Несвятой

1. Дир-Камаль выбирает двинуться на Морнхолд: через Рифт, горы Велоти, Стоунфоллз и дешаанские болота. Леди Айем выглядит так, словно ждала этого. Она спокойна; она облачается в лучшие свои доспехи. Она велит Танвалу собирать основные силы у границы со Скайримом, но дальше - встретить, задерживать и путать противника, отступать как можно медленнее, пока Йорунн не ударит акавирцам в тыл. Танвал, конечно, повинуется, хотя с большей радостью собрал бы ещё сил, дал бы бой, не пуская демонов в Морровинд вообще. Он не хочет сдавать Забамат даже “медленно”: носящая это название северо-западная треть Стоунфоллза простирается от гор Велоти на западе до Пепельной горы на востоке, ограничиваясь на севере крупным заливом Внутреннего моря. Именно в нём на большом острове находится город Эбонхарт, а эвакуировать Эбонхарт стало бы настоящим поражением. Акавирцы не должны попасть в столицу региона ни под каким предлогом! Самая большая проблема в том, что камаль быстры: будь у данмеров время, подтянулся бы Дом Редоран, дом Хлаалу дал бы поддержку - а так Танвал вынужден закрывать Стоунфоллз силами Индорил, придумывая бесконечные ухищрения, чтобы ледяные демоны не затопили собой долину. Холгунн, сын огрима и упрямой козы, с самого Хротгара идёт за ним. Этому норду куда меньше лет, чем он пытается выставить: двадцать с чем-то, но внезапно он не так туп, как все его соотечественники. Танвал, быстрый, резкий, страшный, способный породить огненный смерч до небес, Танвал, карающий виновных, ведущий за собой личным примером дисциплины и эффективности, становится для Холгунна откровением. Воины его родины совершенно другие: не менее смертоносные и бесстрашные, но… Но “эбонитовый” Танвал, разменявший уже сотню лет, сформирован многовековой велотийской традицией; его отец, дед и все прадеды принадлежали к военной аристократии Эбонхарта и Давона, а давние предки, как говорят, сражались бок о бок с Нереваром, входя в первоначальный состав дома Индорил до того, как Луна-и-Звезда сделал его воистину великим. Холгунн смотрит и учится, смотрит и запоминает: как Танвал тренируется, как руководит, как вступает в бой, как думает, даже как ест. Холгунн проворен и расторопен; быстро добивается, чтобы ему дали небольшой отряд - состоящий, конечно, не из чистокровных данмеров, а из метисов, но какая разница - и совершает несколько настолько успешных вылазок, что грандмастер _смотрит_ и на него. Танвал не жалеет для нового адъютанта своих “фирменных” крепких словечек; уж на всякую провинность Холгунн у него и "ерыга подчеревочный, клепаный синюшной Молаг Баловой илдою", и "блудовместилище раскоряченное", и "в жопе зачатый скампов канцлер, алитом корябанный", и даже "мандавошь Шеогоратова, дери тебя кагути до селезенок и так, и раз эдак, и дубьём до глотки, и сапогом, и под алтарём, и в сральне, и даэдра, и аэдра, и самой костью Лорхана". Непечатные кимерские выражения-заговоры Холгунн слышит впервые; можно было бы подумать, что Танвал не совсем в себе, но порядок слов в его брани неизменен и напоминает особенные заклятья; у Холгунна от них странным образом прибавляется сил и выносливости, словно от очень хорошего зелья. Сперва он пробует отбрехиваться; потом обижается; потом всё-таки понимает, зачем в пылу обороны грандмастер целого данмерского Дома находит время, чтобы его обматерить: такой чести удостаивается не каждый воин. Магия может быть переплавлена во “второе дыхание” воинов, сражающихся мечами - но и средства к этому… специфические. Нельзя просто заклясть усталую мышцу действовать… но можно перевести магию в стимулятор. Сложно и почти позабыто, как искусство, но Танвал умеет. Звучит правда так себе, но Холгунну ли жаловаться?.. Оборона форта Вирак, что служит основными воротами между Рифтом и Стоунфоллзом, даётся большой кровью: камаль лезут на стены, замораживают