Враг у твоих дверей

      Как ни силилась Саша угнаться за временем, у неё ничего не получалось. Всё перевернулось с ног на голову! В те редкие случаи, когда пустынные коридоры радовали крошечными иллюминаторами или величественно-большими окнами в полстены, легче не становилось. Куда бы ни упал взгляд, всюду царила «вечная ночь». Отблески далёких звёзд словно шептали согласно: «Ты здесь чужая, и солнце никогда не поцелует тебя». И хотя биологические часы работали исправно, но всё-таки в режиме безумного Шляпника. Засыпаешь ночью, просыпаешься ночью. А вокруг — стены, стены, стены. Иногда Саша просыпалась, садилась на край лежанки и обнимала себя за колени, ощущая себя в такие моменты улиткой без раковины.       Моргард не разрывал с ней телепатическую связь даже в моменты непроглядной слабости. Иногда Саша ловила на себе его заинтересованный взгляд. Занятно. Яут склонял голову набок. Вроде бы вполне человеческий жест, но ничего общего на самом деле. Моргард ещё больше походил на зверя. Саша ложилась, клала голову на руки и долго-долго разглядывала яута. Чёрные валары ложились на широкие изумрудные плечи. Жилистый, подтянутый, смертельно-быстрый.       Саша вздрогнула.       Вживлённая микрокапсула пискнула, сообщая о новой впрыснутой дозе ратоканта. Очередное странное и неповоротливое слово из языка яутов, не похожего ни на один диалект человеческого мира. Ратокант — ускоритель заживления: вот что скрывалось за словом. Саша села и обернулась. Моргард спал. Сон рядом с яутом оказался не таким уж трудным и опасным, как поначалу думала Саша. Вроде бы рептилия, — так окрестила она его — но физиология во многом не совпадала с пресмыкающимися Земли. Взять хотя бы температуру тела. Яут — это адская печка. Саша усмехнулась: нет, всё-таки она преувеличила. Не настолько жарко спать рядом с яутом, но его тело горячее, чем человеческое. Сколько градусов? Саша даже навскидку не отважилась прикинуть, потому что ей не с чем было сравнить. В прошлой жизни, на Земле, всё казалось проще.       Саша догадывалась, что вообще-то засранец намеренно выбирал места для отдыха так, чтобы приходилась одна «кровать» на двоих. Моргард, может, и доблестный воин, но уж точно не джентльмен. Вариант «дама на лежанке, яут на полу» отмёлся этим самым яутом сразу же. Как тогда спать? Вместе. Саша не стала возмущаться. Зачем? Она взрослая женщина, яут не юнец, да к тому же они не раз были близки. Но пару колкостей она тогда позволила себе: «У тебя дурные манеры и дурное воспитание». Яут фыркнул и хохотнул, дескать, что есть то есть, другого нет.       Как там сейчас в родном городе на Земле? День? Ночь? В стенах корабля «день» прерывался просто: убавить свет, затемнить окна, если чужое солнце заглядывало внутрь. Другими словами, когда надо, тогда и ночь. Или когда биологические часы отсчитают время, тогда и спать.       Яут негромко фыркнул. В густом сумраке Моргард выглядел не так агрессивно. Он спал, и не надо было смотреть в его глаза и вздрагивать, пряча желание утонуть в них. Это пугало и манило одновременно. С вожаком всё-таки было по-другому: острое желание шагнуть навстречу, позволить себя обнять и подарить свои объятия в ответ. Умелые пальцы скользили по животу вниз настойчиво, но мягко.       Саша протянула руку и дотронулась до валаров Моргарда. Тугие, прохладные. Шершавые. Золотые и красные унтары богато украшали чёрные валары. Саша наклонилась, чтобы рассмотреть витиеватые узоры. На одном переплеталась вязь знаков и плавные рисунки, витые. И тут же на втором, закреплённом ниже, уже привычные взгляду чёрточки, выверенные с точностью мастера, создававшего их. Надо быть очень усидчивым яутом, чтобы творить такую красоту. Ещё на одном Саша заметила рисунок, отдалённо напоминающий кольцо Мёбиуса. Что бы оно могло значить у яутов? Цикличность смерти. Круговорот жизни. Да что угодно!       