Ever since we met

      — Если ты нам свою девушку не представишь в ближайшую неделю, я решу, что ты ее выдумал!       Гриша не выдерживает вполне справедливо, думает Саша. У них свободная пара, а послезавтра чертов день влюбленных, который она и так не особо любит из-за банальнейшей зависти по отношению к парочкам, которые в этот день особо усердно демонстрируют свои отношения на людях, а тут еще и Игорь, не затыкающийся уже, наверное, около получаса, но отказывающийся демонстрировать фото со своей девушкой. В том, что это фото у него есть, она не сомневается, потому что этот инстаграмщик и любитель селфи и вообще фото никаким образом бы не упустил шанса запечатлеть эту мифическую красавицу, умницу, и вообще лучшую девушку в мире — «прости, Саш!».       — Думай что хочешь, — фыркает Игорь в ответ, даже не обижаясь. Явный знак того, что эта «она» правда существует. Иначе, думает она, он бы обиделся, что его подозревают во лжи. Обижаться в таком случае стоит либо если ты врешь, либо если тебе очень важно, чтобы тебе поверили, что, в принципе, первого варианта не исключает. Игорю, похоже, все равно, верят ему или нет, он просто рассказывает им это потому, что держать в себе сил нет.       — Неделя, Игорь, — пихает его Нейт в бок. — Нечестно, что вы про Алину все знаете, а мы про твою девушку ничего.       Про Алину они и правда знают все — если там вообще есть что знать. В конце концов, ей еще шестнадцати нет, и она тихая и застенчивая девочка — это не отменяет, правда, того, что ей явно приятно не только внимание, но и общество Нейта, и когда он ее впервые неловко и смущенно поцеловал, она Саше позвонила через пять минут, сдавленно визжа в трубку от восторга. Не то чтобы от Саши она услышала что-то, кроме того, что услышала потом и от Этери Георгиевны, умело сочетающей слова поддержки с предупреждениями быть осторожной.       — Да отстаньте вы от него, — Саша конспекты откладывает в сторону — в голову все равно ничего не лезет, какой вообще смысл повторять? — и виски трет. Давит. Сейчас бы ромашкового чаю, а не того, что ей тетя Лена всучила перед выходом, чтобы уж точно не уснула на парах. Слишком много учебы, в конце концов, тоже плохо. — Созреет и представит нам ее. Он просто беспокоится, что мы ее не одобрим, ну как обычно насчет родителей беспокоятся.       Смеется даже Игорь — хорошо, что смеется. Впрочем, это только у нее с родителями долгое время были напряженные отношения, а у них всех все в порядке. Можно шутить.       — Она хотела, чтобы мы погуляли сегодня вечером, — вспоминает он, — а у меня двоюродная сестра приехала из Ростова на пару дней, и мама ей обещала, что я устрою экскурсию по Москве. Пришлось поменять планы, а куда деваться-то? Анька ненадолго, перенести не получится. Зато послезавтра весь день с моей коалой.       — Почему коалой? — Саша хмурится, пытаясь понять. Игорь смеется.       — Она сама так сказала. Говорит, виснет на мне каждый раз, как коала на эвкалипте. Я только рад с ней лишний раз пообниматься, на самом деле.       Еще бы он не был, думает Саша, читает то же самое на лицах парней. Он в свою «коалу» выглядит влюбленным по уши, а кто бы отказался быть как можно больше рядом с девушкой, которая ему нравится, и вот так открыто получать от нее знаки внимания? Саша бы тоже не отказалась, чтобы такое было у нее с Ваней, но мало ли чего она хочет?       — Еще бы ты не был, — повторяет она вслух. — Она, судя по твоим словам, идеальная девушка. Мне, между прочим, хочется с ней познакомиться не меньше, чем ребятам. Хоть бы фотографию показал.       — Я ее не фотографировал ни разу, — признается Игорь, глаза прячет. — Ну, только со спины пару раз. Я на свиданиях с ней обычно телефон даже не достаю, если он не звонит.       Нейт свистит, Гриша присоединяется секундой позже, на лицах их восторг и искреннее изумление.       — Это любовь, — резюмирует Гриша. — Мистер инстаграмщик забивает на инстаграм и на фотографии ради своей девушки. Теперь мне хочется увидеть ее еще больше. Это наверняка какая-то богиня, обычным смертным не дано такое умение.       — Просто она ведьмочка, — смеется Игорь, улыбается так, что понятно, что влюблен он по уши. — Приворожила, очаровала, заколдовала, и все, я ее с потрохами.       Ведьма, думает Саша, никогда не приворожит мужчину, если уважает себя хоть немного. Ведьмой, думает она всего секундой позже, вряд ли эта таинственная «коала» окажется. Какова вероятность того, что в окружении Игоря, обычнейшего парня, окажется три ведьмы — не только подруга и девушка друга, но и его собственная девушка? Совпадение должно быть совсем уж безумным. Вряд ли вселенной было настолько скучно.       В голову в перерыве лезет еще меньше, чем до него. Иногда все-таки паузы и отдых не идут на пользу — особенно когда их недостаточно, и они успевают лишь раздразнить. После перерыва не только не становится лучше, но, наоборот, лишь хуже — Саша рисует какую-то ерунду на белом листе, закорючки сплетаются, тянутся одна за другой, как и ее мысли. Год назад чуть позже чем в это самое время Даня ее забрал из школы и они поехали в кафе, где пробыли до самого вечера. Год назад она думала, что у нее получится его полюбить. В этом году она за последний месяц успела сходить на свидания с троими разными парнями и вежливо отвергнуть всех троих. Ей, похоже, даже нравится быть одной. Лучше, прочитала она как-то раз в какой-то старой книге со стихами, быть одним, чем с кем попало. Она, получается, именно «с кем попало», когда цепляется за шансы, лишь бы не оставаться в одиночестве, раз уж Ваня не обращает на нее внимания больше, чем обычно, даже теперь, расставшись с Аленой, с которой они так и не смогли помириться после той ссоры, о которой он не хочет говорить даже с теть Леной.       Ей бы, может, и лучше было остаться одной, но где-то внутри нее та маленькая девочка, которой она когда-то была, надеется, что следующий парень может оказаться тем, который сможет ее полюбить. Тем, кого она сможет полюбить. Может, это даже окажется один и тот же человек. Может, она сможет оставить позади свои чувства к Ване, отпустить его, отпустить по реке венок, сплетенный для него?       Пока что ей даже подумать об этом больно. Что это, любовь или эгоизм? Неважно, все это пустое, все это глупости, ей надо просто взять себя в руки и сделать то, что от нее требуется, чтобы быть спокойной, чтобы совесть не терзала. Сил пока не хватает, но это не так важно. Магический брак и брак обычный, по человеческим законам, не должны друг на друга влиять, иначе ей бы об этом рассказали старшие ведьмы, не одна, так другая. Или не рассказали бы? Они ведь про венки до сих пор не знают, думает Саша. Откуда им знать, если она нема, как рыба, а Ваня, может, и понятия не имеет, что это может значить хоть что-то? Нет, если бы они знали, вряд ли она бы до сих пор была не в курсе. Вряд ли они бы ее оставили в покое. Вряд ли ей пришлось бы самостоятельно и очень осторожно искать способы это все отменить.       Пока что ей думать надо не об этом, а о том, что у доски вещает Анна Васильевна. Пока, она уверена, то, что она себя с Ваней случайно связала магией, ни на что не влияет, ни для нее, ни для него.       Пока что все хорошо, повторяет она себе и на другой день, а если не хорошо, то, по крайней мере, нормально. Повторяет себе, сидя в аудитории, дружески пихаясь локтями с ребятами в перерыве, когда они спорят насчет того, что лучше всего дарить своим половинкам на день влюбленных — не то чтобы это было нужно ей или Грише, но Нейт и Игорь уже явно руководствуются не только теорией в обсуждении подарков. Говорит себе, что все замечательно, когда Гриша ее подкидывает до дома — делает вид, что не замечает непонимающего взгляда Вани, который подъезжает к воротам, стоит Грише отъехать. Он выглядит так, будто она ему наврала или что-то еще, будто жутко его обидела тем, что, еще с утра предупредив, что заезжать за ней не нужно, выскочила у него на глазах из другой машины. Думать об этом не хочется. Между ними все нормально. Не может быть ничего плохого там, где нет вообще ничего.       