***
Чимин и Чонгук — 15 лет. — Подожди, подожди! Яйца надо жарить не так! Чонгук оглядывается через плечо, разозленный словами Чимина. Он смотрит обратно на сковороду, где яйца шипят, как это и должно быть. — Малыш, что ты имеешь в виду. Несмотря на его раздражение, к Чимину он обращается мягким тоном. Он не думает, что сможет поднять голос на своего парня, даже если очень сильно захочет. Его сердце успокаивается мгновенно, наполненное бесконечной преданностью. Чонгук нуждается в Чимине, и он знает об этом уже долгое время. И чем старше он становится, тем понятнее для него это чувство. Чимин цокает и подходит ближе к Чонгуку, становясь прямо за его спиной. Он кладет одну свою руку на плечо парня, а свободной отбирает у того лопаточку, передвигая яйца по сковороде. — Мы не разливаем желток, — поясняет он. — Я и не пытался. — Я знаю, но… — Чимин пожимает плечами и легко переворачивает яйца, — ты был близок к этому. — Окей, шеф, — поддразнивает его Чонгук. Чонгук не хочет уходить из положения, в котором они находятся, но ему приходится идти в другую сторону кухню, чувствуя, как ему не хватает тепла другого парня. Он берет две тарелки и начинает готовить пибимбап*. Он и Чимин не так часто получают дом в свое полное распоряжение, но, когда им выпадает такой шанс, они стараются извлечь максимальное количество выгоды. У них еще не было секса, но их поцелуи становятся все менее невинными. Они уже лучше знакомы со своей физиологией, что позволяет им максимально наслаждаться временем наедине. Сегодня его мама на работе, а брат остался у друзей, и первая мысль, которая у него появилась, — позвать своего парня. Они провели час в кровати с переплетенными ногами, лениво целуясь и трясь друг об друга, пока оба не кончили в нижнее белье. Освежившись и переодевшись, они решили поесть. Чонгук кладет овощи в тарелки, добавляя лапшу и мясо. Чимин подходит к нему с яркой улыбкой и добавляет яйца в обе порции. — Вот так вот! — говорит он, восторженно хлопая в ладоши. — Готово! Можно кушать, и я очень голоден! Чонгук не может противиться внезапному порыву нежности, который расцветает в нем, когда он видит своего парня в приподнятом настроении. Он хочет, чтобы тот был счастлив всегда и губы его изгибались только в искренней улыбке. Его уже давно потерянный случай. Прежде чем он берет тарелки, с целью поставить их на стол, чтобы они могли сесть и поесть, Чонгук чувствует, как его разворачивают чужие руки. Чимин хитро улыбается перед ним. — Что? — шепчет Чонгук, взглядом скользя по губам Чимина, но затем возвращаясь к его глазам. — Я все еще… Я просто хочу целовать тебя чуть дольше. Чонгук закатывает глаза и понимает, что не способен отказать Чимину ни в чем, даже если попытается. Он наклоняется вперед, сокращая между ними дистанцию, и целует его. Все начинается медленно и чувственно, будто они стараются передать всю нежность, которую испытывают друг к другу. Руки Чимина скользят по его футболке, нерешительно добираясь до края и исчезая под ней. Они теплые из-за готовки, и Чонгуку нравится чувствовать, как они бродят по его телу от живота и выше. Пальцы Чимина смыкаются на его сосках, сжимая их. Дыхание Чонгука затрудняется, и он выгибается вперед, открывая глаза. Это совершенно новые для него ощущения и, честно говоря, он хочет почувствовать это снова. Он двигается ближе к Чимину, подталкивая того повторить его действие. Тому не надо говорить дважды, и он снова сжимает соски Чонгука, на этот раз чуть сильнее, из-за чего Чонгук не может сдержать громкого непристойного стона. Потерявшись в ощущениях, он не сразу осознает, что другой голос зовет его. Не Чимина. Его матери, осознает он через секунду.(Camila Cabello — Crying in the Club)
— Какого черта? — ошеломленный крик, с нотками отвращения в голосе. Она роняет тарелку, что разбивается на части, и оглушающая тишина накрывает комнату с тремя людьми в ней. Чимин приходит в себя и отступает назад, очевидно, паникуя. Чонгуку кажется, что он не может дышать. Его грудь тяжелеет, легкие сдавлены, из-за чего его дыхание нарушается, и сердце щемит. Кровь несется по его организму так, что он способен слышать, как опасное количество адреналина и тревоги плещутся внутри него. Его мать стоит перед местом преступления с ужасающим и возмущенным выражением. Ее глаза изучают комнату, стараясь найти зацепки, чтобы понять, что происходит. Когда они доходят до Чонгука, ее взгляд устало опускается. Она выглядит… разочарованной. Чонгук сглатывает. На том месте и в тот момент он осознает, что никогда не сможет забыть это выражение ее лица. Расстроенные глаза матери, полные отвращения, направленного в сторону родного сына. Этот взгляд будет преследовать его до конца жизни. — Мама… — Боже упаси! — его мать трясет головой, не уверенная, что ей следует сделать. Она смотрит на разбитую тарелку, а затем снова поднимает глаза. Она проводит руками по волосам, вздыхая. — Я… я… я не знаю, что сказать. — Мама, я могу объяснить… — Прекрати, — она поднимает руку, отказываясь принимать извинения Чонгука еще до того, как они слетят с его губ. Вместо этого она смотрит на Чимина. — Я бы хотела, чтобы ты покинул мой дом. Чимин выглядит обескураженным, но он никогда не позволял себе спорить с ней. Он всегда уважал семью Чон и, судя по всему, ничего не изменилось, потому что тот только вежливо кивает и начинает двигаться в сторону выхода. Чонгук крепко хватает его за руку. — Чимин… малыш… Он ненавидит признавать, как страшно ему в этот момент. Он не хочет оставаться один, только не наедине со своей матерью. С женщиной, которая всегда была его убежищем, на которую он полагается и к которой обычно обращается со всеми своими проблемами. Сейчас она вселяет в него ужас, и Чонгук ненавидит это чувство. Чимин выглядит нерешительно. Как бы он ни хотел остаться, он не может. И не остается. Он осторожно освобождает свою руку и качает головой. — Все будет хорошо. Это просто твоя мама, — шепчет Чимин так, чтобы только им двоим было слышно. — Все будет хорошо. Я люблю тебя, помни об этом. Чонгук пытается принять эти слова и поверить в надежду на хороший исход, которая таится в них, но не может. Не тогда, когда его внутренние органы сжимаются в страхе и все, чего он хочет, — убежать. Он не хочет оставаться с женщиной напротив него. Чимин практически не смотрит на них, выходя из дома и оставляя пустоту там, где он раньше находился. Теперь, когда в комнате остались только двое, Чонгук чувствует, что готов заплакать. Глаза щиплет от накатывающих слез, но они не выходят наружу, скатываясь в горло. Если он сейчас попробует заговорить, его голос непременно будет дрожать. Его мать в замешательстве стоит посередине кухни, скрестив руки