Старший брат

Хм. Он стушевался? Ему стало неприятно? Может, он испугался?.. Нет. Тогда какого черта внутри все словно выжгло под напором какого-то неопределенного жара? - А? Лухан улыбается и легким движением руки убирает за ухо выбившуюся прядь волос. Поднимается и, собрав со стола ненужную посуду, со звоном опускает её в посудомоечную машину. Споласкивает руки и только потом возвращается к изведшемуся Сехуну. - В силу обстоятельств тебе придется тесниться со мной на одной кровати, - повторяет он, глядя на настенные часы, затем переводя взгляд на Сехуна. – Не волнуйся, она двуспальная, я вроде как люблю спать с комфортом, - улыбка плавно перетекает в непонятную для Сехуна усмешку. – Хотя сегодня придется потесниться. Сехун в удивлении приподнимает брови. - Я же ещё не решил. - Ну, хорошо, - слишком быстро соглашается Лухан, слегка поведя плечом и не снимая с лица мягкой улыбки, – тогда я постелю тебе на диване. И Сехуна начинает раздражать эта «легкость на подъем». Но с чего бы ему злиться, верно? Он же не хочет спать в одной кровати с фактически первым встречным! Однако грызущее изнутри чувство не желает отпускать… - ОК, - без особого энтузиазма отзывается Сехун и отводит от Лухана глаза. - Только не жалуйся потом, - неожиданно произносит тот, разминая затекшую шею и неспешным шагом направляясь в сторону выхода из кухни. - В смысле – не жалуйся? – недоуменно переспрашивает Сехун, после чего быстро поворачивается на стуле, обхватывая взмокшими ладонями немного холодящий кожу металл спинки и сверля взглядом чужой затылок. - Каким бы он ни был потрясающе удобным, спать на нем невозможно, - со смешком отзывается Лухан, полностью исчезая за поворотом и принуждая на каком-то инстинктивном уровне вскочить на ноги и рвануть за собой. В коридоре царит темнота, отчего Сехун несколько раз успевает споткнуться на ровном месте и чуть не перевернуть небольшую тумбу. В следующий раз, когда он едва не налетает на фарфоровую вазу высотой по пояс, чужие руки перехватывают его за запястье и резко тянут на себя. Подбородок опаляет горячий выдох Лухана. Неожиданно обжигающие подушечки его пальцев едва ли не плавят кожу своим жаром. Сдавленно сглатывая, Сехун вздыхает, ощущая, как всё его нутро пропитывается свежим мятным ароматом. Голова дуреет… В тишине слышится усмешка Лухана, отдаваясь колкими мурашками по спине Сехуна. - Может, отойдешь?.. И он как ошпаренный отлетает от расслабленного парня, снова едва не врезаясь в злополучную вазу, но уворачиваясь и успевая отбить руку об угол шкафа. В ответ на его болезненное мычание Лухан давится смехом и проходит мимо, вызывая у Сехуна обиженное бормотание и недовольный взгляд. Но Лухана это только забавляет – Сехун ведь такой милый ребенок. Он принимается раскладывать диван, доставая из-под двойного дна чистое постельное белье. Сам Сехун плюхается в соседнее кресло, подпирая ладонью подбородок в показательно обиженном жесте. Но не проходит и секунды, как его взгляд внезапно заинтересованно скользит по изгибам молодого тела, по легкому свечению молочной поясницы, игриво выглядывающей из-под рубашки, по округлым, соблазнительно обтянутым джинсами ягодицам. Сехун лениво думает о том, что за какие-то жалкие полдня он из нормального подростка превратился в сталкера-гея-размазню… Но, опять же, думает безразлично, с некой смиренностью. Он просто уже понял, что рядом с Луханом быть самим собой у него просто-напросто не получается. Красивыми, ухоженными руками тот разглаживает последние складки на покрывале и выпрямляется. Сехун чуть ли не стонет вслух от разочарования - в прежнем положении Лухан нравился ему больше. - Все готово, - мягко произносит он, поворачиваясь к креслу и улыбаясь. – Будешь принимать ванну? - Нет, - отмахивается от него Сехун, поднимаясь на ноги в уже налипнувшем на него сонном тумане, и подходит к разобранному дивану, – я утром схожу… - Утром, так утром, - соглашается с ним Лухан, с удивлением наблюдая, как Сехун без обычного стеснения начинает стягивать с себя рубашку. Даже не обращая внимания на присутствие Лухана. - Я