Утро моих глаз

Как можно было охарактеризовать Андрея? Он любил чёрный юмор, любил говорить о себе, в чём-то был снобом и знал много всего интересного. Порой в нём проступала чисто детская мальчишеская ребячливость, никак не вязавшаяся с его респектабельным образом. Иногда, когда Геля смотрела из-под опущенных ресниц, как он невзначай поправляет часы на запястье или отворачивает манжету, она покрывалась мурашками. А когда он подавал ей руку, чтобы помочь спуститься с лестницы или выйти из машины, её щёки покрывались румянцем. Были в его голосе особенно низкие бархатные нотки, которые, достигая её барабанных перепонок, заставляли заглянуть ему в глаза. И от его пойманного взгляда сводило судорогой низ живота. Странно, но Геля никогда не испытывала стеснения или неловкости, когда проводила с ним время. Чаще говорил он и это казалось естественным. Она органично вписывалась в его монологи, кивая, пожимая плечами или отвечая короткими смешками. *** Нечто совсем иное испытывала Геля, когда видела Артёма. Его образ в её голове был полностью оторван ото всего земного, физического, грязного. Она никогда не воображала, как он целует её. Не представляла его прикосновений. Не предвкушала его близости. Ей хотелось просто идти рядом с ним. Сидеть около, чуть соприкасаясь одеждой. И также слушать его… Сидеть, не ожидая прикосновения тонких пальцев к шее. Слушать, не замирая от нетерпения ощутить горячий шепот у самого уха. Какой-то метафизический, эфемерный Артём внушал Геле только платонические чувства. Он, по большому счёту, оставался для неё персонажем сказочным. Реального Артёма, разве что, кроме Валерки, никто не знал. Все видели только образ, который он являл миру. И этот образ был очень притягателен и привязчив. Никакие достигавшие ушей его обожательниц слухи не могли его запятнать. *** Андрей попросил сыграть для него на домре. — Если честно, никогда лично не слышал, как звучит этот инструмент. Любопытно послушать. Договорились, что «концерт камерной музыки» пройдёт у него дома. Геля волновалась. Играла она так себе. И очень давно не выступала. А тут ещё такая ответственность… До этого они с Андреем встречались на нейтральной территории. Она не была у него в квартире с того первого дня, когда он спас её от разъярённой Валерки. А теперь он пригласил её, обещал заехать… Странно предчувствие складывалось. Может, он на что-то намекал? Как бы то ни было, Геля взялась за основательную подготовку. Для начала, попрактиковалась в игре и повторила основные приёмы. Решила исполнять «Неаполитанскую песенку» — просто и со вкусом. И одеться тоже планировала под стать: в белое платье рубашечного кроя с золотым пояском. Можно было бы и с причёской придумать что-нибудь интересное, но Андрей говорил, что ему нравится, когда её волосы распущены. Что ж, тот, кто заказывает музыку… Или как там в той поговорке. Но это заметные сразу приготовления, а если дело зайдёт дальше… Геля не особенно понимала, как готовиться к таким событиям. У мамы о таком не спросишь. Родители, конечно, знали, что у дочери кто-то появился, но вряд ли они обрадовались бы, узнав, сколько ему нет. Хотя в остальном — Андрей был во всех смыслах положительным ухажером. Но перенять опыт всё же не у кого, кроме интернета. Женские сайты наперебой советовали приводящие в ступор ухищрения: эпиляции и депиляции всего подряд, скрабирование-где-только-можно, маски, ванны, массажи, маникюры, педикюры, целые спа-паломничества длинной во много-много часов… Поначитавшись всего этого, Геля понадеялась, что с неё хватит и программы-минимум, которая подразумевала элементарную гигиену и выезд на «я юна и хороша собой от природы». *** Накануне назначенной даты, сидя на очередном скучном уроке, Геля разглядывала изгибы плеч, склонившегося над партой Артёма. Он так безмятежно потягивался и блаженно щурился от солнечных зайчиков, падавших на его лицо из замёрзшего окна. В самом деле, глупая Валерка, как можно было ему отказать? Геля часто ловила себя на мысли, что если бы Артём попросил её… О чём угодно! Она бы без раздумий всё выполнила. А уж что говорить об этой, так называемой, невинности. Геля вообще не понимала девушек, которые так трясутся за неё. Ей вот совсем не жалко, ну просто нисколечко. И если бы Артём захотел… Да что Артём. Ей даже для Андрея было не жалко. Казалось, эти мысли бесчестят её. Возможно, это начало падения. Или просто девичья глупость. *** Геля играла немного нервно, но неискушенный слушатель не смог бы этого заметить. Многим, кто слышал звучание домры впервые, она казалась довольно агрессивным инструментом. А учитывая позу с подтянутой к груди коленкой для правильного обхвата её корпуса, так и вовсе… Изо всех сил Геля пыталась устроиться на барном стуле, любезно предоставленном Андреем, поизящней: не слишком задирать ногу, чтобы платье не поднималось, где не надо… В принципе, получилось неплохо. — Браво! — Андрей аплодировал стоя, насмешливо скривив рот. — Напоминает балалайку или я просто профан в этом деле? На вкус Гели, больше напоминало арфу. Но попробуй объясни это человеку, который иногда даже путал домру с домброй. Но она не сердилась. Наоборот, ей было приятно, что Андрей так внимательно её выслушал и высказал своё восхищение. Потом он долго рассказывал о своих неудачных попытках ещё в старшей школе стать музыкантом. Гитара, барабаны и даже губная гармошка — стандартный набор парня, который хотел любым способом привлечь женское внимание. Затем они ели импровизированное феттуччине с креветками (попадая во все возможные и невозможные штампы, Андрей, ко всему прочему, ещё и любил готовить). А под конец Геля даже разрешила себе полакомиться корзиночками со взбитым кремом — в порядке исключения из её диеты, как поощрение за отыгранный концерт. Правда, она переживала, как всё съеденное может сказаться на её самочувствии в спальне, но что поделать. По мере исчезновения со стола еды, она начинала нервничать всё больше. И как бы она ни уговаривала себя, что ей ни капельки не жаль — чего-то всё же было жаль… Но после ужина Андрей включил музыку и пригласил её танцевать. Двигалась Геля не слишком пластично и соблазнительно, но была рада хоть как-то оттянуть неизбежное завершение вечера. Перебирал струны и пел свои грустные песни Боб Дилан, Геля слегка раскачивалась в такт, прижавшись к Андрею. Он снова спросил, можно ли её поцеловать? Да. А можно ли целовать её долго? Да! Играл Джим Кроче, они, обнявшись, кружились по залу. И Андрей даже не тянул её в сторону спальни. Геля не понимала, в чём подвох. Когда свои заунывные напевы затянули Simon&Garfunkel, она всё же решилась спросить, в чём дело, почему он так осторожен. — А в чём смысл торопиться? — рассмеялся Андрей. — Ты прекрасная нежная девушка, Ангелина. Мне хорошо с тобой. Ты ничего не требуешь и не задаёшь идиотские вопросы — я уж думал, что и не найду себе такую подругу. Но знаешь, — он усмехнулся. — Отсидеть мне не улыбается, поэтому я, пожалуй, дождусь твоего восемнадцатилетия и принципиального согласия, чтобы не влипнуть в историю. Ты не против? Геля была совсем не против.