Потеряться в космосе

Я застыл, как вкопанный, тут же заливаясь краской, хоть и не я во всём этом был виноват. Стало очень стыдно от того, что кто-то об этом знает. И не просто кто-то, а именно тот, к кому я пришёл просить о помощи. Я не знал, что и думать. А Штаты, даже говоря такое, остался таким же добрым, со слегка улыбающимся выражением лица, но в его глазах я увидел будто бы жалость. Или это было что-то другое. Не знаю, сколько времени я так стоял, не решаясь ничего ответить. В голову потекли противные мысли о том, что с помощью этой информации он тотчас начнёт мною манипулировать, и что я вообще очень зря к нему пришёл. — Знаешь, парень, я… — улыбка стала нравиться мне меньше, по ней будто пробежала тень злой усмешки, но наверное мне лишь показалось. Слишком часто я видел именно такую улыбку. Да, именно поэтому улыбка у меня ассоциируется с какими-то нехорошими намерениями. Штаты не договорил, запнувшись, и сказал другое. — Пошли, — и осторожно взял меня за рукав, мягко увлекая за собой. Мне не понравилась эта первая фраза. Она звучала так, будто он хочет отказаться. Но сейчас уже было даже не до этого. Меня полностью повергло в шок то, что он, похоже, всё-таки согласился взять меня к себе, хоть я и не заикнулся об этом напрямую. Абсолютно удивлённый, я плёлся за ним. США открыл калитку, прежде вынув из сумки через плечо увесистую на вид связку ключей, — интересно, зачем ему столько ключей, подумал я. — нашёл нужный ключ и сунул в замок, повернув. Что-то тихо щёлкнуло. Уже через несколько секунд я шёл за ним по той самой бежевой дорожке, что видел до этого. Она была тщательно подметена. Саму дверь он тоже принялся отпирать, — значит, никакой прислуги или вроде того у него нет, удивлённо приметил я, — только уже другим ключом. Запоминать ключи, думаю, не было никакого смысла, но я на всякий случай их рассмотрел. Всякое же бывает. Но, к сожалению, для меня они показались абсолютно одинаковыми. Так что в случае чего этого знания я буду лишён. — Скидывай обувь, — сказал он, уже заходя внутрь и снимая с себя сумку, бросая её на стул рядом с дверью внутри. — И чувствуй себя как дома. Я всё ещё не обрёл дар речи, поэтому сделал это без единого слова. А ещё, я до сих пор относился к нему очень недоверчиво, хоть он и показал себя вдруг с такой доброй стороны. Был в этом какой-то подвох, и я был насторожен. — Не будь таким напряжённым. Расслабься, — за Америкой закрылась дверь. — Я же не укушу тебя. — Легко сказать — расслабься… Он обеспокоенно на меня взглянул и снова чуть подтянул к себе, в этот раз за локоть, так, чтобы я оказался на свету. Прикосновение вышло мягким и бережным. Потом он несколько раз цокнул, осматривая меня с ног до головы. — Ты где, собственно, был? — Я сбежал. Когда он ушёл… — я запнулся, снова краснея, но продолжая. — Я выпрыгнул через окно в кусты… Потом вылез через дыру в заборе и оказался в каком-то старом гаражном комплексе. Ну, в одном из гаражей я и переночевал. Рассказывал я, будто провинился, опустив взгляд в пол. Точно ли стоило давать ему эту информацию? Хотя чего уж терять… — Всё, понял. Неудивительно, что у тебя такой вид. Когда ты в последний раз ел? — Вчера вечером нашёл кое-что в гараже… — Угу. У меня к тебе два предложения, но ты сам выбираешь, что сделать первым. Итак: отмыться или поесть? Не волнуйся, ты сделаешь и то, и другое. — Т-ты шутишь? Конечно, отмыться. Думаешь, чувствовать следы чужих лапищ на теле приятно… — Понял, понял. Можешь не вдаваться в подробности. Я очень рад, что тебе всё