Не говорит себе ничего, когда тетя Лена, сунув ей пару пирожков, просит отправиться к тете Ире: мол, Соня не просто сама не своя весь день, но и не подпускает к себе никого. Мол, может, хоть у тебя получится? Саша полпирожка сразу в рот пихает, кивает — бегу, мол — и за дверь выскакивает, столкнувшись в прихожей с Ваней плечами. Извиняется коротко — он простит, а у нее на долгие извинения не хватит времени. А ну как там что-то серьезное?       — Спасибо, что пришла, — тетя Ира на пороге ее встречает, взволнованная, где-то в глубине глаз испуг затаился, и становится удивительно — неужели эта женщина может чего-то бояться? — Она вчера с прогулки с Настей вернулась тихая-тихая, Настя сказала, она что-то увидела и как будто закрылась в себе сразу, а что увидела, не понять. Утром у нее температура поднялась, и она явно плакала, я ее дома оставила, в школу она не пошла. Прихожу, а она заперлась, даже меня не впускает. Соня-то!       Возмущение это не понять сложно — Верховную, Саша думает, Соня любит больше, чем кого угодно в их ковене, даже говорила ей как-то раз, что тетя Ира ей как вторая мама, любящая ее ничуть не меньше, чем любила родная. Чтобы Соня себя так повела, думает Саша, должно что-то ее серьезно зацепить и задеть. Не обязательно в семье, а все же. Она к комнате Сони проходит почти на цыпочках, не обуваясь в тапочки, чтобы не было слышно шагов, и лишь тогда в дверь стучит.       — Сонча? — зовет. — Это я. Саша. Впустишь меня?       С той стороны двери слышны шаги, босыми ногами по дощатому полу шлеп-шлеп-шлеп, но ручка двери остается на месте, и щелчка замка не слышно. С какой-то стороны, кажется Саше, это было хорошим ходом, сделать так, чтобы ее комната запиралась изнутри и у нее было личное пространство. С другой стороны, вот такая ситуация бы не произошла, не будь замка.       — Только тебя, — Соня носом шмыгает, голос ее тихий, в нем слезы слышны и обида, будто она на весь мир сердится. — Заходи.       После щелчка замка слышно опять шлепанье босых ног по полу. Саша виновато смотрит на тетю Иру, та улыбается понимающе. Не до извинений сейчас. Она по себе знает, когда тебе шестнадцать, что угодно кажется концом света. Сама не так давно это пережила. Сама не так давно научилась с этим жить. Сама не знает, как умудрилась. Соня на кровати лежит, когда Саша дверь за собой запирает — лежит и просто смотрит в потолок, на зареванном лице совершенная апатия, а по комнате разбросано, наверное, все, что можно было бы разбросать, так, будто ветер снес все. Учитывая ее специализацию, впрочем, Соня могла бы такое устроить.       — Рассказывай, — говорит Саша, рядом с кроватью садится так, чтобы можно было голову устроить на краю. Соня смеется безрадостно, почти так же апатично, как и выглядит.       — Да ты же знаешь, что я с парнем встречаться начала. На катке познакомились, Настя тоже была там. Помнишь, она меня еще тогда спалила перед вами всеми на Новый Год? В общем, мы должны были на свидание пойти, а он взял и отменил. Я решила не киснуть и пойти погулять с Настей. А там он. В нашем любимом кафе. С девушкой какой-то, улыбается, говорит что-то, жестикулирует так, как он всегда делает, когда чему-то очень рад. Не с компанией, Саш, не с родителями, а с девушкой. А потом еще тянется, знаешь, и в нос ее целует. Что я должна была сделать, устроить ему прямо там скандал? Или на улице разреветься?       — Поэтому ты и в школу сегодня не пошла? — уточняет Саша. Соня фыркает.       — Нет, в школу я не пошла потому, что мне реально было плохо. Но если я сейчас в таком состоянии отсюда выйду, я точно наврежу чему-то или кому-то. А ты успокаиваешь немного, так что тебе я точно ничего не сделаю.       