***
Спустя три недели после того, как Марк приехал к Арсению с продуктами, Андрей Андреевич вызвал к себе и решил уточнить, как продвигается дело, призывая завершить его как можно раньше. Состояние Арсения улучшалось от нормального питания и витаминов. С кожи ушла серость, он перестал выглядеть, как обтянутый кожей скелет, на щеках заиграл румянец. Марк приезжал каждый день, с продуктами, краской, смотрел за процессом работы, задавал вопросы. Арс открывался, выдал Марку свой псевдоним и стиль. Он перестал предвзято относиться к нему, стал доверять. Они могли вечерами сидеть в темной квартирке художника на первом этаже и разговаривать на абсолютно любые темы. Но в голове Маркула все это омрачалось тем, что на нём все ещё висело это дело №824. И вот начальство, не замечая никаких продвижений по нему, вызвало его к себе. — Марк, дело нужно завершить как можно скорее, почему вы так с ним тянете? — начальник так посмотрел на него, словно что-то знал. — Не могу выбрать хорошую и справедливую меру наказания для него, — уверенно сказал Маркул, но где-то внутри ему было пиздец страшно. — Фигурант у нас очень опасный, за ним много всего числится, так что просто расстрелять будет недостаточно, — продолжил напирать Марк и увидел, как Андрей Андреевич улыбнулся. — А мне нравится ход ваших мыслей. Вот такие сотрудники нам нужны, — ответил ему начальник. — Я жду ваши предложения через недели полторы. — Будет сделано, Андрей Андреевич, — Марк молился всем богам, в которых особо не верил, чтобы он не заметил его трясущихся рук и участившегося дыхания. Маркул встал и ушел из кабинета, а как только вышел, то почти моментально оказался у кабинета Мирона. Он даже не заметил, как добежал. — Пап, можно? — он осторожно заглянул внутрь. Федоров сидел за столом и ковырялся в бумагах. — Ты бежал или у тебя паническая атака? — спросил Мирон, только взглянув на Марка. — И то, и другое, — Марк вошёл полностью, закрыл дверь и сел на диван в большом просторном кабинете. Отец моментально оказался рядом, предварительно нажав несколько кнопок на телефоне, чтобы Ваня пришел к ним. — Это из-за твоего дела? — Мирон осторожно приобнял Марка за плечи.***
Мирон ехал домой с работы в Седьмой квартал. День выдался тяжёлым, первый день в должности начальника накладывал свой отпечаток. Всё, чего хотелось сейчас, это лечь в свою кровать дома и не думать ни о чём. Машина начала издавать очень неправильные звуки слишком внезапно. Мирон съехал на обочину, вышел из неё и кряхтя полез под капот. С проблемой хотелось разобраться как можно быстрее. Погруженный в устранение обнаруженной поломки, Федоров не сразу заметил, как его кто-то настойчиво дёргает за футболку. — Мужчина, вы нам не поможете? — Мирон повернулся на детский голос и ахнул. Перед ним стояла маленькая девочка лет шести, а на руках у нее был ребёнок, завёрнутый в одеяло. Малышу на вид было не больше года. — Что с вами случилось? — он обратил внимание на то, что дети были немного потрепанные и грязные. — Как тебя зовут? И где ваши родители? Сколько вам лет? — Меня Женя, мне шесть с половиной, а это Марк, ему годик всего, — она покачала малыша на руках. — Родители позвали в гости каких-то людей, а эти люди их убили. Я взяла Марка и убежала. А теперь не знаю, что делать. А вы знаете? Мирон хлопнул капотом машины. В последнее время слишком часто он видел в новостях такие истории, время было неспокойное: принятие новых законов, возмущения, волнения. Много несогласных людей, которых вот так ликвидировали. И вот, прямо перед ним ещё одна, живое воплощение. — Залезайте в машину, поедем ко мне. Как давно вы ели? — Мирон открыл Жене дверь и осторожно усадил её туда. Она не отпускала от себя младшего брата. — Вчера. Нам какая-то женщина купила еду и ему смесь, но сегодня мы весь день голодаем. Марк перестал плакать несколько часов назад, он наверное, очень голоден, поэтому у него нет сил. Вы первый, кто согласились нам помочь сегодня. Мирон завел машину, и немного с превышением скорости погнал домой. Он завел детей в квартиру, а