в защитном жесте. Она глубоко вздыхает, тихо ругаясь и тряся головой, подходит к столу, падает на стул и прячет голову в своих руках. — Мам, пожалуйста. — Чонгук, — отвечает ее усталый голос. — Пожалуйста, что? — Скажи что-нибудь. — Я не знаю, что ты хочешь от меня услышать… — честно говорит она. — Я… Ты знаешь, как я отношусь ко всем этим… противоестественным вещам. — Это не противоестественно. — Сынок… Жаль, что ты этого не понимаешь, но так оно и есть, — спорит она. — Хватит, — он уже не может продолжать этот разговор. Его живот неприятно скручивает от мысли, что мать считает его и его существование противоестественным. Он гей. Он влюблен в Чимина, и, хотя это все еще его пугает, он уже не противится этим мыслям. — Я счастлив, мам. Я счастлив и тебе тоже следует быть. — Я должна быть счастлива? Из-за чего? — Из-за того, что твой сын счастлив. — Мой сын живет во лжи. Ему промыл мозги этот мальчишка Чимин. — Этот мальчишка Чимин? — недоверчиво повторяет Чонгук. — Ты считала его родным сыном, а теперь он просто этот мальчишка Чимин? Она беспомощно помахала рукой в воздухе. — Он сделал тебя этим… противоестественным человеком. — Черт возьми, — тихо бубнит Чонгук, все больше возмущаясь от ее оскорблений. — Хватит называть меня противоестественным, мама. Я прямо перед тобой, и я очень, блять, естественный. — Мог бы ты, пожалуйста, не ругаться на свою мать, Чонгук? — Ну извини, что я не в лучшем настроении. — Как и я! — повышает она голос. — Мой сын целует другого парня! Это… Как мне теперь смотреть в глаза другим людям? В момент оглушающей паузы после этих слов Чонгук понимает, что с него хватит. Мгновение он смотрит на нее, не веря услышанному. — Так вот в чем дело, да? Боишься за свое имя и честь? Она цокает, даже не осознавая жестокости, которая скрывается за ее следующими словами. Она не имеет понятия, какой силой обладают ее высказывания, прибивающие к полу Чонгука каждый раз, когда она открывает рот. — Теперь я понимаю, почему люди говорят, что всем в жизни необходимо отцовское воспитание. Просто… Просто посмотри, кем ты вырос. Из всего, что она могла сказать, она выбрала именно то, что ранит глубже всего. Чонгук счастливо жил и без отца. Он понимал, что мать имела в виду, когда говорила, что у их отца просто не было для них времени и достаточной любви, чтобы оставаться с семьей. Ничего особенного, обычное расставание, которое привело к тому, что его мать осталась одна. Отсутствие отца было заметно на первых этапах его взросления, но позже боль от этого стала угасать. Постепенно Чонгук стал осознавать, что в его жизни есть другие люди. У него есть мама, которая выполняет обязанности обоих родителей, у него есть старший брат, который всегда его поддерживает. В конце концов, у него есть Чимин. Но сейчас ему снова, так буднично, напомнили о том, чего он лишен. Его мать поняла свою ошибку сразу же, как слова слетели с ее языка, ее глаза наполнились слезами, изменяя ее до неузнаваемости. Чонгук никогда не видел свою мать плачущей, и раньше ему казалось, что это разобьет ему сердце, но сейчас… Он не чувствует ничего. В его сердце пусто. Он ничего не может ей дать. — Я должен уйти, — все, что он говорит. — Я пойду к Чимину. К моему парню. К человеку, которого ты когда-то считала своим сыном. Я люблю его родителей. Они любят нас. Мне надо оказаться подальше от тебя. Мать его не останавливает. Он хватает куртку и вылетает из дома, громко хлопнув дверью.***
Чонгук снова заходит в здание, где располагается его рабочее место. Его обязанности на сегодня ограничиваются обработкой и редактированием фотографий, но он все равно приходит пораньше, чтобы помочь Намджуну с одеждой для весенней коллекции, которая будет выпущена в следующем месяце. Старший является перфекционистом и всегда перепроверяет все несколько раз, пока не будет уверен в результате. Чонгук поправляет свою шапку, закрывая уши и убеждаясь, что его волосы не слишком растрепаны и он выглядит достойно, перед тем как войти в лифт. — Джун-хен! — громко зовет старшего Чонгук, направляясь к комнате отдыха. — Я только схожу за кофе и сразу же к тебе! Он слышит приглушенное «хорошо» из одной из комнат и принимает это за разрешение. Понимание того, что сегодня день достаточно свободный, заставляет его улыбнуться. Ему всего лишь надо уделить немного времени своему другу, и он сможет спрятаться в своем офисе, прорабатывая фотографии и готовя их к выпуску. Но когда он входит в комнату отдыха, все эти чувства пропадают. Потому что, и кто бы в этом сомневался, за одним из столов сидит Чимин вместе со своим менеджером Сокджином. Скорее всего он должен был уже привыкнуть к присутствию Чимина поблизости. Он знает, что они работают на одну компанию и в одном филиале, так что это нормально, что их пути пересекаются время от времени. Но Чонгук провел два года, не видя его и старательно избегая любого напоминания о нем. Сейчас же это все, что он видит. Все, что он чувствует. Чонгук прочищает горло, входя в помещение, и старается смотреть куда угодно, только не на них. Он профессионал и не собирается повторять ошибки прошлого раза. Он не позволит своей защите снова сломаться. Он должен оставаться собранным, каким и должен быть главный фотограф Saint Laurent. Чимин и Сокджин поднимают головы, замечая чужое присутствие, и комната наполняется тяжелым напряжением. Чимину становится неуютно на своем месте, а Сокджин что-то тихо ворчит, выглядя немного пугающе. Чонгук не обращает на это внимание. Он берет стаканчик и ставит его в кофе-машину, нажимая на кнопку «эспрессо». Ему это определенно понадобится. Чонгук переминается с ноги на ногу, ожидая, когда его спасение на это утро будет готово, и добавляя немного молока в смесь. Он делает глубокий вдох и закрывает на пару секунд глаза, прежде чем развернуться и направиться к выходу из комнаты. Его взгляд неизбежно падает на двух сидящих мужчин, и он сразу же об этом жалеет. Потому что Чимин сидит перед полной тарелкой с едой, к которой он даже не притронулся. Чонгук выдыхает и старается уйти, пока он не начал делать выводы из увиденного. — Чонгук, не так ли? — незнакомый голос, скорее всего принадлежащий Сокджину, зовет его. Чонгук останавливается и раздумывает, что ему сделать. Он может продолжить идти, притворившись, что не услышал. Но тогда он будет выглядеть, как человек невежливый и грубый, каким он не является. Он не хочет выставлять себя в подобном свете. Он заставляет себя развернуться, натягивая улыбку и стараясь не смотреть на Чимина. — Доброе утро, да, все верно, — здоровается Чонгук, становясь таким, каким он должен выглядеть в данный момент — собранным и вежливым. — Я Чон Чонгук, один из главных фотографов