всегда для него.

      «Разбит       Я разбит после того, как мы расстались       Я развалина — разрушенная другим»       Трой не знает, как получилось так, что он читает сейчас эти строки.       Просто после того мероприятия он несколько дней будто ходил в тумане и не мог не думать о Конноре. Просто обреченность в глазах Франты буквально преследовала его, и он не мог все так же, как раньше, находиться в объятиях Джейкоба. Просто в один момент пальцы сами набрали на клавишах «Коннор Франта», а первая ссылка была на его новую книгу.       Первая эмоция Троя — радость. Трой помнит, как Коннор долгое время решался на это, сомневался, просил совета и все-таки откладывал. Сейчас перед глазами виднеется «Work in progress», а чуть ниже имя Франты как автора, и Трой не может сдержать улыбку, потому что его мальчик смог.       Меллет тут же себя корит, потому что это уже давно не его мальчик, но чувство гордости за Коннора от этого все равно никуда не исчезает. Руки снова неосознанно стучат по клавишам, а Трой на секунду прикрывает глаза перед тем, как начать читать.       Все, что происходит позже, для Меллета абсолютно неожиданно — спустя уже несколько страниц Трой не может себя сдерживать. Коннор впервые открыто и прямо говорит о себе, его жизни и его чувствах, а Трой в восхищении не может оторваться. Меллет сражен наповал тем, как Франта подбирает слова так, что они доходят прямо до сердца, попадают точно в цель и позволяют снова проживать все вместе с ним — с Коннором.       Кончики пальцев покалывает, а внутри все тикает, как бомба замедленного действия, и Трою кажется, что он знает большинство историй и случаев из жизни Коннора, описанных в книге, но еще он чувствует, что прочитанное — далеко не предел.       Когда на глаза попадаются те строчки, он не думает — знает, что это про него. Внутри все сжимается, а Трой борется с собой, потому что самое лучшее сейчас было бы — закрыть эту книгу и улечься под бок Джейкоба, но он лишь листает дальше.       «Мое сердце разбито. После двух лет бесконечных секретов, я отдавал всего себя. Я разбит. Чувствую себя так, будто не подлежу ремонту. Я одинок. Я не был один на протяжении двух лет, и теперь не знаю, что должен чувствовать. Будто я забыл все, что было раньше, и сейчас меня заставляют все вспомнить. Руки трясутся, я задыхаюсь, пытаюсь сдержать слезы, это эмоциональный срыв. Руки напряжены, меня тошнит. Это худшая вещь в мире.       В этот день мое сердце выбросили, вырвали, прыгнули на него, растоптали. Стерли в пыль. Я чувствую себя так.       Мои отношения закончились просто перед моими глазами, и я ничего не мог с этим сделать. Будто был свидетелем в замедленной съемке».       Трой читает это сквозь пальцы, не в силах смотреть в открытую. Ему кажется, что с каждым словом его ударяют куда-то в область сердце, медленно проворачивают там, внутри, заставляя мысленно кричать. Он рвано дышит, не может сосредоточиться, а перед глазами — тот чертов день, когда он собирал вещи. Тот день, когда он до последнего думал, что не сможет уйти. Тот день, когда Коннор его отпустил.       У Меллета внутри снова все то, что он тогда испытывал. Вот только тогда он решил, что тяжелее всех было ему. Сейчас строки перед глазами расплываются от подступающих слез, и ему больнее вдвойне — ведь Коннору тогда было тоже невыносимо больно.       «Фотографии летят вниз в коробки, ряды гвоздей в стене пронзают глаза. Два безбилетника       Мы мечтали спрятаться от всего       Надеюсь на лучший день, такой же, как тот, что запечатлен за деревянной рамкой».       В груди Троя горит, жжет, пульсирует, он впивается короткими ногтями в ладони, пытаясь все это прекратить, но уже поздно — воспоминания настигают.       Трой тогда впервые приехал в Миннесоту к Коннору. Франта повел его в парк, находившийся в нескольких кварталах от дома: впереди была площадка, справа — баскетбольное поле, а слева — футбольное. Они шли к середине поля, где оно казалось темнее и тише, Коннор не переставая болтал — рассказывал о том, что холодными ночами в Миннесоте можно увидеть каждую звезду, мерцающую в глубокой пустоте. А Трой не замечал ничего вокруг, даже вряд ли слышал, о чем говорит Франта — в голове только мысль о том, что он хочет его поцеловать.       У Коннора шаг легкий, быстрый, на обтянутой черной водолазкой спине при каждом шаге перекатываются лопатки, а при каждом повороте головы под светом луны вычерчивается профиль — и Трой теряется, засматривается, взгляд оторвать не может.       