Глава 8
14 апреля 2019 г. в 11:36
— Чем ты думала вообще? — тетя Лена со стуком ставит заварочный чайник на стол. Из его носика идет пар, но кажется, что пар сейчас повалит и из ее ноздрей, как у разъяренного дракона, и Саше почему-то не смешно. — Ты же знаешь, мужчинам на поляну можно только когда им угрожает опасность или для ритуала вступления, о котором мы говорили. И что в итоге? Что Ваня там забыл вообще?
Щеки вспыхивают моментально. О ритуале они говорили пару месяцев назад, и разговор был, на самом деле, весьма неловким. Саше думается, это было бы неловко, даже если бы она говорила только с одной, а не с тремя старшими сразу, но, с другой стороны, пора было привыкнуть, что частенько, если речь шла о магии, тяжкое бремя ее просвещения с тетей Леной разделяли тетя Наташа и Верховная. Ей тогда объяснили, как важно для ведьмы все то, что касается ее женской сути, в том числе и ее первая близость, с мужчиной ли или с женщиной. Мол, если все сделать правильно, этим можно убить сразу несколько зайцев, сделав ее сильнее, усилив ее связь с Матерью, и кто знает что еще. И если она собирается это «правильно» соблюсти, сообщили ей тогда, это должно быть целым ритуалом, чуть ли не с жертвоприношением на алтаре.
Ну… почти с жертвоприношением.
— Мам, ну не ругайся ты на Сашку, — влезает Ваня, сидящий рядом. Поспать ему так и не удалось, и в чашке его кофе настолько крепкий, насколько это вообще возможно. — Мне вообще-то и правда опасность угрожала. Меня какая-то гадость чуть не сожрала.
— Час от часу не легче, — обреченно выдыхает тетя Лена. — Дай угадаю, ты вообще без Саши в лес поперся, да?
— Не без Саши, — поправляет он, — а за Сашей. Она в лес сама пошла, я забеспокоился. Я же не знаю эти ваши тропы. А потом ей поздно было меня выводить, она бы ничего не успела сделать. Ты как-то раз говорила, что подходящее время редко бывает, нельзя было это упускать.
— Из-за чего шумиха? — дядя Андрей, зевая сонно, в дверях появляется, улыбается, и моментально просыпается, наткнувшись на острый взгляд супруги. — В чем дело, Леночка?
— Полюбуйся, — она обличающе наставляет палец на Ваню, ежащегося непроизвольно. — Весь в тебя. Беспокойные, блин, Букины! У вас это что, по мужской линии передается, чрезмерное любопытство в смеси с неадекватной заботливостью? Если да, то, Вань, я тебе запрещаю сыновей иметь, так и знай. Пусть хоть одно букинское поколение не портит ведьмам жизнь!
— Обычно это ведьмы портят жизнь мужчинам, но у нас, похоже, все с ног на голову, — смеется дядя Андрей, явно ничуть не обидевшись, и за стол садится, кофе себе налив. Саша старается не фыркнуть после этой эмоциональной тирады, лишь ковыряет пальцем след, оставшийся на поверхности стола после того, как срезали выращенный ею случайно из дерева росточек. — Что, тоже в лес поперся, заволновавшись? За Сашенькой?
Ваня своим кофе давится, заставляя ее подскочить и пару раз его от души шлепнуть между лопатками, помогая откашляться, а затем ржет, даже не сдерживаясь. Она и сама губы кусает, чтобы сдержаться, так заразительно он смеется.
— Теть Лен, ну Ваня тут правда ни при чем, — заявляет она, все-таки умудрившись каким-то чудом посерьезнеть снова. — Я должна была убедиться, что он за мной не пойдет.
— Не должна была, — обрубает тетя Лена, но уже мягче. — Ему восемнадцать почти, экзамены он на отлично сдать в состоянии, машину водить ему уже почти можно, а отвечать за него тебе надо? Нет уж. Раз так дела обстоят, ни при чем тут разве что ты.
— Приму любое наказание, — снова влезает Ваня, улыбается так, будто ему приз пообещали. Дядя Андрей опять смеется.
— Мне нравится, как вы друг друга защищать лезете, — заявляет он. Ваня хмыкает рядом.
— Сашка мне как сестра, — говорит он так, будто это само собой разумеется. — Естественно, я ее защищать буду.
