Немного о жизни

Выходя из конференц-зала, Москва замешкался в дверях и невольно потянул ладонь ко лбу, козырьком прикрывая глаза. После затенённого для презентаций помещения холодный белый свет коридорных ламп казался нестерпимо ярким. За спиной раздались голоса — к выходу приближались другие участники. Михаил поспешил шагнуть в сторону и, стараясь не смотреть наверх, запустил руку в портфель, ища телефон. Ассистентка, узнав, что ему предстоит проторчать полсубботы на мероприятии в Сколково, предусмотрительно заказала для него бизнес-такси; Георгий — практически постоянный его водитель — должен был позвонить с минуты на минуту. Нужно отключить беззвучный режим. Он как раз нащупал мобильный, когда порог конференц-зала переступила женщина, выступавшая с докладом о новой системе экологического мониторинга. Их глаза встретились. Михаил улыбнулся. Докладчица улыбнулась в ответ, не подозревая, что он и есть столица, о здоровье которой она столь пламенно призвала позаботиться со сцены. Проводив её коротким взглядом, Москва разблокировал отпечатком пальца телефон и с облегчением обнаружил, что пропущенных звонков нет. В трёх рабочих чатах разных ведомств висели новые сообщения — шесть, тридцать два и девятнадцать соответственно, — но ни в одном из них он не был отмечен. Стало быть, ничего срочного. Скорее всего, дежурные сотрудники просто обсуждали, что заказать на обед. Ему тоже стоило об этом задуматься — как-никак, уже четвёртый час. Не став тратить время на чтение переписок, Михаил включил звук и, двинувшись к холлу, напечатал на ходу сообщение: «Конференция закончилась». Адресатом был Петербург. Отписаться ему после мероприятия он не просил, но отреагировал так быстро, словно только этого и ждал. «Интересно было?» Михаил, слегка замедлившись, безотчётно обернулся на высокие двойные двери, из которых продолжали выходить люди в деловых костюмах вперемешку с теми, кто предпочёл худи и потёртые джинсы. «Весьма». Он задался вопросом, как ясно и ёмко передать суть дискуссий, если Петя поинтересуется подробностями. Мысль безнадёжно забуксовала — уж очень много новой информации на него вылилось за короткое время, и для её осмысления, как минимум, требовалась чашка (а лучше — добротная кружка) чая и немного тишины. Пётр, впрочем, и не собирался расспрашивать его прямо сейчас. «Встретимся — расскажешь». Михаил приподнял уголки губ. Встретиться они должны были очень скоро — Петя, по его прикидкам, уже час как должен был прибыть на вокзал, добраться до его нынешней квартиры на Рождественке и, открыв дверь оставленными у консьержки ключами, бросить якорь своего строгого чёрного чемодана на колёсиках в бирюзовую волну гостиного ковра. Перехватив телефон обеими руками, он быстро набрал ответ: «Обязательно».