сам воздух, обрушивают на данмеров снежные бури. В этом бою Холгунн прикрывает Танвала щитом, давая ему возможность не отвлекаться на защитные чары и потчевать акавирцев огнём, который они так не любят. Новых выражений, конечно, в тот день Холгунн узнаёт немало, но запоминает только “четырёхстолпную елдокрылую гуарощёлую хуюлу”, которую никак не получается представить. К концу дня щит весь утыкан стрелами и в нескольких местах пробит ледяными осколками; а Холгунн потихоньку действительно проникается идеей щитоносца: боевому магу решительно нельзя терять концентрацию. Поддержка как нельзя кстати. К самому вечеру приходит и иное печальное открытые: камаль не нуждаются в отдыхе. Данмеры бьются, как рой растревоженных ос, зло и метко, но это как бороться с морем: волна, ещё волна… к ночи до Танвала доходит, что камаль поднимают своих мёртвых. Вернее, акавирские солдаты и чудовища просто не умирают: обращаются в пар, а потом конденсируются обратно. Танвал соединяет силы с несколькими другими магами и выдаёт самую кошмарную огненную бурю, на какую способен, такую, что плавит даже камни, и атака ледяных монстров на какое-то время захлёбывается. Ночью грандмастеру бы отдохнуть и поспать, но он просто не может; Холгунн, решившись сокращать дистанцию, приносит Танвалу суджаммы. В конце концов, эти сутки они пережили, а скоро - снова в мясокрутку! Танвал пьёт с ним и даже не обзывает пиздоглазым рукоблудом, что странно. И дом Телванни тоже никак не “обласкивает”, что уж и вовсе подозрительно. 2. После двух суток кровопролитья Альмалексия настаивает на сдаче форта Вирак - почему, Танвал не понимает, но снова не спорит и с тяжёлым сердцем отступает вглубь долины, оставляя на своём пути горящие ямы, магические ловушки и запечатанные колодцы. Акавирцы движутся по землям его родины неутомимо и прожорливо, словно квам-саранча - после них ранняя весна превращается в осень, зелень жухнет, и всюду расцветают краски зимы. Лёд, лёд повсюду, шипит и трещит, сталкиваясь с вулканической лавой, замерзают посевы, и Великие Дома стонут от возмущения, что норды проморгали столь могущественного противника. Многие - в том числе Совет Дома Дрес - ропщут и распускают сплетни, что Танвал некомпетентен, а норды Йорунна и вовсе в союзе с акавирцами. У Танвала нет времени спорить с Дрес, потому он вызывает их грандмастера на поединок, оканчивающийся полным позором для щеголеватого плантатора и особенно для его носа. После этого Дрес затыкаются и даже начинают более активно участвовать в снабжении войск… но злые языки нашёптывают, что при грандмастере Индорил завёлся смазливый нордский шпион, и тот рад его приветствовать, а все военные действия - театр, чтобы никто другой не опомнился, пока не будет поздно. Нордов когда-то тоже называли “северными демонами”, так что одни или другие… Танвал поручает своему агенту из Мораг Тонг найти источник слухов и заткнуть навеки. Особенно злит, что к клевете примешивают Холгунна. Не то, чтобы сын козы ему нравился - упаси Вивек, весь интерес исключительно ну.. как к хорошему воину! Каких-то особенных “любимчиков” Танвал не держит никакой расы, но если есть заслуги, то не забывает их отметить. Холгунн заслужил честь стоять по правую руку от него: он прям, нелжив, понятлив и смел в бою. А ещё не ангажирован никаким из Великих Домов… и способен дать дельный совет, не боясь критиковать ни Альмалексию, ни кого-либо другого. Это не значит, кнечно, что Танвал не пошлёт его туда, где дреуги меффуют, если критика выйдет за рамки приличия - но иногда альтернативная точка зрения подсвечивает слабые места. Танвал делает то, что должен - а потом Мораг Тонг приходят за самим Танвалом, и если бы не Холгунн, возможно, история Морровинда была бы немного иной: убийца попросту спотыкается о норда, что надел амулет невидимости и устроился ночевать поперёк входа в