здесь. Сокджин протягивает руку для рукопожатия, и Чонгук принимает его, немного сжимая, прежде чем отпустить. — Меня зовут Ким Сокджин. Я менеджер Чимина и работаю на IMG Models. — Да, я в курсе. Вы один из лучших. Чонгук решает заполучить расположение собеседника комплиментами и это работает, потому что Сокджин улыбается, выглядя приятно удивленным. Старший склоняет немного голову, снисходительно осматривая Чонгука, который старается держаться, как бы некомфортно ему ни было. — Ты достаточно вежливый, не так ли? — Просто выполняю свою работу, сэр, — пожимает плечами Чонгук. — Мне необходимо сейчас кое-где быть, но было приятно с вами познакомиться. Кажется, Сокджин не очень хочет отпускать его так быстро, но он не протестует, легко кивает и позволяет ему уйти. Чонгук чувствует облегчение, когда получает возможность сбежать, не желая проводить здесь ни минуты больше. — Понимаю. Было приятно познакомиться с тобой тоже. Уверен, мы будем часто видеться, начиная с этого момента. Это прозвучало как угроза, но Чонгук не будет обращать на это внимание. Он не сделал ничего плохого и не примет подобного к себе отношения. Он не уверен, что Сокджин думает о нем, но ему все равно неприятно. Под пытливым, изучающим взглядом старшего он чувствует себя совсем маленьким. Вместо ответа он решает просто кивнуть и как можно быстрее покинуть комнату, в спешке пролив немного кофе на руку. Чонгук шипит, поднимая руку и слизывая капли жидкости, прежде чем направиться в примерочную. Он знает, что не должен делать то, что собирается, но ничего не может с собой поделать. Чонгук слаб и даже не пытается это отрицать. Он ставит стакан и тянется к листочку бумаги, чтобы небрежно написать: «В рисе и лососевом салате, которые были перед тобой, всего 300 килокалорий. Пожалуйста, в следующий раз съешь хотя бы половину.» Чонгук знает, что выдаст себя этой запиской. В комнате больше не было никого, кроме него и Сокджина, но ему, на самом деле, плевать. Он все еще тверд в своем намерении напоминать Чимину о питании. У него нет права на подобное. Он не имеет права быть взволнованным. Не после того, как он не смог проявить должного внимания, когда они все еще были в браке. Но Чонгук осознал свои ошибки и живет, сожалея о них каждый день. Он построил свою жизнь вокруг боли от потери своей родственной души и мужа. Он, возможно, не имеет на это права теперь, но он хочет напомнить Чимину, что ему никогда не будет все равно. Даже если он не смог показать это в момент, когда тот больше всего в этом нуждался.***
Наступил поздний вечер, а Чонгук все еще в офисе. Хотя он не против. Он один в своем кабинете, и у него есть огромное количество фотографий различных моделей на компьютере. Он обрабатывает их по очереди, используя фотошоп, где это уместно, и добавляя фильтры, где это смотрится правильно. Фотографии должны быть размещены на сайте Saint Laurent, являясь первой вещью, которую увидят посетители, поэтому они должны быть идеальными. Во время работы Чонгук неосознанно напевает какую-то мелодию, что засела в его голове. Останавливается время от времени, чтобы сделать глоток кофе. Это уже четвертая кружка, и он понимает, что пора остановиться. Дверь открывается, но Чонгук не обращает на это внимания, предполагая, что это просто один из других фотографов пришел для работы. Чонгук замирает, когда настает очередь папки с фотографиями Чимина. Каждый раз, когда он пытается работать с ними, все заканчивается приступами тоски после. Это как грубое напоминание о том, насколько тот красив. В фотографиях, которые он сделал, столько грации и изящества, что он ненавидит что-то в них менять. Он ненавидит исправлять детали, делающие Чимина настоящим. У него есть несколько дюжин фотографий Чимина в новой осенней коллекции со светлыми волосами, уложенными на правую сторону. Темные пряди немного выбиваются, создавая видимость того, что модели необходимо подкрасить корни. Это новая прическа, которую попытался воплотить Хосок, и у него это прекрасно вышло. Чонгук уверен, что Чимин способен с любой прической и с любой одеждой выглядеть великолепно без особых усилий. Неудивительно, что широкая публика постепенно, но уверенно, влюбляется в его обаяние и шарм. Он неотразим во всех смыслах этого слова. Чонгуку надо высветлить фотографии. Он не обязан, но так сказано в предписаниях, так было сказано, а это его работа — следовать указаниям заказчика. Он сглатывает комок в горле и чувствует, что поступает неправильно, открывая фотошоп и кликая на «яркость». Он не хочет этого делать. Чимин красив такой, какой есть, со смуглой кожей, светящейся на фотографиях. Такой неземной. Чонгук ненавидит это. — Ты меняешь цвет моей кожи? — вырывает его из мыслей голос, обращающийся к нему. Чонгук подскакивает от удивления, не ожидая быть потревоженным. Его глаза расширяются, когда он смотрит через плечо и видит, что за ним стоит Чимин. Последний выглядит сосредоточенным, критически разглядывая свои фотографии на экране. На его лице заметно недовольство, и губы кривятся в разочаровании. Чонгук не понимает причины. Чимин выглядит прекрасно на снимках. — Я… — он сомневается, что ответить на такой опасный вопрос. — Я… я. — Так ведь и есть? — Это моя работа. — Твоя работа — отбеливать меня? — спрашивает Чимин со злобой в голосе, горько посмеиваясь. — Я думал, что хотя бы ты будешь на моей стороне. — Ты думаешь, я хочу это делать? — отвечает он. Возможно, раньше он безропотно принимал все, что ему говорил Чимин, но он больше не тот, кем был раньше. Теперь он знает, как защищаться. — По-твоему, я бы сделал это по своему желанию? Это буквально предписания, которые я должен выполнить, чтобы эти фотографии могли быть опубликованы. Выражение Чимина смягчается, но все еще остается настороженным. — А что, если я не хочу, чтобы они были опубликованы, если они лишь искаженная версия меня? — Тогда… тогда, я не знаю, — беспомощно произносит Чонгук. — Я могу отдать их без этого, но скорее всего их все равно обработает кто-то другой позже. Чимин раздумывает об этом пару секунд, прежде чем тяжело вздохнуть, показывая, как его это достало. Он берет стул, что находится рядом с Чонгуком, и присаживается, не дожидаясь приглашения. Чонгук напрягается, прекращает работу и поворачивается к нему. Они не общались с момента их небольшой перепалки, и он не уверен, почему Чимин сейчас здесь. — Ммм… Я могу тебе как-то помочь? Чимин поднимает на него взгляд, пожимая плечами. — Могу я немного побыть здесь? Или моделям запрещено сюда заходить? — Не запрещено, но… Просто… Чонгук закрывает рот, пока не сказал лишнего и не выставил себя на посмешище. Как бы приятно ему ни было присутствие Чимина, он боится, что начнет к