Ren & Со

Вот и пришел ее час. Рей вновь осторожно сдвигает занавеску в сторону и выглядывает из-за нее, стараясь не выдать себя. Она снимает квартиру на втором этаже, и отсюда ей прекрасно виден тот, кто явился по ее душу. Когда вчера вечером она посмотрела в окно и заметила его, взгляд сразу же зацепился за внушительную фигуру, прислонившуюся к капоту старой, видавшей виды машины. Он смотрел прямо на ее окна и курил, замышляя недоброе. Его лицо показалось Рей знакомым, но она не сразу вспомнила, всю ночь проведя в сомненьях и подозреньях. Она не могла уснуть, продолжая гадать, откуда же ей знакомо это выразительное лицо с крупным чертами. Встав посреди ночи выпить воды, Рей с нарастающим ужасом обнаружила, что тип так никуда и не делся: он развалился прямо на капоте, закинув руки за голову и глядя на небо, но продолжая при этом иногда поворачивать голову в сторону ее — Рей была в этом уверена — окон. И вот наступило утро, а он все еще здесь: стоит помятый, курит и прихлебывает что-то из фляжки, которой еще вчера у него не было. А весь ужас ситуации заключается в том, что она вспомнила его имя, ведь это часть ее общественной деятельности — знать многих киллеров в лицо. Кайло Рен. Рей сжимает в руке кружевной тюль, с жадностью вглядываясь в черты лица своего убийцы. Это так очевидно. Она знала, знала, что однажды за ней пошлют. Ункар Платт, хоть и был безалаберным, непутевым опекуном, но и тот предупреждал ее, когда она навещала его в прошлый раз, что ей аукнется эта борьба за отмену лицензий на убийство. Последней каплей для Гильдии, очевидно, стала поданная в правительство петиция за ее авторством. Что ж. Ее убийство не остановит запущенный процесс, ведь благодаря ее братьям и сестрам их общее дело будет жить. Возможно, ее жертва даже сыграет на руку движению. Рей с горечью решает, что рано жалеть себя, но в тот день не выходит из дома — просто потому, что никуда и не собиралась. Но и Рен никуда не девается. К ночи она пишет записку для единомышленников-активистов, в которой предупреждает, что если ее убьют — это дело рук Гильдии! Дописав, Рей содрогается — она слышала, какая слава у этого Рена. Спать она ложится, заперевшись на все замки и взяв в постель кухонный нож — тот, что поменьше и поострее. Но почти не спит, прислушиваясь. Сон смаривает ее под утро. Рей просыпается от резкого стука в дверь. Звонок она так и не починила. Да и не нужен звонок в таком паршивом домишке — здесь все обходятся кулаками. Она тут же подхватывается с ножом в руке и замирает. Сердце так и колотится. Стук повторяется. Рей в пижамных шортах и майке выглядывает в коридор и крадется в сторону двери. Подходит медленно, проклиная скрипящие лаги под дощатым полом, а потом осторожно заглядывает в глазок. Нож, естественно, при ней. Перед глазом красно. Зловеще. — Доставочка цветов! — Рей вздрагивает от громкого, гнусавого голоса с той стороны. — Будьте добры, откройте. Когда, переведя дух, она отворяет дверь, шустрый парень, не дожидаясь от нее ни ответа ни привета и даже не обращая внимания на ее дикий перепуганный вид вкупе с ножом, принимается сноровисто перетаскивать через порог в ее маленькое съемное жилище одну корзину цветов за другой. Он также уносит несколько корзин на кухню и в спальню — так много у него их. Рей глядит на странное безумство, приключившееся с ней ни с того ни с сего. Ей даже нечего возразить. — Здесь подпишите, — говорит запыхавшийся парень, закончив с превращением ее дома в цветочную оранжерею. День обещает быть жарким, и удушливый запах кроваво-красных роз, заполнивших собой каждый свободный квадратный метр квартирки, уже бьёт в ноздри. Парень протягивает бланк. Рей механически ставит подпись, собираясь задать единственный волнующий ее вопрос, но доставщик опережает ход ее мысли, напоследок всучивая одну большую розу со свежим, распустившимся бутоном на невероятно длинном крепком стебле. Шипы у нее редкие, но крупные — один из них тут же жалит Рей, и по указательному пальцу стекает капелька крови. К розе крепится записка. Доставщик салютует ей и закрывает за собой дверь, а Рей торопится