Потеряться в космосе

— Ты уже всё равно мой, — услышал я после двух дней относительного затишья. Ухо обожгло чужим дыханием. От усталости я вырубался, и даже не соображал до конца, что сейчас происходит. А происходит собственно вот что: этот ублюдок прижал меня к стене в нашем коридоре, причём он меня не просто перехватил. Он целенаправленно цапнул меня за руку, когда я выходил с зала и дотащил аж досюда. Под мои вялые вопли и слабое сопротивление. Иначе я уже просто не мог, слишком выматывает меня эта война с ним. А он только пользуется. Война ещё не окончена, держи клешни при себе! — Забавно. Но ты и сам знаешь, чем кончится война. Какой прок её растягивать, фарфорчик? Так, стоп. Похоже, последнюю фразу я сказал вслух. Ну и черт с ним. Странно то, что в этот момент мне почему-то не было страшно, хоть и спина моя плотно прилегала к холодной поверхности стены, а подозрительно тёплая рука всё держала меня за запястье, только теперь грубо приковала его к этой же самой стене. Возможно, я ещё не проснулся. Хотя, вообще-то, и не спал уже несколько суток. Значит, я просто отрешился. А вот такого не надо! Такими темпами мне будет абсолютно всё равно, что со мной будут делать. А мне не всё равно. Это немного придало сил и я дёрнулся, извиваясь и пытаясь как-то выскочить. — Нет-нет, не сегодня, прыткий ты мой, — он только крепче меня пригвоздил. — Я не твой. И никогда не буду. Чёртов извращенец, — эти слова я плюнул. А потом плюнул в прямом смысле. Прям ему в лицо. В его красивое и отвратительное лицо. Нравится? Тот сморщился, но ошибку не допустил, хватку не ослабив. Вот же зараза. Свободной рукой он вытерся. — В следующий раз заставлю вылизывать, — прорычал он зло, и следующее произошло мгновенно. Он меня отпустил, но сразу со всей, как мне показалось, силы, врезал. Так я первый раз увидел космос. Такой красивый и сияющий, крутящийся и плывущий перед глазами красивыми вспышками. Среди всего этого великолепия я почувствовал сильную боль в голове, как если бы упал на пол и стукнулся ею, как скорее всего и было. Это вызвало новую россыпь звёзд в моём личном космосе, в который я влюбился с первого взгляда. Жаль только, что именно удар привёл меня в космос. Взгляд прояснился. Я действительно валялся на полу, как безвольная марионетка, которой вдруг обрезали все ниточки. Лежачих не бьют. Но Германии всё равно, он пнул меня, а я пискнул. — Это чтобы было неповадно. А то ты думал, я тебя бить не буду, да? Я не ответил. Почему бы ему просто не найти кого-то подоступнее для своих извращений? Почему я-то? Я стал подниматься, голова кружилась, а ГИ не мешал мне. Бежать мне даже в голову не пришло, да я бы и не смог. — Знаешь, я бы ещё в тебя плюнул, — сказал я, оказавшись снова с ним лицом к лицу. Он прорычал, но вдруг насторожился как-то по-собачьи, даже немного приподняв уши и посмотрев глазами в сторону. Ну что уже? А потом услышал и я. Кто-то идёт, стуча каблуками сапог. Ура! Сюда иди, тут беспредел! — Лежать, — резко сказал немец и вновь мне врезал. Да за что?! Я упал, вновь любуясь на космос, только в этот раз он прошёл быстрее, а мужчина пошёл туда, откуда доносились шаги, то есть в сторону поворота. Подняться я не смог из-за кружившейся головы, я вообще не понимал, где пол, где потолок, где руки, где ноги, поэтому беспомощно развалился на кафеле, как подбитый щенок. Все шаги вдруг прекратились, и я услышал голоса. Они долетали до меня смутно. Но, насколько я понял, встреча Германии и неожиданного гостя произошла уже не так далеко от меня. — Ну и за что ты так с ним? — Не твоё дело. — Он суверенное государство, и, насколько я знаю, ты напал на