нему привыкать. Он не хочет ощущать тепло, которое излучает парень, и чувствовать запах его парфюма, который не изменился за эти годы. Должны быть какие-то скрытые мотивы. Не может быть, чтобы Чимин захотел провести время в компании Чонгука без причины. — Мне просто надо немного передохнуть после съемки, –объясняет парень. В его интонации слышатся отголоски мольбы. — Могу я остаться? Пожалуйста. — Конечно, — голос Чонгука мгновенно смягчается. — Без проблем. Никто из них не произносит ни слова, и Чонгук слишком устал, чтобы постараться подобрать тему для разговора. Он знает, что беседа в любом случае получится неловкой, и не видит смысла пытаться. Вместо этого он решает сосредоточиться на своей работе. Теперь, зная, как негативно Чимин относится к высветлению его кожи, Чонгук старается не менять ее полностью, едва затрагивая данный аспект. Если кто-то скажет что-то против, Чонгук останется при своем и будет спорить из-за этого. Чимин — кореец, и цвет его кожи должен оставаться естественным для его этнической принадлежности. Тот, судя по всему, заметил это, потому что тихо прошептал «спасибо». Чонгук не обращает на это внимания и заканчивает с обработкой остальных фото. На одних фотографиях он меняет фильтр на черно-белый, чтобы соответствовать основным принципам Saint Laurent, на других играет с контрастом, чтобы подчеркнуть важные детали. Как только он отправляет фотографии редактору, Чонгук оборачивается на своем стуле и видит Чимина, удовлетворенно смотрящего на него. Глаза модели очень темные и живые. Есть что-то в них такое, наполняющее их эмоциями. Чонгук сглатывает, и как бы он ни хотел отвести взгляд — он не может. Словно под гипнозом, он не может смотреть ни на что другое, когда внимание Чимина полностью обращено на него. — Ты оставляешь мне записки… — тихо произносит тот, нарушая тишину. — Почему? Его голос слабый, еле слышимый, будто сейчас сломается. Чимин звучит расстроено. Чонгук беспомощно пожимает плечами. — Ты не хочешь, чтобы я это делал? — Я хочу, чтобы ты перестал беспокоиться. Чонгук закатывает глаза и поворачивается обратно к компьютеру. Вытаскивает карту памяти и возвращает ее обратно в фотоаппарат. — Да, конечно, Чимин. Только позволь мне выкинуть все кусочки беспокойства из моего тела. — Тебе правда не надо переживать. — Ну если ты так говоришь. — Я знаю, что делаю, — настаивает Чимин. Есть в его тоне что-то, что Чонгук чувствует, но не может до конца понять. — Я делаю это осторожно, без вреда для здоровья, поэтому пожалуйста… — Я не знаю, что ты хочешь от меня сейчас услышать. Несмотря на то, что Чимин пытается убедить его в обратном, ростки подозрения уже прокрались в голову парня, и он никак не может избавиться от них. Он видит все собственными глазами: Чимин не питается в перерывах и теряет значительное количество веса за короткое время, что очень заметно по его фигуре. Чонгук не эксперт в расстройствах пищевого поведения — прочитал несколько статей, не более, — но он и не абсолютный невежда в этом вопросе. Он знает, что люди, страдающие подобным, находятся в постоянном отрицании, убеждая себя, что им необходимо сбросить вес. И чем больше они теряют, тем больше они озабочены скоростью падения числа килограммов. Он знает, потому что работает рядом с этим, и он видел, как это происходило с моделями, которых он снимал. Чимин беспомощно пожимает плечами. — Чонгук… — его голос звучит неуверенно. — Я не заслуживаю твоего беспокойства, поэтому прошу тебя прекратить. Я понял, что ты хотел мне сказать. Это задевает сильнее, чем должно. Он снова смотрит на Чимина, а в глазах сверкает злоба. — Не надо указывать мне, о чем я могу и о чем не могу беспокоиться, Чимин. И даже не смей говорить, что ты этого не заслуживаешь. Это не так просто. Если бы я не хотел беспокоиться, я бы этого не делал, понимаешь? — он берет свою камеру, перекидывает ремешок через шею и делает глубокий вдох. — Если бы все было так просто, я бы остановился, хорошо? Пару секунд он продолжает смотреть Чимину в глаза. Ему отвечает тяжелый и сосредоточенный взгляд. Модель будто старается проникнуть в глубины его души и найти там самые потаенные секреты, как например тот факт, что Чонгук все еще не забыл свои чувства к нему и никогда не забудет. Затем Чимин отъезжает на своем кресле назад, стараясь создать максимальную дистанцию. — Ты видел информацию о следующей фотосессии? — меняет он тему. Чонгук пару раз моргает, пойманный врасплох, столь быстрым переходом. Тем не менее, он подыгрывает. — Нет? — Полуобнаженная съемка, — объясняет Чимин. — Ты фотограф, я модель. Полуобнаженная. Кто бы, блять, сомневался. В Saint Laurent не часто устраивают подобные фотосессии. Это престижная компания со своими принципами, которые позволяют им держаться на высоком уровне и не шокировать публику чересчур экспериментальными проектами. Но они нарушают эти правила для этой съемки. По большей части, потому что они хотят объективизировать Чимина, представить его в том свете, в котором он привлечет больше внимания и дохода. Чонгук чувствует необходимость защитить Чимина, укрыть его от прогнившего мира этой индустрии. Но в этом нет смысла. Все так, как оно есть, а работникам и моделям остается только смириться. — Вот как. Не стоит забывать и о том, что Чонгук будет фотографом на этой съемке, что означает, что он проведет весь день рядом с полуобнаженным Чимином. Модель будет ходить вокруг, сверкая своим голым телом на всеобщее обозрение, и Чонгук не должен ревновать. Но неприятное чувство разрастается в его животе, заставляя чувствовать дискомфорт. — Ты не против этого? — осторожно продолжает Чимин. — Я уверен, они могут заменить тебя, если попросишь. Ты ведь не последний человек здесь. Чонгук терпеливо качает головой. — Я не собираюсь ничего менять. Это моя работа и я способен с ней справиться. Чимин улыбается, поднимаясь со своего места. Он поправляет свою рубашку, и все, на что Чонгук обращает внимание, как она висит на его теле, не скрывая острых ключиц. — Хорошо. — Уходишь? — интересуется Чонгук. — Ага… Надо идти. Увидимся на фотосессии. Чонгук наблюдает, как Чимин уходит, ожидая, когда тот полностью покинет помещение. Он издает усталый стон, когда убедился, что остался в одиночестве. Чонгук на самом деле не хочет оставаться с полуголым Чимином, особенно в комнате с другими людьми. Он не уверен, что сможет сохранить спокойствие, зная, какими напряженными бывают подобные съемки. Это уже пугает его. Он сокрушенно откидывает голову назад, крепко сжимая в руках камеру.***
