***
Кира вышла из автобуса. С собой у неё была небольшая сумочка и записка от мужа. Она была уверена, что дядя Лёша точно знает, где его сын. Но, конечно же, она надеялась застать мужа в отделении. — Девушка, вы куда? — возмутилась бабушка-вахтерша. Она только-только зашла на смену. — Стойте! Не положено! — Алевтина, тише, — попросил Дмитрий Олегович, который хоть и ушёл со смены, всё равно остался в отделении. — Девушка, солнышко, ты куда? — Мне бы узнать, где находится младший сержант милиции — Артём Алексеевич Мещеряков, — подошла к вахтёрам Кира. — Он мне мужем приходится, я могу паспорт показать. — Не ты первая сегодня за мужем, — стала возмущаться Алевтина. — Не ты последняя! Ничего не известно! — Несносная женщина ты, Аля, — фыркнул старичок, вставая со стула и подходя к разочарованной девушке. — Садись, солнышко, — он усадил её на своё место. — Ты Кирочка Мещерякова, да? — Да, — со слезами на глазах, прерывисто вздохнула Мещерякова. — Тихо-тихо, — наливая воды девушке, сказал Дмитрий. — Ты не плачь. Сейчас мы всё узнаем. — Митя! — возмутилась старушка. — Что ты узнаешь? Пусть выпивает воду и домой идёт! Потом, возможно, всё узнает! Другим не смогли помочь, а ей поможем? — У других мужья уходят солдаты, — возразил вахтёр. — А у неё муж полицейский. Из нашего отделения. По солдатам мы ничем, а вот по нашему сержанту поможем! Жди, дорогая, я сейчас поговорю с Алексеем Михайловичем. — Тоже мне, — ворчала старушка. — Нашелся мать Тереза. Ни одной девке не помогли, а этой должны. Особенная что ли. Кира сидела на стуле у вахты и еле сдерживалась, чтобы вновь не заплакать. Алевтина Игоревна продолжала ворчать на девушку и это лишь сильнее портило Мещеряковой настроение. Понимая, что сидеть и нервно теребить в руках ручки сумки, уже нет сил. Она встала и начала ходить по комнате от стены до стены. Часы на стене размеренно тикали, но, казалось, что время идёт очень долго. — Сядь, — фыркнула вахтёрша. — Не мельтеши. Не действуй мне на нервы. Вдруг послышались тяжёлые шаги и знакомый голос начальника. Кира кинулась в ту сторону откуда исходил звук, но Алевтина Игоревна поспешила схватить её за руку. — Велено чужих дальше вахты не пущать! — восклицала женщина. — Не пущать, сказала! — Алевтина Игоревна! — возмутился Мещеряков-старший. — Отпустите её! — Дядя Лёша! — стала восклицать девушка, убегая в распростёртые объятия мужчины. — Дядя Лёша! Где Артём? Что с ним? Он здесь? — Кирочка, — тяжело вздохнул он, обнимая девушку. — Ты только не нервничай. Артёма здесь уже нет. Он на Витебском вокзале. У него через десять минут уже отходит поезд. Направили в Беларусь. Будет служить в пехоте, а именно в разведке. Я уже выбил ему место в тылу. Может, не очень честно, но пока что его никто воевать не выпустит! Я сам бы ему не позволил на фронт идти, да только этот сонный передурочек с дуру, с горяча, ляпнул, что пойдёт. — Я не понимаю, — вздохнула она. — Он воевать будет? — Сейчас точно нет, — стал более подробно разъяснять Алексей. — Будет на посылках у полковника полка. Воевать не пустят, я договорился. Правда, он ещё не знает об этом. И Артишок попросил кое-что тебе передать. — Что? — шмыгая носом спросила Кира, выпутываясь из объятий свёкра. — Вот, — он передал ей обручальное колечко. — Он же ошибся с размерами на свадьбе, взял больше. Ты постоянно просила сменить. А он, естественно, забывал. Так вот с утра заскочил и сменил. Напоследок, побоялся, что потом не сможет. И попросил, чтобы ты не снимала его в любой ситуации. Ну, только, если разлюбишь и за другого выходить будешь… — Это же то, которое я недавно заприметила, когда мы в гости к Вите ходили, — принимая колечко, хныкнула Кира. — Я… Я долго просила его поменять. А он всё обещал-обещал… И только сейчас сделал. Мещерякова вновь тихо заплакала, прижимая к себе кольцо. Возможно, если бы они вчера не поссорились, то Арт и не согласился бы уходить на фронт добровольцем… — Это я виновата, — тихо сказала Кира. Алексей Михайлович обнял её. — Если бы я не устроила ему вчера истерику, то он бы вернулся домой. И не ушёл бы. И… Рядом сейчас бы был… — Тише, — он поцеловал девушку в лоб. — Вы оба вчера сильно погорячились. И его вина есть в том, что ты устроила истерику. Он же всё о работе, даже я сам иногда был сильно возмущён. — Да лучше бы работающий, чем воюющий, — прерывисто вздохнула она. — Так, давай я тебя домой отвезу, — вздохнул Мещеряков. — Ты не плачь. Как только Артём приедет на место, он сразу напишет нам, чтобы мы знали обратный адрес. Всё будет хорошо, я обещаю тебе. — Да, давайте, — согласилась Мещерякова и в последний раз шмыгнула носом. — А то Витя потом будет переживать. Артём как раз просил меня не ходить по городу одной долго. — А чего? — усмехнулся Алексей и повёл девушку к выходу. — Да мне уже неделю, примерно, плохеет ни с того, ни с сего, — вздохнула она. — А с утра сегодня вообще сознание потеряла… — Так, может, лучше в больницу? — обеспокоенно спросил Мещеряков-старший. — Мало ли что. — Нет, что вы, — отмахнулась брюнетка. — Это из-за нервов, я уверена. — Точно не надо? — переспросил