Ещё на одном нашлась странная спираль, опоясывающая унтар. «Змей Мидгарда», — искрой вспыхнула мысль.       — Нравится? — тихо пророкотал Моргард.       Саша вздрогнула. Он наблюдал за ней, пока она изучала его украшения, знаменующие боевые заслуги. Каждый омыт чьей-то кровью.       Во взгляде Моргарда привычная усмешка. Для него происходящее — будто игра: и побег, и борьба с вожаком, и похищенная Саша. Всё так легко, играючи, но за выходками яута стояло отнюдь не баловство. Не прихоть неуёмного охотника и даже не жажда чего-то большего. Власть?       — Неплохо, — уклончиво ответила Саша. — Что на них написано?       — Что истинна только боль, она королева охоты, твей — её мать, а Кетану — отец.       — Ваш Кетану — он Всеотец?       Моргард не без интереса спросил:       — Кто это?       Саша поделилась знаниями о мифологии скандинавов, об их верованиях, о богах. Она находила много общего между двумя разными культурами. Что яуты, что викинги слыли не просто головорезами, а занозами в заднице чуть ли не у всего мира и непревзойдёнными разбойниками. Пойди ещё на них при этом найди управу. Тем более человек яуту — не указ. Вырвал позвоночник, сорвал голову, как алый цветок со стебля, вот и весь разговор.       — Чтобы тебе было проще понять: да, он Всеотец.       — Расскажи мне о себе что-нибудь, — попросила Саша.       Моргард фыркнул и подложил руки под голову. Кажется, его позабавила эта просьба. Нигнур'ктар предпочитал вообще ничего не рассказывать о себе, он откупался фразой: «Я яут и вожак, этого достаточно, больше тебе знать ни к чему». Надо признать, что и Сашу он никогда ни о чём не спрашивал: он и так знал всё и не спешил делиться с ней прошлым.       — Я дурная кровь, — Моргард прищурился и глянул на Сашу.       — Что это значит? — насторожилась она.       — Значит, что я отступил от кодекса, пошёл против клана и против вожака. Я заплатил р'каа за своё прошлое, за тебя. Клан простил мне всё, что я с тобой сделал.       Последнее Моргард произнёс с вызовом, с издёвкой. Он подчёркивал, что ему не требовалось прощение Саши. Куда важнее, чтобы его поняли и приняли свои, а чужие уж как-нибудь переживут.       — Но тебе не забудут моё похищение, — резонно напомнила Саша.       — Не забудут, — легко согласился Моргард и зловеще добавил, щёлкнув бивнями: — Но что-то ты не слишком была против, когда я за тобой пришёл.       Саша невесело улыбнулась.       — Шило на мыло променяла, вот и вся разница.       Ситуация по всем правилам обязывала расплакаться, но лить солёную воду попусту не хотелось. Да и нельзя. С волками жить — по-волчьи выть. Мужчина — человеческий мужчина — обнял бы, притянул к себе и ободрил бы глупую девчонку: «Не плачь, милая, не плачь, мы с тобой ещё повоюем. Какие наши годы!» Может быть, Айзек из её снов и был тем самым мужчиной? Страшные догадки отнимали надежду: раз его здесь нет, стало быть, яуты убили его, чтобы не мешался под ногами и не силился спасти Сашу.       — Как умер Айзек? — Саша схитрила, она не стала спрашивать в лоб, кто он такой. Пусть Моргард думает, что она кое-что помнит.       Яут защёлкал. В его взгляде притаилось удивление.       — Кто? — спросил он.        «Айзек, Айзек Кларк», — слова легко слетали с языка. Память услужливо разрешила вспомнить фамилию инженера.       Моргард недовольно фыркнул, поняв, куда клонит Саша.       — Он не умер. Не знаю, как сейчас, но когда ты пыталась сбежать от нас с Ишимуры, он был жив.       