***

Мобильный, вздрогнув, издал звук входящего сообщения. Петербург пригубил чай и, разбирая его на языке на оттенки, склонился над экраном. Вопреки ожиданиям, на превью светилось не что-то новое от Миши, а глупая спам-рассылка. Разочарованно выдохнув, Пётр смахнул уведомление и, откинувшись обратно на спинку стула, медленно, вдумчиво вдохнул душистый пар, поднимающийся над кружкой. Стеклянный заварочник с разноцветной растительной сыпухой и запиской «Не больше 90 градусов, 7-8 минут» оставил Москва. Составлять купажи он умел мастерски — напряжение после рабочей недели и усталость после дороги как рукой сняло. «Надо будет не забыть поблагодарить, когда вернётся», — сделал мысленную заметку Петербург и, посидев ещё с минуту, долил себе чаю и поднялся, чтобы осмотреться. Здесь он был всего раз — когда приезжал на заседание думского комитета, в котором состоял экспертом. Тогда Миша только готовился к переезду, и они заскочили ненадолго, получить у хозяина ключи и внести аванс. Подготовленная к сдаче квартира на тот момент была настолько безликой, что могла посоперничать по степени выхолощенности с инсталляцией в мебельном магазине — разве что ценников не хватало. Окидывая её взглядом сегодня, Пётр не без удовольствия отметил, что за пару месяцев многое изменилось. Каждая комната медленно, но верно обретала узнаваемые черты Мишиных вкусов и привычек. За стеклянными дверцами кухонных шкафчиков виднелись его любимые чашки, на подоконнике зеленели в причудливых горшках не менее причудливые, инопланетного вида суккуленты, названий которых Пётр не знал. На стене прихожей, прежде казавшейся пустоватой, появилось красивое абстрактное панно, сразу придавшее помещению законченности и как будто бы подчеркнувшее простор и чистоту. Гостиная, где мебель раньше дисциплинированно стояла вдоль стен, так и вовсе словно совершила кульбит — перестановка незримо разделила её на удобные зоны. Более строгую рабочую с книжными стеллажами, магнитной доской и местом под ноутбук, и более расслабленную домашнюю — с небольшим диванчиком, уютно раскинутыми недалеко от кофейного столика креслами-мешками для гостей, музыкальным центром и большим аквариумом вместо телевизора. Рыбок там, правда, не было, но и подводные растения разных форм и расцветок неплохо справлялись с ролью завораживающего зрелища, таинственно покачиваясь в созданном аэратором течении. Самыми обжитыми, конечно, были ванная и спальня — в них Москва проводил больше всего времени, и присутствие хозяина там ощущалось сильнее всего. Он явно спешил с утра — на стиральной машинке остался лежать тюбик зубной пасты, с раковины свешивалось забытое полотенце для рук. Пётр, расправив, повесил его на полотенцесушитель и заглянул в спальню, подозревая, что и там будет что прибрать. Ошибся — Михаил, видимо, приготовил себе одежду с вечера, и вместо разорённого гардероба и кучи вещей на кровати из беспорядка в спальне имелась лишь разворошённая постель со скомканным одеялом да перевёрнутая корешком вверх книга, которую Москва читал перед сном. Отчего-то не желая её сдвигать, Петербург склонил голову набок, чтобы прочесть название, и удивлённо приподнял брови. На обложке белело: «Основы теории и методы расчёта ядерных энергетических реакторов». Выбор был специфическим. Москва, конечно, интересовался достижениями ядерной энергетики и ужасно хотел если не в двадцать первом, то уж в двадцать втором веке точно увидеть, как человечество освоит замкнутый топливный цикл, но его любопытство не уходило в этой области настолько далеко, чтобы вникать в методологию и формулы. Похоже, кое-кто накануне просто никак не мог заснуть. «Надо будет прогуляться перед сном», — подумал Пётр. — «Или, если ему будет неохота, поваляться вместе, поболтать». С Мишиной занятостью и закрытостью долгая откровенная беседа нередко действовала как хороший сеанс психотерапии. Чем не средство от бессонницы? Особенно если хорошо поужинать, поотмокать в своё удовольствие в ванне, удобно устроиться рядом друг с другом… «Да», — мысленно