Старший брат

Цзытао знает Лухана с седьмого класса, с того времени, когда оба еще жили в Китае. То, что Лу Хань на самом деле китаец, Сехун, к слову, тоже узнает только сейчас. Но возмущаться даже не думает… потому что медленно накаляющаяся в гостиной атмосфера ощутимо давит на нервы и заставляет пот неприятно проступать на коже. Сехун надеется, что, если не привлекать внимания, он вполне себе сойдет за декоративную подушку, и постепенно начинает осознавать, что еще рано обрадовался их давнему знакомству… Как только перед его носом распахнулась дверь, открывая вид на все еще полуобнаженного Лухана и откровенно недовольное выражение лица, которое быстро, почти мгновенно сменилось на откровенную злость, Сехун стал испуганно оправдываться. Только к середине монолога он заметил, что пристальное, почти уничтожающее своей тяжестью внимание Лухана приковано вовсе не к нему. А потом это совсем не удивленное или радостное «Привет, Хань» и шокирующее Сехуна своим раздражением «Какого черта?» от самого Лухана. И теперь, находясь в гостиной и обжигая ладони о горячую кружку с черным чаем просто потому, что боится лишний раз издать шум, опустив ту на новый, притащенный старшим из комнаты для гостей столик, Сехун исподтишка наблюдает за немой перепалкой Цзытао и Лухана. Те уже пять минут смеряют друг друга только им ясными взглядами и не говорят и слова. Лухан, уже накинувший на себя растянутую домашнюю футболку, добела поджимает розовые губы, а Цзытао недовольно хмурится, угрюмо смотря на того потемневшими глазами. Сехун сглатывает, кривясь от кислоты слюны, и решается отпить чай, чувствуя, как онемели ладони от температуры нагревшегося фарфора. Нехорошее предчувствие в очередной раз оправдывает себя. Сехун в бесчисленный раз мысленно дает себе подзатыльник за решение привести Цзытао домой. Да, он не знал. Но в том факте, что наверняка знал о Лухане сам Цзытао, Сехун уверен. Потому что слишком много наглости очертило фигуру Цзытао, стоило ему попасться старшему на глаза. Но насчет этого Сехун поговорит с ним позже. Сейчас лезть в атмосферную войну, разразившуюся между этими двумя, у него желания было мало. - Сехун, сходи за печеньем, пожалуйста, - неожиданно громкий на своих звенящих злостью нотах голос Лухана заставляет Сехуна встрепенуться. Он недоуменно смаргивает и резко оборачивается к старшему. Тот по-прежнему смотрит только на Цзытао и не спешит расправлять сведенные на переносице брови. - Но… у нас же утром закончилось пе… - Так сходи в магазин. Неудобно же как-то перед гостем, - прерывая его сбитое мямлянье, Лухан буквально выплевывает слова, будто те - грязные ругательства. Не сводит с Цзытао глаз. Сехун чувствует себя немного обиженным. Он далеко не глуп, чтобы догадаться, что они хотят остаться наедине. Остаться наедине и наверняка набить друг другу лишних гематом, о чем красноречиво оповещают его сжатые кулаки Цзытао. Как можно медленней Сехун поднимается со своего места, наивно надеясь, что Лухан внезапно сбросит с себя весь негатив и вновь обратится в ластящегося, непосредственного наглеца, но только оказывается проводимым до выхода из гостиной все той же звенящей тишиной. Опуская в посудомоечную машину кружку как можно бесшумнее и так же аккуратно направляясь из кухни в прихожую, Сехун старается не упустить и единого шороха, доносящегося из гостиной. Проходя мимо нее, он настороженно косится на так же замерших каменными изваяниями парней, замедляя шаг. Окончательно убедившись, что те громить дом по крайней мере до его ухода не собираются, Сехун тяжело выдыхает и, не глядя, срывает с вешалки куртку. В невеселых мыслях вдевая ноги в кеды и подхватывая с тумбы банковскую карточку Лухана, Сехун громко бросает, что пошел, и захлопывает за собой дверь. Легкий ветер освежает мысли, но гадкое холодное чувство въедается в тело слишком отчетливо. Он дает себе