ещё важнее это, а не физический голод. Иначе я бы решил, что ты уже успел свихнуться. Просто иди в ванную, — он махнул рукой в сторону одной двери. — И немного подожди. Я принесу тебе чистую одежду. Я так и поступил, хоть и чувствовал во всём большой подвох. С чего бы вдруг он стал ко мне так добр? Почему тогда не помог раньше? Вдруг он что-то замышляет? Господи, какой же я стал подозрительный ко всем подряд. США не ГИ. Я осмотрелся, оказавшись в просторной ванной комнате. Меня действительно поразили её размеры, ведь у меня она была совсем уж крошечной. Но в прочем это была обычная ванная, разве что здесь был ремонт поновее, чем у меня, да почище. Довольно цивильно. Через небольшое количество времени вернулся Штаты. — Это тебе. Конечно, может быть большевато… — виновато произнёс он, вешая принесённую одежду на крючки. Это были обычные брюки и рубашка. — Но, думаю, пойдёт. — Спасибо… — только и смог сказать я. — Не стоит. Смотри, вот тебе полотенце, — американец уже вытащил из шкафчика, здесь же и стоявшего, самое обычное полотенце. — У меня тут всё как у всех. Горячая, холодная вода, вот мыло, ну, думаю, ты разберёшься. Не ребёнок же, — он вновь мягко улыбнулся. Полотенце уже оказалось на крючке рядом с ванной. — Грязные вещи положишь в общую корзину, вот она, я потом отдельно постираю. Пока ты здесь, я заходить, естественно, не буду. Я буду на кухне. Она прямо по коридору до конца, правая дверь. Не запутаешься. — Даже не знаю, как тебя поблагодарить… — Нет, нет, что ты, я ничего не прошу, — США будто примирительно приподнял обе руки, а потом стал уходить. — Удачи, — и дверь захлопнулась. Я остался один в ванной комнате Штатов. И мне, на самом деле, было всё ещё некомфортно, будто на меня смотрят. Раздеться. Мне нужно раздеться, и именно это смущало меня больше всего. И, конечно же, то, что это следует сделать в чужом доме. В доме, в котором находится Америка, которому я всё равно не доверял до конца. Слишком уж подозрительно. Или мне лишь кажется? Германия совсем меня зашугал, и теперь обычные вещи кажутся мне подозрительными. Так, всё, Польша! Ты хотел отмыться, тебе предоставили замечательную возможность. Я судорожно выдохнул и принялся раздеваться. Снял с себя кофту, на которой всё ещё были листочки, которые я не заметил, белую-уже-не-совсем-белую рубашку, которая пострадала меньше, но сильно помялась. Чтобы снять штаны, я собрал в кулак всю силу воли. На свои ноги я попытался не смотреть, но взгляд всё равно зацепился за уже засохшую кровь. Противно. Потом снял носки и также с некоторой боязнью трусы, иногда поглядывая на дверь, но та всё оставалась закрытой. Я залез в ванну и включил воду, начиная её настраивать. Уже через пару минут я прямо-таки с превеликим удовольствием смывал с себя следы рук, и не только, Германии. Я прямо чувствовал, как я становлюсь куда чище, было всё легче. Когда я отдраил себя и снова промыл рот, а это всё я пытался сделать быстро, — было всё равно дискомфортно от чужого присутствия в доме, — я стал вытираться, затем вылез и оделся в чистое, наконец выдохнув. Одежда была мне немного мешковатой, рубашка достигала середины бедра, а брюки мне пришлось подвернуть, но в целом это было куда лучше, чем мои грязные вещи, хранящие на себе ещё одни следы немца. Я почувствовал себя другим человеком. Я решился даже посмотреть в зеркало над раковиной, и поразился, как устало и изнеможённо выглядит моё лицо. Всего за неделю я, казалось бы, даже похудел, хотя дальше было вроде как некуда. Я провёл пальцем по