Чимин и Чонгук — 15 лет. Продолжение. Чонгук стучится в дверь к Чимину, отчаянно нуждаясь в укрытии от ливня. Его волосы промокли и свисают на лицо. Одежда неприятно липнет к телу. Он не может понять, капли дождя ли это или слезы стекают по его щекам. После того, как он вылетел из дома, он решил не идти к Чимину сразу. Ему хотелось немного побыть одному и собраться с мыслями. Выключил телефон, не желая иметь дело с большим количеством сообщений от брата. Чимин, ожидаемо, не пытался с ним связаться, давая Чонгуку время разобраться со своими семейными проблемами. Но прошел уже час, и пока он плакал, сидя на берегу, его сердце забилось сильнее, и паника начала охватывать его. Адреналин иссяк, и осознание ударило ему в голову. Его мать знает, что он гей. Она знает, и она против этого. Все его страхи оказались реальностью. Он боялся, что его мать не одобрит и начнет сторониться Чонгука и Чимина, пока полностью не сотрет их существование из своей жизни. Она уже сделала половину из этого. Чимин подходит к двери несколькими минутами спустя, ворча под нос и обернув руки вокруг теплого вязаного свитера на нем. Его лицо меняется, после того, как он замечает Чонгука и понимает, что это его парень стоит в дверях. — Ох, малыш… — воркует Чимин, пропуская его. — Иди сюда. Чонгук падает в его объятья, и тот, немного замешкавшись, принимает его, держа крепче. Он пытается затянуть Чонгука в дом, пока тот плачет у него в руках. — Я-я мне жаль, — всхлипывает Чонгук. — Шшш, — успокаивает его Чимин. — Я не думал, что увижу тебя в ближайшие дни. Чимин утягивает его в середину прихожей, выключая свет, чтобы остаться в комфортной темноте. Чонгук ценит это и прижимается ближе к своему парню, пряча голову изгибе чиминовой шеи. Он пытается получить столько ласки, сколько возможно, так как отчаянно нуждается в этом в данный момент. Чимин понимает, нежно проводя рукой по его спине. — Я ушел, — выдавливает Чонгук. — Я не мог сидеть там и слушать, как она оскорбляет тебя, оскорбляет меня. Я должен был уйти. Чимин напрягается, но сразу не отвечает, обдумывая услышанные слова, которые повисли тяжелым грузом в пространстве между ними. Чимин делает глубокий вдох, прежде чем отпустить Чонгука, только для того, чтобы снова вцепиться в его плечи и прижать к себе еще ближе. Они смотрят друг на друга в полумраке, но несмотря на отсутствие освещения, Чонгук все еще видит искренность, светящуюся в глазах парня рядом. — Что она сказала о тебе? Ты в порядке? — спрашивает Чимин. — То… то, что я противоестественный и– — Господи… — Она не особо счастлива по этому поводу, — заключает Чонгук. — Чонгук, ты не противоестественный. — Я знаю, — отвечает он уверенно. — Поверь мне, я знаю. Чонгук еще юн, ему все еще тяжело принимать некоторые части себя. Его ориентация не давала ему покоя с тех пор, как ему было тринадцать и он поцеловал Чимина в первый раз. Прошло уже два года, и он постепенно начинает осознавать, что все в порядке. Если то, что он чувствует к Чимину, неправильно, то он не хочет меняться. Он куда охотнее полностью погрузится в этот грех. Чимин аккуратно обхватывает ладонями лицо Чонгука. — Мне жаль, что так вышло. Мне очень, очень жаль. — Ты ни в чем не виноват… — Нет, серьезно, — настаивает Чимин, качая головой. — Мы должны были быть осторожнее. Я не должен был целовать тебя на кухне, куда в любой момент могла войти твоя мама. Я не должен был… — его голос начинает звучать раздраженно. — Я должен был понимать– Чонгук прижимает ладонь к его рту, чтобы тот замолчал. Последнее, что ему нужно прямо сейчас, это слышать, как Чимин обвиняет себя. Это не было чьей-то виной. Они не делали ничего плохого, и он не позволит тому брать на себя ответственность за это. — Так даже лучше, — произносит Чонгук. — Мы прятались и лгали моей маме, а теперь она все знает. Она может принять меня, а может не принять, но это никак не изменит того, кто я есть. Или тот факт, что я люблю тебя. Впервые в глазах Чимина появляется растерянность, и он сильнее жмется к Чонгуку. — Ты не… Ты не бросишь меня? — удается прошептать ему. Чонгук понимает, что Чимин напуган. Его парень практически трясется в его руках, а невыплаканные слезы начинает стекать по его лицу. Даже в темноте Чонгук может понять, что того накрывает паника. — Бросить тебя? — повторяет Чонгук, не веря своим ушам. — Ты смеешься надо мной? — Она твоя мама, я понимаю это. И не буду винить тебя, если ты решишь сохранить хорошие отношения с ней, вместо того, чтобы быть со мной– — Чимин, нет, — прерывает он своего парня. Собственные переживания Чонгука отходят на второй план, сменяясь необходимостью позаботиться о Чимине. Им обоим тяжело сейчас, но он не может позволить мыслям второго разрастись еще сильнее. Он отстраняется, чтобы взять Чимина за руку, направляясь к лестнице, с целью оказаться в комнате последнего. Они не включают свет, наслаждаясь сумраком, и направляются к кровати. — Обними меня, — просит Чонгук, укладываясь на одеяло. Чимин выдавливает смешок и забирается к парню. Они тут же приближаются друг к другу, переплетая ноги. Чонгук обхватывает Чимина за талию и прижимает его ближе, удобнее устраивая рядом с собой. Чимин зарывается в грудь парня, качая головой. — Посмотри какой я идиот. Это у тебя проблемы, но плачу здесь я. — Если честно, то я тоже плачу. — Я не хочу, чтобы ты плакал, — хнычет Чимин, отчаянно стараясь стереть влагу с лица Чонгука. — Мой малыш никогда не должен плакать. — Какой же ты ребенок. Чонгука переполняет нежность, и он начинает смеяться. После они проводят некоторое время в тишине, прижимаясь друг к другу. Чонгук бы ни на что не променял этот момент. Сейчас все идеально, как и должно быть. Его сердце бьется быстрее, чем обычно, но это только из-за того, что Чимин находится рядом с ним. Это правильно, это нормально. Плевать на то, что говорит его мать. — Слушай меня, Чимин, — внезапно прерывает он молчание. — Я люблю свою маму, конечно же я люблю ее, но ты мое будущее, мой парень, моя родственная душа. Так сошлись звезды. Мы созданы друг для друга. Нам всегда было суждено встретиться, так задумала сама судьба. Без тебя нет меня. Я могу быть молод, я могу ничего не понимать, но я знаю, что я чувствую, — он останавливается, чтобы сделать глубокий вдох. — И то, что я чувствую, это любовь. Я, черт возьми, люблю тебя, Чимин. Вот и вся история, и я не готов эту историю заканчивать. Глаза Чимина наполнены слезами, когда он смотрит на Чонгука, но на этот раз он не пытается эти слезы сдержать. — Чонгук… — набирается он смелости сказать. — Чонгук, я люблю тебя. И говорить здесь больше не о чем. Это тихое обещание, которое они дали друг другу. Чонгук никогда не сдастся, если дело касается Чимина, даже если его заставят. Он провел большую часть своей жизни рядом с ним, и теперь он просто не хочет даже пытаться жить без него. Он знает, что ничто не сможет разлучить их. Ничто, кроме них самих.***