на всякий случай свёкр. — Точно. — Ладно, — недоверчиво хмыкнул он. — Но смотри мне. Если что, сразу звони на рабочий. Номер уже точно знаешь. — Хорошо, — кивнула головой Кира. Они сели в машину и даже выехали на главную дорогу. — И да, — вспомнил о ещё одной просьбе сына Алексей. — Сиди на чемоданах. Будь готова, что в любую минуту тебя могут забрать. Отвезут в Елабугу. Артём попросил. Он боится, как бы война до Ленинграда не дошла, а если дойдёт, то тебя уже не будет. Он попросил увезти. Поэтому будь готова. — Нет! — испуганно воскликнула Мещерякова. — Я не хочу! — Почему? — удивился Мещеряков. — Кир, это не я решил. Это Артём попросил следить за тобой и помогать тебе. — Я понимаю, — вздохнула она. — Но одна в Елабугу не поеду! Без мамы и лучшей подруги никуда! — Так это без проблем! — воскликнул весело мужчина. Ну вот. Все просьбы сына выполнил. — Пусть ваша с Артёмом квартира станет для них временным пристанищем. И вас троих, если что, быстро увезут в Елабугу. — Тогда я согласна, — растерянно сказала Кира. — Просто, я боюсь за них… — Ничего, — добродушно усмехнулся свёкр. — Так бы сразу и сказала. Думаю, что так даже будет лучше. Одной сложно, а с ними веселее и быстрее освоишься. — Вы все так добры ко мне, — горько усмехнулась бывшая Сменкина. — А я… С Артёмом поругалась, сейчас вы вынуждены оставить работу и везти мня домой… — Кира, — тепло улыбнулся Алексей. — Ты стала частью нашей семьи. Ты теперь Мещерякова и должна понимать, что в любую минуту тебе будут готовы помочь. — Спасибо, — сковзь слёзы в глазах, улыбнулась она. Дальше ехали молча. Но Алексей Михайлович не раз замечал, как нервно бегает взгляд невестки по машине и, как руки сжимают сумки ручки. — Не нервничай, — попросил он. — Нам ж не надо, чтобы ты опять в обморок упала? — Да, — кивнула головой Кира. Руки дрожали, голос тоже. — Не надо… — Всё хорошо? — обеспокоенно спросил мужчина. — Да, — вновь кивнула головой она. — Я просто переживаю за Артёма… Как он там… — Кира, — по-доброму усмехнулся Мещеряков. — Он только в поезде едет. Ещё ничего такого нет. — Всё равно, — нервно вздохнула Мещерякова. — Это сейчас он едет. А потом… А по поезду и обстрел могут начать… — Так, — вздохнул он. Самого терзали такие мысли. — Если прозойдёт что-то такое, то я сразу об этом узнаю. А сына спасу! Может, не честно, да! Но рано ему воевать! Пойми, рано! Зелёный для войны! Поэтому паранойю прекратила! Не нервничать и не переживать! Алексей говорил это всё так строго, будто раздавал срочные приказания на оперативном задании. Девушка даже поначалу испугалась, но потом понимающе вздохнула, кивнула головой и сказала: — Хорошо. Я постараюсь. Возможно, я и вправду лишний раз только нервы свои трачу… — Всё, — вздохнул Мещеряков. — Не надо плакать по Артёму. Не надо переживать и нервничать. Всё будет хорошо, — заметил, что девушка только тяжело вздыхает. — Кир, всё хорошо? — Нет, — тихо ответила она. — Мне что-то опять нехорошо. — Да что ж ты будешь делать, — стал сворачивать на другую улицу. — Слушай меня. Значит, в больницу мы поедем. И не думай отговариваться. Я за тебя переживаю. И тем более Артём мне наказал следить за тобой. Пока ты здесь переживаешь из-за него, он там переживает из-за тебя. — Ладно, поехали, — не в силах возразить кивнула головой брюнетка. Совсем скоро Кира уже сидела на кушетке и разговаривала с врачом. Милая полненькая женщина что-то записывала и изредка угукала. А Алексей ходил по коридору туда-сюда. У него были кое-какие подозрения на счёт того, что может быть с женой сына. — Значит, Мещерякова Кира Андреевна, уже около недели тебе иногда плохеет, — стала перечислять врач. — По симптомам кружится голова и чувствуется лёгкая тошнота. Уже неделю на нервах, так как участились ссоры с мужем, потому что он служит в полиции. Совсем мало ешь, потому что-то не хочется, то воротит. С утра упала в обморок из-за того, что перенервничала, так как мужа забрали воевать… Что ж, будем брать кровь на анализы, дорогая моя. — А это больно? — не понимая зачем, спрашивает Кира. — Ну что ты, — усмехается женщина. — Будто кровь из вены никогда не брали. — Из пальца брали, — дрожащим голосом ответила Мещерякова и нехотя протянула руку. — А из вены нет… — Ну ничего, — по-доброму улыбнулась она. — Всё будет нормально. Ты только сейчас не нервничай. Так, сколько тебе, говоришь? — Двадцать два, — рассказывала Кира. — В сентябре уже двадцать три будет. А мужу есть. Мы с ним вчера ещё сильно поссорились и помириться не успели… А сегодня с утра уже… уже… — Так, не надо, — остановила девушку врач. — Не вспоминаем об этом. Завтракала? — Нет, — помотала головой она. — С самого утра вот только два стаканы воды выпила. — Ой, колечко какое красивое, — улыбнулась женщина. — Так, а вот и всё. Где покупали? — А с колечком история такая, — стала рассказывать брюнетка. — На свадьбе муж с размерами ошибся. Так вот я его два года и просила, смени-смени. А он всё забывал, всё о службе да на службе. И вот с утра сегодня, было дано ему три часа до поезда, а он попрощался и уехал. А потом, когда на работу к нему