сам вышел в супермаркет напротив дома, чтобы купить вещи первой необходимости. — Вань, привет, ты уже всё? Слушай, у меня к тебе важный разговор, ты это, можешь приехать? Нет, нет, всё хорошо, просто случилось кое-что, — Мирон набрал своему парню — Ване, пока клал в тележку памперсы, какие-то погремушки и искал глазами консультанта, чтобы тот помог ему с едой для маленького Марка. — Спасибо большое. Милая девушка подсказала, что лучше всего взять для малыша и Мирон со всех ног помчался домой с двумя пакетами. Женя всё ещё держала Марка на руках, мальчик проснулся и тихо хныкал. Федоров прокипятил бутылочку, развел детскую смесь и осторожно забрал ребенка у девочки. — Я сварил тебе кашу, иди тоже поешь, — улыбнулся он, наблюдая за тем, как Марк хватает бутылочку и моментально перестает плакать. Женя оглядывает Мирона и своего брата взглядом, а потом исчезает на кухне. В дверь звонят, и Федоров прямо так, с ребенком на руках, идёт открывать дверь. Ванино лицо выражает удивление, когда он видит эту картину. — Ты не говорил, что у тебя есть дети, — улыбается он. — Заходи, поговорим об этом, — Мирон пропускает его в квартиру. В комнате маленькая Женя лежит на диване, прямо так, в одежде. Девочка сопит, наверное, легла сразу же после того, как поела. Мирон накрывает ее одеялом, и параллельно шепотом рассказывает Ване историю о том, где он взял двоих детей. Он успевает переодеть Марка и теперь мальчик просто спокойно лежал у него на руках, изредка поворачивая голову то на одного взрослого, то на другого. Федоров собирается с силами и начинает говорить: — Я же не могу их выгнать, Вань, в наших приютах им будет хуже, чем на улице. У меня есть средства, квартира, постоянная работа, я смогу их воспитать, только… — он заминается и смотрит на Евстигнеева. — Только чтобы усыновить их, мне нужен брак. Если я буду один, официально ничего не получится и вскоре у меня их просто заберут. Я не могу заставлять тебя ничего делать, поэтому, если ты захочешь уйти, я всё пойму. — Если ты хочешь предложить мне расписаться, то я согласен, — Ваня улыбнулся. — Будем вдвоем молодыми отцами. Мирон удивляется: он явно не ожидал такого ответа. — Тебе просто только девятнадцать лет же, считай, вчера свою первую бутылку пива легально купил, а тут я с детьми и браком. Это же все-таки какая-никакая ответственность, я не хочу ее на тебя сваливать. Ты уверен, что хочешь этого? Может, подумаешь ещё какое-то время? В этот момент маленький Марк засмеялся и потянул свои ручки к Ване. — Он чудесный, Мир. Слушай, мне же не абы кто брак предлагает, а ты, — улыбнулся он. — Да и тебе всего двадцать пять, тоже знаешь ли считай недавно взрослым стал, — Ваня взял Марка на руки, а тот схватил его за нос, а потом потянулся к уху, в котором была сережка. — Вырастешь — такую же себе сделаешь. — Вань, слов нет чтобы описать то, как сильно я тебя люблю. Я докажу тебе, что ты не ошибся с выбором, когда начал встречаться с парнем, старше тебя на шесть лет. — Я знал на что иду, дедуля, — улыбается Евстигнеев. — И я тебя люблю. — Дедулей я теперь стану лет через двадцать, если не больше, — Мирон усмехается, и ребенок на Ваниных руках улыбается ему в ответ.***
На следующий день Мирон и Ваня расписались, и подали документы на усыновление, долго разъясняя, откуда они взяли детей, а потом провели несколько часов в магазине детских товаров. Пришлось вскрыть все заначки, и Мироновы, и Ванины. Детей они утром отмыли, переодели и теперь ходили вместе с ними и выбирали одежду, игрушки, кроватки и коляску, а потом на машине увезли это все и стали размещать у Мирона в квартире. — Мне кажется, нам нужна квартира побольше, если мы все вчетвером собрались тут жить, — Ваня прикручивает ножку к кроватке и оглядывает тусклую комнату, в которой они расположились. — Ты хочешь переехать ко мне? — Мирон искренне удивляется. — То есть, мы расписались, подали документы на опеку над детьми, и ты хочешь сказать, что я должен жить отдельно? — Ваня улыбается, когда видит удивлённое лицо Федорова. — Я выставлю свою квартиру на продажу, и тогда мы сможем расширить жилплощадь. — Это просто всё ещё так внезапно, — Мирон подаёт ему какие-то болтики. — Я не думал, что ты вообще согласишься. — У нас всё будет хорошо. И под нас я имею в виду тебя, себя и Женю с Марком, — он показал на кухню, где девочка кормила брата детской кашей с ложечки. Мирон наклоняется и мягко целует его в губы, почти тут же отстраняясь. — Вань, ты лучшее, что случалось со мной в жизни, — искренне говорит он. — И я тебя тоже очень люблю.***