Коннор говорит что-то о том, что это была одна из самых любимых вещей, которую он делал, когда был подростком, и ложится прямо на землю, а Меллет даже не думает — просто копирует его движения и оказывается рядом на траве. У Франты — руки за головой, взгляд устремлен вверх, а Трой все еще потерян в родинках на его щеке, в острых скулах и уголках губах, к которым все еще хочется прижаться губами.       В груди все нестерпимо горит от желания, мысли не поддаются контролю, а Коннор — такой теплый, воодушевленный, родной — всего в нескольких сантиметрах. Трой снова ни о чем не думает, когда тянется к его руке и переплетает пальцы, и видит — уголки губ Франты дергаются. Внимание Меллета в тот момент настолько рассеянно, что он глазами медленно ползет по всему телу Коннора и даже не замечает — Коннор на него смотрит.       Когда Трой достигает зеленых глаз, все тело обливает виной — Франта смотрит с укором, а Меллет не слышал ни единого слова из того, что он говорил. Трой придвигается ближе, оставляя, как и хотел, поцелуй в области подбородка и шепчет «прости», пожимая плечами. Коннор знает, что это означает «это же ты, чего с меня взять, если ты рядом», и видит, как Трой привстает, надеясь на полноценный поцелуй, который он уже не может ждать, но Франта лишь понимающе улыбается и мягко толкает его обратно на траву.       Трой считает, что Коннор определенно жестокий. Но когда тот придвигается к нему вплотную, укладывает голову в сгиб его плеча и кончиками пальцев касается его век, заставляя прикрыть глаза, Меллет послушно выполняет все, что хочет Коннор. Зрение пропадает, а внезапная тишина оглушает, и Трой пытается сосредоточиться на голосе Коннора, когда слышит «смотри, просто смотри».       С глаз Троя пропадает тяжесть руки Франты, а он плавно открывает глаза, направляя взгляд сразу вверх. Сначала кажется, что там ничего нет, а потом Коннор пальцем указывает на множество светящихся точек, и Трой замирает.       В воздухе раздается удивленный вздох Меллета, а затем тихий смех Франты, потому что его первая реакция в детстве была такая же.       Трой лежит там, тишина проникает в каждую пору, мысли и чувства. Он думает, что этот момент не только визуально ошеломляет, но и навсегда изменит его взгляд на мир. В голове витает мысль о том, насколько они малы на Земле — мелкие пятна в крошечных городах на крошечном глобусе, подвешенном во Вселенной.       Меллет смотрит вверх так, будто там найдет ответ на все вопросы, и думает, что это и его любимая вещь теперь тоже, когда раздается звук полароида, а резкая вспышка ослепляет.       В глазах Троя можно прочесть непонимание, но Коннор не дает ему долго удивляться — через секунду его губы оказываются на губах Троя, и тот забывается снова.       Все вокруг снова исчезает, темнота обволакивает, Меллет получает то, что он так хотел, и отчаянно цепляется за Коннора. Он чувствует прикосновения языка Франты и его руки под своим свитером, оглаживающие ребра, и в тот момент знает — единственное, что реально — они.       Тогда он хочет навсегда остаться с Коннором там, в поле под звездами, но единственным напоминанием об этом становится только та самая фотография, которую Франта сделал в ту ночь. Единственная фотография, которая осталась висеть в квартире Коннора. Трой не смог бы на нее смотреть — ведь на фотографии Трой восхищенно смотрит вверх, на звездное небо, а Коннор таким же взглядом смотрит на него самого.       Трой даже не надеялся, что когда-то снова окажется в том моменте, но сейчас Коннор его всего одной строчкой отправил на несколько лет назад, и это для Троя — слишком.       Меллет чувствует, как мокрая дорожка от слезы холодит щеку и думает, что хуже уже быть не может, но когда читает дальше, понимает, как ошибался.        «Я был влюблен. Боже, как я был влюблен».       После этого Трой уже не может сдерживаться. Он всхлипывает и ощущает подступающие слезы, которые даже не пытается остановить. Трой читает, как Коннор буквально признается в любви в книге, и внутри у него все сжимается от того, что он знает. Знает, что это про него. Знает, что это для него. Знает, какого это — быть таким влюбленным. Потому что он и сам был так влюблен. Был влюблен в Коннора.       Он до сих пор помнит это чувство. Эту энергию, которая заряжает, обволакивает тебя теплом и не дает уйти. Когда ты просто можешь сидеть в тишине и наслаждаться каждой секундой, просто потому, что этот человек рядом. Когда ты читаешь его мысли и заканчиваешь его предложения — потому что ты хорошо знаешь этого человека. Когда нестерпимо хочешь быть физически близким, потому что тебе не хватает его запаха, ощущения и его присутствия. Когда ставишь его выше себя, ведь если он счастлив, то счастлив и ты.       