Враг у твоих дверей

      Саша не могла сидеть и просто ждать. Этот засранец что-то задумал, что-то очень плохое. Что он для этого сделал? Отправил Моргарда на внеплановую охоту. Значит, молодой яут чему-то мог помешать. Саша в который раз насторожилась. Между ними пролегало копьё тяжёлой вражды, корни которой уходили в прошлое, которого Саша не помнила. Поначалу она боялась узнать правду: тяжело было жить в тёмном неведении! Она словно слепец в царстве книг. Протяни руку, дотронься до свитков, испещрённых письменами. Но вот незадача. Незрячему буквы и символы что глухому райское пение птиц.       Наконец растратив силы и нервы на ожидание, Саша села на лежанку и уставилась на дверь. Как тяжело ждать. Как горько не знать своей участи. Если яуты всё-таки решили её казнить как свидетеля, чего они ждали тогда? Неужели бюрократические проволочки мешали им чиркнуть лезвием по тонкому горлу? Вжух — и нет человека. Был да всплыл.       Нет, что-то другое у них на уме.       Стукнув по лежанке, Саша встала и вновь принялась ходить из угла в угол. Она мерила шагами небольшой отсек, перебирая все варианты с самого начала. Вопросы на повестке дня следующие: первый — почему она ещё жива? второй — что задумал вожак? В последний свой визит он недобро сверлил её суровым взглядом. Каждый раз у Саши по спине мурашки пробегали от этих звериных глаз. Наверное, если бы он мог, свернул бы ей шею.       Нет, конечно нет. Она ему нужна, тёпленькая и живая.       Саша остановилась у серой двери и пнула её.       — Эй, Косс! Какие вести?       Небольшой встроенный динамик пискнул, и яут невесело рыкнул в ответ:       — Для тебя никаких.       Паскуды.       — Не ври мне, Косс. По какой-то причине каждый клыкастый мне лжёт на вашей посудине. Теперь и ты, Брут.       — Что? — не понял Косс.       — Иуда ты, Косс, вот что.       Саша прислонилась к двери и задумалась. Бежать? Но как, куда? Она, конечно, в клетке, но не столько как пленница, сколько для своей же безопасности. Чтобы никто не удумал прийти и ненароком снять её белокурую головушку с плеч. Чем не трофей? Мутант ведь всё-таки. Саша осеклась. Руки задрожали, а в горле встал ком, будто свинца налили. Вот и всплыла ещё одна деталь её прошлого, страшная, пугающая. Что-то ужасное случилось с Сашей, что-то настолько плохое, что память услужливо блокировала все входы и выходы для воспоминаний.       — Косс, ответь мне, только честно: кто я такая? — снова пнула по двери Саша.       Яут фыркнул и снисходительно ответил, будто разговаривал с полоумной недотёпой:       — Уман, ты уман. Пьёд амедха. Выбирай, что больше нравится.       — Я не об этом, ты ведь понимаешь.       С языка так и не сорвалось: "Я мутант?" Страшно спрашивать такое, если можешь получить рычащее "да".       Косс замолчал. Потом настороженно спросил, урча и поощёлкивая. Наверное, подумал, что дурная уманка, как он выразился, совсем с ума сошла.       — Что ты имеешь в виду?       Нет, в это невозможно поверить, все будто сговорились! Никто не "знал" правду, от Саши всё время что-то скрывали, будто эта самая правда — что-то неприличное, то, о чём даже вслух говорить нельзя.       — Какие же вы сволочи, — обречённо простонала Саша.       Будь она на корабле людей, хоть на военном, хоть на торговом, что, в частности, не имело никакой разницы, она угнала бы какое-нибудь судёнышко и махнула бы сквозь просторы галактики. Даже захудалой тарантайке доступны гиперпрыжочки. А там уж была не была, ищите свищите. А здесь? Где тут посадочная полоса? Где ангар? И как целой и невредимой добраться туда? И ведь это даже не полдела: управление, охрана, море яутов. Мало? Тогда получи в довесок систему управления на яутском языке.       Сашу вывел из раздумий очередной писк динамика. На этот раз ни Косс, ни Самаа ничего не прорычали, как бывало обычно. Что-то новенькое. Саша отошла от двери, с надеждой и испугом глядя на неё.       Ожидания оправдались.       