Саша тянется, чтобы ее за руку взять — ладошка прохладная и чуть подрагивающая. В голову лезть нехорошо, но она память и эмоции и не собирается трогать. Ей нужны те самые ограничители, которые не дают Соне пользоваться магией так, чтобы навредить себе и другим. Ей нужны те ограничители, которых в ее голове почему-то нет. Снесло срывом?       — Дай вторую руку, — требует она. — Тебе надо ограничители поставить обратно. Ты это уже делала, вспоминай, как. Я помогу.       Блоки едва становятся на свое место, когда телефон звонит. Саша сонины ладошки сжимает крепче, не давая вырваться, не давая снова снести ограничения и навредить самой себе, и лишь потом взгляд кидает на экран. Не успевает — тот гаснет, мелодия прекращается на середине ноты. Соня, ее взгляд поймав, машет рукой.       — Уже больше десяти раз сегодня позвонил. Не хочу с ним разговаривать. Пусть к той идет, своей, с которой в кафе сидел. Пусть ей звонит.       — Хочешь, я отвечу и скажу ему это все?       Саша не знает, почему предлагает это, но почему бы и нет? Соня плечами пожимает, мол, делай, что хочешь, и телефон свой протягивает, с тумбочки его взяв. Вовремя — он опять звонит, на экране вместо имени контакта «Эвкалипт» и сердечко, и что-то в этом напрягает, будто еще вчера услышанное, но Саша жмет «ответить» раньше, чем соображает.       — Ну наконец-то! — доносится из динамика. — Я уже заволновался, все ли с тобой в порядке. Я уже раз двадцатый, наверное, звоню, ты весь день не отвечала. Ты в норме?       — Слушай сюда, эвкалипт хренов, — чеканит Саша в трубку в ответ, — тебе завтра в универе лучше не появляться, потому что за Сончу я тебя на учебные пособия разберу, по баночкам разложу, и преподам подарю. Зря ты меня выбесил, ой зря.       На том конце воцаряется ошарашенное молчание. Она ждет. Ей торопиться некуда. Только вот Соня смотрит на нее огромными глазищами, явно не понимая, что за хрень происходит. Ничего, она ей объяснит, как только договорит.       — Сашка? — выдавливает из себя, наконец, Игорь. Не узнать его по голосу было сложно, да и вчерашние его слова про коалу и эвкалипт вспомнились как раз вовремя. — Как?       — Каком кверху, я предупредила, — бросает она. — Хотя можешь приходить, но оправдываться начинай со входа в аудиторию, пока я не успела тебя убить.       — Давно ты его знаешь? — спрашивает Соня, едва Саша успевает на кнопку нажать, чтобы звонок сбросить. Она жмет плечами — что тут ответить-то можно?       — С сентября, — говорит. — Однокурсник. Один из моих троих богатырей. Гриша еще и Нейт.       — Тот Нейт, который за Алинкой хвостиком ходит? — уточняет Соня, кивок получает в ответ. — Я ей завидую. Вот Нейт ей точно голову морочить не будет.       — Да Игорь вроде тоже плохим не казался ни разу, — бормочет Саша озадаченно. Желание вырвать ему все, что вырывается, и вставить везде, куда вставляется, как-то утихает. Да нет, не стал бы он. После нескольких недель распевания о том, какая у него идеальная девушка? Что-то тут не сходится. Есть, конечно, вариант, что он не про Соню распинался, но лучше бы этому варианту не быть правдой. Лучше не столько для Сони, сколько для Игоря. Ему лучше не бесить ведьму, даже если он не знает, что она ведьма.       А чувство юмора у вселенной все-таки есть.       — Не надо ему ничего делать, — просит Соня. Молчит пару секунд. — Серьезного. Просто что-нибудь неприятное сойдет. Не вреди ему так, чтобы конкретно, ладно?       — Тебе нельзя влюбляться, — хмыкает Саша в ответ. — Ты становишься мягкой и доброй даже к тому, кто тебя обидел. Влюбляться вредно.       — Сказала мне ты, — парирует Соня, улыбается как-то даже поспокойнее, и, на кровати сев, тянется, чтобы ее обнять. — Спасибо, Сашунь.       На лице Игоря на следующий день спокойствия как раз-таки и нет, когда он на следующий день рядом падает и сразу от нее отодвигается, будто ему это поможет. Нейт и Гриша смотрят заинтересованно — наверняка ничего им не сказал. Хоть что-то он правильно сделал.       — Не вели казнить, вели слово молвить! — восклицает Игорь. Гриша, поперхнувшись кофе из своего картонного стаканчика, кашляет, от Нейта получает несколько шлепков по спине. — А вообще объясни, что я вообще умудрился такого сделать, чтобы Соню обидеть.       — Тебе еще объяснения нужны? — Саша руки на груди скрещивает. Где-то на фоне Нейт бормочет «а, значит, ее Соня зовут», но на это она внимания не обращает. Не до этого. — А сам подумать, что натворил, не можешь?       — Сань, ну тупой я, ну сжалься надо мной!       Прибедняется он, конечно, мастерски, но Саше не смешно, ее это даже не успокаивает. Его хочется схватить за шкирку и встряхнуть пару раз, чтобы мозги на место встали.       — Позавчера вечером, — цедит она, — ну-ка вспомни, чем ты занимался?       В глазах Игоря паника разгорается, отчего, она не знает. Не уверена, что хочет знать.       — Ну, я свидание отменил, чтобы Аньке город показать… — он запинается тут же. — Она обиделась, потому что я отменил свидание, да?       — Нет, она обиделась потому, что в ее любимом кафе ее парень, с которым она должна была в тот вечер пойти туда на свидание, был с другой девушкой, — шипит Саша. — Мне по барабану, кто это, сестра, подруга детства, троюродная бабушка, ты мог все объяснить Соне, а не просто валить, ничего не сказав ей? Ты мог их хотя бы познакомить заранее?       — Саш, — влезает Гриша, — ты меня пугаешь. Что с тобой?       Она уже готова сказать, что ничего, когда он кивает на ее руки. На кончиках пальцев искры, готовые перерасти в полноценные электроразряды, и прятать их от этих троих уже поздно. Саша вдыхает глубоко, считает до пяти, прежде чем выдохнуть, и заставляет искры погаснуть, раствориться в воздухе. Нельзя их пугать. Зато сразу становится понятно, почему так испуганно на нее глядел Игорь.       — Все в порядке, — говорит она уже спокойнее. — Я потом объясню. Но ты, вредитель малолетний, задолжал Соне объяснение и извинение. Я все сказала.       Она им правда объяснит все, но не сегодня. Сегодня она сбегает, едва пары заканчиваются, домой добирается самостоятельно, и садится на кухне в самом углу, сжимая огромную чашку чая. Ей нужно спокойствие и смелость для того, что она решила сделать. Ей нужно успокоиться и набраться храбрости. Она вместо этого еще больше паникует, когда тетя Лена рядом садится.       — Ты тут сидишь с таким лицом, — говорит она, — будто что-то натворила и боишься, что с тебя за это голову снимут. Расскажешь?       — Так оно и есть, собственно, — вздыхает Саша. Нет, тянуть еще больше нельзя. — Расскажу — выгоните из дома и скажете на пороге больше не появляться.       — Ты мою любимую вазу разбила что ли? — смеется тетя Лена. Саша правда ценит ее попытку свести все в шутку. Это сейчас правда не помогает. — Так ты мне новую на день рождения подари и все хорошо будет.       — Я с Ваней венками обменялась, когда только приехала, — выпаливает Саша. Неудобные признания легче говорить быстро, не тянуть, как нырнуть в холодную воду легче целиком, а не заходя понемногу, давая себе шанс передумать. — Когда еще не знала, что это значит. Это можно как-то убрать? Я не хочу мешать ему жить так, как он хочет.       — Ох, Сашунь, — вздыхает тетя Лена, — ты думаешь, я не знала? Ты думаешь, я не в курсе была?       — И вы не сердитесь? — уточняет Саша, голос ее дрожит, дрожат и руки, и приходится на стол поставить чашку, чтобы не расплескать.       — За что? — вопросом на вопрос, тетя Лена ее притягивает к себе, позволяя лицом в плечо ей уткнуться, и по волосам гладит бережно. — Не за что мне на тебя сердиться. Значит, такова была воля Матери.       — Я в него тогда уже влюбилась, — бормочет Саша ей в плечо. — А он в меня нет. И теперь это всегда так будет. Разве может Мать быть такой жестокой?       Тетя Лена вместо ответа целует ее в макушку совсем по-матерински.       — Ты все поймешь, — обещает она. — Тебе просто надо набраться терпения.