Враг у твоих дверей

      Один в поле не воин.       Ещё вчера жизнь вертелась на кончике тонкой нити, и непонятно было: оборвётся или всё-таки удержится. Протяни руку, ухвати, удержи и вытяни. Саша не удержала.       Совет кипел и извергал потоки раскалённых рыков. Огромный зал гудел подобно улью каиндэ, и непонятно было: то ли действительно ксеноморфы пробрались внутрь, то ли яуты просто не могли сдержать эмоций. Один из старейшин, Зу-урхг, одноглазый, когда-то в молодости матёрый и беспощадный охотник, гроза любого умана, поднял вверх трёхпалую ладонь и гневно зарычал. Тяжёлый гул прокатился по залу и утонул среди колонн, стоявших вдоль стен. Десятки острых взглядов устремились к бурому старейшине. Он тряхнул длинными, достававшими почти до пояса, седыми валарами, покряхтел, проверяя голос после жёсткого призыва к покою, и наконец начал совет:       — Я буду говорить от имени нашего вожака, уважаемого Нигнур'ктара, восстановленного в правах и вновь признанного достойным воином. Если ещё кто-то сомневается в нём, пусть выйдет вперёд, и я лично напомню вышедшему, что Нигнур'ктар более не плохая кровь.       Вожак внимательно слушал хриплый голос Зу-урхга и оглядывал присутствующих. Все — уважаемые яуты, воины чести, поборники Кодекса, сильные мира сего. Любой из них мог бросить вызов Нигнур'ктару и отказаться подчиняться ему. Любой. Но никто не осмеливался. Вожак имел право на суд Кетану: если его копьё поразит непокорного, то бросившего вызов обвинят во лжи и неповиновении. Если Кетану не дарует удачу вожаку... Такого ещё не случалось, насколько помнил Нигнур'ктар, ни в одном из кланов.       Хотя до суда Кетану доходило редко: обычно неугодного вожака ждал подлый удар со спины.       — ...уманку не казнили и не казнят, её жизнь, её деяния полностью на плечах вожака. Это решённый вопрос! — повысил голос старейшина на чей-то возмущённый рык. — Но нам поступил серьёзный вопрос, не ответить на который совет не имеет права, потому что от ответа зависит безопасность клана.       По залу пролетел рычащий гул, сея возмущение, смятение, недовольство. Нигнур'ктар понимал яутов и не ждал одобрения, не питал напрасных надежд, что его поддержат. Но и скрыть обелиск на атолле он не мог, не имел права. Пока часть Ишимуры на ман'даке, его клан в опасности, это касалось всех. Яут не стал ждать, когда гул перейдёт в нечто большее, чем просто недовольство. Он ударил кулаком по столу, отчего упали и покатились к краю несколько бутылей с водой.       Дзынь.       Дзынь.       — Слово вожака — закон, — низко, злобно, угрожающе зарычал Нигнур'ктар. Зал притих в ожидании. — Я объявляю набор лучших микробиологов для своего нового проекта. Мне нужны трое лучших. Предоставьте мне отчёты о своей работе, подайте себя с самой лучшей стороны, и, возможно, именно кто-то из вас совершит одно из величайших открытий со времён Парадокса Аттури-Акаапи. Три слова, — Нигнур'ктар снова обвёл взглядом зал. — Уманка. Некроморфы. Обелиск.       Зал молчал. Кто бы что ни говорил, а добраться до смертельно-опасной бактерии хотел бы любой из них. И сколько бы яуты ни поминали честь и кодекс, почти каждый грезил славой покорения некробактерии.       Как Нигнур'ктар и ожидал, долго яуты раздумывать не стали и после совета один за другим посыпались приторная похвала, клятвы, планы, сверхинтересные предложения, и каждый старался перепрыгнуть оппонента как можно выше в своих стараниях. В прошлой жизни, до изгнания, он разогнал бы всех этих лжецов и подхалимов, рвал бы и метал, посылая проклятия на головы недостойных называться воинами чести. Зато теперь он на многое смотрел иначе: во-первых, уманка — не союзник ему, она выгодная добыча, ключ в любой уголок Вселенной. Во-вторых, власть обязывала задвинуть свои желания на задний план.       