Гладкие металлические панели разошлись в стороны, и внутрь отсека вошёл Нигнур'ктар. Не один. Саша напряглась, с недоверием разглядывая его эскорт. Двое. Не Косс и не Самаа. Этот яут действительно что-то задумал. Он прорычал указания охранникам, и Косс, бросив на Сашу неопределённый взгляд из коридора, чуть склонил голову перед вожаком и ушёл. Самаа тоже посмотрел на Сашу и направился следом за собратом. Смена караула?       Нет, вряд ли.       — Ну... И что дальше? — спросила Саша.       — Ты сделала неправильный выбор, и ты за него ответишь, вот что дальше.       Саша не стала скрывать удивления. Вот как? То есть быть игрушкой в руках яута — это как бы великая честь? В ноги теперь ему кланяться или как? "Спасибо, что похитил меня и взял в плен. Это великая честь для человека и для человечества. Обязуюсь быть послушной игрушкой и клянусь подчиняться, покуда твои клинки не разлучат нас". Так?       Выкуси, сволочь. Дай только передохнуть и собраться с силами, и ты узришь гнев человеческий. Пожить бы только ещё немного.       — Это ты от меня отказался, — холодно ответила Саша. — Я всего лишь выбрала из двух зол меньшее.       Нигнур'ктар фыркнул и недобро сверкнул звериными глазами. Его зрачки сузились, отчего он стал походить на охотящегося льва. Саша очень хотела отвести взгляд, но не имела права показать слабость. Сдаться — всё равно что повернуться спиной и позволить добить себя. Хотя её положение и так со всех сторон ослаблено. Враг с любой стороны, куда ни посмотри: яуты не друзья.       Не друзья человеку. И кажущаяся покорность Моргарда всего лишь игра. Он всегда кошка, а Саша неизменно мышка. Никогда не будет иначе. И если когда-нибудь мышка наскучит кошке, зверь непременно вспорет серую бедолагу и выпотрошит. Приручила ли Саша Моргарда своим согласием? Нет. Яут — не зверушка. Пока ему выгодно быть ласковым и ручным, он будет урчать и играть роль "хорошего" яута.       Нигнур'ктар не исключение. Просто у него другая игра. Его фигуры на шахматной доске белые, у Моргарда чёрные, а на кону человеческая жизнь. Проигрывает всегда человек. Неважно, кто одержал победу: белый и чёрный ферзь, при любом исходе гибнет не яут.       Так что выбирай из двух зол меньшее и готовься пожить чуть-чуть подольше, но в конце непременно сложишь голову на поле невидимой шахматной доски.       — Ты отказался от меня. Предал.       Яут склонил голову и заурчал. Его явно позабавили эти слова.       — Разве? Неужели я что-то тебе обещал?       — Тогда я совсем не понимаю тебя. Объясни мне.       И снова это снисходительное стрекотание. Между ними не пропасть, а вся Вселенная. Звёзды всех галактик бескрайнего космоса пролегли между человеком и яутом, выстроившись в самую большую стену непонимания. Слишком разные. У каждого своё понятие доблести, чести, жизнь и смерть для них не одно и то же. Это разные звуки. Для Нигнур'ктара смысл прятался за чужой болью, реками крови, которыми он умывался на каждой охоте. Вот что для него жизнь. Серийный убийца космических масштабов.       Разве Моргард другой? Нет. Он такой же. Сволочь, агрессор, жнец душ и голов.       А Саша хочет жить, хочет к людям. К людям, понимаете? Яуты не понимали.       — Я позволю этому с'йюит-де забрать тебя, раз ты так рвёшься к нему, но для начала...       Нигнур'ктар рыкнул и подал знак яутам. Они шагнули вперёд и перехватили Сашу за руки. Она сдалась без боя. Тягаться с ними? Даже против одного она никто.       Нигнур'ктар сел на корточки перед Сашей, схватил её за волосы и заглянул в испуганные глаза. Смотрел долго, с диким упоением, слушал, как бьётся её сердечко.       — Я разрешу Моргарду делать с тобой что угодно, дам полную свободу. Но за это ты узнаешь правду. Он взял тебя силой. Унизил. Растоптал. Брал тебя больно, грубо, так, как способен яут. Что было дальше? Только унижения. А потом между вами встал я. Не будь меня, уманка, он бы убил тебя или сделал рабыней в худшем смысле.       Саша дёрнулась. Охранники среагировали мгновенно и скрутили ей руки за спиной. Нигнур'ктар смотрел на неё в упор, но всё-таки подал сигнал, и яуты ослабили хватку. Вожак тряхнул головой и угрожающе зарычал.       Много ли ума у человека, бросившего вызов яуту?       — Зачем? — дрожащим голосом спросила Саша.       