приехала, отца его встретила и он мне говорит, что Артём наказов ему пару дал. Всё рассказал и даёт мне колечко. Говорит, что он сменил с утра, напоследок, а то мало ли потом не сможет этого сделать. — Ой, как тебе повезло с мужем, — с наигранной лёгкой завистью усмехнулась врач. — Сиди, а я скоро приду. — Ну как? — подскочил к врачу Алексей. — Кровь на анализы несём, — сказала врач. — Можно как-то побыстрее, чтобы узнать скорее результат, — стал просить полицейский. — Можно, — хмыкнула она. — У нас как раз сейчас ещё три крови на анализы. Вот сразу сейчас и отдадим в лабораторию. Будете ждать? — Да, конечно будем, — закивал головой мужчина… Результаты пришлось ждать долго. Да, их скажут уже через полчаса из положенных двух, но всё равно казалось, что время шло очень медленно. — Поражена твоей усидчивости, — вернулась врач. Только на этот раз с результатами анализов. — Да? — опечалено вздохнула Кира. Пока сидела и ждала, столько прекрасных воспоминаний в голове прошло. — А что мне ещё делать? — Набираться смелости, — весело сказала женщина. — Придётся говорить родителям, что они скоро станут бабушками и дедушками. А потом уже готовится самой стать мамой. Уже недели как две-три, примерно, ты под сердцем носишь маленькое чадо. — Мамой? — кладя руку на живот удивилась девушка. — Я? — Ну не я же! — весело усмехнулась врач. — Поздравляю тебя! — Спасибо, — растерянно ответила брюнетка. Взяла сумку и встала с кушетки. — До свидания… — До свидания! Алексей наконец увидел Киру, что выходила из кабинета врача. Подошёл к ней. Заметил, что взгляд потерянный, а сама девушка сильно растеряна. — Кира! — он взял её за плечи. — Кира, что сказали? — но она молчала. — Кира! Мещерякова медленно подняла взгляд на свёкра. Вздохнула, собираясь с силами. Наконец тихо прошептала: — Я стану мамой… — А я дедушкой! — радостно и громко воскликнул Мещеряков, обнимая бывшую Сменкину. — Я буду дедушкой! — Да, — тихо сказала она. — А Артём будет папой… Кира побрела к выходу. Ещё со вчерашнего вечера всё было не так. А сегодня так вообще. Мужа забрали на фронт, помириться они не успели, так ещё она узнала, что беременна. Возможно, надо радоваться, но она боится. Боится становится мамой. Боится рассказать об этом родителям. Боится растить ребёнка сама… — Кира, ну чего ты так опечалена? — догнал её Алексей. — Это же такое трепетное чувство! Осознание того, что ты носишь под сердцем маленькое и любимое чудо — бесценно! — Возможно, — остановилась Мещерякова. — Но не тогда, когда ты поссорилась с мужем, а его забрали на фронт. Не тогда, когда можешь из-за войны остаться одна… — она тяжело вздохнула. — Всего несколько просьб. Как только Артём приедет в часть, можно будет мне с ним поговорить? Как-нибудь. Я понимаю. Это сложно выполнить, но, пожалуйста. И, езжайте на работу. Я сама доеду домой. — Хорошо, насчёт телефонного разговора я что-нибудь придумаю, обещаю, — кивнул головой мужчина. — Но домой ты одна не поедешь. — Пожалуйста, — тихо попросила Кира, глотая слёзы. — Я хочу добраться домой одна. Подумать над всем происходящим. Одна… — Хорошо, — нехотя согласился Мещеряков-старший. — Но как только приедешь домой, позвонишь в отделение. Мне так будет спокойнее. — Хорошо, — растерянно кивнула головой она. — Я позвоню. До свидания. — До свидания! — радостно воскликнул Алексей и сел в машину. — Поверить не могу… Я всё-таки был прав! Я буду дедушкой! Эх, Наденька, была бы ты сейчас здесь, — он бросил кроткий взгляд на фотографию, которую всегда носил в кармашке мундира. — Была бы несказанно рада. Ты ведь носила маленького Тёмку на руках и обещала, что доживёшь до свадьбы, до внуков, несмотря на болезнь свалившую с ног… Мужчина уехал, а Кира тяжело вздохнула. Столько всего упало на её плечи за короткий промежуток времени. Подняла взгляд в небо. Полуденное солнце ярко светило в глаза, от чего она щурила их. Птички ласково что-то напевали, а по всему городу распространялась летняя жара, от которой люди старались не задерживаться на улочках. И она не пожелала долго оставаться на улице.***
— Вася, я дома, — вздохнула Кира, заходя в свою квартиру. — Ну наконец-то! — выбежала в коридор подруга. — Я уже распереживалась! Ну как, успела догнать Артёма? — Нет, — помотала головой она. — Когда я была в отделении ему оставалось до поезда десять десять минут. Он был на вокзале. — Ну, не расстраивайся ты, — обняла её Василиса. — Он напишет тебе, как в часть приедет. Будете вести переписку. Всё хорошо будет! — Нет, — опечалено отчеканила подруга. — Не будет. Война это ужасно! Тебе не понять! Никто из дорогих и любимых тобою людей не ушёл на фронт! Вик же здесь! И всё у вас с ним нормально! Не ты поссорилась вдрызг с мужем, которого забрали, а потом узнала, что беременна! При всём при этом, случилось это всё тогда, когда на твою страну напали вражеские войска! — Кира! — побежала догнать брюнетку Вэлл. — Да, Витя тут! Но… — она замолчала, чтобы подобрать правильные слова, но вдруг осознала одну вещь. — Ты беременна? — Да! — громко воскликнула Кира. — Я беременна! В самый не подходящий момент! — Ты чего? — удивилась подруга. — Какой не подходящий момент? Вы с Артёмом уже два года, как в браке, у вас появится ребёнок, всё очень даже вовремя. — Но не тогда, когда война! — возмутилась Мещерякова. — Не тогда, когда мужа забрали на верную гибель! — Тише, ты, тише, — обняла её Вася. — Всё будет хорошо. Война до нас не дойдет. Не кричи, не нервничай. Тебе же теперь вредно. — Вась, ты только никому не говори, пока что, — попросила Кира. — Я сама скажу. Да и… Просто молчи. Я найду подходящий момент и скажу это теми словами, которыми должна. — А кто тебя в больницу вез? — спросила подруга. — Точно, дядя Лёша, — опомнилась вдруг брюнетка. — Нужно ему позвонить, сказать, что я добралась. — Да? — после долгих гудков трубку взял именно Алексей, а не вахтёр, как обычно это было. — Алексей Мещеряков у аппарата. — Дядя Лёша, это я, — сказала девушка. — Я добралась до дома, всё хорошо. — Ну, всё, отлично, — весело сказал Алексей. — Значит, позвони сейчас родителям и им обо всём расскажи. Я их предупредил о том, что ты будешь звонить. — Вы им сами ничего не сказали? — испуганно спросила она. — Нет, — хмыкнул Мещеряков. — Ты сама хочешь? — Да, — выдохнула Мещерякова. — И Артёму я тоже сама всё скажу… — Хорошо, — кивнул головой мужчина. — Кроме того, что будь на чемоданах, жди звонка. Я почти договорился насчёт звонка Артёма тебе. — Хорошо, — стала кивать головой Кира, хотя мужчина её не видел. — Спасибо. — Да не за что, — усмехнулся Алексей. — Но смотрите мне оба. Ваши отношения нелегко мне даются. Давай, не нервничай, всё будет хорошо. Мне пора. — Ага, до свидания, — вздохнула бывшая Сменкина. Положила трубку. — Придётся родителям звонить в скором времени. Дядя Лёша уже сказал им, что я позвоню с важными новостями. — Ну хорошо, — улыбнулась девушка. — Ой, а кого ты хочешь? Мальчика или девочку? — Кто будет, того и хочу, — опечалено ответила подруга. — Ну же, — усмехнулась Василиса. — Я вот девочку себе хочу. Будет маленькая принцесса. Весело посидеть и подумать, кого ты хочешь, как его будешь воспитывать. — Да? — Кира призадумалась. — Тогда я хочу мальчика. Маленького бойца. Будет как папа. Смелый, храбрый, сильный. И похож на него будет… — Витя тоже мальчика хотел бы, — вздохнула Сменкина. — Я ещё у него особо не спрашивала ничего, всё-таки, только полгода в браке. Но так мимолётом было. Он хочет мальчишку. — Конечно, — усмехнулась Кира. — Ему нужен такой же умник. — Вот! — воскликнула Вася . — Я тоже так подумала! А ведь, мальчику нельзя купить платьице. Мальчика нельзя заплетать. — Ну ничего, — хмыкнула Мещерякова. — Я думаю, что мальчик тоже неплохо. Мальчика можно воспитывать защитником. Может, он не будет самым умным, лауреатом Нобелевской премии… Но зато будет защитником. — Но вообще, загадать на будущее мы не можем, — вздохнула Вэлл. — Вот ты уже через девять месяцев узнаешь, кто у тебя родится. Мальчик или девочка. А мне долго ждать придётся… — Ну ничего, — улыбнулась Кира. — У вас с Виком тоже по-любому будет малыш. Правда, чуть позже, ведь сейчас война. — Надеюсь, — встала с пуфика Вася. — Пошли есть? Я картошку пожарила. С колбаской. Как ты любишь. — Это не я люблю, — усмехнулась бывшая Сменкина. — Это Артём, ты перепутала. — Да? — усмехнулась Вэлл. — Ну ладно. Но всё равно пошли. Ты с утра ничего, кроме стакана воды не выпила. А у тебя ещё кровь брали. Точно ослабла. — Ну хорошо, — согласилась брюнетка. — Только мне немного. — Девочки, — в квартиру зашёл Вик. — Я приехал. Не скучали? — Нет, — воскликнула с кухни жена. — Проходи, мы как раз только обедать садимся. — О, с радостью, — потирая руки, сказал парень и прошёл в ванную. — Я ненадолго, только пообедать. Кира, как Артём? — Я не знаю, — тихо ответила сестра. — Я его не застала. Дядя Лёша сказал, что пока что его воевать не пустят. Будет в тылу у линии фронта. Сказал, может, это и нечестно, но он не пустит этого передурика, который сгоряча добровольцем на фронт ушёл, воевать. — Что с самочувствием? — вспомнил брат о том, что она уже неделю чувствовала себя не очень. Вэлл и Кира переглянулись. В глазах брюнетки появился страх. Стало дышать тяжелее. — Вы что-то скрываете? — стал нервничать он. — Если да, то лучше сразу скажите. А если что-то плохое, так тем более. — Нет, Витя, — помотала головой жена. — Всё хорошо. Ну, я считаю, что хорошо. А вот Кира нет. — Братец, — тихо вздохнула Мещерякова. Опустила взгляд. — Я беременна. — Что? — удивился Виктор. — Как? — Вик, ты и сам знаешь как, — закатила глаза сестра. — В общем, всё плохое самочувствие из-за того, что через девать месяцев я стану… мамой. — Кира, это прекрасно! — воскликнул Сменкин. — Нет, Вик, — тяжело вздохнула сестра. Её голос задрожал. — Это не прекрасно! Не скажу, что это ужасно. Но… Сейчас это не вовремя. Очень не вовремя! Братец, я поссорилась вдрызг с мужем, которого забрали на фронт; узнала, что беременна и боюсь. Я боюсь, что что-то случится с Артёмом. Я боюсь, что мне придётся воспитывать ребенка одной. Я боюсь остаться одна… — Кира, мы всегда рядом, — положила руку на плечо подруги Василиса. — Ты можешь на нас положиться. — И да, это не последняя новость, — собралась с мыслями девушка. — Если вдруг война подойдёт близко к Ленинграду или Москве, то меня увезут в Елабугу. Вместе с мамой. И тебя, Вась, я тоже забираю с собой. Без вас не справлюсь. Поэтому, сейчас сидим на чемоданах. В любой момент за нами могут приехать. — Хорошо, — закивала головой беловолосая. — Меня пока не направляют на фронт, — сказал Вик. — Я буду здесь. Но это пока что. Если война дойдёт до Ленинграда, меня выставят на оборону города. — Надеюсь, что до Ленинграда не дойдет…***
