Танечка свет Гроттерша

Глеб остановился у распахнутой двери и, выругавшись, вбежал внутрь, остановившись прямо у косяка, позвав девушку напряженным, дрожащим от напряжения голосом. Ответа, как он и предполагал, не прозвучало. Тани здесь не было. Оставила дом открытым. А по осмотру комнат еще и оказалось, что забрала все вещи - шкафы пустовали. Она ушла. Больше недели он безуспешно пытался связаться со своей малышкой, Бостоновыми и Морозовой, со всеми, кто мог иметь хотя бы какую-нибудь информацию о беглянке, проверенную и нет, пока, наконец, не получил по почте на половину заполненные документы о расторжении брака. Смяв злосчастную стопку бумаг, он отправил ее в мусорный бак и уже через несколько дней получил еще одну, в точности такую же. Та же учесть постигла и прочий десяток. Юноша затаился, бросил все попытки к встрече с пока-все-еще-женой, буквально вынуждая к личному контакту. Правда после второй неявки в суд, на пороге пока-что-их-общего-дома начал топтаться чопорный старикашка, молотящий в дверь и крехтящий так, будто лучше умрет, чем уйдет без результатов, и унес свои престарелые косточки, пригрозив вернуться с отрядом ОМОНа, чуть не разбив свои очки-лупы, когда уворачивался от брошенного в него кирпича. И вот спустя долгий, мучительно тянущийся месяц Гротти открыла дверь своим ключом и, не хотя возвращаясь не только к мужу, а скорее как к ранящим воспоминании, вошла в дом. В нос сразу же ударил тошнотворный запах гниения. Девушка зажала рот рукой, пытаясь сдержать рвотные позывы, подступившие к горлу. Во рту появился горьковато-кисловатый привкус, неисчезающий даже после многочисленных сглатываний, только от которого хотелось сбежать подальше от этого места, спасая себя и свое здоровье. Закрыв глаза и собрав в себе все остатки самообладания, девушка закрыла за собой дверь и сделала несколько шагов в ту сторону, где раньше предположительно находилась кухня. Может быть источник этого отвратительного запаха находился в холодильнике, и Глеб, вероятно, покидая дом, забыл освободить его. "Просто испортился суп, что сварила Светлана", - проговаривала про себя Таня. Убеждая себя в этой мысли, несмело толкнула приоткрытую дверь и сразу же задержала дыхание, согнувшись пополам, придерживаясь за живот, опасаясь, что немедленно захочет опустошить его. Запах - не самое страшное испытание, стоящее перед ней. Рой мух, вьющихся над остатками недавнего пиршества, взлетел и закружился по комнате, сверкая на просачивающимся сквозь порванные шторы свете зелеными и голубыми брюшками. Почти сгнившее мясо, давно уже разлагающееся на летней жаре, расспростроняло по комнате удушливый смерд, от которого из глаз текли слезы. Таня вздохнула и вновь не позволила своим легким наполниться полностью, превозмогая потребности в кислороде, и медленно, приложив к губам сжатый до бледности кулак, осмотрела некогда прекрасную кухню. Покрытая засохшими остатками еды, посуда была разбросана по комнате, а над раковиной возвышалась гора, достойная конкуренции Эвереста. Повсюду валялись пустые алюминиевые банки, огрызки, пакеты. Ветер проскользнул в открытое окно и с грохотом захлопнул ставни, погружая кухню в полумрак, встречаемый громким визгом перепуганной Гроттер. Переборов свой страх, попыталась открыть окна, но они поступали не по своей воле, а подгоняемые стихией, бушующей за стенами коттеджа. Тане не удалось сдвинуть их ни на сантиметр. Выругавшись, она наощупь скользила пальцами по стенам в поисках выключателя, только примерно помня о его местоположении. Заветная кнопка нашлась без боя. Щелкнув, рыжая включила свет. Крыса, копошащая прежде под столом, пискнула и, схватив по дороге куриный мосол, спряталась под плиту, скребясь коготками по плитке. Гроттер выдохнула, в успокоительном жесте раскинув руки в стороны. В коридоре послышались голоса. В традициях