Всему свое время, и время всякой вещи под небом: время рождаться, и время умирать; время насаждать, и время вырывать посаженное; время убивать, и время врачевать; время разрушать, и время строить; время плакать, и время смеяться; время сетовать, и время плясать; время разбрасывать камни, и время собирать камни; время обнимать, и время уклоняться от объятий; время искать, и время терять; время сберегать, и время бросать; время раздирать, и время сшивать; время молчать, и время говорить; время любить, и время ненавидеть; время войне, и время миру. (Еккл. 3:1-8)
POV Кира
Я всегда знала, что Андрей достоин самого лучшего. Даже тогда, когда считала его только другом. Умный, обаятельный, красивый — казалось, он может добиться всего, чего захочет. Однажды он почему-то захотел меня. Столько лет мы жили практически в двух шагах друг от друга, знали друг о друге почти всё, и тут он мне признаётся в любви. Конечно, мне было приятно, к чему лукавить? Но всерьёз, как мужчину, я его тогда не воспринимала. Симпатичный сын друзей родителей, практически лучший друг, надёжный соратник в вылазках за соседскими яблоками — вот чем был для меня Андрей Жданов. Но он всегда был упрямым. Не знаю, что меня всё-таки покорило: его милые ухаживания с невероятно романтическими жестами или то, что он, несмотря на десятки моих «нет» и прохладных улыбок, всё-таки не отступил от своей цели? Сейчас все эти причины мне кажутся неважными. Потому что я когда-то полюбила его, полюбила настолько сильно, что порой мне казалось, что я без него даже дышу с трудом. Он уезжал куда-то с друзьями — и я металась по дому от невыносимой боли, оттого что он оторвался от меня, и я без него ощущала себя неполноценной. Увы, я не сразу поняла, что это односторонняя связь. Он любил меня, но так же любил и весь остальной мир вокруг. Ему было недостаточно закрыться дома вдвоём на все выходные. Андрей хотел везде побывать, всё посмотреть… А потом мы пришли работать в «Зималетто», и я стала всё чаще проводить вечера в одиночестве. Андрей старался вникнуть во всё, чему учили его Павел Олегович и мой отец. Папа был расстроен тем, что Саша не проявляет особого интереса к компании, и потому стал проводить со Ждановыми больше времени. Тогда-то и пролегла трещина между Андреем и Сашкой, правда, Андрей так до конца и не понял, почему Саша стал с ним резок и язвителен. Со временем смирился, а потом, когда Саша стал резко противиться нашим с Андреем отношениям, и вовсе охладел к когда-то лучшему другу. Их взаимная ненависть началась тогда, когда я впервые заподозрила Андрея в измене. Это потом я узнала, что измены-то никакой и не было. Опять моя ревность всё испортила. Но было уже слишком поздно. Что-то исчезло между нами. Что-то настолько тонкое и важное, что нужно было хранить и беречь, а не кидаться друг в друга обидными словами, не видя того, как между нами растёт и ширится пустота. Я слишком долго закрывала на неё глаза. Верила, что всё наладится, что Андрей вновь полюбит меня, если я постараюсь правильно себя вести и не устраивать скандалы. Но — увы — всё становилось только хуже. Андрей спал с другими женщинами, порой даже, наверное, не испытывая угрызений совести, а я… Я злилась, ревновала и стала терять контроль над происходящим. Когда в компанию пришла Пушкарёва, мы с Андреем были почти чужими друг другу. Только я старалась этого не замечать. Прошло немного времени — и Катя стала практически самым важным человеком в его жизни. Он доверял ей, защищал, прислушивался к ней, и я не могла не возненавидеть её. Ещё не забрав его сердце, Пушкарёва уже довольно прочно укоренилась в нём самом. И чем больше я противилась ей, её присутствию в жизни Андрея, тем ближе он двигался к ней… Такая вот ирония судьбы. Мне