заключил Пётр и, встав в изножье, ухватил одеяло за уголки, вздёрнул, несколько раз энергично встряхнул и, уложив, аккуратно расстелил. — Другое дело, — заметил он уже вслух. Во входной двери загремели ключи. «Так не заперто же», — удивился Петербург и, не уверенный, что Москва услышит, если он крикнет, поспешил в прихожую. Ключ, недоуменно споткнувшись, застыл, а потом решительно покинул замочную скважину. Ручка громко металлически хрустнула от энергичного нажатия. Михаил распахнул дверь и, прежде чем переступить порог, поднялся на носок левой ноги и стукнул о неё пяткой правой, стряхивая с подошвы налипший снег. Потом повторил манёвр с левой и наконец, подняв голову, улыбнулся Петру и шагнул вперёд: — Привет! — Привет, — ответил Пётр. Москва, бросив перчатки на этажерку с обувью, принялся разуваться. — Как добрался? — Замечательно, — оперевшись спиной о стену, отозвался Петербург. — В «Сапсане» даже не чувствуешь, что едешь. А ты? — А что я? — удивился Михаил, расстёгивая пуговицы пальто. — Меня в очень хорошей машине вёз очень хороший водитель. Который, к тому же, знает меня не первый год и уже по голосу слышит, в тишине нам ехать или с музыкой, разговаривать или молчать… Он повесил пальто на крючок и, обернувшись, озадаченно замер под взглядом Петра: — Что? — Отлично выглядишь, — не отрывая глаз, пояснил Пётр. Изменив будничному дресс-коду, Москва отправился на конференцию не в костюме и при галстуке, а в белых брюках и сизо-сером бадлоне. Поверх он надел насыщенно-синий твидовый пиджак в тонкую светло-кофейную клетку и засунул в нагрудный кармашек пёстрый красно-кофейный платок. Узнав, что дело в образе, он рассмеялся. — Надеюсь, те, с кем я общался на конференции, были того же мнения! На мероприятия вроде этого, где и бизнес с инвестициями, и технологии с эко повесткой, всегда так сложно одеваться. Половина людей — серьёзные дяди и тёти, которые тебя и не заметят, если ты без пиджака и туфель, а другая половина настолько стильная, модная, молодёжная, что при слове «дресс-код» делает х-с-с-с! — Михаил закрылся руками и отвернулся, подражая вампирам из чёрно-белых фильмов. Петербург усмехнулся. — В общем, — Москва походя поправил волосы, — пришлось искать какое-то среднеарифметическое. Чтобы не пугать ни тех, ни других. Я всё-таки люблю чувствовать единение с людьми, а не отторжение. — По-моему, у тебя получилось, — заметил Пётр. — Что-то очень в британском стиле, но с щепоткой эпатажа. Такого хорошего, интригующего. — Слава стритстайлу, — улыбнулся Миша. — По-моему, это сейчас так называется. Он поравнялся с ним, и Петербург ощутил от его волос смутный цитрусово-фужерный аромат шампуня, который сам же ему недавно и подарил. — Не знаю, — ответил он, сделав полшага вперёд, — не интересовался. В наступившей тишине стал вопиюще очевидным тот факт, что их лица оказались очень близко друг к другу, а губы — всё ещё возмутительно далеко. Наверное, они бы исправили это досадное недоразумение, но у Москвы вдруг громко заурчало в животе. — Голодный? — мягко улыбнулся Пётр. — У тебя там в холодильнике всё ещё есть полкоробки роллов. — Ну их, — поморщился Михаил и, прильнув к нему, сомкнул ладони у него на спине. — Пойдёшь со мной в разведку? — Любовь моя, я пойду с тобой и в огонь, и в воду, — не задумываясь, заверил Петербург. — Только, не сочти за занудство, тебе сначала нужно поесть. — Так я и предлагаю! — вскинул голову Москва. — «Разведка» — это бар на Лубянке. Там вкусная еда и большие порции. И всё в стилистике старого шпионского кино, даже коктейли. — Например? — обняв его за плечи, спросил Пётр. Не столько требуя подробностей, сколько желая продлить момент. — «Русская красавица», «После прочтения сжечь», — припомнил Михаил и озорно сверкнул глазами: — «Москва−Петушки» и «Поцелуй тети Клавы». — Это уже не шпионское! — ухмыльнувшись, возразил Петербург. — Но тоже вкусно, — парировал Миша. — Точнее, вкусно в их исполнении. — Нет, ну это, конечно, аргумент, — пошёл на попятную Пётр. — Предложение принято.