лучших фильмов ужасов девушка направилась прямо к ним, вооружившись кухонным молотком для мяса, сжав его до боли в ладонях. По мере ее приближения на стенах играли тени, вскипающие кровь, а звуки, казалось, раньше на которые она бы просто отмахнулась и пошла дальше, не обратив на их источник ни малейшего внимания, заставляли ее вздрагивать и нервно озираться, каждый раз занося свое импровизированное оружие в атаке. Любая на ее месте давно бы уже убегала в истерике, чтоб только пятки сверкали, но мы с вами забываем, что перед нами не просто какая-нибудь среднестатистическая Лизон, а сама Великая Русская Гротти. А уж если она решилась вытащить Бейбарсова на суд, то тогда собственноручно перед этим нагрузив до такой степени, что малопривлекательный тур по Оймякону курортом станет. Набрав в грудь побольше уже не такого уж мерзкого воздуха, - Ха! С Гроттерши как с гуся вода! - Таня выскочила в проход гостиной, выставив молоток вперед в оборонительной стойке. Гостиная не уступала кухне в уровне разгрома. Здесь словно совершили съезд мамонтов. Кресла были перевернуты, так же как и столики, и тумбочки. Пол, покрытый разбитыми вазами, исцарапан глубокими бороздами, а ковры, прежде которыми могла похвастаться любая уважающая себя хозяйка, прожжены. Картины угрожающе наклонились и отделились позолоченных рамок. Казалось, что легкая дымка, витающая по комнате осталась после костра, разведенного прямо в ее центре, а тлеющие угли не оставляли в этом сомнений. Вся мебель сломана, раскидана и выброшена через балкон. Только в углу покачиваясь на проводе, висел включенный телевизор. Гроттер со стоном опустила руки и, осматриваясь, бродила, всхлипывая и зарывая пальцы в взлохмаченную шевелюру. За жалких тридцать с копеечкой дней к ним - вы только подумайте! - забрались все бомжи и вандалы округа. Превратили этот дом в свалку, гору ненужных, жалких воспоминаний. Разрушили ее островок спокойствия, где она всего месяц, несчастных четыре недели, жила счастливой замужней жизнью, знала что такое любить и быть... Нет, она не была любимой. Жалкий фарс заменил ей ответные чувства, принял ее сердце и отдал взамен кусочек камня. Ее надули как маленького ребенка, поиграли на больном месте, крутили и вертели. Кем бы не воображал себя Топчислоников, а государство обмануть ему не удасться. Презрительно фыркнув, рыжая направилась к выходу, перепрыгивая через мусор. Не успела она сделать и несколько шагов, как природная неуклюжесть и полное отсутствие равновесия сыграли с ней жестокую шутку. Ноги натолкнувшись на выскочившую из ниоткуда преграду, запутались, и Таня, проклиная во время своего короткого полета всех известных ей богов, зажмурившись упала, приготовившись к болезненному приземлению. Секунда шла за секундой, а боли, страх перед которой заставлял девушку все так же держать глаза крепко закрытыми, не было. Таня глубоко выдохнула, опасаясь, что она уже либо умерла, либо уже где-то по пути в рай. Волна ее собственного дыхания вернулась и опалила замерзшие щеки, распространяя упругую, теплую волну. Таня слегка наклонила голову, уколов скулу, и вздрогнув, едва заметно приоткрыла один глаз, трусливо встречаясь с тем, что ожидало ее. Глаза немного привыкли к темноте, и девушка, протолкнув ладони между собой и чем-то, смягчившим ее падение, вскрикнула и вскочила, когда кожа пальцев прикоснулась к до боли знакомым чертам. Стук сердца отдавался в ушах, тело стало ватным, ни на что не способным, даже энергию, если такое возможно, заменил собой всепоглощающий ужас. "Я упала на Глеба", - тихо - не могу назвать это шепотом, даже для мыслей это было чересчур - решила про себя Таня, вздрогнув от своего голоса. Превозмогая оцепенение, Гроттер наклонилась над бездвижным телом и ощупала его, казалось, хотела убедиться, что его не постигло участь мебели. Сердце едва колотилось