иногда казалось, что для Андрея существует Пушкарёва и «Зималетто» — и весь остальной мир. Катя не существовала отдельно от компании, а компания не могла быть в отрыве от Кати. Возможно, поэтому его так и метало из стороны в сторону… Не сразу он осознал, что для него по-настоящему важно, а что — второстепенно. Бедный Андрюша. Маленький мальчик, запутавшийся в себе самом… Мне тяжело вспоминать те дни, когда я поняла, что Андрей уже не со мной, что он полон другой женщиной до краёв, а я — только помеха… Было больно тогда, и больно сейчас. Он приезжал ко мне, но я-то чувствовала, что я для него, как фон, как работающий постоянно телевизор, к шуму которого уже давно привык. Он был со мной только номинально, сердцем же он уже давно был с ней… Андрей всегда ассоциировался у меня с царём зверей — львом. Такой мужчина — гордость для любой женщины. Самый лучший. Самый красивый. А Катя Пушкарёва — дворняжка, безродная собачонка… Разве мог Андрей влюбиться в такую? Оказалось — мог. Не история любви, а прям «лев и собачка», как у Толстого. Забавно. Уж не об этом ли писал великий писатель? Не пытался ли он донести мысль о том, что жизнь многогранна, и любовь может возникнуть даже там, где её, по сути, быть не должно? Да уж, лев променял львицу на собачонку… Переворот привычной картины мира… Совершила ли я ошибку, когда решила не говорить с Катей? Возможно. Я плохо помню тот день. Всё в каком-то тумане… Андрей, доведённый до отчаянья, непреклонная холодная глыба — Пушкарёва, слёзы Маргариты, и её просьба… Потом авария. Андрей в инвалидном кресле. Маргарита, обвиняющая во всех наших бедах Пушкарёву, не знающая о том, что разговора, на который она так надеялась, не было… Чувствовала ли я себя виноватой тогда? Если только частично. Ведь это не я не смогла простить, а она, значит, и вина лежит, в первую очередь, на ней. К сожалению, втолковать Андрею, что он должен забыть Катю, было невозможно. Он как будто отключался от внешнего мира, когда при нём говорили что-то плохое о Пушкарёвой. От вида его отстранённого, ледяного лица становилось жутко, и я замолкала. А потом я случайно проговорилась о том, что не говорила с Катей. В тот момент, как только стих звук моих слов, я осознала, что потеряла и Маргариту тоже. Настало и моё время собирать камни. Если верить в закон бумеранга, то я ещё легко отделалась. Жива, здорова, богата… Одинокая только. Но это ведь не страшно, да? И с этим как-то живут люди. Малиновский же как-то живёт. Хотя, кому я вру? Ромка тоже как-то сдал в последнее время. Выглядит беспредельно одиноким. Что же он натворил такого, что Андрей не смог его простить? Ходит с таким видом, словно он маленький рыжий Лис, когда-то прирученный Маленьким принцем. Но у Принца есть Роза, и Лис ему теперь без надобности…* Чтобы хоть чуточку стало легче, я продала квартиру. Там всё слишком сильно напоминало о прошлом. Тяжело жить с призраками. Самым трудным для меня оказалось не звонить Маргарите и понимать, что это злосчастное одиночество и то, что те, кого я любила, от меня отвернулись — всего лишь следствие моих поступков. Я самонадеянно считала себя незаменимой. Горько осознавать, что и меня можно заменить… Что ж, и в «Зималетто» теперь меня заменит другой директор по продажам. Хватит. Я не мазохистка. Придётся начать жизнь с чистого листа, без Андрея, Маргариты, компании… Наверное, это лучшее моё решение за последние четыре года. Ничего-то я не смогла. Ни удержать Андрея, ни поднять его на ноги. А с Катей он поднялся. Получается, его держало в коляске только её отсутствие? Впрочем, это уже не моя история. Быть может, через много лет я смогу порадоваться за него. А сейчас мне ещё слишком больно. Прощай, «Зималетто». Прощай, старая жизнь… Прощай, Андрей.