Разве можно приручить яута? Протяни руку — заурчит, подойди поближе — и полетит голова с плеч. Только короткий гул лязгнувших лезвий растворится в воздухе да горячая алая кровь окрасит всё вокруг. Вот и весь разговор с яутом. Короткий, лютый, как волчий голод, страшный. И только думаешь, что нашёл подход к головорезу, приручил его, научил чуть ли не есть с руки, а на самом деле просто потерял бдительность.       Саше вдруг сделалось страшно, она хотела отступить назад, но яуты не дали. Знала ли она когда-нибудь Нигнур'ктара так хорошо, как думала? Нет. Знала столько, сколько он позволял. Ни больше, ни меньше.       — Зачем? — повторила Саша.       Она не помнила Моргарда, не помнила все его злодеяния. Сначала искала правду, требовала справедливости, каждый "день" пробовала пробиться к сердцу Нигнур'ктара, попытка за попыткой. Но так и не сломала яута. Дальше она уговорила себя смириться и поверить в трудную правду, слишком тяжёлую.       — За то, что предала меня.       — Предала? — возмущённо вскрикнула Саша, и яуты предупреждающе зарычали.       Какие же всё-таки у них разные понятия о чести и предательстве! Это ведь Саша пришла к яуту, согласилась принадлежать ему, даже предложила себя: вот, бери, вся твоя. Ну же, смелей. А он то ли не понял, то ли понял и оттолкнул.       — Я предупреждал, — рыкнул Нигнур'ктар.       За входной дверью стояла тишина. Значит, Косс и Самаа взаправду ушли, не ослушались приказа вожака.       — И что теперь? Что дальше? — хмуро спросила Саша, осознав, что проиграла.       На языке вертелось заветное "отпусти, верни на Землю". Саша не решалась разрешить словам слететь с языка, боялась ответа. Резкого, режущего слух. "Нет". Тогда Саша спрашивала: пленница ли она? — а Нигунр'ктар склонял голову набок и с интересом смотрел на неё. Долго. Переливчато урчал. Саша не обманывала себя надеждой, что он так взвешивал ответ. Чёрта с два! Он так смеялся над ней. Тёмные желания яута пугали, туманные, грозные.       — А дальше... — зашипел яут.       Угрожающе зарычал и схватил Сашу за руку. Подтянул к себе и склонился, так, что кончики валаров коснулись плеч, чиркнули по лицу, прошелестели кровавым звоном.       — Ты никогда не вернёшься на Терру, — прорычал Нигнур'ктар. — Хочешь свободы? Хочешь играть в свои странные игры? Будь по-твоему, уманка. Будь по-твоему.       — Игры?.. — непонимающе протянула Саша.       Нигур'ктар выпрямился и чуть толкнул Сашу в цепкие руки яутов, говоря тем самым: да, ты проиграла. Воины всё ещё удерживали её, осторожно, но будто играючи. Каждое их движение предупреждало: лучше не сопротивляйся. Вожак отвернулся, шагнул к выходу, и Саша всё равно дёрнулась в попытке высвободиться. Но когтистые пальцы крепче сжались на тонких запястьях. Сожми сильнее — и хрустнут мягкие косточки.       — Вернись! — крикнула Саша.       Вместо ответа стражники толкнули её к выходу. Сначала Саша упиралась, брыкалась, несколько раз выругалась на яутов, но чаша весов перевешивала не в её пользу. Так значит, эти двое не новые стражники? Или всё-таки смена караула состоялась и вместе с охраной поменяется и тюремная "камера"?       — Куда вы меня тащите? — тщетно упиралась Саша. — Вернись, скотина!       Саша не на шутку перепугалась. Плавное постоянство заточения внушало хоть какую-то надежду, пусть незримую, но уверенность в завтрашнем дне не покидала. По земным меркам прошло, наверное, несколько месяцев, и это при условии, что Саша правильно вела счёт времени.       До сегодняшнего "дня" всё было не то чтобы хорошо... не так паршиво. Даже удавалось в чём-то убеждать Нигнур'ктара. Может он прав? С его колокольни Саша вела какую-то хитрую игру, хотя она всего лишь отстаивала право быть человеком в царстве яутов. А он это воспринял как бунт и крайне дерзкое поведение пленницы. Чересчур нахальное.       Боги! Как же сложно с яутами!       Нигнур'ктар и слушать ничего не желал. Впрочем, как и Моргард: оба понимали её слова не так, переворачивали весь смысл с ног на голову.       — Постой же... Не поступай со мной так! — Саша с надеждой смотрела вслед удаляющемуся Нигнур'ктару и глотала горячие слёзы.       Как же горько быть человеком в агрессивном мире яутов. Горькое и больно.