Несвятой

В череде поисков, подвигов и поступков, необходимых для создания публичного лица (и менее публичной, но очень длинной тени), места для личной жизни Танвал почти не оставлял. Он отдыхал от политики за физическими упражнениями, от упражнений — за чашей вина, от вина — за очищением даэдрических руин от голодных тварей. Женщины и даже мужчины охотно одаряли его вниманием, часто назойливым, но Танвал оставался глух; он успел полюбить шаманку всем сердцем и то совершенно не готово было открываться снова, а друзья — личные, настоящие, а не союзники — в этот напряжённый момент политического и личного противоборства оставались недопустимой роскошью. Однако появления Адраса Танвал ждал; ждал, травя нетерпение, как грызунов на военных складах, быстро и жестко; ждал, зная, что желание увидеть друга вернется так же неумолимо, как и голодные злокрысы — и, дождавшись чётко обозначенного срока, уже перестал бороться с эмоциями… Адрас был дорог ему; был дорог тем, что ещё помнил беззаботные дни мальчишества, и тем, что помог справиться с самой первой несправедливостью — и тем, что знал Ясаиби… И только с ним Танвал мог бы обсудить то, что с самого дня смерти шаманки ему снились сны. Содержание их было то обыденно-фантасмагорическим, то пугающе четким и почти реальным. Дух Ясаиби не желал общаться ни с мудрыми женщинами её клана, ни с призывателями у могилы… ни с кем. Но, возможно, пытался пробиться к Танвалу сквозь мутную неоднозначность снорукава. Чаще всего повторялся сюжет о крепости Хеймлин, откуда и происходил Адрас. Танвал никогда не был там дальше внутреннего двора и толком не мог понять, что именно Телванни охраняли. По всем официальным источникам, крепость Хеймлин, расположенная среди холмов западного Стоунфоллза, была построена над древним даэдрическим реликварием, в котором Дом Телванни издревле запечатывал смертоносные артефакты, что не могли быть использованы во благо Данмерета никаким образом. Зловещее место — и одно из немногих, где Дом Телванни вообще имел интересы (скорее, обязанности) на материке. Во снах Адрас был старше, чем Танвал его запомнил; он вёл своего друга бесконечными коридорами, показывая ещё кимерские ужасы, предназначенные для уничтожения всего живого, а потом подводил к ларцу с несколькими невзрачными склянками — и без конца винился в чём-то, и говорил, что Владычица Мора не отпускает его. Затем являлась Ясаиби — и шептала, что всё не то, чем кажется, и болезнь не там, где все ищут — а ещё призывала Танвала заглянуть за занавес… Адрас из плоти и крови, конечно, радовал уже тем, что был жив и внешне здоров; всё те же коричневая телваннийская мантия и чёрная коса чуть не до пола, хитрый прищур и полное неумение сдерживать ехидство. Танвал отвык — от того, чтобы не просто обмениваться информацией и предположениями, но пригласить кого-то к себе в поместье; чтобы разговаривать за вином и действительно пить вино; чтобы не скрывать мыслей… ему бы хотелось вновь войти в эту реку. Но он приучился сперва всегда пробовать, насколько вода горяча: в стране вулканов, нырнув в незнакомом месте, даже данмер может свариться заживо. — Ты слышал когда-нибудь о Культе Червя? — спрашивает Адрас, устраиваясь в Давонском поместье на подушках — в единственной комнате, в которой они вообще имеются. У Танвала нет времени на роскошь и на обустройство быта, потому все дорогие или удобные вещи в этом месте давно заколочены в ящики для сохранности. Подушки остались от какого-то праздника, устроенного ещё отцом. Они пыльные, но Адрас что-то наколдовал… а вину годы идут на пользу куда больше, чем мебели. — Культ Червя, культ Мотылька… что-то имперское, — Танвал предпочитает сесть просто на ковёр и прислониться спиной к стене. — Не уверен, что владею информацией. — Не так давно в Сиродиле объявился один альтмерский маг. Он ищет союзников… и пока никому из крупных игроков не симпатизирует, кроме Тарнов и их золота, но вокруг него собираются весьма необычные последователи. Они ищут знаний, запретных в большинстве земель… — Каких именно? — Различных. Поклонение даэдра. Некромантия. Айлейдские ритуалы крови. Мой информатор взял на себя смелость вступить в Культ, но ему приходится быть очень осторожным. — Чем это может нам помочь? — Твой дядя пытался бороться с Маннимарко за уши Тарна. И проиграл. Так, что «добровольно» ушёл в отставку, но борьбу не бросил, и мне кажется, о Черве мы ещё услышим. А потому должны держать глаза открытыми. Обвинения в связях с некромантами очень вески. Ты… как говорят… играешь с Лледасом на одном поле; религия — чудесна, Танвал… но нужно быть реалистами. Танвал внимательно наблюдает