Уже прошу три дня с того момента, как началась война. Жизнь в Ленинграде изменилась не сильно. Ведь, война же не здесь. Но всё-таки, спокойно жить никто не мог. Кира сидела дома. Она слушала очередную лекцию о мамы, приложив руку к животу. Мысленно, она разговаривала с ребёночком и обещала ему, что сделает всё, чтобы малыш выжил. А, следовательно, маму не особо слушала. Вэлл возилась на кухне. Она вызвалась делать большую часть домашней работы за Киру, ведь переживала, как бы что с девушкой не случилось. Но всё спокойствие и уют данного вечера прервал телефонный звонок. Услышав его, Мещерякова стремглав побежала в коридор, к телефону. — Да, — сказала девушка. — Вы — Кира Мещерякова? — спросил строго мужской голос. — Да-да-да, — затараторила Кира. — Это я. — Ждите, сейчас позовём мужа, — сказали на том конце и примерно на минуту образовалась тишина. Она уже стала боятся, что звонок прервался, но, когда услышала голос родного человека, сразу отбросила все дурные мысли. — Артём! — воскликнула Кира. — Артём, это ты? — Да, я, — тепло ответил муж. — Ну как ты там, солнышко? — Артём, прости меня, пожалуйста! — стала восклицать супруга. — Прости! Я вела себя по-дурному, устраивая истерики на ровном месте, и… — Это ты меня прости, — перебил её Арт. — Я тоже должен понимать, что тебе нужно внимание. Кир, когда вернусь, обязательно буду уделять тебе внимания намного больше! Кстати, как кольцо? — Прекрасно! — воскликнула бывшая Сменкина. — Я… Я недавно его и заприметила в магазине ювелирном, когда мы ходили к Вику! Как… Как ты догадался? — Кир, думаешь, я не видел, как ты на него смотрела? — усмехнулся супруг. — Я, может, не самый лучший муж, но не самый слепой. — У меня для тебя новости, — закусив губу и наматывая провод на палец, стала рассказывать Кира. — В общем… В общем. — Кир, говори быстрее, если что-то важное, у меня время кончается, — нетерпеливо попросил Артишок. — Очень мало осталось. Мне пора. Кирюш, солнышко, я люблю тебя! — Артём, я беременна! — на вздохе сказала она и затаила дыхание, совсем не услышав парня. После добавила: — Примерно, недели три-две. Артём, у нас будет малыш. — Да? — переспросил он. — Беременна? Кир, я т… — Ты не рад? — стала спрашивать жена. — Артём! Не молчи! Артём! Ответь! — услышала гудки, говорящие о том, что звонок окончен. — Что-то случилось? — слыша восклицания дочки, просил Андрей. — И я тебя люблю, — тяжело ответила на последние слова Мещерякова девушка, витая в своих мыслях. Обернулась. — Что? — Случилось что? — переспросил отец. — Ты просто так восклицала. — Связь оборвалась, — вздохнула дочь. — Кажется, Артём не рад… — Ну ты чего, — обнял он Киру. — Как он может быть не рад. Всё хорошо. Он в письме тебе всё напишет. Просто, не успел сказать…***
Артём сжал трубку телефона. Он поверить не мог. Через девять месяцев он станет отцом… Это же… Как же Кире сейчас тяжело осознавать, что она одна будет воспитывать ребёнка. А, может, и вообще без отца в скором времени… Так. Нужно отбросить плохие мысли. — Чем я думал? — недоумевал парень, держась за голову. — Что случилось? — спросил друг, с которым он успел подружиться в поезде. — Жена у меня беременна, — растерянно ответил он. — А я, дурак ушёл! — Ну то, что ты дурак, я понял ещё в первый день нашего знакомства, когда ты мне рассказывал о себе и своей семье, — усмехнулся Василий. — Спасибо, — строго посмотрел Артишок на парня, хотя прекрасно знал, что тот шутит. — Высший уровень поддержки. — Всегда пожалуйста, — усмехнулся Васька. — А сейчас я серьёзно. У вас связь оборвалась, да? — тот кивнул головой. — Значит пиши письмо ей. Пока время есть. А то она будет нервничать, что ты не рад. А нельзя. Кстати, а ты вообще как отнёсся к этой новости? — Я… — растерялся Мещеряков. — Я рад! Понимаешь, ссоры с Кирой в последнее время огорчали как меня, так и её… А тут… Вроде бы не очень и вовремя, но у нас будет малыш. И я обязательно вернусь целым и невредимым, чтобы увидеть его и воспитать. И это очень здорово! — И ты готов стать отцом? — удивился друг. — Пусть и спонтанно, не задумывая, но ты не боишься? — Да, — слегка призадумались уверенно ответил Арт. — Я люблю Киру. И готов ради неё на всё. А дети — это прекрасно. Так что, возможно, будет тяжело, но я рад, что буду отцом. — Тебя бы моей Насте показать, — усмехнулся Василий. — Она б не раздумывая замуж вышла. — Поздно, друг мой, — гордо подняв голову, стал усмехаться шатен. — Опоздала твоя Настя. Такого прекрасного парня уже увела одна очень красивая кареглазая брюнетка. Так что, пусть