развернуть послание, сунув кончик раненного пальца в рот. В записке всего две строчки: «Хочу познакомиться поближе. Выходи. Кайло Рен, киллер». «Специализацию указал сразу, чтобы разногласий не было». Приписка с краю добавляет к содержанию: «Ты милая». И нарисованный улыбающийся черепок. Рей еще раз укалывается розой, которую непроизвольно сжимает, перечитывая послание. Приглашает ее выйти, значит, облегчить ему работу. Начиная злиться на того, кто посмел не просто взяться за ее смерть, но еще и играть с ней в игры, Рей уже в открытую подходит к окну. Ну конечно! Он все еще там. Стоит, сложив руки на груди, впервые не с сигаретой, а на его лице, джинсах и белой майке, что виднеется из-под куртки — и это при такой-то погоде! — живописные брызги крови. Красные розы, красная кровь… Рей сводит брови над переносицей и дарит киллеру суровый взгляд. Такие заявления, полные символизма, ее не проймут. Вчера она боялась неоднозначности, но сегодня встречает опасность лицом к лицу. Цветочный запах душит. Еще несколько часов в таком окружении, и Рей и впрямь двинет кони и даже вовсе без помощи узкопрофильных специалистов. Она бы тут же занялась перемещением роз в мусоропровод, но глядит на часы и спохватывается. Сегодня ей на смену в мастерскую. Главный мастер-часовщик строг и не прощает опозданий — и тут ей даже сам Рен не преграда: она так долго добивалась места подмастерья именно у него! Сунув розу в одну из корзин, накрутив из волос наспех пучков на голове, сменив шорты и майку на джинсовые же шорты и топ до пупка, нахлобучив кепку и натянув кеды, Рей выскакивает из квартиры, а там и из дома. Ее сердце колотится. Ну не будет же Рен кончать ее на глазах у прохожих? Есть же какой-то предел зверству? Но стоит ей преодолеть с десяток метров по тротуару, пытаясь проскочить у него под носом, как киллер тут же подрывается с невероятной для себя прытью. Рей еще пытается сделать вид, что он это не к ней, но не выходит. — Эй, погоди! Верзила не хватает её, но загораживает дорогу, выставляя перед собой руки, будто играется с ней. От этого заигрывания Рей делается дурно и до слез обидно. Так и прибьет ее в полушутку, будто мошку, и пойдет дальше по своим делам. — Мне на работу нужно, — огрызается она, пытаясь обойти его, но Рен каждый раз успевает встать перед ней. — Ага. А после работы что делаешь? — Что тебе от меня нужно? — затравленно спрашивает Рей в лоб. Пусть скажет ей в лицо, пусть произнесет это. Рен замирает, пялится на нее совершенно по-особенному и просит: — Побудь моей девушкой на лето. — На лето? — отчего-то только это она и уточняет, ошалев от всего остального. — Ну я за осень не ручаюсь. Там депрессняки, запои, отходняки — мрачное время. А вот на лето — это пожалуйста. Рей молчит, второй раз за утро пораженная внезапной немотой, поэтому заткнуть Рена некому. — Так, значит, о себе немного. Я — киллер, но про это ты уже в курсе. Обещаю про работу не заговаривать, но тогда и ты свои правозащитнические штучки придерживай, а то от лета-то меньше месяца осталось — выяснять, кто из нас прав, некогда. Так, что еще?.. Я при деньгах. Пью, курю, но по части наркотиков чист — вот тут тебе повезло, согласись? Любовник я хороший: неизобретательный, зато выносливый. Пережив ужасный стресс за последние пару дней, Рей вся будто сдувается как шарик — внутри становится пусто и тоскливо. — Что-нибудь еще мне нужно знать? — устало интересуется она. — Нет. Это, пожалуй, все. А, вот еще! Попкорн в кинотеатре не беру. Не люблю запах и вкус… Во сколько тебя после работы забрать? — Ты больной?! Рей все же обходит его, но Рен вновь вырастает перед ней. — Стой. Что не так? Невероятно, что при всем случившемся, удивляется и негодует именно он. — Просто отвали! После этих магических слов он и впрямь отваливает, тут же пропуская ее вперед, и Рей торопится скрыться с его глаз, даже не оборачиваясь, заставляя себя не срываться на бег, чтобы не выказывать страха. — Ты же моя летняя девушка! — в спину ей несутся полные досады слова. — Ты должна смеяться мне в ответ и позволять любить себя! Он псих, он псих, он псих… И вот Рей бежит.