Чимин не хочет здесь находиться. На нем шелковый халат, облегающий его тело, на котором нет ничего, кроме нижнего белья. Он сидит в гримерке, пока Хосок колдует над его прической, стараясь завить его волосы. Чимин никогда не задает вопросов, полностью доверяя профессионализму визажиста. Чимин — просто манекен, подстраивающийся подо все, что необходимо другим для его использования. — Ты как? — спрашивает Хосок, прищуриваясь и останавливая свои действия, как только замечает дискомфорт Чимина. — Я в порядке, — убеждает тот. — Не хочешь перекусить? Может, кофе или чай? — Нет, спасибо. При упоминании еды желудок Чимина дает о себе знать, выражая протест. Ему нужна еда. Его живот пуст, и он чувствует тошноту из-за отсутствия питательных веществ. Но он проделал огромную работу ради сегодняшней фотосессии. Если ему придется показывать свое полуобнаженное тело, то он должен быть уверен, что оно выглядит идеально. Хосок никак не реагирует на это: — Хорошо. Это что-то новое. Впервые кто-то не пытается влезть в режим его питания и заставить его что-то съесть, как это стал делать Тэхен. Его лучший друг, как и ожидалось, заметил его нездоровые привычки и начал с ними бороться. — Почти готово, — уверяет Хосок. Чимин закрывает глаза и откидывает голову назад, давая тому доступ к его лицу. Тот наносит основу, нажимая спонжиком точно в места расположения пор, чтобы заполнить их, и затем проходится по лицу румянами, чтобы вернуть ему естественный оттенок. — Готово, — Хосок касается его плеча, намекая, что пора идти. — Выглядишь прекрасно. Теперь часть, которую Чимин больше всего боялся. Он встает с кресла и поправляет халат, который пока скрывает его, но скоро и этого не будет. Чимин хочет казаться страстным и сексуальным, хочет показать себя уверенным, но правда в том, что он сам абсолютно не верит, что способен на это. Он ненавидит свое тело. Хосок провожает его в комнату, где будет проходить съемка, и кивает, как бы стараясь поддержать. Чимин входит, приковывая все внимание к себе. Тем не менее, Чонгук — единственный, чья реакция его заботит. Это приносит боль, но его глаза загораются каждый раз, когда он видит фотографа. Чонгук стоит посередине комнаты, абсолютно серьезное лицо сконцентрировано на работе. Он часто впадает в это состояние во время съемок. Когда он приступает к своим обязанностям, ничего не способно его отвлечь. — Здравствуйте, — приветствует всех Чимин. По одному работники подходят к нему, объясняя, куда ему необходимо идти. Чонгук выходит вперед только когда это необходимо, находя взгляд Чимина, но тут же отводя глаза, словно это действие ранило его. — Ты уверен, что не против подобной фотосессии? — шепчет Чонгук, наклоняясь чуть вперед, чтобы никто другой не услышал. — Мы можем отменить ее, ты ведь знаешь? Это не обязательно. Ты Пак Чимин, а не кукла, у тебя есть право вставить свое слово. С одного взгляда Чонгук догадался о стрессовом состоянии Чимина. Его тон пропитан искренностью, и это глубоко отпечатывается в сознании модели. Несмотря на их прошлое, Чонгук продолжает беспокоиться о нем. Даже после того, как тот попросил прекратить это делать, фотограф все еще пытается помочь хоть и еле заметными действиями. Чимин ценит это. Пусть он и испортил все, что у них было, доведя дело до развода, несмотря на все, Чонгуку все еще не плевать, и это не должно греть Чимину душу, но оно греет. — Все хорошо, — заверяет он. — Я в порядке. Чонгук не возражает и кивает, делая шаг назад. — Это простая съемка, — объясняет фотограф, обращаясь ко всем в комнате и к Чимину лично. — Посередине площадки стоит стул. Присаживайся на него и позируй на свое усмотрение. Ничего экстраординарного, мы просто пытаемся привлечь внимание к твоему телу. Ну конечно же. Чимин подчиняется, потому что это его работа, но избегает чужих взглядов на пути к своему месту. Он чувствует себя неполноценным и неопытным, его нервы начинают сдавать, как только он оказывается под профессиональным освещением. Оно ослепляет его, поэтому он моргает несколько раз, сохраняя невозмутимое лицо. Чонгук встает перед ним с камерой в руках и полуулыбкой на губах. — Сними халат, как только будешь готов, и мы начнем. Чимин кусает свои губы и мысленно считает до десяти, прежде чем окончательно раздеться. Халат оказывается на полу, и Чимин начинает дрожать из-за прохладного воздуха, вызывающего мурашки. Один из ассистентов подбегает, чтобы забрать халат, и откидывает его на другую часть комнаты. Чонгук неосознанно облизывается, и движение его кадыка тоже не остается незамеченным. — Мы начинаем, — объявляет он. Чимин становится в позы, которые были заранее обговорены на собрании. Опускает ресницы, пытаясь передать определенные эмоции глазами. Он знает, что у него это хорошо получается — Чонгук часто упоминал об этом в прошлом, — и Чимин умело пользуется этим своим преимуществом. Он старается изобразить уязвимость своим телом, прижимая колени к груди и закрываясь руками. — Отл… — похвала почти слетает с губ Чонгука, но в последний момент он останавливается и замирает. Но немного подождав, продолжает: — Отлично. Именно так. Это лучшее, что говорил ему Чонгук, во время их совместных съемок. Обычно тот превращается в молчащий камень и не произносит ни слова, если только это не связано с указаниями на смену позы. Как бы странно это ни было, но кажется, что Чонгуку нравится эта фотосессия. Он не может оторвать глаз, взгляд задерживается дольше, чем обычно, пальцы нажимают на затвор быстрее, чем обычно. Он полностью погружен в работу. Чимин воодушевляется из-за подобной реакции. Он просто хочет угодить. Он хочет доказать, что он хорошо выполняет свою работу, ведь он пожертвовал очень многим, чтобы оказаться там, где он есть сейчас. И ему нужно признание и от бывшего мужа тоже. В целом, съемка не длится долго. Никаких переодеваний и нет необходимости в смене стилистики фотосессии. Обычная линейка фотографий, которые Чонгук ухитряется сделать всего за несколько часов. Он отступает назад, как только заканчивает, и резко выдыхает, словно все это время задерживал дыхание. Его плечи опускаются, будто он, наконец-то, расслабляется. — Это все? — уточняет Чимин. — Да. Чонгук двигается со скоростью света, оказываясь в другой части помещения и начиная собирать свое оборудование. Чимин подозрительно прищуривается, наблюдая, как парень суетится, собирая по комнате свои вещи и путаясь в собственных ногах. Он терпеливо сидит на стуле, не двигаясь, даже когда ему вернули халат. Легко набрасывает его на себя и встает, осторожно двигаясь в сторону Чонгука. — Куда ты собираешься? — спрашивает Чимин, хотя ответ был очевиден. — У меня