни? Как низко! Но Даниил похоже ни капельки не смущен. Он оборачивается к Алине. — Сегодня туса у Вована на квартире. Ты как? Со мной? «Конечно с тобой!» — хочется закричать Алине. Но девушка неприступно скрещивает руки на груди и задирает нос. — Я никуда не пойду. — Но как… — видно, что Даня расстраивается.— Без тебя мне не будет весело. Будет, конечно, но не так. — Ты меня не понял. И ты никуда не пойдешь. Вот это был удар ниже пояса. Даня уставился на девушку так, будто она его прокляла — не меньше. Она это серьезно? По-настоящему? Не шутит?! Как это он не пойдет к Вовану — его лучшему другу. — Братан мне этого не простит! — А если пойдешь — не прощу я. Через неделю Чемпионат. Я собираюсь подготовить тебя. Всегда мечтала попробовать себя в тренерской работе. Раньше ты меня учил, теперь моя очередь. Алина храбрится как может. Ставить ультиматум своему хореографу — это еще надо постараться додуматься! Мысленно она прикидывает, куда именно он может ее послать. Все эти места не впечатляют Алину. А Даня смотрит на нее точно волк, которого загнали в клетку, и не выпускают на улицу. Глядишь и руку откусит. Руку Даня не откусил. Но взгляд бросил такой, что Алине он навсегда запомнится — печальный и бедный. — Данечка… — Я понимаю, ты хочешь сделать из меня крутого чемпиона, но этому не бывать. Я ничтожен. Он роняет это и мчится с арены — точно его здесь и не было. — Что? — только и шепчет девушка. Она не смотрит ему вслед, но понимает, что здесь нечто… нечто большее, чем желание в очередной раз побухать с друзьями. Алина шмыгает носом, стараясь не расплакаться. Прежде чем идти домой, она звонит Нике. *** — Так и сказал: «я ничтожен»? — спрашивает Ника, наполняя бокал Алины до краев. — Что ж… я с ним совершенно согласна. Алина не может поверить в это. Она не может говорить серьезно! — Ника, человеку плохо! У него, может, душевная рана! — Да, может быть. Думаю подсознательно он хочет быть чемпионом… кто не хочет? Но, если так приглядеться, то и катается он неплохо. Алина опирается на руку. Да, Даня неплохо катается. И прыжки (если, конечно он приземляется не на задницу) у него докрученные, красивые. — Ему не хватает самоконтроля. И самооценка у него занижена, хоть он и пытается выглядеть крутым. Девушка ждет, когда Ника скажет что-то в духе «он безмозглый» или «ему стоит перестать быть идиотом». Но она говорит нечто такое, отчего Алина теряет дар речи. — Мне его жалко. У него нет поддержки. — Людмила Борисовна очень хорошая женщина! Она должно быть поддерживает его. И его отец… — Они заняты работой. Конечно, они любят своего сына, но все же он предоставлен сам себе. Иначе бы он бухал так жестко? Не думаю, что ему самому нравится совмещать такое. Он не потерян. Пока. Алине бы промолчать, но нет. Она делает большой глоток пива и так тихонечко: — Он был моим хореографом. Он очень хороший хореограф! Но… он был потерян. Ника делает вывод, что Алине хватит. Забирает стакан, отправляет спать. Конечно, Алина не идет спать. Она накидывает пальто. Убедившись, что Ника спит, девушка высказывает из квартиры. Конечно, Даня бы ни за что ее не послушал. Зачем ему слушать какую-то… Алину. Вопреки здравому смыслу она направляется к дому Дани. Сердце Алины ликует, когда она видит, что свет в окне его спальни горит! А он сидит за учебниками. Мрачный, уставший, злой. Но учит дурацкую и никому ненужную теорию по элементам фигурного катания. Его злит, что Алина ему указывает. Очень. Кто она такая?! «Девушка твоя, — думает Даня, — а ты, идиот, ведешь себя как болван». Болван он или нет, но никто не имеет права кидать в его окно камни. Первые три раза он списывает на случайность и думает, что тот мудак, наконец, догадается перестать творить херню. Но «мудак» не перестает. И четверый камушек врезается в стекло. — Да вы там ох… — он не договаривает. Под окном стоит его Алина, сжимая в руке горсточку камней. Ее вид такой… нетрезвый? Даня оглядывается на дверь. Родители уже спят, поэтому он распахивает окно, подает руку Алине, а она хватается за нее. Рывком парень поднимает Алину, помогает забраться на подоконник. — Ну ты даешь, мелкая. Какого черта? — Я думала ты у Вовы… — Поэтому решила устроить моему окну бомбежку? Алина смеется. А Даня… ну он любит этот смех. В душе появляется непонятное чувство, будто он живет ради того, чтобы слышать этот смех. Девушка кидается ему в объятия, а он целует ее в лоб. Казалось бы, они поссорились, он злится на нее, а еще больше на себя. Но вот Алина здесь — она целует его так нежно. Даня гладит ее по щеке. — Как видишь, я готовлюсь к Чемпионату. Я обещаю выдать прокат жизни. Алина опускает глаза. Ей вдруг приходит мысль в голову, что она ведет себя с ним так, как ее тренеры вели себя по отношению к ней. «Ты должна, должна». И все. А ее мнения никто не спросит. Может, Даня и сам никогда не хотел этого всего? Возможно, он и сам жертва в этой каше фигурнокатательного бреда. И Ника заметила правильно, что его никто не поддерживает. Даже она сама… — Даня, если тебе не хочется, никто не должен тебя заставлять. Наверное, так говорить тренеру не положено. Но Алина еще не утвердила себя на роль его тренера, а значит, она может говорить все что угодно. — Да я хочу… — внезапно говорит Даня, — но не могу… Алина хмурится. А затем он крепко ее обнимает, чтобы больше не задавала никаких вопросов. Пока Алина и не задает. Она обнимает его в ответ и шепчет, что все будет хорошо.