— Марк, мы здесь, — Мирон звучит словно сквозь туман, Марк не помнит, сколько он уже сидит с закрытыми глазами и восстанавливает дыхание. — Дыши. С другого бока добавилась ещё одна рука, Ваня тоже пришел. — Я… я в порядке, — выдыхает он и открывает глаза. Он всё ещё в кабинете отца, рядом на столике стоит вода и какие-то таблетки. Марк тянется к ним и после нескольких глотков воды окончательно успокаивается. — Сколько я так просидел? — Минут пятнадцать, — говорит Мирон и отпускает руку Марка, Ваня же наоборот, держит его ещё крепче. — Точно можешь рассказать, что хотел? Маркул выдыхает и в кратце пересказывает произошедшее за последние три недели. Как ему передали дело, как он заинтересовался работами, съездил, как купил еду и лекарства Арсению, как почти каждый день приезжает к нему и смотрит на то, как он работает, достал и показал свой блокнот, а закончил все тем, что начальник требует результат, а он не знает, что делать. Ваня в момент рассказа ненадолго вышел, а когда вернулся, то Мирон доставал из сейфа какие-то пыльные папки. — Женя сейчас приедет, — улыбается Ваня, а затем добавляет, — повод собраться всей семьёй конечно такой себе, но да ладно. Марк тоже улыбнулся, а потом перевел взгляд на документы, которые достал Мирон. — Что это? — спросил он и пригляделся. Это были точно такие же папки с делами, как у всех в этом здании, только номера были более маленькие: 231, 114, 397 и так далее. — Это завершенные дела? — Они завершены только по документам, — послышался женский голос от двери, а затем Марк услышал щелчок. — Это как? — Помнишь дядю Рому? — спросил Мирон и протянул ему папку с 114 делом. — На него завели дело? — Марк полистал пожелтевшие от времени листы. Какие-то тексты, громкие заголовки, записи допросов и так далее. На последней странице стояла подпись Мирона и печать «Дело закрыто». — Ваш дядя критиковал власть в своих песнях, конечно на него завели дело, — Ваня перелистывает папку и откладывает ее в сторону. — И что он… мертв? — Нет. Я сказал ему, что его дело отдали мне, и мы вместе с ним и Ваней разработали план. Тебе было одиннадцать, когда я подписал ему ложный приговор. Сложнее всего было как-то придумать, как нам слить его так, чтобы было правдоподобно. — Мы подстроили нападение на него на одной из улиц, при свидетелях, поэтому у нашего начальства сомнений о том, что Рома не умер на самом деле, не было. Он конечно немного пострадал, но мы заботились о нем на нашей старой квартире, — Ваня перелистывал другие папки. — Мы вывезли его вместе с одной из поставок оружия, у нас есть знакомый, который задействован в этом, — продолжил Мирон. — Пришлось менять ему документы. Сейчас он в безопасности за границей и помогает нам с другими делами. — Только Стёпа не знает, — вздохнула Женя. — Я с ним работаю, он до сих пор не оправился. А ведь лет уже столько прошло. Никто в их семье не знал, чем занимается Женя. Она была одновременно и психологом, и работала в паспортной службе, и котят бездомных выхаживала, но ничего определенного никогда не было. Марк в первый раз слышал о том, что она ходит к Стёпе — этот парень был вроде как женихом их дяди, но ничего конкретного Маркул про него не помнил. Он сидел и пытался переварить информацию, быстро листал другие папки и думал о том, что у него есть какой-то шанс спасти Арса и его работы. — Марк, только это большой риск. Если о том, что мы тут делаем, узнают, нас застрелят немедленно. Поэтому причина для помощи Арсу должна быть веская, — Мирон дожидается, пока Маркул все просмотрит, а