есть дела. — Но почему ты так торопишься? — Возможно, потому что я опаздываю? — нервно смеется Чонгук и оглядывается назад, в сторону Чимина. — Что такое? Тебе что-то нужно? Вопрос задан враждебно, почти жестоко. Словно он не хочет иметь дело с Чимином и его постоянными вопросами. Чимин сглатывает и старается не обращать внимание на его тон. У него нет права возражать. Он качает головой и отступает. — Нет. Извини. Чонгук надевает кепку, которая скрывает большую часть его лица. Прямо перед тем как вылететь из комнаты, он оборачивается, на секунду задерживая свой взгляд на Чимине. Пережидает мгновение, словно пытается решить, стоит ли сказать что-то еще, но в итоге слова все равно слетают с его губ. — Saint Laurent организовывают вечер на этих выходных. Ты там будешь? Чимин не хочет идти, потому что знает, что ему предстоит. Специальный вечер — просто постановка. Притворство ради поддержания его имиджа и повышения популярности. Чимин никогда не думал, что падет до такого низкого трюка и будет обманывать своих поклонников. Но руководство настояло, что ему необходим какой-то толчок, поэтому тот должен оказаться втянутым в скандал. В скандал с отношениями. Они не станут подтверждать или опровергать слухи. Все, что надо сделать Чимину, это пару раз засветиться вместе с некой моделью, а позже они разойдутся, выдавив все возможное из этой ситуации. — Да, буду. А ты? — Конечно. — Тогда… увидимся там? — с надеждой спрашивает Чимин. Чонгук сомневается, прежде чем кивнуть, выдыхая. — До выходных.***
Закрытая вечеринка Saint Laurent проходит в центре Мидтауна*, на одной из крыш. Оттуда хорошо видно Манхэттен и его небоскребы практически с высоты птичьего полета. Солнце садится, и включается освещение зданий, создающее незабываемый вид. Наслаждаясь им, Чонгук и проводит свое время. Даже на вечере, одетый в свой лучший костюм от Saint Laurent, он сконцентрирован на создании фотографий. Камера в руках, а глаза не отрываются от видоискателя. Чонгуку кажется, что он находится в сердце города. Столы украшены скатертями из дорогих материалов. В центре каждого располагаются декоративные цветы. Вокруг разносящие шампанское официанты в смокингах и туго завязанными бабочками. Каждый гость здесь — важная персона: либо модель, либо человек, напрямую связанный с компанией. Атмосферу немного разбавляют пришедшие вместе с кем-то новички, не привыкшие к подобной роскоши. Чонгук никогда не был поклонников таких вечеров и вечеринок. Он никогда не был создан для них. Когда он был моложе, это все казалось ему чем-то захватывающим, и он хотел попасть на вечеринки просто чтобы понять, что же в них такого. Но после того как однажды напился, еле добрел до дома и получил выговор от матери, все его любопытство испарилось. Кто-то касается его плеча, заставляя прервать размышления. Чонгуку вежливо поворачивается, встречаясь с Намджуном и незнакомым ему мужчиной. Он наклоняет голову в знак уважение и готовится представиться по всем правилам. Опускает свою камеру, позволяя ей повиснуть на ремешках вдоль шеи. — Чонгук, это Марк, — начинает Намджун своим практически идеальным английским с американским акцентом. — Он один из фотографов Vogue*, и он давно наблюдает за твоими работами. Я подумал, что я просто обязан познакомить вас. Чонгук сохраняет спокойствие несмотря на участившийся пульс. Ладони начинают потеть, и он сжимает их в кулаки, прежде чем осознает, что он должен пожать выставленную Марком руку. Он натягивает улыбку и все-таки протягивает свою. — Здравствуйте, Марк. Приятно познакомиться. — Здравствуй, Чонгук, — произношение мужчины режет слух, но Чонгук решает не исправлять, не желая акцентировать на этом внимание в данный момент. — Я уже некоторое время нахожусь под впечатлением от твоих работ. Очень впечатляюще. Чонгук выдавливает смешок и пожимает плечами. Он привык к комплиментам в отношении его работ, но все еще не умеет их принимать. — Благодарю. Он бы рад сказать что-то взамен, но, если честно, он даже не слышал имени Марка до это момента. Выражение лица Чонгука меняется, когда он неловко поглядывает в сторону Намджуна, нуждаясь в помощи. — Эм, — запинается тот, выглядя неуверенно. — Чонгук тоже упоминал вас пару раз! Вы оба хорошие профессионалы, не удивительно, что вам нравятся работы друг друга. Марк, судя по всему, уловил неискренность в его голосе, потому что он уже начал немного отодвигаться в сторону другого направления. Тем не менее, он смеется, стараясь заполнить паузу в диалоге. — Приятно это слышать, — говорит он в итоге. Шарит по карманам своей куртки, пока не достает из нее визитку. — Вот, Чонгук. Здесь мои контакты. Если тебе захочется встретиться, чтобы обменяться опытом, либо для чего-то другого, — намек в его тоне был очевиден, — не стесняйся со мной связаться. У него даже хватает наглости, чтобы подмигнуть, прежде чем откланяться. Чонгука пробивает дрожь, когда он видит, как мужчина, который гораздо старше него, уходит, растворяясь в толпе, и начинает разговор с другим молодым парнем. Ему кажется, что его может стошнить. Даже не утруждая себя чтением номеров на карточке, он немедленно рвет ее на кусочки, которые бросает на пол рядом с собой и придавливает ботинком. Намджун смотрит на это, с отвращением сморщив лицо. — Не могу поверить, что я вообще заговорил с ним. — Просто будь осторожен, — напоминает Чонгук. — В этой индустрии слишком много прогнивших людей. Большинство из них не стоят нашего времени. Намджун соглашается, все еще выглядя встревоженным, и немного отходит, проводя рукой по своим персиковым волосам. Он любит экспериментировать, постоянно меняет что-то в себе, и чаще всего это цвет его волос. Он обладает уникальным чувством стиля. Чонгук не устает поражаться старшему. — Я принесу что-нибудь выпить, хорошо? — улыбается Намджун. — Скоро вернусь. Чонгук провожает друга взглядом, а затем возвращает свое внимание к виду перед ним. Он очарован жизнью города, непрекращающейся суетой, и ему интересно, сможет ли он когда-нибудь запечатлеть все обаяние Нью-Йорка с помощью камеры. Пусть этот город постоянно истязает его душу и хранит кусочки его разбитого сердца, он также дарит ему подобные моменты, которые очень ценны. В течение вечера люди часто останавливают Чонгука. Кого-то он знает и способен поддержать с ними беседу. С другими же ему приходится тяжелее, но все они оставляют ему свои визитки. Чонгук решает, что ему следует начать носить с собой собственные. Намджун с Хосоком подходят к нему, принося ему напитки и стараясь втянуть в атмосферу вечера. Они сидят в стороне, Чонгук в основном попивает шампанское, погружаясь в менее трезвое, расплывчатое состояние. Однако, время его отдыха подходит к