Саша ни за что никому не собирается признаваться в том, что физически ощущает, как внутри что-то обрывается от этих его слов. Впрочем, думается ей, когда она ловит на себе понимающий и чуть хитрый взгляд тети Лены, не факт, что признаваться придется. Не факт, что это так уж и непонятно.
Совсем уж хитро на нее смотрит Вика пару часов спустя, у калитки ею встреченная — тетя Лена сказала, подруг можно звать когда угодно, если она чувствует, что ей это нужно, разве что стоит предупреждать заранее, если подруги не ведьмы. Но Вика тоже одна из них, пусть и в другом ковене, и с ней можно поделиться если не всем, то почти всем. Может быть, можно было бы так же с Катей, но Катя уехала куда-то далеко, почти силой увезенная родителями, и ни слуху ни духу от нее. Впрочем, хитрость во взгляде Вики, видит Саша, совсем другая — она молчит, ждет вопроса, устраиваясь на подушках, брошенных прямо на пол. И вопрос совсем не тот, который тетя Лена бы задала.
— Как все прошло? Она ведь пришла, правда? К тебе не могла не прийти…
— В смысле — ко мне? — она хмурится, обрывая Вику на середине предложения совершенно невольно. Взглядом извиняется, получает кивок великодушный, мол, все нормально. — Она ко всем приходит, если все правильно сделать, мне говорили.
— К Лене не приходит, — Вика, на кровать плюхнувшаяся поперек, на спину переворачивается, голову свешивает так, что волосы светлые пол подметают. Лена, Ванина подруга бывшая, ведьмой оказалась, такой же, первой в роду, как и она сама, пару лет назад узнав об этом, и училась с тех пор весьма старательно, но, видимо, недостаточно. — Она уже раз десять ее звала, а она ни в какую. Лена позавчера ревела навзрыд, истерику устроила даже, так боялась, что и в этот раз не получится. Я ее не видела с тех пор и не уверена что стоит.
— Бедняжка, — роняет Саша, сама не уверенная, что чувствует. Сочувствие, да, не может быть, наверное, ничего хуже для ведьмы, но что еще? Стоит ли об этом вообще думать? — У нее получится, я уверена. Может быть, что-то надо изменить? Ей высчитывали благоприятные дни?
— Первый вроде был таковым, а дальше она просто начала каждое полнолуние в лес уходить, — Вика плечами пожимает, и выглядит это смешно, учитывая что она так и висит вниз головой. — Я уже тоже боюсь, что она ко мне не придет. Лена посильнее меня.
— Верховная говорила, сила ничего не решает тут, так что можешь выдохнуть, — Саша улыбается, тянется ленивой кошкой. — Надо просто правильно подготовиться и не упускать момент. Я свой чуть не упустила, на самом деле. Там какая-то гадость ходила вокруг поляны, сосредоточиться мешала.
— Хорошо, что ты собралась и сосредоточилась, — тянет Вика сочувственно. — И хорошо, что эти гадости не могут пролезать на наши поляны. Не знаю, кто первая додумалась до ведьминого круга, но я бы ей отдельно жертвы приносила каждый раз, в благодарность.
Она кивает, улыбается согласно, мол, да, вот точно так же думаю, а самой интересно, неужели вот такой вот вариант развития событий, в котором Вани не было, звучит так правдоподобно, что невозможно от правды отличить? Похоже, да.
— Руку дай, — вырывает ее Вика из мыслей. — Мне интересно, как люди отличаются до и после. Я ж никого не знала и до, и после разговора с Матерью.
— А Катя? — возражает Саша несмело, но руку все-таки тянет, расслабляясь, стоит их пальцам переплестись. Вика отмахивается, как от насекомого надоедливого.
— Боброва, что ли? Да та вообще, походу, лет в двенадцать-тринадцать уже с Матерью пообщалась, судя по восторгам Верховной в ее адрес и постоянному бухтению в сторону Лены, — она жмурится, сосредотачиваясь, и выдыхает медленно. — Не, ну это совсем другое дело же. Я не знаю, что там было, но ты как будто мощнее стала, и…
— Так, в голову не лезь, — Саша хмурится, чувствуя на периферии сознания шебуршение, как от невольного и вообще случайного вторжения, и руку почти вырывает из хватки. — Ты же знаешь, я не люблю.