него без повода и причин. Вообще без повода и причин. — Тебя это трогает? Себя сначала вытащи из задницы, потом защищай такие мелкие жалкие страны, как Польша. — Война у вас ещё не закончена, — надо же, мои слова. — Поэтому сам Польша всё ещё неприкосновенен. А вот это что? — Дорогой Российская империя, только не говори, что ты тоже на него замахивался. Иначе почему же пытаешься защитить его от меня? Вали отсюда. Дальше я уже вообще ничего не слышал, в ушах сильно зазвенело. Когда именно произошло прощание и они разошлись, я не понял. Пришёл в себя уже только тогда, когда меня рывком поставили на ноги. Мой взгляд сфокусировался. И первое, что я увидел, это то, как Германия смотрит на меня, словно на жарящуюся на гриле курочку, которую хочет сожрать. Отвратительно чувствовать себя курочкой гриль. Как-то унизительно, что ли. Одергиваю себя, но всё равно начинаю смеяться. Судорожно и горечно, смотря прямо ему в глаза. Вот теперь мне стало страшно. Я схожу с ума. Или это только сейчас я так себя чувствую. Но смех свой остановить я не мог, и он был больше похож на плач. — Ну ты и тварь, — просмеялся я. — Я знаю. И меня устраивает. — Ты настоящий блядский извращенный сукин сын! Хахах, тебе бы к врачу! Далее он молчал, хмурясь с каждой моей фразой всё больше, видимо тоже думая, не слетел ли я с катушек. Взгляд выражал лишь одно: «Это тебе бы к врачу». — Почему тебе, хаха, нужен я? Ну почему, а? — я задыхался в истеричном приступе этого дурацкого смеха. Он пугал уже и меня. — Так ведь трудно найти кого-то, кто сам на твой хуй полезет! Не сомневаюсь, таких личностей хоть отбавляй, так почему я? Наверное, я даже знаю ответ. Просто я… Меня заткнули. Германия просто взял и…поцеловал меня. Грубо, прежде утробно прорычав. Нетерпеливо. И абсолютно отвратительно. Это было действительно неожиданно, а от такой близости меня замутило. Я даже не сообразил сопротивляться. А он уже вовсю меня пожирал. А как ещё это назвать?! Поцелуем это действо я назвать не мог. Он снова вжал меня в стену. Боже, а если я задохнусь? Я не шевелился. Мне это совсем не нравится. Даже как-то абстрагироваться от этого не получалось. Да, что-что, а целуется ГИ очень хорошо. Но не мне это оценивать. Я вообще не хочу это оценивать. Он отстранился, вновь нахмурившись. — Действуй, бревно. Иначе я ничего не гарантирую. — Да что ты мне там можешь гарантировать… — Например, что более, чем задумал, не сделаю. — Ага, знать бы ещё что ты задумал. — Ты же хочешь отсрочить кое-что, — просто сказал он и вновь ко мне прильнул. Передо мной встал выбор. Слепо поверить ему, всё же приняв участие в этом мерзком поцелуе с призрачной гарантией сохранения неприкосновенности моей задницы ещё ненадолго, либо упрямиться, а там уже может произойти что угодно. Страшно. Именно поэтому я неуверенно ответил, на что он ухмыльнулся и прижал меня к себе, обвив руку вокруг моей талии. Как же мне противно, но ладно, это ещё терпимо. Хотя как сказать. Противно говорю? И одновременно чертовски приятно. Стоп, что? Но я не могу этому воспротивиться. Чувства столь противоречивые. Но я понимаю, что приятно мне быть не может. Это он специально. Чтобы я поплыл и поддался на всё что угодно. Но я держал себя в руках, тихо постанывая в поцелуе, что однозначно ему нравилось. Все эти неприличные звуки совсем меня добивали. Причмокивания, мои собственные поскуливания. Обманывает меня. Причём очень умело. Наконец он оторвался от меня полностью. Я выдохнул, но прозвучало как довольный стон, отчего я покраснел до корней волос. — Тебе понравилось, не ври, — я почувствовал его руку в немного неправильном месте. Он сжал сквозь ткань