затем собирает все пыльные папки и убирает обратно в сейф. — Обдумай свое решение хорошо, и тогда мы обязательно поможем. — А то, что я назвал, недостаточно убедительная причина? — удивляется Марк. — Вполне. Но подумай ещё раз, хорошо, ладно? — Ваня треплет Марка по волосам. Женя в это время с задумчивым лицом стоит у двери, а затем задаёт вопрос абсолютно на другую тему: — А Даня сегодня на работу приходил? Мирон отрицательно качает головой. — Я думал, он сказал тебе про это. Хотел кстати спросить как раз. Вы с ним сблизились в последнее время. — Он мне не говорил. Заеду-ка я к нему сегодня. Ладно, давайте, увидимся, — Женя улыбается на прощание, а затем открывает дверь и выходит, без лишних разговоров и вопросов. — Она многим помогает, так много делает, — Мирон опирается на стол и смотрит на сына и мужа. — Когда наша девочка так выросла? — Сам удивляюсь, — отвечает Ваня и переводит тему. — Марк, задачу ты понял, тебе нужно до сегодня-завтра подумать, насколько сильно для тебя важен Арс. Ты его любишь? — внезапно задаёт вопрос в лоб Ваня. — Я… — Маркул запинается. Он как-то не думал про Арса в таком ключе. В голову резко врываются воспоминания прошедших трёх недель.***
3 недели назад — Арс, передай соль, пожалуйста, — Марк протягивает руку и слегка задевает пальцы художника, когда забирает солонку. Это такой простой, случайный жест, но Маркул почему-то зависает на пару секунд и вообще забывает, зачем соль-то просил. — Ты вроде хотел добавить ее в картошку, — улыбается Арсений, когда замечает эту заминку. — Да, да, точно, — Марк быстро отворачивается, будто ничего не было. На протяжении их всего оставшегося вечера Маркул залипает на руках Арсения, к которым случайно прикоснулся, а особенно в тот момент, когда наблюдает за процессом работы художника. Кисть, которую он держит, не замечается, как отдельный предмет в руке, она выглядит как ее продолжение. Поэтому когда Арс наконец-то завершает работу, Марк тянется к его рукам. — Можно? — Смотря что ты хочешь сделать, — отвечает парень, но руки протягивает. Марк осторожно прикасается к кисти, перехватывает пальцы и мягко гладит своими. Ведет выше, проводит по ладони, а затем тянет ближе и дотрагивается губами. Отстраняет, смотрит на покрасневшее лицо Арса и переплетает их пальцы. — У тебя золотые руки, — улыбается он, а художник отводит взгляд. — Да иди ты, — смущенно отвечает он. Марк замечает у него на лице след от краски и тянется, чтобы стереть его. Арс бурчит себе под нос что-то неразборчивое и уходит в ванную, весь красный, но с улыбкой на лице. 2 недели назад — Арс, а можно я у тебя останусь сегодня? Завтра выходной, мне не придется ехать три часа из одного Квартала в другой, — Марк заваривает чай. На часах уже было девять вечера, и в это время Маркул обычно уезжал домой, но сегодня, возвращаться в пустую темную квартиру совсем не хотелось. — Если хочешь, но тебе придется спать со мной на этом узком старом диване, — Арс тянется к протянутой ему кружке. — Вообще без вопросов. Когда они засыпают, Марк неосознанно притягивает художника к себе и когда засыпает, понимает, что его не мучают навязчивые тяжелые мысли, а утром обнаруживает, что кошмары не снились, а засыпать рядом с кем-то крайне приятно и тепло. Неделю назад Они целуются. Это происходит неожиданно для обоих. Марк беседует с Арсом, который стоит к нему спиной, он разворачивается, происходит секунда молчания, а через еще секунду Маркул уже касается губ художника, за волосы притягивая ближе. Они отстраняются, смотрят друг на друга и снова целуются, уже более активно, Арс тоже подключает руки. Марк то углубляет поцелуй, то наоборот, поверхностно касается только губ и других частей лица. — Марк, Марк, дай отдышаться хоть, — парень отстраняется и улыбается, а затем прячется в объятиях, которые открыл для него Маркул. — Зачем? — Я не знаю, — честно отвечает Марк. — Захотелось.***
— Я, мне… мне надо еще подумать об этом, — говорит Марк. — Сегодня поговорю с ним и решу все. — Вот и отлично, — отвечает Мирон, облокотившийся на стол. — Будь осторожен, ладно? — Конечно, — Маркул тоже выходит из кабинета, оставляя своих приемных родителей наедине.***