Ишимура? Сердце забилось чаще, что-то завертелось в памяти, но так далеко, так глубоко были спрятаны воспоминания, что до них не добраться при одном только желании, пусть даже самом горячем. Знакомое слово. Ишимура. И сердце замирало. И снова пускалось впрыть, догоняя призрака, имя которому Прошлое. Но безуспешно. Моргард больше не поддался на расспросы и провокации. Он быстро смекнул, что Саша намеренно ниточка за ниточкой вытягивала из него всё забытое ею.       — Болит?       Яут коснулся когтем живота. С последнего введения ратоканта прошло около получаса, но услужливое миниатюрное устройство больше не впрыскивало заживляющее средство. До этого ратокант вводился каждые пятндадцать минут, наполняя измученное тело силой. Зажило быстро, ткани срослись ровно и правильно, никаких кровотечений. Только белый шрам остался на память.       — Нет, — призналась Саша. — Что теперь? Куда дальше?       Моргард залился лающим смехом. Голос грохотал и разрывал пространство небольшого отсека. Саша нахмурилась: ничего смешного она не спрашивала, анекдотов не рассказывала. Так что так рассмешило паршивца?       Успокоившись, яут впился в Сашу тяжёлым взглядом — так охотник смотрит на желанную добычу. Бивни потирались друг о друга с тихим пощёлкиванием, словно костяные спицы пряли дальнейшую судьбу человека. Змеиный язык пробовал воздух. Цепкие пальцы ухватили Сашу, аккуратно, не раня, и утянули её на кровать. Моргард играл роль паука, поймавшего в тугую сеть маленькую жертву. Маленькую и сладкую.       Саша не сопротивлялась. Лишь раз дёрнулась, пробуя силы. Моргард завёл тонкие руки за голову и прижал к постели, удерживая запястья. Большие пальцы поглаживали её ладони, нежно, но в этой нежности таилась жгучая агрессия. Яут молчал. Он склонился к нежной шее, провёл по ней горячим языком: по коже побежали мурашки, и Саша ахнула. Укус, лёгкий, дурманящий, полный жажды власти. А дыхание жаркое, тяжёлое. Страстное.       — У нас нет времени, — прошептала Саша.       Страх всё ещё метался мелким зверьком, бился о прутья золотой клетки. Хотелось отдаться яуту, но в глубине сознания набатом бил колокол: нельзя, нельзя, нельзя. Борись, дерись, кусайся и кричи, как последний раз.       Саша ослушалась.       — И'иг* (*час).       — Мне страшно, — призналась Саша, не зная, чего ожидать от своего тела после операции.       — Помолчи, — рыкнул яут.       ***       Время. У Нигнур'ктара нет его! Нет! Он не успевал убить двух каиндэ одним копьём. К тому же до старейшин дошла весть, что уманка пропала. И несложно догадаться, кто за всем этим стоял, чьё имя сейчас не рычал в жвала только ленивый яут. Моргард. Вот-вот кто-нибудь из свободных охотников откроет на него охоту, чтобы выслужиться перед вожаком. Будь на месте этого с'йюит-де другой полоумный отступник, Нигнур'ктар и возиться бы с ним не стал, жвалой бы лишний раз не дёрнул: приказал бы принести голову паршивца, а потроха бросить на нижний ярус. Пусть бы полудикие и сумасшедшие каннибалы искупались в крови и внутренностях отступника. А ещё лучше бросить ещё живого с'йюит-де им на потеху.       Именно так и поступили бы с Моргардом свободные охотники. Надо их опередить и найти нерадивого сына первым.       Нигнур'ктар отдал приказ привести яута живым. Живым и целым.       — …я сам с ним разберусь! — рычал вожак. — Я собственноручно раскрою этого хулий-бпе от жвал и до паха.       — Но пойманная плохая кровь — трофей охотника! — возмущались старейшины. — Это закон! Это кодекс! Ты не в праве отбирать добычу, даже у вожака нет такой чести! Это закон!       — Тем более ты скрыл от нас… от клана! Утаил, что уманка не просто сбежала, а её украли! — в ярости рычал Талла* (*Безликий).       Нигнур'ктар угрожающе зарычал и обвёл тяжёлым и внимательным взглядом совет. Две дюжины старейших яутов. В их руках лежала судьба не только вожака, но и всего клана. Трусливые, жадные до власти, агрессивные самцы, стоявшие на пороге дхи’ки-де* (*сон на грани смерти). Именно такими их видел Нигнур'ктар. И это за них он боролся в прошлом? Вот за это амедха* (*мясо)?       