довольствуется таким парнем, какой есть. — Ага, она-то довольна, — хмыкнул Вася. — Только, я женится не хочу. Особенно, после того, как послушал твою историю. Боюсь такого же, ведь Настя у меня девочка слабенькая психологически. — Да, может, у нас с Кирой всё не очень ладно, — вздохнул Мещеряков. — Но всё-таки хорошего больше. К примеру, она очень вкусно готовит. Правда, блюд в её ассортименте мало, ведь она только учится, но уже получается хорошо. А иногда мы отмываем сковородки после неудачных кулинарных шедевров. И она на меня дуется, когда я смеюсь над её умениями. Но недолго, ведь я же любя, да и потом извинится не прочь. Она очень смешно дует губы в этот момент, скрещивает руки на груди и делает вид, что не хочет со мной разговаривать. И это только один пример. Да и Настя твоя, если любит, поймёт. Или же до свадьбы ей всё объясни. Может, она потому и решительна так, что её не пугает твоя работа. — Ну хорошо, — призадумавшись ответил Баринов. — Тебе бумагу и чернила на письмо брать? — Бери, — кивнул головой друг. В итоге оба сели писать письма домой. Василий писал девушке о работе и спрашивал готова ли она, ведь им надо объясниться между собой. А Мещеряков задумчиво склонил голову. Он не знал, как будет точнее и ясней высказать все его эмоции и чувства от такой неожиданной новости. В итоге, через полчаса, у парня получилось что-то такое: Здравствуй, Кира. Связь оборвалась, ведь это был последний не служебный телефон. Больше поговорить нам так не удастся. Но сейчас не об этом. Ты, вероятней всего, не услышала, что я сказал тебе, когда узнал, что ты беременна… Я***
Конец августа 1941 года
Кира с мамой шли из магазина. Татьяна в который раз пыталась достучаться до дочки и объяснить, как и что надо делать, когда у тебя есть малыш. Но брюнетка вновь пропускала все слова мимо ушей и заботилась лишь о том, как бы поскорее дойти до почты и забрать письмо от мужа. Девушке уже давно казалось, что живот выглядит как-то больше, чем положено, будь ты на втором месяце беременности, но мама всегда успокаивала её словами о том, что раз живот больше, то будет богатырь-мальчишка. И Мещерякову это несказанно радовало, ведь она как раз хотела мальчика. — Интересно, как же там наш папа, да, Пашенька? — поглаживая живот, шепталась с малышом Кира. — Как поживает, да? Как дела на фронте? Она и подумать не могла, что дела на фронте настолько плохи, что за ней уже приехал Алексей Михайлович. Ей не говорили ни о чём воизбежание тревоги, поэтому получится всё довольно-таки спонтанно. — Кира, Татьяна, вы готовы? — встретил их у подъезда Алексей. — Вас ждёт машина. Вы направляетесь в Елабугу. — Уже? — со слезами на глазах спросила Кира, ведь покидать родной любимый город не хотелось. — На нас нападают? — Я не скажу, — предупредил сразу мужчина. — Не положено тебе знать. Мне нужна здоровая дочь и здоровая внучка. — Да мальчик, скорей всего будет, — махнула рукой мать девушки. — Животик-то больше, чем при девочке. Мальчик. Богатырь. — Девочка будет, — усмехнулся он. — Принцесса. Тебе, кажется. — А давайте ещё семь месяцев подождёте? — попросила обоих брюнетка. — И тогда узнаем, принцесса или богатырь. — Богатырь, — прошептала Таня, пока дочка заходила в квартиру. — Принцесса, — так же шепотом возразил ей в ответ Лёша. — Надоели, — прошептала Мещерякова, повернувшись лицом к маме и свёкру. — Вась, мы дома! Собирайся быстрее! Уезжаем! — Уже? — спохватилась девушка. — А я только-только обед приготовила. Вот на стол накрывать собиралась. Кир, в коридоре на полочке лежит моя кофта, подай, пожалуйста, сегодня пасмурно я в ней поеду. — Хорошо, — беря в руки кофту, пошла на кухню девушку. — Вик… Видимо, пришло время прощаться… — Видимо, да, — нехотя согласился брат. — Обязательно напишите, как только доберётесь до Елабуги! Я должен быть спокоен и знать, что всё хорошо. К сожалению, папа на работе. С ним не проститься. — Передай, что я буду очень сильно по нему скучать, — обнимая брата, попросила Кира. — Я буду скучать. — Я тоже, — попытался улыбнуться Виктор, чтобы не расстраивать жену, сестру и мать. — Пошли я тебе с сумками помогу, — поторопила подругу Василиса. — Тебе же нельзя. — Давайте свои сумке обе сюда, — попросил Мещеряков. — Я их до машины донесу. И да, девочки, мы едем до вокзала на машине. После вам придётся на автобусе ехать до Елабуги. — Ничего страшного, — заверила его невестка. — Это не самое страшное. Я смогу это. — Я знаю, — улыбнулся мужчина и обнял брюнетку. — Ты сильная. И ребёночек у тебя будет сильный. Береги себя. — Обязательно, — пообещала девушка… Совсем скоро сумки были вынесены. Вик решил, что до вокзала поедет с ними и там уже будет прощаться…***