застывшей корке на своей щеке, которую я умудрился не отодрать, когда мыл лицо. Чуть приподнял голову и увидел на шее те самые багровые пятна, которые были там, как я и предполагал. Только сейчас я чётко подумал, что это, скорее всего, было ещё одной причиной, почему на меня так странно смотрели. Да уж, выгляжу я жалко, но ничего не поделать. Нужно лишь благодарить жизнь, что Штаты принял такого как я себе в дом. Я бы, наверное, не стал так делать. Хотя, кто знает. Вскоре я уже шёл по коридору, ощущая небывалую лёгкость, будто грязь и невидимые отпечатки пальцев лежали на мне килограммами, мешая даже вздохнуть. Робко войдя на кухню, я тут же увидел США, который сидел за столом и безмятежно пил кофе. — Ого, ты так быстро? — Америка окинул меня взглядом с ног до головы и видимо остался доволен. — Я думал, полчаса тебе нужно будет минимум. Хотя… Я понимаю. Ничего, присаживайся, — он показал на место напротив себя, и я только теперь заметил стоящую там тарелку. В ней был нехитрый обед, состоящий из одного блюда, но я и не привык обедать по всем правилам, так что я более чем обрадовался обычному супу. Радостно усевшись на указанное место, я чуть подтянул к себе тарелку и взял в руку ложку. — Спасибо, — в очередной раз смущённо сказал я. — Приятного аппетита, — он отхлебнул из чашки и довольно выдохнул. Я принялся есть, пытаясь выглядеть культурно и не срываться. Суп оказался действительно вкусным. — Ты сам готовил? — осторожно спросил я, не прекращая поглощать еду. — Это столь важно? Ну… Да, сам, — Штаты тоже слегка смутился, что показалось мне удивительным. — Вкусно, — робко похвалил я. — Да ладно тебе, я не умею готовить. Ты просто голоден. Я промолчал на это и уже через пару минут закончил трапезу. Только хотел вновь поблагодарить, как меня остановил Америка: — Не стоит благодарности, — и забрал грязную посуду, быстро её споласкивая. — Почему ты так добр ко мне? — эти слова всё же сорвались с моих губ, и я немного напрягся. Молчание было моим ответом. Мне стало действительно неуютно, но в конце концов американец ответил: — Я не знаю, — он не поворачивался ко мне лицом, что ещё больше меня смутило. И мне вновь стало страшно. В чём дело? Теперь я тоже молчал, а Штаты будто глубоко задумался, так и не поворачиваясь ко мне. Я чувствовал, будто он мысленно что-то взвешивает, принимает решение. Мне отчего-то показалось, что именно из-за моего глупого вопроса он теперь выбросит меня обратно на улицу. — Не хочешь вздремнуть? — перевёл он тему, наконец поворачиваясь. — После душа ты выглядишь свежее, но всё равно очень устало.

* * *

Через полчаса я уже лежал под заботливо предоставленным тёплым пледом в гостиной на диване. Мои руки и щека были обработаны зелёнкой, как бы я не говорил, что мне это уже не требуется. Теперь я снова был совершенно один в комнате, Штаты любезно вновь покинул меня, чтобы не смущать, и вновь сказал, где его искать, если он понадобится. Я пытался осмыслить происходящее, но глаза слипались от усталости. Засыпать в доме США мне тоже было неуютно. Каким же я стал параноиком. Кто-кто, а он меня не тронет. Я полагал, что если он так любезно себя ведёт, то мне переживать на самом деле нечего. Но внутренний голос, который вечно меня больно кусал и пугал, говорил, что я думаю слишком уж наивно. Именно поэтому я запутался. Как относиться к США? Так ли он добр, каким вдруг выставил себя? Это было похоже на хитрый ход, говорило мне подсознание, но его уже не слушал. Я всё же уснул, не справившись с нахлынувшей на меня пеленой сна.