Старейшины никого не пустили на совет. Только они и вожак. Он должен был отчитываться перед ними, отстаивать своё решение, отвечать за ошибки.       Нигнур'ктар уже давно размышлял, кого бы взять в новый совет, когда свергнет тей-тей-де* (*смертников). Новый совет? Ну нет, лижите зад королевы, сраные с'йюит-де. Клан «Ночные тени» станет первым кланом, отказавшимся от совета. Старые трусы больше никогда не будут править здесь.       Вожак взрыкнул. До него только теперь дошло, что старейшины боялись не столько своего свержения, сколько держались за власть клыками и когтями. Они хотели вырвать Нигнур'ктара как опухоль и растоптать. Они боялись празднования Лар'джа квей (*Ночь хитреца).       Нигнур'ктар отошёл от стойки вожака и шагнул к выходу.       — Совет не окончен! — зарычали старейшины наперебой.       Вожак остановился и обернулся, резко, так, что валары взметнулись и, звеня, рассыпались по плечам. Рёв рассёк зал совета и заставил яутов закрыть пасти. Злые глаза сверлили вожака, голодные до твея. Дай волю старейшинам, и они разорвали бы его не медля.       Прорычавшись, Нигнур’ктар ответил спокойно, но с ударением на каждое слово:       — Совет окончен.       Яут вышел из зала, и верный Одд, ждавший у дверей, последовал за ним.       — Где они? Почему их до сих пор не нашли? Что, так сложно отыскать уманку среди яутов? — рычал Нигнур'ктар.       Одд спокойно нажал несколько символов на наручном компьютере и показал голограмму. В его глазах плясало торжество. Дикое, безумное, там плескалась жажда твея, желание насадить кого-нибудь на копьё и проворачивать, проворачивать до хруста. До тех пор, пока дикий вой не стихнет до предсмертного хрипа.       — Их нашли, Кар'клей, — возбуждённо пророкотал Одд.       Нигнур'ктар защёлкал. Хорошие вести — шаг к победе. Этот тяжёлый бой ещё не проигран.       — Где они?       Одд довольно щёлкнул.       — Они в ремонтном доке. Он закрыт, там никто не работает, доком не пользуются уже много синтров.       Вожак остановился и стал разглядывать голокарту. Хитрец… Ищейки шли по сети коридоров, соединяющих систему старого города, нежилого. Умно спрятаться там. Много времени ушло бы на поиски среди построек, точек старых рынков. Но Моргард увёл уманку не в город, а в док. Бывшая ремонтная станция и старая посадочная платформа. Это было ещё во времена, когда клан не имел статуса джаг'джа* (*атолл, корабль-матка).       — Док не проверяли? — задумчиво спросил Нигнур'ктар.       Он ошибался. План Моргарда невозможно предугадать. Можно бросить силы на все возможные пути, поставить перехват по разным точкам, но тогда терял силу так или иначе ослабленный тыл. Юнец знал, что Вожак не мог доверять всем подряд, только избранным и приближённым. И пока паршивец шёл на шаг впереди. Он не просто запутывал след, он знал, как это сделать, чтобы невозможно было предвидеть ход его мыслей.       — Ищейки уже там? — Нигнур'ктар не скрывал удовольствие от предстоящей погони.       — Идут туда, — подтвердил Одд.        «Далеко до дока?» Два утт* (*день) в пути.       — Включим лифты и пустим по городу, так быстрее, — азартно рыкнул Одд.       Нигнур'ктар тряхнул головой.       — Нет, это спугнёт Моргарда. У него есть план на любой исход погони. Молодец, мерзавец!       Последнее слово Нигнур'ктар пророкотал с восхищением. Одд ничего не мог заподозрить: любой бы позавидовал сноровке Моргрда, его гибкому уму и навыку строить варианты на ходу. Такому яуту не зазорно доверить охоту на самых агрессивных уманов или пойти с ним в улей: он будет биться до конца, а когда всё-таки угодит в тупик, извернётся и найдёт выход.       