— Пиши обязательно, как там папа! — плача, давала наказания сыну Татьяна. — Он живым ещё нам всем нужен! Пусть собой не рискует! И не лезет на рожон, а то я его знаю! — Витенька, — плакала мужу в плечо Василиса, обнимая его очень крепко. — Пожалуйста, береги себя. Ты тоже нам всем ещё живым нужен. — Мама, Вася, — успокаивал обоих Виктор. — Всё будет хорошо! Папе я всё передам, себя беречь обязательно буду, как же вы без меня, — обнимая обоих, перечислял он. — Вы, пожалуйста, за Кирой следите. Я за неё очень сильно боюсь. — Чего не прощаешься в общей купе? — усмехнулся Алексей, наблюдая за трогательной сценой расставания семейства Сменкиных. — Не люблю прощаться, — вздохнула Кира. — Всё плачут. А тут ещё и война. Плач и указы вдвойне сильнее, а сердцу вдвойне беспокойнее. Да и плакать сейчас я совсем не хочу. Мне потом плохо будет. — Ну ничего, — обнял он девушку. — Пиши мне. Я должен знать о твоём самочувствии. Если вдруг город окружат, то естественно, ответов долго не будет. Потерпеть придётся. — Город могут окружить? — испуганно спросила Мещерякова, широко распахнув свои карие глазки. — Тише, — попросил мужчина. — Наша армия не даст этого сделать проклятому фашисту. Ты скоро сюда вернёшься, обещаю. — Я верю, — кивнула головой девушка. Не зная обстановки, любой бы поверил словам начальника полиции. — Вам пора, — указал на собирающихся у автобуса в Елабугу людей Мещеряков. — Пока, Вик! — обняла Кира брата. — Берегите себя! — воскликнули последнее напутствие Лёша и Витя. — А вы себя и папу! — попросили в ответ Кира, Василиса и Татьяна. — Хорошо! — крикнули уж точно свои последние слова они. Но вряд ли их уже могли услышать. Вся троица зашла в автобус. Им повезло, что согласно билетам они сидели в самом конце и рядом с ними было два свободных места. Это был последний рейс на сегодня. Людей было множество. И ведь ехали такие же, как они. Кто-то с маленькими детьми, которые ещё толком соображать не умеют. Кто-то совсем уже старенький, но едет в Елабугу вместе с внучатами. Бывшая Сменкина не могла смотреть на всё это без слёз. Все эти люди, так же, как и она сама, вынуждены покидать родные дома и квартиры, покидать родной город из-за нежданной войны. Маленькие детки плакали, ведь им больше всех не хотелось покидать пределы привычной жизни. Решив хоть как-то отвлечься от мучавших её мыслей, Кира достала из кармана кофты письмо от мужа. Поставив под ноги сумку, а сами ноги положив на них, он стала читать. Закорючки, называемые буквами, которые старательно, но всё равно кривовато, выводил муж простым карандашом, заставляли её забыться на некоторые время и полностью погрузится в рассказ Артёма…***
8 сентября 1941 год
Все трое находились на работе. Так получилось, что на оружейном заводе не хватало рук, а нашим героиням надо было на что-то жить. За собиранием очередной винтовки, кто-то сделал радио погромче. И сказанные диктором слова повергли Мещерякову в шок. — Ах! — воскликнула она, выронив недособранную винтовку из рук. — Витенька, — утирая слёзы, наступавшие слёзы, прошептала Василиса. Казалось, что из всей троицы только Татьяна, пока что, оставалась спокойной. Ну, по крайней мере, так казалось. — Девочки, тише, — попросила она девушек. — Блокада она же может и ненадолго. — А может и надолго, — лишь сильнее заливаясь слезами, тяжело вздохнула Вася и стала рукавами платья утирать слёзы, не боясь испачкать лицо в масле. — Всё будет хорошо, — стала успокаивать невестку Сменкина-старшая. — Лёша уже что-нибудь придумал. Тем более, Витя же говорил, что его не будут дергать. Он же инженер. Их там пока хранят. Если и надо за кого-то переживать, так это за папу. Зная его характер бунтовщика… — Мама, это не успокаивает, — нервно собирая уже другую винтовку, сказала Кира. — Да что ж ты не скрепляешься! — возмутилась она, ведь руки совсем не слушались и работа не шла. — Кира, не нервничай, — попросила мать. — Будут руки дрожать, ничего не соберёшь. — От Артёма ответа нет, — стала перечислять дочь. — Началась блокада Ленинграда. В родном городе находятся дорогие мне люди. Папа, брат и свёкр. И тут ну совсем не из-за чего нервничать! — А в тебе маленькая жизнь, — дополнила Таня. — И ей твои переживания намного хуже даются, чем тебе. Поэтому не думай о плохом. — Ага, конечно, — закатила глаза девушка и наконец-то собрала винтовку. — Я так не могу. — Кирочка, ну надо, — более-менее успокоившись, шмыгнула носом Василиса. Дышала беловолосая всё ещё тяжело. — Ради малыша. Видишь, даже я уже успокаиваюсь. — Хорошо, — тяжело вздохнула Кира. — Я попробую…***
7 января 1942 год. Елабуга
Сегодняшний холодный зимний день начинался как обычно. Василиса, рано встав, поспешила сходить до соседки за коровьим молоком. Кроме этого у них в доме были большие запасы разных круп и совсем немного мяса. — Сегодня Рождество, так что я приготовлю что-нибудь мясное, — радостно улыбнулась Татьяна. Блюда с мясом для них были словно праздник сейчас, ведь так просто мяса не найти, особенно, если у вас нет домашней скотины. Пару дохлых куриц, которые благо хоть яйца несут. — Но ведь… — растерялась дочь. — Рождество не празднуется. — Я знаю, — кивнула головой мать. — Но мы и не будем. Это будет не праздник, а просто повод накормить тебя мясом, тебе надо. Ещё два месяца малыша вынашивать. — Ой, — вдруг тихо сказала девушка, положив одну руку на живот, а другую на спину. — Что такое? — испуганно спросила Сменкина-старашая. Она оглядела дочку. Вид был, естественно, никакой, ведь куда там. Ещё и