под ее пальцами, грудь набирало ничтожное количество воздуха. Слишком мало. Ударив его кулаком, Гротти позвала, наклоняясь над его губами: - Глеб! Глаза юноши были закрыты, веки не шелохнулись от ее крика. Сложив руки, она нажимала на его грудь, заставляя кровь течь быстрее, и, набрав воздух, передала кислород ему, впиваясь в его губы. Она спасала его. Она дышала за двоих. - Не смей умирать! Глаза болезненно заблестели, и слезы скатились по ее побледневшим щекам, капая и на Бейбарсова. - Я не позволю тебе умереть! Только не сейчас... Только не сейчас... - голос срывался, каждым своим словом она разрывала себе горло, - Ты должен жить! Ресницы брюнета дрогнули, и девушка продолжила: - Ты нужен Лене, Жанне...мне. Очнись, прошу тебя. Я думаю там, где ты сейчас хорошо и спокойно, но знай: здесь люди, которым ты очень дорог. Я... Мне... Я хочу, чтобы ты жил. Губы сами выводили фразы, которые использовал некогда Бейбарсов, вытаскивая ее, и теперь казалось таким правильным использование их снова. - Я не...смогу жить без тебя. Слеза скатилась по щеке, скользнула по подбородку и упала, разбившись в самом уголке губ Глеба. Таня зарыдала в голос, пряча лицо в ладонях. Боль... Она снова теряет дорогого ей человека. Судьба забирает всех, кого постигло несчастье быть любимым Татьяной Гроттер. Всхлипнув, девушка посмотрела на Глеба и поцеловала в едва приоткрытые губы. Прохладные, они слегка дернулись и ответили ей, углубляя поцелуй. - Ты такая красивая, - прошептал хриплым голосом юноша, едва отстранившись. Гроттер улыбнулась сквозь слезы, сохранив молчание. Из горла Бейбарсова вырвался громкий кашель, и он перелег на бок, чтобы прокашляться. Девушка ахнула и, выудив трясущимися руками из кармана телефон, принялась было набирать номер, как тяжелая ладонь Глеба легла на нее, отстраняя аппарат. - Н-надо вызвать скорую, - слабо запротестовала Гроттер, дрожащим голосом. Юноша оставался совершенно спокойным. - Я хочу спросить тебя кое о чем. Таня незадумываясь кивнула, про себя решая как бы незаметно связаться со скорой. - Почему ты ушла от меня? - черные глаза разъедало болью, словно свежую рану посыпали солью. Рыжая промолчала целую минуту. Она ожидала многих вопросов. Любит ли она? Продолжит ли дело с разводом? Знает ли о его двойной игре? Но вот слов до конца преданного мужа не ожидала. Искренность может ранить гораздо больше, чем ложь во благо, но люди упорно стремятся именно к ней, хотя знают, что рана порой может не зажить до конца дней. - Я узнала о твоих делах с Кариной, - ворошить такое хрупкое прошлое не хотелось ей самой. За месяц в борьбе с собой она смогла прийти к выводу, что их брак был обречен с самого начала. - Я видела тебя в лесу, Глеб. Я все слышала. Свой голос она слышала как будто со стороны, черствый, безжизненный. - Прости. Таня дернулась. - Прости, что тебе пришлось это услышать, - он отвел взгляд лишь на секунду и вернул его, всматриваясь точно в глаза Гротти, - Я люблю тебя. Таня заплакала снова, но на этот раз от счастья. От освобождения. С сердца одной фразой сняли камень, казалось, разрывающий ее грудную клетку. Пальцами пробежала по небритым с едва заметной, короткой щетиной щекам и, приобняв, прошептала: - Я тоже тебя люблю. Глаза юноши засияли. - И не будет никакого развода? - Никакого. Он улыбнулся. - Ты уверена? - Ага. Только ты должен быть здоровым. Пожав плечами, Бейбарсов вытер лицо рукавом рубашки, моментом лишившись своей бледности, и самостоятельно поднялся, чего нельзя было сказать о пошатывающейся Гроттер. - Пойдем, съездим в какой-нибудь ресторанчик. Я жутко проголодался. До девушки доходило мучительно медленно. - Так...ты здоров? Глеб сделал невинный вид. - А? Я разве никогда не рассказывал тебе, что раньше увлекался дайвингом? Я прекрасно умею задерживать дыхание... В него полетела ножка кресла. - Ублюдок!