— Ты же знаешь, я не специально, — бурчит Вика в ответ, но особо виноватой не выглядит. Наверное, именно поэтому. — Это сложно, между прочим, научиться не лезть.
— Расскажи мне об этом, — фыркает она, руки за голову закидывает. — Я же как-то умудряюсь вовремя расцеплять связь, когда понимаю, что лезу куда не надо, а ты-то чего?
— А я не умудряюсь, — парирует, ухмыляясь, Вика. — Ты просто помощнее. И тебе, наверное, легче будет в следующий раз, если она к тебе так запросто пришла. Ну, когда ты решишь вступить в полную силу.
Щеки снова алеют. Ритуал вступления в полную силу, думает Саша, это то, о чем она пока не готова рассуждать, а тем более планировать это на ближайшее время. Да и когда бывают ведьмы готовы к этому? Как вообще понять, что ты готова? Ей думается, она понимает, почему некоторые ведьмы предпочитают хотя бы в первую свою близость не вмешивать магию — ритуал ведь возможно совершить и после этого, хотя эффективность уже, конечно, не та. Но все лучше, чем сразу такой стресс.
— Лучше скажи мне, — отвлекает ее Вика от этого, — ты решила, куда поступать будешь? В одиннадцатый идем, как-никак, всего пару человек осталось не определившихся. Ты же не из них, правда?
— В мед пойду, — вздыхает она. — Если примут. В Сеченова хотелось бы, если получится.
— Моя подруга — сумасшедшая заучка, собирающаяся учиться, пока не сморщится, как сушеное яблоко, — Вика закатывает глаза. — И что, будешь жить в общежитии и мечтать о пятерках и зачетах?
— Да щас, пустим мы ее в общежитие, — раздается от двери голос. Ваня там стоит, улыбается так широко, что кажется, у него лицо вот-вот пополам треснет, и демонстративно в дверной косяк костяшками пальцев стучит. — Я извиняюсь, что вторгаюсь, девушки.
— А мы тебя не извиняем, — Саша смеется и руки к нему тянет, не вставая с подушек. Он ухмыляется и валится рядом с ней на пол, руки за голову закидывая и всем своим видом показывая, что наслаждается этим. — Вань, ты варвар. Стучаться надо до того, как дверь откроешь, а не после.
— Ну извини, — кается он неубедительно. — В следующий раз обязательно. И ни в какое общежитие ты не поселишься. Буду тебя по утрам возить. Сам же езжу.
— Тебе же не по пути будет, — она на живот переворачивается, недоуменно на него глядит. Он плечами пожимает, мол, это разве проблема?
— А тебе в общаге неудобно будет, — заявляет он не терпящим возражений тоном. — Тебя же любой идиот обидеть может, Саш.
— Долго ли он после этого проживет, вот вопрос, — философски тянет Вика, с кровати за ними наблюдающая. — И не факт, кто из вас его прибьет первым.
— Точно не Сашка, она муху не обидит, — уверенно заявляет Ваня в ответ, и сдержать смех сложно. Это он точно о ней говорит? О ней, перерезавшей столько петухов за эти несколько лет, разделавшей множество лягушек и мышек, и пару раз по мелочи напакостившей Никите, так и не переставшему за это время быть противным придурком? Ей думается, он как-то слишком позитивен на ее счет.
— Просто Ваня очень хочет меня защищать, — она фыркает и тянется, чтобы его по голове потрепать. Он ее ладошку ловит, и, зверское лицо состроив, кусает кончики пальцев, заставляя ее засмеяться.
— От других чудовищ прекрасную принцессу должно защищать самое страшное из них, — заявляет он торжественно. — И это мой братский долг.
— Братский? — Вика брови вздергивает, глядя на них, голос ее так и сочится сарказмом. Саша делает вид, что не замечает этого. Ваня, похоже, не замечает только тона.
— Братский, — подтверждает он, мол, да, ты меня правильно услышала, не сомневайся. — К тому же я ей после сегодняшней ночи жизнью обязан.
Саша правда не знает, по своему ли лбу хочет хлопнуть ладонью больше, или все-таки по его затылку. И, судя по взгляду Вики, так просто она теперь не отделается. И рассказать уж точно придется все.