Долго снаряжаться в путь за беглецами не пришлось: ватагу возглавил вожак, он же всех и подгонял и в хвост, и в гриву. Рычал на зазевавшихся последними словами. Одд от него не отставал и раздавал приказы, а то и тумаки направо и налево. До заброшенного города добрались быстро. Завели лифты, и те загудели, заворочались в соскучившихся по жизни шахтах, побеспокоив вековую пыль на проржавевших боках. Споро проверили урчащие механизмы, не подведут ли. Рычаги да шестерёнки ожили, обещая ещё послужить как следует суровым и требовательным хозяевам.       Вооружённые яуты загрузились в лифты, и те поехали, разгоняя пыль и застоявшийся воздух. Мчались быстро, с ветерком. То и дело то тут, то там что-то стучало да постукивало, кряхтело, натужно скрипело, словно жаловалось: тяжко, хозяева, застоялись мы, старые стали, отпустите на покой.       У доков огромные тела неповоротливых лифтов остановились, знаменуя конец пути. Тупик. Посланные на разведку яуты принесли недобрую, но не самую плохую весть: рельс разобран, точнее раскурочен. Когда-то давно город собрались было разрушить и возвести тут что-нибудь новое и полезное, но так и забросили. Междоусобные войны тому поспособствовали.       Тишина. Лишь лифты жалобно поскрипывали от непосильной работы. Тягловые механизмы медленно останавливались. Гул постепенно стихал, и скрипы стали всё реже, уже скоро только щёлканье яутов полноправно завладело безмолвием.       По городу предстояло пройти пешком. Можно было бы пустить быстроходные маневренные капсулы, вмещающие каждая по пять яутов, но заброшенный город в случае форс-мажора ошибок не прощал никому. А ну где затаилась дурная кровь? Да не просто отшельник, а банда головорезов. Пока это яуты сообразят, что на них напали, отступники покромсают немало охотников. Сидеть в капсуле в таком случае всё равно что добровольно загнать себя в угол и зазря подарить жизни головотяпам. А пятеро — уже толпа, и пойди разберись, в кого шмаляешь: в своего или во врага.       Двери в город были обесточены. По несколько яутов взялись каждый со своей стороны за тяжёлые створки и натужно потянули их в стороны. Двери нехотя заскрежетали, заскрипели, заворчали, словно разбуженная после тысячелетнего сна королева каиндэ. Тяжело скрежеща, створки медленно поддавались и нехотя разъезжались. Яуты зло рычали в фильтры масок и не давали дверям спуску.       Один из следопытов прошёл вперёд и присел, оглядывая окрестность. Нельзя верить обманчивому спокойствию и мёртвому городу, особенно если последний запросто пропустил беглецов. Но с вещей взятки гладки. Яут снял маску, втянул воздух, присмотрелся вокруг и наконец подозвал вожака.       Нигнур'ктар опустился рядом, и Смо-ог указал сначала перед собой, а потом разрезал пространство когтем, указывая вперёд, до первых обветшалых построек.       — Воздух нам уже ничего не скажет, запах давно рассеялся, а вот пыль и мусор правду не скроют. Гляди. Видишь? Эти следы свежие, тут недавно прошёл яут.       Нигнур'ктар пригляделся и насмешливо фыркнул. Следы и правда были. Прошла бы тут уманка, наследила бы будь здоров, никакой ищейки бы не понадобилось. А свой среди своих знает, как обмануть, как ступать и при этом уходить быстро. Моргард хороший ученик. Его обучали лучшие из лучших. Раньше Нигнур'ктар думал, что глупая голова юнца ни на что не способна, всё проходило мимо неё, любые знания катились каиндэ под зад. На Терре он особенно хорошо это демонстрировал. Выходит, всё запомнил, всё, чему его учили. Разум просто не поспевал за знаниями, но вот дозрел яут и дал жару бывалым и матёрым охотникам. Его бы силу и смекалку да в правильное русло: вышел бы именитый воин, способный дать не только новую ветвь нового рода, но и родился бы из юнца справедливый, сильный вожак.       