Как бы Нигнур'ктар поступил, повернись всё иначе? Яут включил экран планшета и, глядя мимо символов, задумался. Как бы поступил? Объявил бы Моргарда плохой кровью. Это первое. Второе: никому бы не позволил указывать себе, как поступать с уманкой, он бы назвал её равной. Она доказала это! Сделал бы своей, приручил бы её окончательно, пусть даже это стоило ему всего. Но звание вожака — это власть, клан, всё, чего он добился.       Мог ли он отказаться ещё раз от этого? Нет. А от уманки? Нет. Его мучили противоречия: кто для него эта уманка? Ценный трофей? Дичь? Удачная добыча? Или самка, с которой он хочет быть? Как только он думал о ней, как о своей Ши, тут же сомнения разбивали все надежды. И наоборот: когда он смотрел на уманку как на жертву, разум подкидывал мысли, что она нужна ему не только как экспонат.       С другой стороны это Моргарду нечего терять, поэтому он живёт одним ка'рик'на* (*вызовом). Он либо выиграет всё, либо проиграет. Третьего пути у этого яута нет. Так почему Нигнур'ктар не может уничтожить его прямо сейчас? Стереть, бросить на забаву каиндэ, смотреть, как этот хулий-Бпе* (*псих) бесславно погибает. Или отдать его на разведение. Чем не выход? Боль, рык, страдания. Пусть плюётся твеем, захлёбываясь и теряя связь с миром. А созревший грудолом проснётся и пробьёт себе путь наружу.       Кости яутжа твёрдые, прочные, так что и мучения Моргарда длились бы гораздо дольше, чем у уманов.       Но он так не сделает. Никогда.       Нигнур'ктар не мог так поступить с сыном.       И понеслось. Планы, много планов, а вопросов ещё больше. Помимо микробиологов понадобились хорошие знания физиологии уманов. И не просто как красочно и с каким хлюпающим звуком вываливаются кишки из вспоротого мягкого живота, как при этом горят глаза у яута и как гаснут у умана. И даже не строение позвоночника. Всё это совсем не к месту в данный момент. Нигнур'ктар искал не просто охотника, а мастера своего дела. Перерыл весь атолл, даже был согласен простить плохую кровь, если бы там нашёлся нужный яут.       И такой специалист нашёлся, пусть не сразу и но не там, где искал Нигнур'ктар. Помощь пришла откуда не ждали: аттури услужливо предложили свою помощь. Значит, кто-то вынес секретную информацию за стены совета, не исключено, что даже старейшины не удержались и прорычали лишнего.       Старейшина клана, аттури Оолтах, прислал голограмму. Он говорил неторопливо, ворочал слова, будто камни, но глаза его при этом горели. От Нигнур'ктара не ускользнуло, что когти аттури и его бивни были покрыты красными символами. Тягучие слова складывались в кровавые угрозы, клятвы биться и вершить суд. Уж не про яутов ли это? Хотя у аттури и без них немало врагов, но и союзников не меньше.       После заключения союза работа закипела.       — Как успехи? — Нигнур'ктар переключил планшет. — Что-нибудь необычное есть?       Он разглядывал цепочку ДНК, отмечая, что жёлтых элементов становилось больше, когда "пробуждался" Обелиск, если в этом осколке что-то ещё способно к жизни. Гас Обелиск — гасли гены. Не пропадали, нет. При активации они вновь разрастались подобно опухоли, ползли по цепочке, отвоёвывали территории и готовили почву для некробактерии. Когти пробежались по экрану, дезактивировали Обелиск, и жёлтый захватчик растаял, оставив лишь "коренные" сегменты. Те самые, которые уманка привезла с Ишимуры после заражения.       Оолтах включил ещё одну голограмму и подсветил зелёные элементы. Они вспыхнули ярким, опасным светом, и аттури подтвердил догадки Нигнур'ктара.       — Это тоже мусорный ген. Ген из твея яутжа, но он не работает в организме уманки: и не спит, и не бодрствует.       — Дхи’ки-де* (сон на грани смерти), — догадался Нигнур'ктар.       Аттури кивнул.       — Наш ген не паразитирует, но мы заметили кое-что интересное. Гляди, — аттури активировал Обелиск. — Видишь?       Нить неумолимо окрашивалась в жёлтый: бактерия-паразит встраивала свой код, обволакивала умановские гены в оболочку для последующего уничтожения. Но зелёные сегменты тоже реагировали. Медленно, будто нехотя, но и они ползли по нити, отвоёвывая шаг за шагом.       — Что будет, если победит наш ген? — Нигнур'ктар не скрывал интереса.       — Пока не могу дать ответ, мы ещё не проводили эксперимент. Но раз ДНК мусорная, возможно, клетка умрёт. Или законсервируется.       Нигнур'ктар переключил голограмму на некробактерию.       — А если победит она?       — Клетка мутирует. В итоге мы получим или полноценного некроморфа, или мутанта вроде уманки.       — Клетки какой ткани вы брали? — Нигнур'ктар не сводил глаз с планшета.       Аттури осёкся. Он включил один из отчётов, и красные символы сложились в график. В одной из строк Нигнур'ктар нашёл ответ на свой вопрос: "Образец биоматериала — живая яйцеклетка".       — Эмбрион живой? Жизнеспособный?       Оолтах указал на бюретку. В прозрачной жидкости ничего не было видно, но Нигнур'ктар понял: оплодотворённая клетка плавала в питательном бульоне, имитирующем амниотическую жидкость.       — Жизнеспособный, — хмуро подтвердил аттури, и Нигнур'ктар понял по его тону, что ничего хорошего от этого ждать не приходилось. — Мы сняли все необходимые показания и уничтожим эмбрион как только закончим.       Аттури пристально посмотрел на вожака и добавил:       — Уманка не должна попасть в руки врагу. Если мы сможем найти применение её мутации в создании массового оружия, мы получим всё. Власть. Славу. Любую планету. Всё. Уманку нельзя отпускать на Терру.       Нигнур'ктар промолчал. До старейшины ещё не дошли слухи, что вожак и не собирался освобождать уманку.       Плен? Пускай называет так. Плен так плен. У них разные взгляды на её положение в клане, он видел ситуацию иначе. Она его уманка, его самка, только другой расы. Пока он не мог её сделать официально своей, слишком многое стоит на кону. Через науку он приведёт её к себе, вот тогда он признает перед лицом клана, что уманка принадлежит ему. И как самка, и ка научное достижение.       Всё шло по плану, пока не вмешался Моргард. И как? Когда? За спиной Нигнур'ктара. Ничто не предвещало беды, он расслабился и позволил Коссу и Самаа слушать уманку, в пределах разумного. Они посчитали Моргарда маленькой слабостью самки. Ну ещё бы! Молодой самец, жаркий, пылкий, а у уманки физиология, ей нужна близость с самцом, пусть он даже другого вида. И план Моргарда выстрелил.       А Нигнур'ктар проигрывал.       Теперь ещё и с аттури надо быть начеку. Разве их клан откажется от такого лакомого кусочка? Развести некроморфов, да не абы каких, а ручных, натасканных не трогать хозяев, но слушаться и боготворить хозяйскую руку, правящую ими жёстко. Нигнур'ктар в случае переговоров согласится поделиться с ними твеем уманки и минимальным клеточным набором. Не более. Уманка — часть его клана. Это не обсуждается.       Нигнур'ктар сжал кулаки. Она предала его. Он спас её: от Моргарда, от уманов, от некроморфов, от смерти. От всего. Яут спас уманку. Где это видано? И чем она ему отплатила? Недоверием, несдержанностью, ненавистью. Оттолкнула его и нанесла удар ниже пояса: ушла к Моргарду, ослушалась приказа вожака. Она не понимала, что он не мог дать ей надежду, потому что его положение ещё не укрепилось.       — Она не попадёт на Терру, — заверил Нигнур'ктар аттури.       Оолтах одобряюще заурчал: вожак принял мудрое решение. Уманка будет жить у яутов столько, сколько ей отмерил Кетану. Теперь он её новый бог, потому что в суровом космосе нет места слабым умановским демиургам.       — Какой твой следующий шаг? — поинтересовался Оолтах.       Яуту следовало бы осадить старейшину, чтобы не зазнавался, но Нигнур'ктар не стал этого делать. Важны любые союзники, даже аттури, а сейчас клан особенно в них нуждался. Может быть, они даже помогут свергнуть нынешний совет. На когтях Нигнур'ктара не будет твея, его честь не запятнается.       Власть меняет яута. Потеряв её однажды, обратно в честную игру дороги уже нет.       И если проигрывал Нигнур'ктар, то он и уманке не даст выйти победителем. В его руках все козыри. Проиграют все.       — Дальше... Месть.