пошел. Спокойной ночи. Если что-то надо, я на втором этаже, во второй комнате по правую сторону. Его речь кажется Сехуну сбивчивой и он в легком непонимании поднимает на него глаза, но в итоге видит лишь удаляющийся силуэт. Сехун фыркает и раздраженно сбрасывает одежду на ковер. - С чего бы ты мне понадобился?.. *** Это невыносимо. Просто невыносимо. Сехун не может поверить, что диван, который днем был райским облаком под ним, ночью превратился в одно огромное минное поле. На спине начинает спать – затекает шея; поворачивается набок – в ноге зажимается кровообращение и давит на сердце; пытается лечь на живот – ударяется локтем о чайный столик. - Твою мать! – на выдохе шипит Сехун, резко принимая сидячее положение и нервно отбрасывая с себя покрывало. Он откидывается на спинку и упирается в неё головой. Все тело ноет. Хочется спать. Прикрывая глаза, Сехун пытается начать считать овечек… Овечки не хотят слушаться и галопом носятся в его голове, доставляя еще больший дискомфорт. « …на втором этаже, во второй комнате по правую сторону...». На минуту Сехун, кажется, выпадает из реальности, позволяя своему сознанию бесполезно крутиться вокруг этой фразы. - Черт, - в итоге тянет он, с неохотой поднимаясь на ноги и подхватывая под мышку подушку с одеялом. «Ночь обещает быть длинной...» – невесело думает Сехун, стоит открыть дверь в комнату Лухана и осторожно проскользнуть внутрь. Вокруг слишком темно. Плотные шторы не позволяют лунному свету проникать за их пределы, и Сехуну приходится щуриться, чтобы в очередной раз что-нибудь не сбить и не покалечиться... Коленной чашечкой он пребольно врезается в край кровати. - Ммм… - Сехун героически сдерживает застрявший поперек глотки крик, из всех сил прикусывая край подушки и стараясь не разразиться благим матом. - Все-таки пришел, - сиплый со сна голос действует на Сехуна мгновенным катализатором, и он принимает ровную стойку, почему-то до носа зарываясь в одеяло, начиная неразборчиво мямлить в его грузные складки и стараясь не смотреть в большие тёмные глаза напротив. Лухан не понимает и слова. Он просто сонно фыркает и чуть отодвигается в сторону, освобождая для Сехуна место. Ложится обратно на подушки и прикрывает пушистые ресницы, тихо посапывая себе под нос. Проходит минута. Другая. Кажется, Лухан заснул. И Сехун неуверенно присаживается на самый край матраса, боясь даже вздохнуть. Потом быстро, чтобы не разбудить, опускается на спину и тихо выпускает из легких кислород. Ноль реакции. Значит, можно расслабиться и отдохнуть. Даже не смотря на то, что сердце в его груди грохочет громче любого производственного механизма. Сехун просто прикрывает глаза, накрываясь выданным ему одеялом, и погружается в глубокий, цепкий сон… *** Он испуганно распахивает глаза и пытается сориентироваться в пространстве. В памяти проносятся все последние события, и Сехун немного успокаивается. Только несколько потерянно всматривается в белый потолок и не может понять, что с ним произошло. И происходит. Может, приснился плохой сон? И Сехун, наконец, догадывается повернуть голову немного вправо... чтобы чуть не столкнуться губами со спящим Луханом. Луханом, который подобно осьминожке распластался сейчас на его груди, обхватив ногами узкую талию, а руками обняв напряженные плечи. И все бы ничего. Обниматься во сне – для каждого нормальное поведение. Но только не для Сехуна, понимающего, что подобной пламенной реакции в его естестве простые обнимашки бы не вызвали. Во всем виноват колом стоящий член в его трусах и учащенное, томное дыхание Лухана в самое ухо. И самое важное сейчас, как можно бесшумнее выползти из стальных тисков парня, да найти ванную. Только вот тонкие пальцы на шее и предплечьях, будто услышав мысли Сехуна, сжимаются крепче, а сам Лухан придвигается ближе. Сехун в предсмертном состоянии ощущает, как мягкий член Лухана плотно соприкасается с его бедром. «Fuck!» - в сердцах мысленно стонет Сехун и пытается расслабиться. Да только ничего не выходит, а Лухан, как специально, интимнее тянется к его теплу, усугубляя ситуацию. Сехун не знает, что делать…