Собрать новый клан несложно, куда труднее удержать равновесие внутри. Пригодятся навыки грозного палача и милосердного правителя, дарующего не только лёгкую или страшную смерть, но и прощение.       — Идите за Аллитом, — Смо-ог указал когтистым пальцем на чёрного яута в стороне, такого же опытного следопыта, — а я возьму несколько яутов, пройдёмся по окрестностям. Посмотрим, нет ли других следов.       Нигнур'ктар согласно склонил голову, давая добро. Подумав, отдал приказ:       — Если встретите кого-то из плохой крови, не мешкайте, убивайте.       Поисково-карательный отряд разделился, и каждая подгруппа поспешила занять свою позицию. Смо-ог увёл за собой несколько яутов, чтобы прочесать окрестность. В каждое строение они не заходили: ни к чему прочёсывать лавку за лавкой, лачугу за лачугой. Приоритет — найти следы, подсказывающие, что же мог придумать Моргард. Так, твей сказал бы о многом: что недавно была стычка, что беглец ранен, быстро идти не может, возможно, уйдёт из дока, чтобы найти лифт. То есть сменит выигрышную тактику на рискованную.       За Нигнур'ктаром и Аллитом ушли все остальные яуты.       ***       След нашёлся нескоро, но сам по себе он перевешивал потраченное на поиски время. В бывшей лачуге яута-торговца помимо разного мусора и валяющихся по углам пустых банок и бутылок, кое-что отыскали. Не понадобился даже острый глаз опытного следопыта: на широкой кровати, в самом углу, у стены, беглец небрежно скомкал да так и оставил, не спрятав получше, перевязь. Рваные ленты лежали неаккуратным комком, испачканные терпко пахнущими мазями и пятнами алого твея. Вот и первая простая разгадка, которая ни для кого не стала лишним поводом удивляться: Моргард нёс уманку. И след от тяжёлой ступни был только яутский, и перевязь лишь подтвердили догадки.       Уманка не сопротивлялась. Смо-ог аккуратно, ничего не задевая, прошёлся по небольшому отсеку. Вещи вокруг не тронуты. Не было ни намёка даже на самую неумелую борьбу, на попытки сбежать.       Один из яутов, осматривающих кровать, рыкнул и подозвал Смо-ога. Не мешкая, он подошёл ближе и присел рядом с охотником. Аррот приподнял покрывало, мёртвой материей свисавшее до самого пола, и провёл пальцами в воздухе, очерчивая невидимый круг над маленькими следами. Небольшая пяточка оставила несколько аккуратных полукружий, а пальцы оставили забавные рисунки, присущие только ступням уманов.       Уманка села на край и опустила ноги на пол. Холодно. Она поджала пальцы, то приподнимая, то опуская стопы. Покачивалась. Наверное, анестетик прекращал действие, и так уманка концентрировалась.       Смо-ог согласился с версией Аррота.       — Даже в руках яута уманка устаёт и просит останавливаться чаще, чем нужно,— задумчиво прорычал Смо-ог, разматывая клубок тайн.       Моргард осторожничал и уходил тихо, как и подобало яуту, но по иронии судьбы наследила именно уманка, не принимавшая активного участия в побеге. Смо-ог огляделся. На кровати нашлось несколько светлых, тонких ниточек-валаров.       Неприметное жилище лавочника было заброшено основательно, и мародёры как следует тут покопались в своё время. Может быть, торговец из принципа поборолся за своё добро, станцевал с непрошеными гостями танец смерти, показал, что и он не выродок, хоть и не воин. А может, собрал всё ценное и снарядился в жилую зону. Мародёры поработали основательно, не заботились о сохранности маленького отсека и крушили в своё удовольствие всё вокруг: сбивали с полок вытянутые бутылки, ломали шкатулки из дорогой кости. Чинили безобразие по полной. Моргард просто обязан был строго-настрого запретить уманке хоть что-то здесь трогать. Даже поднять, посмотреть и положить на место, как было, — недопустимо. Уманка послушно исполнила наказ. Да толку…       Смо-ог запечатлел находки на голограмму, прихватил бинты и собрал нити-валары в маленький комочек. Нехитрые находки яут спрятал в поясном кожаном чехле.       