за другом. Что-то не то; конечно, этот культ Червя — ещё одно звено в цепи, на которой он повесит дядю, и это важно и нужно, но… — Адрас, только не ваши «коричневые» телваннийские атеистические штучки. Не богохульствуй. Очень тебя прошу. — Я узнал кое-что о тебе. И о себе. Но это не важно. — глаза у Адраса блестят, но вряд ли от вина. — Я продолжал наше исследование. У меня есть карта, где отмечена настоящая могила Балрета, слышишь?.. Я могу найти её и без… проводника. Неловкость повисает в воздухе. Для того, чтобы говорить о Ясаиби, они ещё недостаточно пьяны. — Я слышал, что у тебя хорошие связи в храме Илиат, — снова начинает Адрас, придвигаясь ближе и кладя руку Танвалу на колено. Глаза Телванни и правда, как у лихорадочного. — Да, я знаком с наместником. — Под территорией храма находятся заброшенные шахты с ныне истощившимися запасами эбонитовой руды. Позволь монахам дать нам помещение… позволь мне передвинуть туда саркофаг Балрета. Позволь его исследовать. Он не должен оставаться там, где его может ещё кто-то найти! — Я видел тебя во снах, Адрас. Ясаиби пыталась предупредить меня о чём-то. Ты никогда не говорил мне, почему покинул Хеймлин и занялся исследованиями кимеров. Адрас вздыхает и подливает Танвалу вина. У него почерневшие запястья. Это плохо. — Всему своё время, друг мой. Мы близки к тому, чтобы разгадать, что сотворили твои предки. Неужели ты не хочешь узнать? — Я — хочу. Но это наследие Индорил. А почему хочешь ты? — Всем нам нужно оружие, Танвал. Против будущего или против прошлого. Дом Телванни хранит и не выпускает наружу из Хеймлина то, что убивает без разбора. Я должен удостовериться, что Балрет и Садал никому и никогда не причинят вреда, это мой долг как наследника рода Велай. А твой долг, Танвал… в другом. Танвал всматривается в алые глаза друга и не узнаёт их. Адрас не любил речей о долге. Похудевший и словно подцепивший болотную лихорадку мер перед ним почти одержим своей идеей… но в его словах правда путается с какой-то хитрой и неочевидной ложью. На такие вещи у Танвала уже инстинкт. — О чём ты не говоришь мне? — Один из моих предков-кимеров состоял в неблагом культе, — говорит Адрас. — Давным-давно нищенствующий монах Сулинор, почитавший Намиру, положил почти всю жизнь на борьбу с двемерами. Эгоистичных и изобретательных Глубинных меров нельзя было уничтожить обычным оружием. И тогда Сулинор велел ученикам вымолить у даэдра незримое оружие. Двое преуспели: Рендраса Марена и мой предок. То, что они принесли, было воистину ужасно; теперь их души навечно заточены в Хеймлине, как и дар. Дар должен быть использован или уничтожен… и он связан с моим родом, пока условие не соблюдено. Ты тоже одарён Обливионом, Танвал. Трибунал не защитит тебя. Танвал отстраняется, подавляя желание встряхнуть Адраса хорошенько. Его вкрадчивая речь пугает. Адрас всегда был смелым, даже безрассудным, но чрезмерное увлечение кимерским прошлым опасно даже для Телванни. — Союзы с даэдра — недопустимы. Точка. Никакая выгода не стоит коварства и лжи, которые сопровождают все дары Забвения. — Даже если союзы заключены до твоего рождения? Обливион — часть нашего мира. Как реки. Или стремление жить. — Ты устал. Выпил с дороги. Выспись, и мы продолжим этот разговор. — Вряд ли. Тебя вызовут в Эбонхарт через пару часов; это не тайна... я теперь многое вижу. Лучше останься со мной. Ещё не хватало «азурических прозрений»… Танвал поднимается и решительно затыкает пробкой пузатую бутыль. Нужно идти дальше. Лледас — вот настоящая цель. Внезапное безумие Адраса безусловно ужасно, но благочестив тот, кто не рубит с плеча. Может быть, ещё остаётся какой-то способ вылечить старого друга. Только заниматься этим сейчас никак нельзя. Все Телванни немного чокнутые… и иногда им помогает проспаться. Не поможет — тогда Танвал будет думать более конкретно... — Ладони мои открыты небу, — говорит Танвал. — Но я не даю тебе разрешения тревожить захоронение Балрета, даже если ты его отыщешь. Если оно представляет опасность, пусть Дом Телванни направит Совету Индорил официальное прошение, и мы разберёмся с тем, как надёжнее изолировать реликвии. А тебе я пришлю своего врача. И священника. Адрас смеётся, раскинувшись на подушках и переливая вино из закрытой бутыли в свой кубок одному Сехту понятно каким образом. — Ты не понимаешь, Танвал. Но когда-нибудь ты поймёшь всё. Посыльный из Эбонхарта прибывает через полтора часа. Уезжая из поместья, Танвал не может избавиться от мысли, что оставляет за спиной бурю. Но что он может сделать?.. Запереть Телванни в комнате без специальных чар — это как надеяться, что гуар не сожрёт спелый батат.