грот, где расположился грандмастер. Трезвым, разумеется. Танвал успевает проснуться и вступить в бой со вторым ассасином. По правилам Мораг Тонг, тот, кто сумел защитить себя от убийцы, может жить спокойно, пока на него не откроют новый контракт. Вместе Танвал и Холгунн уничтожают четырёх ассасинов - а потом еще и трех заговорщиков, что отозвали или сняли всех часовых в ставке. Жизнь за жизнь. Ордеры в сумках “Лесничих” - и на Танвала, и на Холгунна. Это измена, и Танвал найдёт изменников и казнит их, если Леди позволит. На сердце у него горько: кажется, теперь случись что, он скорее будет, подобно мальчишке Йорунну, молиться древним героям и просить АЛЬМСИВИ призвать дух Неревара или Садала, чем обратится за помощью к другим Домам, лживым и ищущим только влияния. Не на что будет влиять, если продолжить грызню! Даже тупоумные норды сплотились перед лицом чужаков… В схватке с убийцами Холгунн получает несколько неглубоких ран и теряет глаз: ворох ослепляющей пыли в лицо мог бы лишить его зрения вовсе и правда уподобить щитоносцу Неревара, но Танвал велит лучшим медикам работать с ним. Те ворчат, - лечить н’ваха! - но повинуются, и Холгунн поправляется очень быстро, увы, надевая на ослепший глаз повязку. Танвал и Холгунн становятся побратимами на следующий день, как норд делается способен ходить, не натыкаясь на предметы - никто не хочет считать случившееся просто “воинским долгом”. Оба понимают, что это странновато - столетний данмерский кусок эбонита обменивается кровью с “зеленым” ещё по меркам многих нордом. Но разве не всё равно, что трусы скажут? Грандмастеру и его ныне официальному разведчику, как ни странно, есть, о чем поговорить и за что сражаться: культуру данмеров Холгунн, может быть, не до конца понимает, но уважает и интересуется ею чем дальше, тем больше. Раньше ему, как и многим северянам, казалось, что моричи только и делают, что стегают плетьми рабов, курят наркотики, едят насекомых, бесконечно извращённо спят с собственными сестрами и братьями, спорят о своей бесконечно странной религии и убивают друг друга из прихоти. Всё это не так. Или не совсем так. Ритуал побратимства заставляет многих кривить носы, но Мефала пощадила Танвала Индорила - и никто не осмеливается пробовать покушаться на его жизнь снова. Пока что. Холгунн только потом узнает, что жена и старший сын Танвала погибли несколько лет назад от рук Мораг Тонг, а брата он лишился ещё раньше. Всё, что осталось у “Несгибаемого Танвала” от собственной семьи - младший сын, Гарин, который ещё мал и растёт в Давоне. Желание огрызаться на всех лечебных генеральских “черверотов против шерсти волосатых” и “жопоруких злокрысьих недоносков” после получения этой информации пропадает сразу и навсегда. Гораздо приятнее теперь ловить иногда, как Танвал улыбается - скупо, точно, словно дротик бросает. Может быть, он даже гордится в глубине души “сыном козы”. Отец самого Холгунна погиб достаточно давно - Холгунн его не помнит. Сочиняет каждый раз новую байку. В них папаша гибнет от лап медведя, или от чумы, или защищая дом от разбойников, или пьяным сваливается в прорубь - в зависимости от того, что у Холгунна за настроение. На самом деле, Хогунн почти ничего и не знает - ни об отце, ни о брате. Сгинули где-то, бросив их с матерью в крохотной лачужке посереди зимы, и поминай как звали... Звать или знать Холгунн не хочет. Достаточно намыкался для своих коротких лет. Данмерский генерал древнего рода, грандмастер и доверенный Альмалексии - вершина недосягаемая, как Пепельная Гора, да только для тех, кто так привык о нём думать. Мальчишка из Истмаркской деревеньки, Холгунн видит в нём живого мера - немолодого нервного вояку с пепельной кожей, повадками коршуна и кучей идиотских привычек - не святого, не идеального, но для себя - лучшего из смертных... Своего единственного настоящего брата.