У входа в лачугу слеедопытов дожидались яуты. Рядом с ними с ноги на ногу нетерпеливо переминались ищейки: огромные, по колено хозяевам, клыкастые псы. Валары на их головах были туго перетянуты жгутами и собраны в хвосты, чтобы в драке соперникам вдруг не вздумалось применить запрещённый приём и перекусить охладители.       — Логичнее было бы передвигаться по городу. Меестность открытая, но путь короче до ближайшей посадочной площадки. Техникам в голову бы не пришло останавливать и спрашивать яута, куда он собрался, особенно если Моргард замаскировал бы уманку под неприглядную ношу. Так что же мы упустили? — рассуждал Смо-ог, выйдя из лачуги.       — Давай прикинем ещё раз. Моргард вошёл в город, сделал несколько остановок. Камеры здесь не пишут. И вдруг он уходит в док. Оттуда до станции дальше, причём до другой. И при этом мы должны понимать и помнить, что Моргард не над* (*дурак), — подхватил размышления Молд, высокий светло-жёлтый яут.       — Ну так идём в док и выясним, каков же был план у этого с'йюит-де, — угрожающе прорычал Смо-ог и клацнул бивнями.       Молд махнул остальным рукой и отдал приказ:       — Пустите ищеек по следу, посмотрим по пути, где ещё наследили эти двое.       ***       — Это что сейчас такое было? — вскрикнула Саша и отползла от яута.       Наваждение спало.       Моргард фыркнул и залился лающим смехом. Перекатившись на спину, он подложил под голову руку и фыркнул снова. Яут по всем признакам не торопился, хотя буквально недавно, ещё каких-то, наверное, несколько часов назад рычал и подгонял сам себя. Зачем? К чему эти бешеные скачки? И о чём думал полоумный… недомужик, так его и растак, когда полез к Саше со своими чувствами и «стояком»? Одурманил, плеснул в воздух феромонов и пошёл пахать-бороздить. Точнее, как раз до главного он не добрался, так, помял да потрогал, пощупал округлости, порычал всласть на ушко. Вот и вся «ночь любви».       Гадёныш и не собирался оприходовать Сашу здесь и сейчас, потому что знал, что зажило-то зажило, но кто ж его знает, этот человеческий организм. Саша и сама не была уверена, что могла встать в строй наравне с яутом. Ну, не наравне, конечно, но нести её теперь не было надобности. Ноги целы, живот затянулся, внутри боль уже не ворочалась ядовитыми клубками змей. Сколько бы она на Земле провалялась в койке после такой полостной операции? Недели две? Больше? Меньше? А тут биологические часы шептали и нашёптывали про пару дней всего, и это не только для оклематься и проблеваться от души, а вообще про полное выздоровление по ощущениям.       Эти бы технологии да в мирное русло. Хотя Энштейна, надо помнить, считают папой ядерной бомбы, хотя он и не участвовал в её разработках.       Саша закрыла глаза и позволила себе перевести дух и прогнать лишние мысли, мешавшие сосредоточиться на происходящем.       — Я ещё не готова, — пронеслась мысль, что так пристало отвечать девственнице, а не женщине, уже не раз спавшей с яутом.       — Твоё тело не готово, а гормоны посылают совсем другой сигнал, — игриво прорычал Моргард.       Сучонок. Но ведь не тронул, несмотря на неведомые сигналы «из космоса». Чем он их принимал? Не задницей ведь.       — Ну, прохлаждаться будем, Казанова? Или пойдём уже? — Саша не скрывала сарказм.       Моргард хохотнул.       — Что на этот раз? — осторожно спросила Саша.       — Сюрприз. Я оставил вожаку такой сюрприз, на который он и не рассчитывает. Его ждёт горячий приём.       Лающий смех снова пронёсся по отсеку.