Женя добирается до дома Дани только к вечеру, в кварталах повсюду пробки. Парень жил в Восьмом, в старой квартире Вовы, у него была съёмная, но два месяца назад хозяин его прогнал. — Дань, ты дома? — Женя стучит в дверь, а она вдруг открывается. — «Плохой знак», — думает девушка и заходит в квартиру. Она слышит всхлипы из комнаты, идёт туда и замирает на входе. Картина следующая: Даня лежит на диване, обхватив руками колени, плачет, а под потолком на люстре висит завязанная петля. — Дань, Дань, я здесь, — Женя осторожно гладит парня по голове, когда присаживается рядом. Он смотрит на девушку и снова закрывается от нее руками. — Тише, всё будет хорошо. Мейлихов цепляется за Женю, как да спасательный круг. Его трясет, но он потихоньку успокаивается, когда чувствует руку в своих волосах. Даня приподнимается и пытается показать что-то руками, но они трясутся и девушка не может разобрать ни слова, а он паникует, слезы снова наворачиваются на глаза. — Данечка, смотри на меня, — Женя приподнимает его голову за подбородок, другую руку кладет на его руки. — Давай ты сейчас успокоишься и всё мне объяснишь. Скажи только одно, это из-за Вовы? Просто кивни. Даня положительно кивает и Женя все понимает. Она встаёт и ведёт его за собой, на кухню, где заваривает чай и находит таблетки успокоительного, которые протягивает парню. Мейлихов постепенно успокаивается, дышит глубже и начинает объяснять, что случилось. Что в последнее время все чаще думает о том, что виноват перед ним, что не может выдавить из себя ни строчки в последнее время, что всё чаще опускает руки и хочет попасть к нему. — Данечка, как бы это жестоко не звучало, — Женя подходит ближе, — никакой загробной жизни нет. Всё это — лишь красивая сказка для того, чтобы люди не боялись умирать. Вовы там нет, зато знаешь где он есть? — девушка кладет руку ему чуть левее на грудь, — здесь, у тебя в сердце и в душе. В тех строчках, которые ты пишешь. Если бы ты умер, это всё бы исчезло, и никакой памяти о Вове не осталось бы. Ты действительно думаешь, что он был бы рад узнать о том, что ты сдался? Даня отрицательно качает головой: он выглядит так, будто сейчас снова начнет трястись и плакать, но старается держаться уверенно. Женя не убирает руку с его груди и он тянется, чтобы приобнять её. Повисает молчание, и Мейлихов понимает, что это был бы удачный момент, чтобы сказать о своих чувствах, о том, почему ему в последнее время было так тяжело, и за что он чувствовал вину перед Вовой, но не может. Открывает рот, чтобы что-то сказать, но звук не выходит, не получается снова начать говорить. — Посиди чуть-чуть здесь, я приведу комнату в порядок и пойдем спать. Я останусь на ночь? — Даня кивает. Женя уходит, а он изо всех сил пытается, напрягает всё, все части мозга и тела. В голове внезапно звучит голос Вовы, словно парень стоит совсем рядом: — «Ты справишься со всем, Дань, ты достоин всего самого лучшего. Я верю в тебя, ты сильный. И ты не виноват передо мной ни в чем. Я рад, что у тебя всё может быть хорошо». Парень удивляется и на всякий случай оборачивается. В этот момент на кухню возвращается Женя. — Ну всё, можем идти спать. Ты как, в порядке? — она подходит ближе. — Я люблю тебя, — шепчет Даня в ответ. — Ты… — девушка тянется к нему, чтобы обнять, а на глазах моментально выступают слезы. — Ты заговорил… Даня обнимает её и чувствует, как по щекам текут мокрые дорожки. Женя не ответила ему той же фразой, но в ее объятиях, и в её близости рядом сейчас чувствуется то, что она испытывает к нему то же самое. Когда они засыпают, Дане впервые спокойно. Он прижимает к себе Женю, расслаблено дышит, никаких кошмаров ему больше не снится. А на следующий день приходит на работу и вновь улыбается всем, как полгода назад, и сразу же и работа не такая противная, и Марк немного расслабляется, когда этот ураган положительных эмоций напрыгивает на него в коридоре и чуть ли не сбивает с ног.