мой член и злорадно улыбнулся. — Вау, ты действительно мужского пола. Я уже начинал сомневаться. — Заткнись, э…это физиология. Мне не было п-приятно, — заикаясь и краснея всё больше, оправдался я, будто совсем забыл, с кем говорю. — Я понял, — прозвучал звук расстегиваемой ширинки. Моей. — Эй! Ты не офигел? Ты сказал!.. — Про это договора не было, фарфор, — сладко сказал он и высвободил мой предательский орган, обхватив его своей лапищей. От всех действий, произошедших в этом коридоре, казалось, что он вовсе не боялся, что сюда кто-то заглянет. Хотя так уже один раз случилось. Я прохныкал от такого прикосновения и попытался вжаться в стену глубоко-глубоко, провалиться сквозь неё, чтобы выскользнуть из его руки. А бедра наоборот, непослушно подались вперёд. — Хороший мальчик, — непонятно от чего сказал он и начал движение рукой. Я охнул и стиснул зубы, не собираясь выдавать, что его рука настолько приятна и отвратительна мне одновременно. Почему он это делает? Это ему приносит удовольствие? Черт его пойми, этого извращенца. Тем временем я пытался дышать через раз. Всё это время его запах дурманил мою голову, не позволяя сосредоточиться на хоть каких-то мыслях. Немец вновь меня поцеловал. Как бы я не пытался держаться, я всё равно стонал. Тихонько и беспомощно. Отвечая на этот поцелуй, чтобы он не сделал ничего ещё страшнее. Пытаясь держать себя в руках и не поддаться слепому удовольствию, что меня настигло. Не помню, когда, но мои руки оказались на его плечах, и я отчаянно их сдерживал от того, чтобы они не обняли это чудовище за шею. Мне кажется, или это моя первая в жизни практика поцелуя? Чёртов похититель первых поцелуев! Нашёл о чем думать. Не знаю, сколько времени прошло, но он так и не остановился. Рука внизу двигалась то медленно, то быстро, вызывая у меня в такой момент несдержанный сладкий вздох. Не убирая руку, он оставил мой рот в покое. — Я смотрю, ты крепкий орешек. Но мне это уже надоедает. О чём он? Ласки вновь ускорились и остались в таком темпе. Даже требовательном. Неужели я уже так долго?.. Я и не заметил. — Очень странно, что такой как ты так долго терпит. Ну? — Извращенец… Он проигнорировал меня. Эта сладкая мука продолжалась ровно до тех пор, пока упрямость моя не сдалась и я не кончил, не сдержав громкого стона. Германия сразу стал довольный, как слон. В глазах потемнело и вновь появилась россыпь звёзд уже такого дорогого мне космоса, и я даже не понял, как немец успел достать из кармана какую-то тряпку и вытереть руку. Специально носит, будто каждый день парней до оргазма доводит, а потом вытирает. Даже думать не хочу о дальнейшей судьбе этого платочка. Надеюсь, он его просто постирает. А лучше выкинет. Мои слабые после оргазма руки попытались его оттолкнуть подальше, и со стороны это явно было смешно. А он лишь привёл меня в порядок и…просто пошёл к своему кабинету. Вот так просто. Лишь бросил через плечо: «Ещё увидимся, Польша». Фу, как же отвратительно он произносит моё имя. Но даже не это сейчас меня больше всего смущало. Он же попросту обманул меня. Точнее моё тело. Просто взял и нагло обманул! Против физиологии не попрешь, а он нарочно это использовал, чтобы поточить взгляд о то, как я обмануто получаю удовольствие. Гад. Подонок. Сейчас наверное будет сидеть и самоудовлетворяться той же самой рукой, которой он делал это мне. Какой, мать его, кошмар. Я, уже почти отошедший от всплеска приятных чувств, разлившихся по всему телу до кончиков пальцев и вызвавших приятную усталость и одновременно отвращение, — вот как это может сочетаться? — поплелся на улицу. Я больше не могу тут оставаться. Мне слишком душно.