установку сбегать до магазина и обратно настолько быстро, насколько возможно. Хотя бы для того, чтобы успеть вовремя вызвать скорую… *** Как только из коридора доносится гулкое щелканье закрывающегося замка, Лухан устало выдыхает и сползает по креслу вниз. Вскинув взмокшие от волнения ладони и потерев ими лицо, он зарывается тонкими пальцами в волосы, взъерошивая. Померкший взгляд возвращается обратно к по-прежнему напряженному Цзытао. Лухан чувствует, как водоворот страха утихает в его желудке, но беспокойство все еще настойчиво скребется под ребрами. - Ты ему рассказал? Цзытао жестко усмехается, явно получая удовольствие от контроля над ситуацией. - Нет, - небрежно отзывается он и закидывает ногу на ногу. Лухан рассеяно следит за его действиями и прикусывает болящие губы. Это сухое «нет» его определенно устраивает. – Думаю, он сам все узнает. Вздрагивая и ошарашено распахивая золотые ресницы, Лухан вскидывает голову и впивается растерянным взглядом в темные кошачьи глаза. - С чего ты взял? Я не собираюсь ничего ему говорить. Мама тем более. Это чревато последствиями. От Исина тут остался только старый фотоальбом, и тот я обещал отдать. - Лухан не замечает, как переходит на китайский. Цзытао вновь хмурится и поигрывает желваками. - Последствия, говоришь? – почти рычит он, подаваясь вперед. Лухан стыдливо отводит взгляд. Цзытао один из немногих, кто знает о его связи с Исином. И то, чем она закончилась. – Последствия, когда вновь суешься в огонь, как тупой мотылек? Хань! – от повышенного тона по спине старшего пробегают мурашки. Он понимает… и чувствует себя бесконечно виноватым. – Ты знаешь, чего стоило госпоже Лисан вновь встать на ноги и перестать горстями глотать антидепрессанты! Ты видел, как господин Бэй бросил после развода совершеннолетнего Исина одного в огромном Сеуле и вернулся в Шанхай! Ты помнишь, как орал и выбивал из его рук острые лезвия, несмотря на то, что мама запретила тебе находиться рядом с братом! Ты чувствовал, как разбивается по кусочком такое идеальное семейное счастье… Так почему же?.. Почему ты не можешь начать все с начала?.. Почему ты опять стремишься утянуть всех вниз? Захлебываться в этом дерьме одному тебе скучно? - Заткнись! – охватываемый крупной дрожью и подступающей истерикой, Лухан вскакивает на ноги, возвышаясь теперь над сурово сцепившем губы Цзытао. Тому вновь приходится откинуться на спинку и поднять на старшего взгляд, чтобы пристально смотреть ему прямо в яростные, но такие бесконечно потерянные глаза. – Я любил его! И вы все об этом знаете. Любил по-настоящему! Так, как никто и никогда не полюбит!.. - И поэтому вместо того, чтобы убраться с ним подальше, ты оставил Исина подыхать и гнить под одолевающими его эмоциями. Хань, ты лучше всех знаешь, настолько тяжело переносит Исин любые переживания… но ты оставил его одного. Ты обещал, что будешь оберегать и заботиться о нем. И мы, как друзья, поддерживали вас, потому что, да – мы видели, как вы дорожили друг другом… Но ты оставил его! - А что я мог?! – вновь взрывается Лухан, истерически всплеснув руками и заломив брови. – Я был глупым семнадцатилетнем мальчишкой! Я испугался! Я… я не знал, что делать дальше… Отец так кричал… Я подумал, что без меня Исину станет лучше… Внезапно мягко опустившаяся на их плечи тишина прерывается выдохом со стороны Цзытао и скрипом пружин, когда Лухан тяжело оседает обратно в кресло. Пряча лицо в ладонях, он мелко дрожит. Цзытао до крови прикусывает себя за щеку и ненавидит сильнее, чем тогда, пять лет назад. Но он не мог помочь… сейчас же еще есть шанс вправить Лухану мозги и заставить опомниться от влюбленности самого Сехуна. Это не та история, где возможен хороший конец. - А что насчет Сехуна? – осторожно, почти шепотом интересуется Цзытао, опасаясь спугнуть или вызвать очередной приступ агрессии со стороны Лухана. Ответ доносится от того неожиданно быстро и уверенно: - А я его тоже люблю. И это заставляет Цзытао нервно усмехнуться. - Это не любовь, Хань. Это - болезнь. - Почему же? – такой бесцветный и лишенный жизни тон злит сильнее грубых ругательств или повышенного тона, но Цзытао старается держать себя в руках. Лухан слишком эмоционально истощен. Воспоминания о прошлом всегда тяжело отражались на его самочувствии… Цзытао стиснет зубы и потерпит. - Потому что в нем ты видишь Исина. Изумленно распахнутые ореховые глаза выглядят настолько жалостливо, что Цзытао только в последний момент замечает в их глубине трещащие яростью угольки. Цзытао пропускает болезненный, отзывающийся острой болью в мышцах удар по лицу как раз в тот момент, когда всплеск дверного звонка заливает гостиную. Тяжелое дыхание Лухана едва пробивается через гул в его ушах. Цзытао не поворачивает головы, невидящим взглядом смотря в дверной проем перед собой. - Кто это? - Тебе не понравится, - бросает Лухан. *** Сехун ощущает себя последним неудачником именно тогда, когда на подходе к кассе с набитой печеньем корзиной – чтобы Лухан лишний раз думал, прежде чем выставлять его из дома – получает болезненный хлопок по плечу и оглушительное «Привет, Сухун!» на ухо. - Меня зовут Сехун! – почти на автомате огрызается он, резко разворачиваясь и небрежно скидывая с плеча чужую широкую ладонь. Как только на глаза попадается неприлично яркая улыбка и почти идеальные в своей форме пружинистые рыжие завитки, Сехун обреченно выдыхает и прикрывает глаза. «А он что тут делает?» - раздраженно тянется в мыслях. - Прости-прости, - без малейшего раскаяния проговаривает Чанёль, щуря смешливые глаза и вдевая руки в карманы черной кожаной куртки. – Я плохо запомнил. Наша встреча как-то особо не располагала к знакомству, не считаешь? - Если ты о том, что ты был пьян, то да, - угрюмо буркает Сехун, морщась от едких духов мимо прошедшей девушки и бросая нетерпеливый взгляд на висящие над продуктовым отделом часы. Чанёль только весело улыбается, облизывая тонкие губы и, было, открывая рот, чтобы ответить, как вскрикивает. Сзади в его ноги наверняка больно толкается металлическая коляска, и Сехун, судя по очевидно недовольному выражению лица красивого шатена за ней, уверен, что не случайно. - Так ты все-таки набухался, придурок! – внезапно шипит неизвестный парень, заставляя Сехуна удивленно приподнять темные брови, с открытой иронией во взгляде замечая, как теряется перепуганный Чанёль. - Да, Бэкки, мы только чуть-чуть выпили! Ну, я честно тебе говорю! – сбивчиво начинает оправдываться он, поглядывая на злорадно улыбающегося Сехуна, который определенно передумал уходить. – Тебе парни подтвердили же и… «Бэкки» раздраженно шлепает того по тянущимся к его плечам ладоням и шумно дышит через нос. Сехун понимает, что злость эта в большей степени напускная, больше похожая на обиду, и это заставляет его умилиться. - Твои парни, - выделяет слово ядовитым презрением, - мне только что-то невнятно промычали в трубку и захрапели на пятнадцатой секунде! – возмущенно фыркает он и закатывает глаза. – Ты мало того, что сам надрался, так еще и Лухана споил! – Сехун содрогается и заинтересованно подается вперед, напрягаясь. «Бэкки»… это имя кажется ему смутно знакомым. – «Надо поговорить по душам, надо поговорить по душам!» Тебе только повод дай! Ты же тут же зальешь в себя соджу до самых гланд и не подавишься же! - Эй! – обидчиво вскрикивает Чанёль, привлекая посетителей своим глубоким громким басом. – Это прозвучало так, словно ты только этого и ждешь! «Бэкки» лишь издевательски усмехается и тут же замирает, явно только сейчас замечая находящегося рядом Сехуна. Последний прокашливается, готовясь познакомиться, как парень хитро прищуривается, совсем не дружелюбно сужая потемневшие глаза. - О! А ты случаем не… - Сехун. - …очередная подстилка Лухана?