концу, когда он поднимает взгляд и видит Чимина. На нем расшитый блестками пиджак, заставляющий модель светиться в толпе людей. Еще больше его выделяют светлые волосы, уложенные словно наспех, что только больше подходит ему. Он выглядит довольным, голова откинута и слышится счастливый смех. Тэхен стоит рядом, убийственно прекрасный, как и всегда. Они оба выглядят желанными. Тэхен дополняет Чимина, и вместе они смотрятся непревзойденно, заслуживая уважения всех присутствующих. Тэхен пьет шампанское, поправляя свой бархатный синий пиджак и улыбаясь гостям вокруг. Кажется, он легко находит общий язык с незнакомыми людьми. Чонгук не видел Тэхена с того несчастного дня, когда он столкнулся с ним возле почтового отделения примерно через месяц после развода. Он все еще помнит те резкие, жестокие слова, которыми они обменялись. Встретить Тэхена снова не особо приятно, но Чонгук понимает, что на самом деле это не имеет никакого значения. Потому что Тэхен, судя по всему, делает Чимина по-настоящему счастливым. Но после дальнейшего наблюдения Чонгук осознает и кое-что еще. С ними разговаривает кое-кто, кого Чонгук знает слишком хорошо. Модель, обладающая высоким статусом в индустрии. Камилла, единственная и неповторимая, цепляется за Чимина, словно ребенок за леденец. — Какого… черта, — выдыхает Чонгук. Намджун чувствует раздражение в его голосе сразу же и поворачивает голову в его сторону, прищуриваясь. — Ты в порядке, Гук? У Чонгука нет сил сказать что-либо еще. Его взгляд задерживается на Чимине, Тэхене и Камилле, и он не способен отвести глаз. Это ранит его до глубины всего его существования, сердце готово выпрыгнуть из груди, и он в любой момент может разрыдаться из-за картины перед собой, но он не может смотреть куда-либо еще. Потому что все, что он видит, это радость на лице Чимина.(Banks — Under The Table)
Взгляд Чимина отрывается от собеседников и блуждает по окружению. Его глаза расширяются, когда он видит Чонгука. Между ними приличное расстояние, но, несмотря на это, время замирает, когда они смотрят друг на друга. Веселье пропадает с лица модели, и он пытается отстраниться от девушки, словно его поймали на чем-то предосудительном. Лицо Чонгука пылает, и ему приходится закрыть глаза, внезапно понимая, что ему тяжело дышать. — Милый, все в порядке? — приближается к нему Хосок, стая бокал с шампанским на стол. — Дайте мне пару минут, — извиняется Чонгук, вставая со своего места. — Где… где здесь уборная? Намджун сомневается, стоит ли его отпускать, но в итоге не говорит ничего против. Вместо этого он оглядывает крышу и указывает на дверь, ведущую внутрь. — В том направлении. Ты уверен, что в порядке? — Все хорошо, хен. Чонгук благодарен за возможность передохнуть. Он чувствовал, что начинает задыхаться в толпе людей, а вид Чимина только усугубил его состояние. Он выбегает с крыши в здание, пытаясь найти безопасное место. Уборная, к счастью, оказывается пустой. Чонгук заходит и облокачивается на раковину с опущенной головой, заставляя себя делать вдохи и выдохи. Он сосредотачивается на восстановлении своего дыхания, держа глаза закрытыми. Он не хочет делать поспешных выводов, но ничего не может с собой поделать. — Чонгук? Это Чимин. Чонгук может узнать его голос где угодно, тот самый тон, которым он звал его, когда его что-то беспокоило. Раньше это успокаивало, залечивало его раны, но сейчас это только злит еще больше. Чонгук не отвечает. Он упорно игнорирует Чимина, надеясь, что тот поймет намек и оставит его одного. Чимин же, напротив, только подходит ближе. — Чонгук… пожалуйста. — Прекрати. Зачем ты здесь? — выдавливает Чонгук. — То, что ты сейчас увидел… Это не то… не то, чем кажется. Слова Чимина помогают только на самую малость. Он знает, что надумывает лишнего об этой ситуации, видит слишком многое в касаниях двух коллег на вечере, организованном компанией. Существует множество причин, по которым модели могут взаимодействовать, в основном, для того, чтобы привлечь внимание к себе и друг другу. Это эгоистично, но тебе приходится использовать других, чтобы пробиться на самый верх. Тем не менее, очевидно, что он не хочет выслушивать все это прямо сейчас. Чимин же, не замечая, продолжает. — Мне плевать на Камиллу, я клянусь– — Чимин, — прерывает Чонгук. Имя звучит грубо и даже с нотами презрения в голосе. — Ты можешь, пожалуйста, оставить меня одного. — Но… — Я не хочу разговаривать в данный момент. — Но, Чонгук… — Чимин настаивает, подходя ближе. Чонгук на секунду открывает глаза и смотрит в зеркало, рассматривая выражение Чимина. Тот выглядит искренне расстроенным, на лице проскальзывает отражение чего-то болезненного. — Мне надо, чтобы ты знал, что все не так. Ты… Я… — он не может подобрать подходящих слов. Никто из них не знает, почему это важно. Почему Чимин обязан объяснять ему, что он собирается делать и с кем, спустя два года после развода? — Чимин. — Пожалуйста, пойми это. Чонгук заставляет себя прийти в себя, прежде чем развернуться, скрестив руки. Он старается выглядеть непоколебимым, его срыв прошел и сменился его холодной, безразличной стороной. Если он собирается пройти сквозь это, ему нужно максимально отстраниться от всего. Это тяжело сделать со все еще невероятно красивым Чимином, стоящим перед ним и выворачивающим свою душу наизнанку. — Мне просто надо, чтобы ты оставил меня одного, Чимин, — просит Чонгук. — Ты не должен мне никаких объяснений о себе и людях рядом с тобой. Это твоя жизнь. Поэтому оставь меня одного. Моя работа и так стала гораздо сложнее из-за того, что мне приходится видеть тебя повсюду, поэтому сейчас просто… просто оставь меня. И я не пытаюсь сейчас нагрубить тебе. Мне действительно необходимо побыть в одиночестве. Чимина, кажется, его слова задели. Он выглядит подавленным, тревога на его лице очевидна для них обоих. Модель неосознанно отступает, создавая дистанцию между ними. Как только Чонгук видит подобную реакцию на его слова, он тут же хочет забрать их обратно. Но в них не было ничего, кроме правды. Ему на самом деле надо, чтобы сейчас Чимин оставил его одного. Быть рядом с ним и постоянно встречать его во всех частях здания очень обременительно. Необходимость взаимодействовать с Чимином и работать бок о бок, чтобы создать рабочие, профессиональные взаимоотношения не дает Чонгуку возможности расслабиться. Он знает, что их жизни слишком переплетены и они ничего не могут с этим сделать до тех пор, пока кто-то из них не уволится. Губы Чимина дрожат, и он чудовищно близок к тому, чтобы заплакать, вытирая лицо рукавами пиджака. Он выглядит таким маленьким. — Мне жаль. Это все, что он говорит, перед тем как развернуться на своих каблуках и выбежать из помещения.