давление почти постоянно высокое. Однако, что было понятно и не вооруженным глазом, так это то, что у девушки раньше времени отошли воды. — Мама, а не рано ли? — испуганно спросила Кира. — Дорогая моя, с твоим высоким давлением во время беременности такое возможно. Да и условия жизни сейчас у всех не очень, — задумчиво ответила Татьяна. — Примерно, ты сейчас на 30-32 неделе. Ну… Срок родов всё равно преждевременный, однако, не очень значительно. Такое может произойти. Вдруг хлопнула дверь и в сени зашла Василиса. Поставив банку с молоком на пол, она весело воскликнула: — Я вернулась! — заметила испуганную подругу. — Что-то случилось? — Да, — кивнула головой Таня. — Роды. Я за Валентиной Семёновной. — Вась, мне страшно, — тихо прошептала Мещерякова, когда подруга села рядом и взяла её за руку. — Я боюсь. — Тише, — Сменкина обняла плечи девушки и поцеловала в лоб. — Всё будет хорошо. Мы рядом…***
7 января 1942 год. Беларусь
— Все поняли мою команду? — грозно приказал командир. — Так точно! — громко воскликнула рота. — Тогда вперёд! — не менее громко ответил мужчина. — И без самодеятельности! До сих пор советские войска не могут разбить фашистов. Они до сих пор в Беларуси. И до сих пор ни на шаг не продвинулись. Люди гибли на каждом шагу. Рота Мещерякова заметно иссякла. Рядом с парнем уже не было даже друга Васьки Баринова. Погиб. В ноябре. В него попало осколком гранаты. Артёму было жалко как друга, так и его девушку. Но теперь он ничего о ней не знает. Только, что, после смерти любимого, она пошла на фронт полевой медсестрой. Может, он мог и больше узнать о ней, чтобы передать ей последнее письмо друга, но самому было не до этого. На война тяжело всем без исключения. Они не спят часами, а порой даже днями. У них мало еды, мало воды, но они продолжают бороться. И сейчас не исключение. Они вновь пытаются штурмом взять небольшой городок, который вот уже с июля оккупирован. И Артём снова идёт в бой. А все мысли в голове лишь об одном. Чтобы отец и жена были здоровы. В любую свободную минуту он был занят переживаниями за Киру и за их будущего ребёнка. — Ложись! — послышалось позади, а впереди разорвалась граната. Он упал. В ушах жутко звенело. Ногу и живот пекло. Его ранило. Так же, как и Ваську, ранило осколками гранаты. Мещеряков поднял взгляд на небо. Солнечный морозный день. Кругом белый ослепительный снег, который уже начинает становиться багровым. И он тоже сделает его багровым, сам того не желая. Глаза закрывались. Моргать с каждым разом становилось всё труднее. Изо рта медленно текла алая струйка крови. Последний вздох. Последний взгляд на небо. — Прости, — тихо шепчет он. Последний раз из его рта вырывается поток тёплого воздуха. Глаза закрываются. Грудь не вздымается…***
Вечер. 7 января 1942 год. Елабуга
Весь день все были заняты только одним. Кирой. Все слова, все переживания были из-за неё, всё действия были для неё. — Что ж Татьяна! — громко воскликнула седая женщина, выходя в главную комнату деревянной избы. — Роды прошли успешно! Во-первых, дочь подарила тебе крепких внука и внучку; во-вторых, высокое давление не покидало её последние четыре месяца и, возможно, ещё месяц не покинет; в-третьих, все получаемые витамины уходили на детей и самой Кире ничего не оставалось. Организм ослаб. Это и стало причинами преждевременных родов. — А можно на неё взглянуть? — тихо-тихо попросила Василиса. — Хотя бы одним глазком! — Даже нужно! — воскликнула Валентина. — Ей нужен покой и тепло. Думаю, будет лучше, если она будет спать на печи, чтобы не протянуло. Следите за ней и если что, всегда обращайтесь! Татьяна Владимировна пошла проводить женщину и отблагодарить её за помощь. А беловолосая тихо зашла в их с Кирой комнату, держа в руках новую керосиновую лампу, ведь старая с минуты на минуты могла потухнуть. Кира наполовину сидела в постели, прижимаясь спиной к подушкам. На руках у неё мирно лежало два свёртка. Она смотрела на них, ничего не замечая вокруг и улыбаясь. — Как назовёшь? — негромкое спросила Вася, садясь на край постели. — А можно глянуть? — Павел и Арина, — тихо прошептала Мещерякова и кивнула головой. — Какие милые, — прошептала в ответ подруга, рассматривая малышей. — У кого-то из них глазки Артёма. Такие же зелёные. А у кого-то твои. — У Арины, — улыбнулась брюнетка, несмотря на измученость. Василиса заметила в её глазах слёзы. — А ведь… Она вздохнула не сразу. Она младше. И, когда она родилась, она не кричала. Я уже испугалась тогда, но Валентина Семёновна сказала, чтобы я не смотрела на неё, а крепче держала сына. Я уже было подумала, что Арина мертва, но уже через несколько секунд я услышала, как она пискнула. А потом и вовсе закричала. Валентина Семёновна делала все эти растирания так быстро… Если бы не она, я даже представить не могу, чтобы со мной было… — Тише, — положила руку на плечо Сменкина. — Тише. Не плачь. Главное, что всё хорошо. Улыбнись. Твои малыши живы, здоровы и рядом. И никто, слышишь, никто не посмеет их у тебя забрать. Давай лучше напишем письмо Артёму? — Да, — кивнула головой Кира. — Давай его обрадуем.