В голове Троя мелькают картинки прошлого, на всех из них — они, на всех из них — они влюблены, на всех — счастливы. Трой неосознанно касается неокольцованного безымянного пальца на правой руке, а когда понимает, что делает, захлебывается в рыданиях.       Они были тогда в Нью-Йорке, тоже впервые. Удивительно, как многое они сделали впервые вместе. Трой тогда даже не знал, куда они направляются, когда Коннор, загадочно улыбаясь, шел чуть впереди, указывая дорогу.       Все стало понятно уже только тогда, когда Коннор вывел его на крышу одного из небоскребов, и взял за руку, не опасаясь случайных взглядов. Трой помнит, как ноги перестали его слушаться — вокруг ночная темнота, где-то внизу слышны далекие гул голосов и шум машин, прямо напротив куча гирлянд, столик с вином и фруктами, а его рука цеплялась за руку Коннора еще крепче.       Коннор улыбался тогда чуть насмешливо — не секрет, что Трой всячески отрицает все эти, по его мнению, банальные проявления любви, романтические ужины при свечах в костюмах, высокопарные речи, поцелуи в красивых локациях и все остальное, что Трой обычно не терпит в мелодрамах. Трой знает, что Коннор это знает. И Трой видит озорные искры в глазах Франты, который точно уверен в том, что он задумал.       Меллет в тот момент определенно хочет закатить глаза, потому что Коннор просто не может таким наглым образом разрушить его убеждения, но он всего лишь прикрывает глаза и издает тихий мучительный стон — «Ко-о-оннор».       Франта на это лишь посмеивается, притягивая Троя ближе и утыкаясь ему носом в шею, а Трой качает головой из стороны в сторону, явно не желая признавать поражение. И все же когда Коннор почти умоляюще говорит: «дай этому шанс, тебе понравится, обещаю», Меллет побеждено опускает голову, направляясь прямо к столику.              Все фантазии Троя о таком ужине обычно были похожи на скучные разговоры ни о чем, на неуютные молчания и поцелуи, которые «потому что так принято, а не потому что хочется». И Меллет в тот момент уже настраивается именно на такое свидание, решая сделать приятное Коннору, но не ожидает, что все пойдет совершенно по-другому.       Оказывается, что если сесть не напротив друг друга, а рядом, можно случайно касаться Коннора ногами под столом и обнимать за плечи. А если не просто ужинать, соблюдая манеры, а устроить из этого битву, подбрасывая виноградины вверх и ловя их ртом, о скуке можно забыть. А если вспомнить, что ужин не с кем-то, а именно с Коннором, можно забыть и все остальное.       Та ночь Трою запоминается совсем не неловкими паузами и банальными словами. Он помнит то, как улыбка Коннора освещала все вокруг ярче, чем гирлянды. Он помнит, как они делились случайными историями из детства, и их общий смех разносился по всей крыше, а Коннор смотрел на него так нежно, так чувственно, словно Трой — все, что ему нужно.       Если честно, Трой тогда надеялся, что это было так, потому что он сам, ощущая на своей талии руки Франты, когда они танцевали, знал, что все, что он когда-либо желал — здесь, на этой крыше.       В тот момент он был тут, высоко над землей, с великолепным видом и с Коннором, который прижимал его к себе так близко, что Трой чувствовал его дыхание на своей щеке, и все было таким правильным.       В тот момент Трою было совершенно без разницы, банально ли это или слишком романтично — рядом был Коннор, его Коннор, и остальное все не имело никакого значения.       В тот момент Трой признал свое поражение и поменял взгляды на свидания, но еще он определенно не чувствовал себя проигравшим, когда Франта осторожно вел по его шее ладонью, большим пальцем нажимая на скулу и целуя так, что Трой терял на несколько минут ориентацию в пространстве.       А еще Трой помнит тот самый момент с того ужина, который сейчас заставляет его кусать кулак, чтобы рыдания не заполонили все вокруг. Трой тогда не видит Коннора — глаза закрыты, потому что тот только что его целовал, а сейчас дает им передышку, чтобы вдохнуть воздух. Они оба шумно дышат, и Коннор сглатывает, будто прочищая горло, а потом Трой ощущает, как Франта будто неосознанно цепляется за его плечи, вдавливая пальцы.       Трой тогда не знает, что будет дальше, не видит, как Коннор собирается с мыслями. Он всего лишь ощущает создавшееся напряжение и открывает глаза, чтобы спросить, что случилось, но не успевает.       — Может, мы могли бы когда-то выйти друг за друга замуж?       Глаза у Троя округляются, он снова чувствует, как дыхание сбивается, но еще смотрит в испуганные глаза Коннора — зеленые-зеленые — и по его телу разливается тепло. Меллет о таком даже и не думал до этого вопроса, но как только Коннор его задает, Трой знает — ответ всегда был с ним.       Франта нервно кусает губу и отводит взгляд, а Трой осторожно, словно Коннор хрустальный, берет его лицо в свои руки, прислоняется лбом к его лбу и даже не шепчет — выдыхает — «мы могли бы». Когда Трой снова целует Коннора, то чувствует, как тот улыбается.       Это воспоминание прожигает все внутри, не оставляет ни одного живого места, а Трой не знает, как успокоиться, как перестать думать о прошлом, как перестать помнить о Конноре.        «Должно быть больно знать, что я был твоим первым парнем во всем. Единственный, в те небрежные секунды»       Трою больно. Трою действительно больно.       Потому что Коннор и правда был первым. Тем, с кем он впервые занялся любовью, с кем впервые почувствовал себя нужным, с кем впервые ощутил себя как дома. Первые поездки во многие страны, первые впечатления от бесконечных перелетов, гостиниц, первые знакомства с их родителями. Первый совместный дом, первые парные аутфиты, первый раз, когда Трой знал — его примут любым.       Он впервые посвящает кому-то песни, впервые вдохновляется самим присутствием кого-то рядом, впервые дает их послушать даже до того момента, как они будут доработаны. Трой впервые интересуется всем, что важно для другого, впервые хочет быть для кого-то всем миром. Трой впервые влюбляется. Трой впервые любит.       И Трой впервые все рушит.       И Трою невыносимо, невозможно, нестерпимо больно. Но еще больнее от того, что он сделал больно Коннору. Он сквозь слова чувствует, как Коннор разрывался, ломался, разбивался на части.       Он знает, что это его вина. Это он тогда ушел, не Коннор. И это он нашел кого-то другого — Джейкоба — так быстро после их расставания.       Глаза Коннора, болезненно-грустные, потухшие, когда он увидел их с Джейкобом, преследуют Троя. Он чувствует себя безумно виноватым, потому что хоть ему и больно, но он может жить дальше, он может снова влюбиться, он может отпустить Коннора.        «Надеюсь, ты знаешь, я все еще восхищаюсь тобой,       Надеюсь, ты знаешь, я все еще хочу лишь тебя».       Коннор был всегда тем, кто восхищал Троя. Сейчас Трой зажмуривает глаза от слез, ослабевает от рыданий, чувствует себя самым жалким из людей, но все равно им восхищается. Потому что Трой все испортил, Трой бросил Коннора, Трой его оставил, а Коннор все равно хочет лишь его.       Трой понимает, что расставание повлияло на них обоих непостижимым образом, но еще понимает, что он с этим почти справился, а Коннор еще даже не пытается смириться. И Трой не может ему помочь.       Внутри все распирает от боли, сожаления, вины и стыда, а слова Коннора отпечатываются в сознании, заполоняя все мысли, и Трой сам не осознает, что делает, когда берет в руки блокнот с ручкой, начиная писать. Строки складываются сами, идут от сердца, Трою даже не приходится стараться, потому что даже сейчас Коннор — его вдохновение.       Трой не знает, как сказать это по-другому, не знает, услышит ли это когда-то Коннор, не знает, поможет ли это Франте, но все равно пишет слово за словом, адресуя каждое ему.       Трой пишет о том, что у него осталось от Коннора, что все хорошее все еще с ним. Трой пишет о том, что его жизнь продолжается дальше, но он все еще каждым моментом хочет делиться с ним, с Коннором. Трой пишет о том, что Коннор научил его любить. Трой пишет о том, что не планировал встречать кого-то еще, но встретил.       Трой просит прощения. За то, что хорошая сторона от них осталась с ним. За то, что не может, как и раньше, разделять свою жизнь с Коннором. За то, что упал в объятия другого.       И Трой надеется, что Коннор однажды его поймет. Надеется, что однажды они встретятся, и он сможет рассказать то, что не может сказать сейчас. Надеется, что сможет сказать, как гордится им.       Когда Трой пишет эту песню, он хочет, чтобы они исцелились. Он называет ее очищающим опытом, говорит Коннору «смотри, мы готовы идти дальше, так что давай сделаем это, у нас получится».       Когда Коннор слышит ее впервые, он не чувствует себя исцеленным. Он чувствует внутри лишь пустоту и странную злость и хочет послать Троя куда подальше со своим новым парнем и со своими чертовыми извинениями.